Закрытое учреждение «Хогвартс»

      Грейнджер отвернулась к окну. Тишина, повисшая в комнате, была ужасно гнетущей. Драко снова ощутил лёгкое головокружение и тошноту, но, кажется, причиной было не сотрясение мозга.       Отец всегда говорил, что наркоторговец — это самый низкий и беспринципный человек на планете, потому что ему плевать на всех. Абсолютно на всех и на всё. Деньги — это единственное, что для него важно. Драко понимал, что алкоголь и сигареты — это тоже наркотик, и как многие, не придавал этому значения. Но он всегда ужасно боялся настоящих наркотиков. Его друзья иногда баловались лёгкой дурью, и он видел, что с ними в этот момент происходило. Как бы он ни был бесшабашен, Драко Малфой всегда понимал, что дурь — это самое страшное зло. Он не хотел ни от чего зависеть, быть привязан. И сейчас он не мог смотреть на неё. Не верил, что она говорит правду — эта правильная, вечно читающая нотации девочка… наркоторговец?!       Он взглянул на её поникшие плечи. Маленькая, красивая, усталая. Он не видел её лица, Грейнджер постаралась отвернуться. Наверное, уже очень пожалела о том, что сказала.       Она не может быть циником — безжалостным производителем смерти. Драко не хотел в это верить. Должна быть причина, и эта мысль внезапной надеждой озарила его душу.       — Ты делала это из-за матери? — тихо спросил он, и Гермиона медленно обернулась. В её глазах стояли слёзы, которые невероятно быстро исчезли, словно растворились. Удивление на её лице говорило о точном попадании в цель.       — Да, — севшим голосом просипела она и откашлялась, прочищая горло. — У меня просто… не было выхода. Но это не оправдание.       — Не оправдывайся. Если бы я мог спасти мать, я бы пошёл на что угодно.       — Не говори так, — покачала она головой и устало поплелась к его койке.       Гермиона села рядом, но отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.       — Поговори со мной, — прошептал Драко, с трудом протягивая к ней руку, и Гермиона осторожно вложила в его ладонь свою. Парень сжал её пальцы, насколько хватало сил. — Я правда хочу понять. Не верю, что ты способна…       — Я не хочу, — вздохнула она.       — Ты уже начала, Грейнджер. Не заставляй меня думать, что ты — бездушный циник. Это не про тебя, я же вижу, — шептал Драко, чувствуя, что силы почему-то улетучивались, будто их уносило ветром. Он тяжело вздохнул, закрыл глаза. Почувствовал, как её тёплая рука легла на его ледяной, покрывшийся испариной лоб.       — Тебе нужно отдыхать, набираться сил. Зачем тебе мои проблемы, Малфой? Может быть, хочешь поесть что-нибудь лёгкое или попить?       — Я не знаю, — выдохнул он. — Меня тошнит.       — Это может быть от голода. Я попрошу бульон, хорошо? Они очень ждут, что тебе станет легче…       — Они боятся, что их уволят. Нахрен я им не сдался, — с какой-то необъяснимой обидой процедил Драко.       — Не надо, не напрягайся. Мы все тут нежеланные гости, уж поверь. Мы все для них — отбросы. Хотя… может, не для всех. Знаешь, мне показалось, что миссис Пинс на нашей стороне. Всегда была. Только библиотекарь на это способен, потому что всё ещё верит написанному в книгах — в любовь, в романтику, в светлых и чистых героев. Она верит, что такие, как мы, можем исправиться и сделать ещё что-то хорошее в жизни.       — Разве она не права? — с трудом улыбнулся Драко.       — Лишь отчасти. Наивно полагать, что художественная литература способна тронуть душу настолько, чтобы человек захотел меняться. Когда ты превращаешься в монстра, тебя из этого состояния ничто не способно вытащить, только чувство самосохранения. Ты на всё смотришь цинично, все человеческие чувства кажутся смешными и глупыми. Важна только цель.       Гермиона понуро опустила голову, сосредоточив взгляд на его красивых, аккуратных ногтях, на мягких подушечках пальцев, которые бережно поглаживали её пальцы. Какой крошечной казалась её ладонь в его мужской руке.       — Я думала, — прошептала она, — что больше не способна чувствовать. Что больше ничто не может тронуть меня, задеть…       — Но тут появился Малфой, — послышался его еле слышный шёпот.       Она осторожно вытянула свою руку из его пальцев.       — Принесу тебе поесть. Отдохни немного, — она улыбнулась нежно, как в ту ночь, и вышла из палаты.       Драко знал, что она скоро вернётся. Но ледяной ужас сковывал сердце, сжимая горло до боли. До спазма. Отец наверняка знает о ней всё. Страшно даже представить, на что пойдёт Люциус Малфой, чтобы оградить сына от такой, как она. С трудом пытаясь думать, Драко не заметил как задремал. Не слышал, как девушка вернулась с маленьким подносом — много ему есть всё равно нельзя. Она поставила поднос на прикроватную тумбочку и снова села, заняв свой пост. Как жаль, что он не видел её взгляда…

***

      — Сначала мне нужна зубная щётка и моя паста! — требовал Драко. — И не подходи ко мне! Господи! Мне кажется, я — вонючий гниющий труп! — с отвращением ворчал он.       — Малфой не утрируй! — закатывая глаза, вздохнула Грейнджер.       — Это не моя паста! Терпеть не могу мяту — она горькая. Сходи к Нотту, он…       — Малфой, три часа ночи! — всплеснула она руками. — Ты совсем оборзел!       — Точно, — вздохнул он. — Ладно, хрен с ним. Давай.       Она сунула ему под ноги резиновые шлёпанцы.       — Это что? — нахмурился он.       — Тапки, Малфой. Никогда не видел тапки?       — Такие уродские, нет.       — Поздравляю с первым опытом! — нетерпеливо проворчала она. — Надевай и идём.       Он сунул ногу в тапок и с иронией многозначительно скривил рот набок.       — Какой у тебя размер? — прошептала Грейнджер. Кажется, он ещё не видел у людей таких больших глаз и тихо засмеялся:       — Сорок седьмой! А это какой?       — Сорок четвёртый. Я думала…       — Ты меня недооцениваешь, — широко улыбнулся Драко.       — В любом случае, ничего другого пока не смогу достать, — с явным сожалением вздохнула Грейнджер.       — Хрен с ними. Дай мне носки, и я пошёл.       Драко наклонился, натягивая на ногу серый носок, и Гермиона наблюдала, как его лицо становилось белым, а потом Малфой медленно завалился на спину, а его ноги, с одним надетым наполовину носком, остались на полу.       — Плохо? — с сочувствием шепнула она.       — Угу… — промычал Драко, зажмуриваясь и пытаясь остановить карусель перед глазами.       — Рано тебе ходить, — констатировала она. — Потом умоешься.       Она попыталась его уложить, закидывая ноги на кровать, но Малфой тут же начал брыкаться.       — Помоги. Мне надо. Тошнит от этого смрада. Так пойду, плевать.       — Ладно, не дёргайся! — рыкнула она и стала осторожно натягивать носки на его огромные, но узкие красивые ступни. Ему вдруг стало не по себе, и Драко зажмурился.       — Блин, как ребёнок.       — Это ещё хорошо, — ворчала девушка. — Повезло, что позвоночник цел, а то был бы как новорожденный всю жизнь. Ох, какой же ты дурак!       — Да, самое время меня ругать! — усмехнулся Драко, но понимал, насколько она права.       Полежав немного, Драко всё-таки поднялся, и Гермиона, держа его за руку, довела парня до санузла. Пока он медленно и напряжённо чистил зубы противной мятной пастой, она не сводила с него взгляда, устремлённого в зеркало над раковиной. Когда зубная щётка замерла, торча изо рта, а Драко, обеими руками опираясь на раковину, уткнулся лбом в зеркало, Гермиона ринулась к нему, обхватывая парня руками.       — Отдай щётку, — шепнула она и осторожно вытянула её изо рта. — Плюнь.       Белая тягучая пена плюхнулась в раковину, и Гермиона вздохнула с облегчением, ещё не хватало, чтобы в зубной пасте захлебнулся — это был бы перебор. Она медленно повела его обратно в палату, уложила на кровать и только потом вытерла его измазанное пастой лицо.       — Мне нужно есть, — с трудом пробормотал он.       — Попробуем? — неуверенно спросила она.       Драко кивнул, и Гермиона налила из термоса немного бульона в небольшую миску.       Первую ложку оказалось сложно в него затолкать.       — Дай сюда, я сам, — проворчал Драко, протягивая к ней руку. Явный тремор вызвал на её лице скептическую ухмылочку, но она отдала ему ложку.       Собственные слабость и гордость схлестнулись в жестокой борьбе. Драко не мог понять, почему его не так смущало, что Грейнджер надевала на него носки, а вот то, что она станет кормить его с ложки — жутко бесило. Он зачерпнул бульон, тут же поняв, что не донесёт до рта и половины.       — Давай помогу, — неуверенно предложила она и получила суровый взгляд в ответ.       Гермиона отвернулась и взглянула на парня, только когда он грязно выругался. По его футболке расплылось жирное пятно, а ноздри вздулись от гнева.       — Малфой…       — Нет. Я сам.       — Слушай, я уже устала, — потёрла она лицо ладонями. — От того, что ты на меня рычишь, никому не лучше.       Драко нервно пожевал нижнюю губу, смиряясь с неизбежным, потом с трудом ухватил миску двумя руками и выпил весь бульон через край, снова обронив несколько крупных капель на ворот футболки.       — Тоже вариант, — усмехнулась Грейнджер, — надо же. Почему ты…       — Не будем это обсуждать, — потребовал он. — Чистая футболка есть?       Гермиона кивнула и осторожно стащила с него мокрую. Пока одевала его, Драко не сводил с девушки взгляда. Она выглядела очень уставшей. Даже измученной. Ему совсем не хотелось спать. После миски бульона Драко ощутил внезапный прилив сил. Но, устроившись на кровати, он тихо произнёс:       — Выключи свет.       — Ты непохож на человека, желающего поспать, — улыбнулась она.       — Зато ты похожа, — вздохнул он. — Выключай и ложись.       Он вдруг подвинулся ближе к краю, освобождая приличную часть постели. Грейнджер замерла, словно не веря в происходящее и, не моргая, глядя в его игривые глаза.       — Выключи свет, — повторил Драко.       — Я не могу тут разлечься, — уверенно заявила она. — На кушетке подремлю, если позволишь.       Она направилась к двери, нажала клавишу выключателя, и стало ясно, что за окном уже потихоньку светает. Гермиона села на кушетку, поджимая под себя ноги.       — Грейнджер, — устало вздохнул он, — я не в состоянии домогаться. Иди ложись, не капризничай. Тебе ещё весь день носиться туда-сюда.       Она вздохнула, утомлённо потёрла веки ладонями.       — Там дверь запирается? — спросил он.       Она посмотрела на него крайне скептически.       — Согласен, глупый вопрос, — усмехнулся Драко.       И всё же она, немного неуверенно, поднялась и села рядом.       — Снимай свой чепец. Вообще не понимаю, как ты в нём ходишь всё время.       — Привыкла, если честно, — тихо ответила она и, сняв косынку, медленно опустилась рядом на подушку.       Вздох облегчения, вырвавшийся из её груди, в полной мере показал, насколько она измучена. Грейнджер даже застонала, выгибая спину и вытягивая ноги.       — Ну вот, девочка, — довольно улыбнулся Драко, — а ты не хотела…       — Не злорадствуй, — усмехнулась она. — Если и правда хочешь мне добра, давай поспим ладно? Хоть часик.       — Сколько ты уже на ногах?       — Со дня гонок.       — Но я видел, как ты спала, — Драко вдруг ощутил жуткую неловкость.       — Ну, если это можно назвать сном, то — да. Спала. Пока ты не начинал кричать или стонать, или… неважно.       — Что? — недовольно проворчал он.       — Неважно. Всё нормально.       — Я дерусь во сне? — скрывая страх перед реальностью, тихо засмеялся Драко.       — Ты плачешь… — шепнула она, — но ты не должен…       — Ладно, проехали, — зло выпалил он, с досадой поворачивая голову к окну, чтобы она не видела его лица. Но Гермиона и не смотрела, зато её маленькая тёплая рука бережно пробралась в его ладонь, сплетая их пальцы, будто прося прощения. — А как же Снейп? — немного резко начал Драко, очевидно желая как-то сменить тему. — Он, кажется, очень даже благоволит к тебе. Я бы сказал… чересчур.       — Уверена, он, как и все они, хочет примазаться к моей работе, — вздохнула Грейнджер. — Она очень перспективна и прибыльна. Каждый, кто примет участие получит немало пользы. Но всё же твой куратор, так или иначе, способствует улучшению формулы, хотя бы тем, что всё время со мной соглашается, — усмехнулась она.       — Звучит и правда цинично, — тихо произнёс Драко.       — Гермиона Грейнджер во всей красе, — ответила она.       Они лежали молча, трепетно поглаживая пальцы друг друга. Мысли настолько живо наполняли голову Малфоя, что терпения не хватало. Так хотелось задать ей сотню вопросов, но осторожно, чтобы не спугнуть.       — Какой ты была… до всего? — тихо спросил он, даже не надеясь получить ответ. Но она вдохнула поглубже и прошептала:       — Я всегда была ботаником. Но пока папа был жив, я была счастливым ботаником. Он работал в службе спасения — был связан с обезвреживанием химических веществ, взрывчатки и всё в таком духе — почти военный. И однажды он не вернулся домой, — она тяжело вздохнула, и Драко чуть сильнее сжал её изящные пальчики. — Мама очень тяжело это пережила. Точнее… не пережила. У неё случился инфаркт, но, возможно, только из-за меня она не умерла. Я тогда ещё верила, что жизнь может наладиться, если мы будем вместе. А потом всё покатилось под откос. Долги. Переезд. Ужасный район. Там мне пришлось учиться жить иначе.       — Заточка оттуда? — осторожно спросил Драко.       — Увы, — вздохнула она. — Маме становилось всё хуже — она не могла работать, получила инвалидность, жалкое пособие. И я понимала, что нужно вырваться из тупика, чего бы это ни стоило. Никто бы нам не помог, и я своего добилась — поступила в Кембридж. Но прежде… в школьной лаборатории я создала это, то, что чуть меня не сгубило. Мой наркотик — личный, из маминых дешёвых лекарств. Изначально хотела облегчить её жизнь, избавить от боли, понимаешь? Но нельзя было его ей предлагать без испытаний. И я испытала его на себе.       — Прекрасно! — растерянно выдохнул Драко. — Ты ещё и наркоманка!       — Нет! — тихо засмеялась она. — Хотя риск был.       Она тут же стала серьёзной, даже грустной.       — Как раз в тот день я всё испортила. Мама была в больнице, я установила веб-камеру, чтобы потом отследить побочные явления. Сначала я почувствовала слабость, умиротворение, такую необыкновенную лёгкость. Потом веселье, безудержную радость и раскрепощение. Я танцевала под громкую музыку, когда пришёл Гарри… — она запнулась на полуслове, голос стал сдавленным. — Я хочу чтобы ты понимал, Малфой. То, что у меня было с тобой, всё равно что первый раз, потому что… — она всхлипнула, словно задохнулась, и Драко повернулся к ней, внезапно сжимая девушку в объятиях, трепетно, нежно касаясь губами её виска.       — Ты не обязана, — зашептал он. — Не говори…       — Я не думала, что мне это настолько нужно, Драко, — шептала она, обвивая его руками, — поговорить. Чтобы хоть кто-то меня понял.       — Ты не помнишь, правда? — с болью произнёс он, чувствуя, как сердце словно разрывается на части.       — Я ничего не чувствовала. В памяти будто дыра. Я… смотрела запись и хотела умереть от стыда и боли. Никогда себе не прощу того, что сделала с собой… и с ним. Гарри думал, что теперь я его девушка, что мы вместе. Но я не могла это принять. Сказала, что была под кайфом и ничего не помню, но не сказала о своём прокля́том «изобретении» и об этом… эксперименте. Он так обиделся, думала, никогда не помиримся.       — И после такого… — с трудом выдохнул Драко, — ты… со мной… Почему?       Драко отстранился, заглядывая ей в глаза. Рассвет сделал её такой близкой, такой нежной. Он поверить не мог, что она рядом, такая странная, такая… сумасшедшая. Грейнджер смотрела ему в глаза с надеждой и восторгом. Невыносимо!       — Никто никогда не хотел меня так, как ты. Так настырно. Неистово. Я подавляю каждого, кто приближается ко мне. Люди смотрят на меня, как на какое-то чудо, гения, злодейку, железную леди. А тебе всегда было плевать. Я для тебя никто…       — Это неправда, — простонал он.       — Именно! — ласково улыбнулась она, нежно касаясь ладонью его щеки. — Я для тебя просто девчонка со странностями. Никаких заслуг! Кембридж? Ну и что! Ты вообще Малфой! — усмехнулась она. — Я не встречала таких как ты — соединивших в себе нежность и настойчивость. Умеющих добиваться своего, невзирая на запреты. Игрок. Ты выцепил меня тогда в библиотеке, хотя я тебе нафиг не нужна была!       — Ты говоришь опасные вещи, Грейнджер, — с азартом прошептал он, крепче прижимая девушку к себе.       — Ты разработал план, и когда моя заточка втыкалась в твоё горло, мне меньше всего хотелось навредить тебе. Это была такая встряска — умопомрачительная, понимаешь? Я впервые почувствовала себя… НЕ доминантом.       — Шутишь? — выдохнул он.       Она лишь отрицательно качнула головой.       — Вот эта маленькая, щуплая девчонка — доминант? Не смеши! — тихо засмеялся он, неожиданно целуя её в кончик носа. — Ты много о себе думаешь, крошка!       — Видишь? Ни один паразит не смеет так себя вести со мной. Только гадёныш Малфой! — возмутилась она, но на губах играла такая весёлая улыбка. — И в ту ночь мне было так жутко, страшно. Но казалось, что ты сделаешь то, чего никто не смог — заставишь меня быть слабой. Подчинённой. Сделаешь всё так, что я сама этого захочу.       — Зря ты это сказала, — с улыбкой прошептал Драко, — очень даже зря.       Он запустил пальцы в её волосы, притягивая к себе её лицо, целуя её веки, горячие щёки, мягкие податливые губы.       — Я люблю запах мятной пасты, — прошептала она, отвечая его поцелуям. — Пожалуйста, не торопись, ты ещё слаб. У нас есть немного времени. Пока мы здесь.       Драко замер. Отстранился, вопросительно глядя на девушку.       — Неужели ты думаешь, — с горечью усмехнулась Грейнджер, — что нам позволят быть вместе? Твой отец не сумасшедший. Он не допустит…       — Он ничего не сможет сделать! — уверенно выпалил Драко. — Мне плевать! Я просто уйду из дома. Он мне не нужен.       — Мальчишка… — с нежностью улыбалась Гермиона, с блаженством прижимаясь к его груди. — Всё намного сложнее, чем ты думаешь. Ведь это не всё.       — Но ты же не наркоманка, так? Ну и что, что ты изобрела что-то новое? Плевать! Кстати, как тебе удалось не пристраститься?       — О, я двое суток делала капельницы — чистила кровь. Но этого, конечно, было мало. При каждом стрессе мне хотелось расслабиться — и это была борьба. А когда я поступила в Кембридж, мама совсем слегла.       Гермиона зарылась носом в его футболку и тихо произнесла:       — Ей нужна была трансплантация сердца. Знаешь, что это значит? Невероятная очередь или сумасшедшие деньги. Ей никогда было бы не дождаться. Мама — это всё, что у меня есть.       — А твой друг? — с удивлением уточнил Драко.       — Мы очень близки, да. Но я с тех пор живу с чувством вины, понимаешь? Это совсем не то, что было прежде.       — По вашей встрече этого не скажешь, — фыркнул он.       — Слушай, это совсем не то, что ты думаешь. Я просто была очень рада. Вообще не ожидала, что он приедет. Никто не знает, где я нахожусь.       — А мать?       — Ты что! Она тем более не должна знать. Ей нельзя волноваться.       — Грейнджер, я ничего не понимаю! Как ты умудрилась…       — Когда я поступила, сразу пошла к руководству. Мне положена ежемесячная стипендия — очень хорошая. Я просила выдать мне всё сразу — хватило наглости обещать, что буду отлично учиться и работать. Объяснила им, зачем мне деньги, но они отказали, сославшись на то, что не обязаны решать личные проблемы студентов. «Учитесь, леди, копите! У вас всё получится!» — кривилась Гермиона, изображая разговор с руководством университета. — Потом я пошла в банк, но кредит мне, разумеется, тоже не дали — у меня нечем его обеспечить. Моя соседка, как и многие богатенькие студенты, «балуется» наркотиками, уверена, ты в курсе. И тогда я решила попытаться. Всё время, пока готовилась, думала, рехнусь от ужаса. Бросала несколько раз. Но маме становилось хуже, она практически жила в больнице, и реанимация стала последней каплей.       Его сердце замирало. Казалось, что история её жизни въедалась в кровь, пропитывала душу, прорастала в сознании, словно крепкое молодое дерево. Новый росток чувств из смеси боли и восхищения. Она говорила и не могла остановиться, словно поток слов прорвал дамбу, сдерживающую её долгое время. И Драко бережно поглаживал её распущенные волосы, время от времени касаясь губами её горячего лба.       — В тот вечер я оделась как проститутка — выпросила вещи у соседки. Она не очень меня любила, но я пообещала ей нечто грандиозное в благодарность, и она купилась. Никогда не хожу на вечеринки, но к той ночи подготовилась идеально. Знала, как надо себя вести, чтобы привлечь внимание. Я просматривала ту злосчастную запись, сделанную во время эксперимента, десятки раз, чтобы запомнить все детали своего ужасного поведения. И я буквально вломилась на ту вечеринку, изображая всепоглощающее веселье. Если бы ты знал, как у меня тряслись руки и ноги. Я думала, рухну, потеряв сознание от ужаса и стыда. Но времени на раздумья не осталось. Там все были в шоке. Смотрели, как на сумасшедшую с таким удивлением, как я приставала к каждому парню, приглашая пойти со мной, как танцевала на столе, вертя задом. И уже через пятнадцать минут ко мне подошло двое парней и спросили, что я употребляла. Даже не сомневались, — с горечью усмехнулась Гермиона. — Сказала, что это новинка — G-13 — именно столько экспериментов я провела, пока подобрала препараты. Они спросили, где достать, и я… уединившись с ними в туалете, продала свои первые наркотики. Парни ушли, а я забилась в туалетную кабинку того бара, и рыдала, моля у Бога прощения за содеянное.       Её голос дрожал. Грейнджер тихо всхлипывала, и Драко чувствовал себя причастным к чему-то неимоверно важному, к тому, что эта крошка пережила одна, без всякой поддержки и помощи. Одинокая маленькая, но такая сильная девочка. Малфой понимал, что как бы плохо она ни поступала — он всегда будет на её стороне.       — Если бы ты знал, как я себя ненавидела, — со слезами шептала она, — как боялась за этих двух идиотов. Увидела их позже в компании двух девчонок — таких счастливых, танцующих, весёлых. Я не знала, что будет потом. Будто в тумане всё было. А на другой день они подловили меня в универе между парами. Попросили ещё и решили взять для друзей. В тот момент я будто умерла. Та я, которая была прежде. Деньги складывались в коробку из-под обуви с такой скоростью, что казалось невероятным. Лаборатория поглотила меня. Я прикрывалась работой над своим лекарством для сердечников, но на деле готовила это. Я перестала чувствовать угрызения совести очень быстро. За мной ходили, просили, совали деньги — только дай дозу. Ещё. Ещё! Я повышала цену, но это никого не останавливало.       Гермиона замолчала, крепче прижалась к его груди, словно ища защиты, и Драко крепко чмокнул её в висок, давая понять, что он рядом, что ничего не изменилось. Тогда она продолжила:       — Так было всегда — с первого класса. Я была первой во всём. В школе меня не любили и завидовали, но не смели вредить, зная, что я могу больно укусить, не смолчать. Моей помощи хотели многие — всегда. Не знаю почему. Я всегда была злой, принципиальной, гнущей свою линию, что бы ни было. Может, поэтому и парни не связывались со мной — списывали, иногда жалкие десять фунтов предлагали, и я брала. А здесь… — Гермиона с горечью усмехнулась, — я стала «наркобароном». Быстро. Эффективно. И я не заметила момента, когда все они превратились… в стадо. Блеющее, тупое, молящее об удовольствии стадо. Я думала, что накоплю нужную сумму и разом всё прекращу. Никто ведь не знал, что я сама произвожу G-13, думали, я мелкий дилер. Что бы они потом делали, мне было плевать. Нет, поставки, извините, ребята, — иронично усмехнулась она. — Но всё кончилось раньше, чем я планировала. Мне оставалось накопить ещё тысяч десять-тринадцать, когда всё пошло прахом…       — Тот парень? — тихо спросил Драко, всё это время слушавший очень внимательно. — Тот, о ком в газете написали?       — Да, — с сожалением вздохнула Гермиона. — Этот кретин решил, что всемогущий. Каждый из них знал, что без денег ничего не получит. Мне не было жаль. Никого. Ни парней, ни девчонок — все они были лишь средством достижения цели. И этот… Дейл пообещал своим дружкам достать G — привык, говнюк, что все ему должны. Но я ничего ему не должна. Мне нужны были только деньги. Его просьбы, чуть ли не мольбы, дать ему препарат «в долг» меня не тронули. Мне было плевать, что там его дружки о нём подумают — балабол он и в Кембридже балабол. И я его послала так же смело, как это делала всегда и со всеми. Но ему было важнее выпендриться перед дружками. Так важно, что он вломился в мою комнату в общаге. Там не то, что здесь — ходят все туда-сюда кто хочет, к кому хочет. Моя соседка пустила его без задней мысли, и он стал крушить нашу комнату — обыскивать, всё время твердя: «Где ты прячешь G-13?» Я так боялась, что он найдёт скопленные мной деньги, стала выталкивать его из комнаты. Тогда он схватил меня за горло, требуя то, что хотел взять, и я ударила его ножом.       Она замолчала. Тяжело дышала.       — Ты жалеешь? — тихо спросил Драко.       — Да, — уверенно шепнула она. — Моя дурацкая принципиальность сыграла со мной злую шутку. Конечно, после этого уже каждый болван захотел бы получать дозу в долг, и никуда бы они не делись — отдавали бы, — но я так была близка к заветной сумме, что не хотела потерять ни фунта. Это было ужасно глупо. А этот Дейл…       — Непростая семейка, — кивнул Драко. — Они богаты и влиятельны. Его мать баронесса, отец — лорд.       — В том и проблема, — вздохнула она. — Кто я такая для этих людей — пустое место. Но факт остаётся фактом: я — ранила их сына. Разумеется, парень вызвал полицию и скорую — ушёл на своих двоих и ждал на улице. Но я ждать не собиралась. Было очевидно, что прямо сейчас раскроются все мои дела, и я, спрятав деньги подальше, помчалась в лабораторию — уничтожать улики. Все мои записи, готовые препараты, закупленные лекарства. Но знаешь, что меня пугало больше всего?       — Что же? — с интересом спросил Драко.       — Моё хладнокровие. Было ощущение, как будто я это уже делала — всё чётко, выверено, ни одного лишнего шага. Когда мне заламывали руки, мне было абсолютно плевать. Единственное, что немного тревожило — это деньги. Моя последняя и единственная надежда спасти маму. Это будто была не я — лишь моя оболочка. Пустая, холодная, расчётливая.       Гермиона отвернулась, уставившись в потолок.       — Тебе наверняка было страшно, — шептал ей на ухо Драко.       — Нет. Каким-то шестым чувством ощущала, что выкручусь. Была уверена. Это черта всех помешанных на своей цели — уверенность в собственном превосходстве. И, поверь, — она повернулась к нему, и в её глазах читалась лишь убеждённость, — так и произошло.       — Но ты здесь! — усмехнулся Драко. — Это называется выкрутилась?       — Да. Потому что не было никакого заявления, не было обвинений, было лишь внутреннее расследование университета. Они не захотели раздувать скандал. Изучив мои записи, связанные с разработкой лекарства, и декан, и преподаватели, и весь профессорский состав вцепились в меня мёртвой хваткой. У этих сволочей сразу нашлись средства, чтобы откупиться от этой мрази Дейла и его семейки, и оплатить маме трансплантацию сердца, — с болью и обидой говорила она. — Они сделали всё, чтобы мои мозги не уплыли из университета. Да только… они кое-что не учли.       — Грейнджер, ты меня пугаешь всё больше, — с широко распахнутыми глазами шептал Драко.       — Они не учли, что меня искали нарко-диллеры.       — Да ты издеваешься! — воскликнул Драко резко садясь.       — Ты что! Ляг немедленно! — зашипела девушка.       — Нет, ты говоришь, что тебя преследует преступный мир, а я должен просто лечь? — возмущался он. — Кто ты такая, Грейнджер?       — Я же сказала, — с виноватой улыбкой потянула она его за руку. — Я — наркобарон, непризнанный. Там своих хватало. Я не думала об этом, когда всё это затевала, и понятия не имела, что будут последствия. Просто в один прекрасный день… точнее ночь, ко мне явилась университетская охрана, быстро собрали мои вещи и велели уехать, даже машину предоставили, сказали, что нужно пересидеть — переждать бурю.       — А твои деньги? — словно не веря, смотрел на неё парень, сидя напротив. — Ты же могла просто уехать и поминай как звали!       — Нет, — она опустила глаза. — Деньги изъяли.       Она тоже села, обхватив колени руками.       — Подожди, как изъяли, если было внутреннее расследование…       — Ну потому, Драко! — устало воскликнула она. — Как ты не понимаешь? Мне грозила настоящая тюрьма! За наркоторговлю, за производство, за использование лаборатории в этих целях. Я уничтожила улики, но у студентов изъяли мой препарат! Свидетелей куча!       — Сразу видно, что в юриспруденции ты полный ноль! — с досадой бросил Драко, осторожно опускаясь на подушку.       — Это ещё почему? — нахмурилась она.       — Да потому, что свидетели — это ненадёжный источник информации. Ты максимум могла получить срок как дилер, а производство хрен бы кто доказал! Крошка, ты — гений! Но увы, не во всём.       — Они сказали, что это дело времени, — совсем расстроилась она. — Они бы проверили каждую пробирку, провели анализ…       — Всё это хрень, — скривился он. — Если ты уничтожила улики…       — Не знаю… — вздохнула она, опускаясь головой на его плечо. — Я в тот момент и правда испугалась, что меня найдут настоящие наркобароны, те, у кого я перехватила прибыль.       — Боже… Это просто немыслимо, — Драко потёр лицо ладонями. — Знаешь, слава Богу, что помогли твоей матери — это главное. Остальное как-нибудь…       — Всё не так, — шепнула она, и Драко снова замер в ожидании. — Операция прошла успешно. Но ткани отторгаются. Всё очень плохо, но мне больше негде взять денег на вторую операцию. Я должна универу, должна поганым наркоторговцам, должна медикам. Я просто ничего не могу. Абсолютно.       Она затихла. Драко обнял её покрепче, прижав к своей груди, слушал, как дрожит её дыхание.       — Всё это время мне казалось, — начал он, — что ты невероятно спокойна. Сейчас я вообще не понимаю, как ты можешь быть спокойна, когда твоя мать может умереть? Когда вокруг тебя настоящая бойня!       Она отстранилась, легла на спину, снова устремив взгляд в потолок.       — Я больше ничего не могу сделать, Драко. Так какой смысл биться в истерике? Я работаю над лекарством, не жалея сил, потому что оно может помочь. Но я почти уверена, что не успею. Мало создать препарат, он должен пройти испытания, сертификацию, кучу бюрократических заморочек. Не вижу смысла. Делаю, что должна, ни больше ни меньше. Если я дам слабину, — она бросила на парня ледяной взгляд, — я уже буду не я. Не имею права.       Драко сгрёб её в объятия. Нежно, трепетно, словно хотел укрыть от всех невзгод. А он жаловался на несправедливость жизни к нему. Хренов эгоист.       — Я помогу тебе, — прошептал он ей в ухо. — У меня есть деньги. Мои. Личные.       — Даже не думай, — она тут же вскочила с кровати. В её глазах было столько ужаса, что Драко сам испугался.       — Почему? — воскликнул он.       — Я не для того тебе исповедалась, как священнику приходскому, слышишь? Не для того! Мне не нужны твои деньги! Я так и знала!       Она нервно заходила по палате.       — Крошка, успокойся, — вздохнул он.       — Не успокаивай меня! — повысила она голос. — Я не хочу твоих денег! Не хочу!       Слёзы моментально выступили на её глазах.       Драко вдруг снова ощутил тошноту. Он ужасно разволновался, будто именно сейчас наступил момент, когда он должен решить абсолютно всё. Неважно как, но сделать что-то должен!       — Крошка, — устало шепнул он. — Давай не будем торопиться, хорошо? Я видел, как ты от меня отстранялась, как старалась избежать, и я тебе верю.       — Я выбрала тебя не из-за денег! — досадливые слёзы заструились по её щекам. — Мне просто нужен был… ты… я не знаю зачем, почему. Просто ты… сильный, ты… В тебе столько любви, а я… я просто — циник!       — Циники не плачут, Грейнджер, — с трудом улыбнулся он.       — Плачут. От безысходности все плачут, — всхлипывала она.       — Ну иди сюда, — вздохнул он, — прости, не могу подойти, я просто рухну.       — Прости меня, — шепнула она, тут же торопливо подходя к кровати и ложась рядом, прячась в его объятиях. — Прости. Тебе и так плохо. Давай больше не будем обо мне. Пожалуйста.       — Поспи, крошка, — целуя её влажную от слёз щёчку, шептал Драко. — Ты очень устала. Просто поспи, а я буду рядом.       Она с облегчением вздохнула, крепко обнимая парня.       — Маленькая циничная преступница, — беззвучно шептал он, целуя её макушку. — Химик… надо же. Поверить не могу.       Стало так тепло. Невероятно хорошо и уютно рядом с ней.       Неважно. Неважно, что было. Настало время всё изменить. Он засыпал, слушая её дыхание. Как она устала…       Не успел он проснуться, как тут же обнаружил, что остался один. В палату вскоре явился Снейп. Увидев куратора на пороге, Драко сразу заявил:       — Я хочу видеть отца.