эффект алкоголя

горячее дыхание курседа, касания губ ощущаются словно ожоги. у акумы трясутся коленки от осознания того, что кир задирает осторожно толстовку и совсем мягко касается голой кожи ровно над резинкой спортивных штанов.   курсед дотягивается до коленей, сжимает их и тянет в стороны, не видя никакого сопротивления. второй рукой он касается внутренней стороны бедра через штаны, гладит ласково, чувствуя, как отзываются сразу: сережа зажмуривается и закусывает губу, шумно дыша. голос кира, кажется, до невозможности хриплым. сексуальным.   проворные пальцы курседа оттягивают резинку штанов и быстро скользят под нее. ноги дергаются невольно. акума откидывает голову на плечо кира, выпуская первый стон. тихий.   курсед касается головки подушечками пальцев, давит и массирует. обхватывает полностью член и медленно ведет вниз, отчего акума на его коленях ерзает нетерпеливо. сережа закусывает губу, чтобы заглушить собственные тихие стоны и тяжёлое дыхание.   движения курседа становятся более резкими, порывистыми, чтобы поскорее довести акуму до оргазма. акума слышит только низкий голос, теряется в собственных мыслях и вздрагивает, мыча что-то нечленораздельное, а потом все окунается в темноту.   и акума просыпается, резко садится и раскрывает глаза, растерянно шаря ими по кровати, пульсирующая боль пронзила голову, а в ушах зазвенело. дождавшись, когда звон в ушах пройдет и боль утихнет — акума переводит взгляд на штаны и понимает, что у него, блять, стоит. и как бы проснуться утром со стояком в кровати — это еще пол беды, а осознать то, что ему снился сон, где курсед в роли, блять, того, кто акуму в постель вжимает — это уже пиздец.   капли холодного душа попадают на тело, вызывая табун мурашек, помогая взбодриться, но не помогая забыть сон и опустить стояк. глаза кира обрамлённые длинными ресницами, горячие руки на члене акумы — этот образ так чётко засел у сережи в голове, что кровь к члену прилила еще сильнее. кусая губы до привкуса железа акума все-таки касается члена и стонет.   а здравый смысл кричит: ты дрочишь на парня, ты дрочишь на парня, ты дрочишь на парня, ты дрочишь на парня, ты дрочишь, на мать его, курседа! ты дрочишь, на мать его, курседа!   красные щеки — первое, что бросается в глаза акуме, когда он смотрит на себя в зеркало. он буквально напоминал помидор, ибо абсолютно всё лицо вплоть до кончика ушей красное. будто бы принимал горячий душ с паром, а не купался в ледяной воде.   как он до такого докатился — дрочить не на порнуху или на аниме тяночку, а, чёрт его дери, на кира!   опухшее ебало — второе, что бросается в глаза. вчерашняя попойка дала о себе знать: пульсирующей головной болью и тем же опухшим еблом. походу, он словил белку, иначе он не может объяснить утренний пиздец. кажется, пора прекращать вливать в себя алкоголь литрами.   включая газ и зажигая спичку — пересиливая желание поджечь шторы, сжечь дом вместе с собой — включает чайник. акума бросает взгляд на телефон, в котором единственное уведомление от кира час назад:   zxcursed ну че не сдох ? знатно водку вчера хлестали   «жаль, что не сдох» — проносится в голове у сережи, и он вроде тянется, чтобы ответить, но в последний момент бросает телефон на диван. пошел он нахуй.   сережа вообще не ебет, чем ему заняться в этот день — главное, не тильтануть и не потеряться в ворохе своих мыслей. акума абсолютно не хочет погружаться в рассуждение бытия. он не философ и никогда им не был, но, если жизнь игра, кажется, у акумы слабый пк.   и все-таки план на сегодня есть: просрать этот день и забыть утренний казус.  

***

  алкоголь – это яд — твердят все до единого. акума и сам не отрицает, что алкоголь хуевое развлечение; он сам наблюдал, как его мать попала под влияние спиртного. видеть, как родной человек готов продать все и даже родного сына ради водки — хреново — особенно, когда тебе двенадцать.   пробираясь на цыпочках через захламлённую квартиру в свою комнату, акума пытался не потревожить вусмерть пьяную мать. бояться ее — смешно до коликов в животе — по крайней мере, так думает сережа. думает и прислушивается к каждому шороху на кухне, думает и пытается до последнего не возвращаться в квартиру, думает и ходит на цыпочках, чтобы мать и не могла и подумать, что она не одна в квартире.   акума поклялся себе, что на свою мать он не будет похож; усмехаясь прошлому себе, смотрит на бутылку у себя в руках — его передергивает от призраков прошлого. мать давно мертва, ту квартиру он сразу же продал. счастье от смерти матери он не почувствовал, как и от продажи квартиры. хуйня это ваше счастье — акума его так и не ощутил.   — мама не учила, что алкоголь — это плохо? — курсед плюхается рядом на диван и звякает банкой точно такого же пива, как у акумы в руках.   — учила, а потом ушла в запой и сдохла, — делает последний глоток и целится в мусорный бак. — думаю пойти по стопам матери.   промазал. теперь еще одна банка валяется возле мусорного ведра — похуй плюс похуй. уборка —последнее, о чем хочется думать.   кир руками обвивает торс и нарушает наглым образом личное пространство акумы, прерывая мирный отдых на диване. сплитовый холодными ладонями забирается под футболку, из-за чего волны мурашек бегут по размякшему телу. к тактильному пьяному курседу акума, может быть, и привык, но к реакции своего тела — нет.   сережа вскакивает как ошпаренный и идет в уборную   — ты куда? — подтягивается кир   — поссать.   ссать не хочется, но умыться и протрезветь — да.   акума пытается незаметно проскользнуть на балкон. почему незаметно — хуй знает. внутренний голос твердит о том, что нужно побыть одному. замечая в кармане наушники, решает включить музыку на телефоне. включает первый попавшийся плейлист и понимает, что это не то — не то, что ему нужно и не в плане песни. кажется, всё уже приелось слушать, музыка больше не заглушает унылые мысли. акума всё равно уходит с головой в размышления, даже когда думать особо не о чем.   его идиллию прерывают. правда, тут идиллией даже и не пахло. толкают дверь балкона и кладут на плечи сережи куртку, невзначай касаясь шеи. одно прикосновение — и волна жарких мурашек сбегает по позвоночнику от лопаток до поясницы.   кир смотрит на акуму неотрывно. взгляд мутной дымкой покрывается и, кажется, что прожигает дыру в теле сережи. ну вот, он снова чувствует, как алеют щеки. сережа старается отвести взгляд в сторону, сжимая в руках полупустую жестяную банку колы, которую курсед успел сунуть в руки сереже. такая же волна раздражения, как и мурашек обволакивает все тело — акуме хочется психовать. что за хуйня.   пора прекращать вливать в себя литрами алкоголь — который раз обещает себе акума. однозначно отравление. похуй, что в списке симптомов алкогольного отравления этих признаков нет — акума придумает свой.  

*** 

стрим с самого начала вышел хуйней. оффнул на тридцатой минуте, в горле ком — никогда так уродливо рыдать не хотелось. от поедания себя изнутри спасает уведомление:   zxcursed тильт ?   ох. акума даже и не думал, что кир сидел на стриме. хотелось что-то спиздеть.  

akumaqq

да

  пиздец. и какого хуя.   zxcursed приехатб ?   нет.  

akumaqq

да

  да пошло оно все.   кир с шумом вваливается в квартирку. в пакете звенят друг о друга бутылки. акума переводит взгляд на пакет — его скоро мутить от одного вида алкашки будет. но не отказывает. не отказывает когда ему наливают вторую рюмку, третью, четвертую и, кажется, седьмую, а может девятую. оба сбились со счету.   заливать тильт алкоголем — привычка.   мысли проходят мимо него. впервые так хорошо. засыпает он на плече у кира, утыкаясь ему в шею.  

***

на утро сережа резко садится и раскрывает глаза, растерянно шаря ими по кровати. переводит взгляд на штаны и понимает, что у него, блять, стоит. на сон с киром. блять. у акумы дежавю.   сережа бросает взгляд на рядом спящего кира и мигом уносится в ванну. не замечая, что в спину ему смотрят любопытная пара глаз.