Ведьма

Вопль ужаса уткнулся в ладонь. Обливаясь холодным потом и обжигающими щёки слезами, Цецилия подскочила на кровати, сдёрнув прочь с себя мягкое одеяло из овечьей шерсти. Оно неуклюже сползло на пол, спугнув спящую чёрную кошку, которая кубарем полетела на первый этаж дома. Несколько мгновений совсем юная девушка пыталась восстановить дыхание. Она знала, что делать, когда снятся кошмары, ведь образ матери приходил из года в год, каждую холодную осень. Судорожно вздохнув, ведьма спешно вытерла слёзы. Кинула взгляд в сторону — небольшая лучина давала слабый свет, который оставался длинными тенями на стенах и полу. С тех пор, как Цецилия была совсем мала, в её комнате толком ничего не поменялось. Крохотное окошко, в котором были видны звёзды, практически не давало света, спать без которого у девушки удавалось не всегда. Уютная кровать всё ещё занимала большую часть комнаты и обросла лишь большим числом подушек. В деревянном шкафу висели платья, которые девушка шила себе сама и украшала орнаментами, как в детстве. Цвета не пестрили разнообразием, но и щеголять в ярких нарядах было не перед кем, ведь компанию Цецилии составляла только чёрная от головы до пят кошка, которая теперь недовольно сидела на печке и ждала дальнейших действий своей нынешней хозяйки. В отражении серебряного зеркала, которое занимало часть дверцы шкафа, мелькнуло покрасневшее от слёз лицо и растрёпанная рыжая коса. Ведьма опустила худые ноги на деревянный пол, поправила сырую холодную хлопковую сорочку, с недовольством посмотрела на себя в зеркало и отвернулась. Никакой радости не было смотреть на собственные исхудавшие щёки, курносый нос и тусклые серые глаза, в которых застыли слёзы. Этот сон Цецилия запомнила уже очень давно. Все события её счастливого детства слились в нём в одно, яркими пятнами вспыхивая в памяти дурным сновидением ровно один раз в год. Просыпаясь в холодном поту, ведьма искала силы и время, чтобы успокоиться, перебирала в голове приятные воспоминания, омрачённые кошмаром. Поход на рынок — Цецилии только пять лет, ей обидно и непонятно, почему люди не должны принимать ведьм, как равных, ведь они с матерью никогда никому не вредили, даже животных не трогали, проявляя уважение к природе и лесу, который стал пристанищем. Первый раз, когда Цецилия взяла иглу в руки, произошёл после восьмого дня рождения, и с тех пор девушка не расставалась со швейными принадлежностями. В девять лет неугомонная маленькая ведьма оступилась и упала в лесное озеро, но не растерялась, а поплыла, ведь раньше купалась только под присмотром матери. На подкошенной сосне стояли засечки — каждый год рост Цецилии отмечали небольшой чёрточкой, чтобы потом сравнить, как сильно выросла девочка. Всего их было одиннадцать. С тех пор, как ведьме исполнилось двенадцать, некому было следить за такими мелочами, которые другому покажутся совсем неважными. Цецилия выросла, как и розы, лоза которых давно дотянулась до окон, но так и не выполнила своего обещания. Она не вырвала цветы с корнем, хотя и продолжала цепляться за шипы, ведь это была память о любимой матери. Её небольшая комната так и осталась нетронута — Цецилия брала лишь книги, чтобы углублять знания, которые не успела передать мать. Спустя восемь лет ведьма не могла вспомнить, как звали женщину, которая подарила ей жизнь и счастливое детство, наполненное любовью и заботой. Из памяти стёрлось даже лицо, глаза. Как бы Цецилия ни пыталась, а вспомнить не могла, это пугало, заставляло тосковать ещё больше. На обеденном столе осталась забытая с вечера деревянная кружка с водой — ведьма припала к ней, утомлённая ужасным сном, и выпила всё до капли. Затем щёлкнула пальцами. Не прошло и мгновения, как загорелся фитиль на подтаявшей свече, озаряя первый этаж просторного дома тёплым светом. Испуганный взгляд перестал бегать по углам, руки больше не тряслись. Цецилия наспех накинула на плечи утеплённый мехом плащ, накрыла голову — по ночам в осеннем лесу было слишком холодно для отчаянных прогулок в сорочке. Дверь скрипнула, ведьма вдохнула влажный воздух полной грудью. Дом был окружён туманом, который медленно надвигался со всех сторон, но это не пугало ведьму. Из-за многочисленных лесных озёр, болот и особенностей местности в Проклятом лесу частенько стоял густой туман, но люди уж очень любили приписывать его ведьме, которая сама приятно удивлялась такому красивому явлению. Цецилия пробиралась в деревню чуть чаще, чем когда-то разрешала мать, но не просто так. Она собирала слухи про саму себя. То в Проклятом лесу пропал очередной человек, то на кого-то напал забредший на край деревни медведь, то лисица стащила курицу — всё это почему-то приписывали Цецилии, которая сама опасалась медведей, но за куриц не переживала, потому что никогда не ела мясо, поэтому и лисице было нечего тащить из дома, только если наглую чёрную кошку. На лавочке стояло ведро, до краёв наполненное ледяной водой из озера. Не раздумывая, Цецилия окунула в неё руки, наклонилась, чтобы умыть лицо от слёз. Холодная вода обожгла кожу, но принесла чуточку покоя в растерзанную воспоминаниями и страхом душу. В поисках занятия, чтобы скоротать время и после крепко заснуть, ведьма обошла дом, приоткрыла калитку в крохотный сад, которым когда-то занималась мать, ведь маленькой девочке это было совсем неинтересно. Сейчас несколько грядок пустовали, но летом можно было вырастить что-то полезное. Цецилия вздохнула — садоводство ей не особо нравилось, но исключить его полностью из своей жизни нельзя. Намного интереснее было бродить по лесу в поисках трав и ягод. Благодаря рассказам матери и книгам Цецилия разбиралась в них, знала, какие растения нанесут вред, а какие — помогут. Ей впору было лечить людей, но предупреждения матери крепко засели в голове. Даже в отдалённой от густо населённых городов деревне время от времени появлялись инквизиторы. Они рыскали в поисках ереси, ведьм и других неугодных, пугали людей чёрной формой и многочисленными допросами. Цецилия предпочитала избегать встреч с ними, что удавалось вполне успешно. С подобным накалом страха и подозрительности нельзя было даже думать об открытой помощи людям. В безобидной травнице они разглядят ведьму, и тогда Цецилии несдобровать. Ночная прохлада пробралась сквозь плащ. Закрывая за собой калитку, девушка поёжилась, засеменила по опавшей влажной листве обратно в дом, но остановилась, засмотревшись на тропинку, ведущую сквозь сосны в сторону города. Именно по ней в каждом дурном сне ступала изуродованная фигура матери, но это была лишь фантазия Цецилии. С тех пор, как её мать в очередную ночь ушла за травами, она попросту не вернулась. Не было того ужасного зрелища, которое снилось ведьме, ведь ожидание стало главным кошмаром маленькой девочки. Сидя у окна, Цецилия прождала день, два, три. Матери не было, но маленькая ведьма не теряла надежду. Нарушив правило, на свой страх и риск ведьма отправилась искать — так прошла ещё неделя, но никаких результатов это не принесло. Цецилия смирилась, но ждала. Не вырывала розы, а ухаживала за ними; следила за садом, продолжала вышивать, ведь мать всегда хвалила её рукоделие. Поддерживала чистоту в доме, читала книги, вновь и вновь повторяла то, чему научилась у матери. Дни растянулись в недели, те — в месяцы, месяцы стали годами, но терпение Цецилии не заканчивалось. Ведьма взрослела в одиночестве, надеялась, пугалась от кошмаров, но преданно ждала и иногда выглядывала в окно — вдруг она вернётся домой? Едва рука ведьмы коснулась двери, из-за спины послышался шорох листьев, которые проминались под неторопливыми шагами. Цецилия настороженно обернулась, замерев на месте. Страх сковал ноги, руки, горло. Дышать стало труднее. Люди не знали леса, не могли преодолеть такой густой туман, никогда не забирались так далеко — не зря ведьмин домик стоял в самой чаще. Но животные так не ходили. Это не была грузная походка волка или медведя. Цецилия высматривала в тумане причину своего ужаса, но вдруг удивлённо поджала губы, боясь вымолвить хоть слово: сквозь серую дымку к дому приближался человек, закутанный в чёрную одежду с головы до ног.