Ведьма

Каждый май раскидистый куст зеленел и покрывался крупными бледно-розовыми цветками. Молодые листья и нежные лепестки прятали острые шипы на длинных цветоносных побегах, но Цецилию было не обмануть благоуханием, которое привлекало навязчиво жужжащих пчёл и изящных бабочек. Сейчас от былой красоты не осталось ни следа. Осень оборвала цветки, осыпала лепестки, растоптала пожелтевшие сухие листья. На месте прежних густых кустов с начала октября остались поникшие голые стебли. Розы служили лишь напоминаем о матери, из уважения и любви к которой ведьма не срезала кусты, а позволила им расти дальше, цепляясь за стену дома. Интерес Вергилия к розам уж очень сильно рассердил Цецилию. Он, бездушный инквизитор, не должен прикасаться к тому, что имеет хотя бы малейшую ценность для ведьмы. Как бы не раздражали девушку переплетающиеся стебли, жалящие острыми шипами, Вергилий порочил память о матери, прикасаясь к ним. Цецилия не сомневалась, что его руки были по локоть в крови ведьм. Стоило опасаться ссор и споров с ним — ничем хорошим это не могло закончиться, но сейчас опаска перед лицом Священной Инквизиции исчезла. Цецилия хотела защитить то, что ей было дорого, уберечь от цепких рук слишком любопытного Вергилия Марона. — А я ждал, когда ты вернёшься. Не страшно одной по лесу гулять, где постоянно люди пропадают? — не оборачиваясь, спросил инквизитор, поэтому не мог видеть, каким злобным взглядом прожигает его новая знакомая. Он отлично слышал шаги за спиной, но дальше с интересом рассматривал дикие цветы. Цецилия раздражённо поджала губы. Насмешливый тон, завуалированные попытки выявить в ней ведьму с помощью обыденных вопросов, но с очевидным пренебрежением в голосе, внешнее спокойствие, за которым сложно было разобрать истинные чувства, — всё в нём ужасно злило. Давно ей не приходилось бывать в такой ярости. Ведьма сбавила шаг, когда оказалась позади инквизитора, но эмоции так и не утихли. — Убери руки от роз. Такое неожиданное приветствие заинтриговало Вергилия не меньше, чем куст, который он изучал от скуки, дожидаясь Цецилию. Прошло не так много времени, но инквизитор решил не тратить его впустую и искал самые незначительные признаки того, что именно здесь живёт ведьма, о которой судачат в деревне. Чутьё никогда не подводило, а ранним утром привело Марона именно сюда. — А если не уберу? Откровенные провокации срабатывали на вспыльчивой ведьме по щелчку. Иногда не стоило злить колдунью, которую собираешься изловить, но инквизитор ещё не был уверен в своём выборе. В Священной Инквизиции презумпции невиновности не существовало, а доказательства практически никогда не требовались. Несмотря на это, Вергилий предпочитал всё досконально изучить и проверить, лишь затем выносить вердикт. Цецилия казалась странной, диковатой, замкнутой и в самом деле напоминала ведьму, но чудаков по земле ходило великое множество и не каждый из них заключил контракт с дьяволом. Затянувшееся молчание из-за спины отвлекло инквизитора от посягательства на куст, но стоило отвернуться от него, потерять бдительность, как острый шип вонзился в палец. Вергилий оставил на травнице удивлённый взгляд, поспешил отдёрнуть руку. Последствия общения с природой не изумляли, но он был уверен, что в том месте не было шипов, хотя несколько алых капель, скатившихся по ладони, доказывали обратное. — Я же говорила, — злорадно протянула Цецилия. Не скрывая улыбки, ведьма подошла к лавке, поставила на неё пустую корзину. Пришлось проявить терпение, чтобы не выдать себя, и прибегнуть к колдовству, когда Вергилий отвлёкся. Если бы инквизитор увидел, как из стебля вылезает шип, предназначенный для него, то имел бы повод подозревать Цецилию в занятии колдовством. Небольшая хитрость помогла избежать лишних рисков, но дала понять, что не стоит спорить с безобидной травницей. Наспех стерев кровь, инквизитор отошёл от куста. С садоводством он никогда не ладил, а острая боль, поразившая руку на секунду, отбила желание и вовсе прикасаться к растениям. Но любопытства не убавила: нельзя было пройти мимо корзины, не убедиться, что в ней ничего нет. Под недовольным взглядом ведьмы, которую уже покинула злорадная радость от небольшой победы, Вергилий сел на лавку, дав понять, что в ближайшее время уходить не собирается. — Ты знаешь, что такое «срок милосердия»? Цецилия отрицательно мотнула головой. До сегодняшнего дня она не сталкивалась ни с церковью, ни с инквизицией, поэтому значение многих понятий попросту не могла знать. «Милосердие» звучало обнадеживающе, но девушка не забыла, с кем имеет дело. Не нужно было ждать ничего хорошего и надеяться, что дотошные ищейки церкви легко оставят в покое поселение, где только и разговоры, что про ересь, проклятья и всякую нечисть. — Перед тем, как применить силу, Священная Инквизиция всегда даёт месяц, чтобы желающие сдаться еретики сами это сделали. Сегодня на рассвете в деревне собрали всех и объявили об этом. Не хочешь ни в чём признаться, травница, пока есть возможность? Ведьма не понимала, шутит Вергилий или нет. В его словах не было ничего забавного, но спокойная полуулыбка и весёлый прищур зелёных глаз заставляли сомневаться в серьёзности этих слов. В замешательстве Цецилия смотрела на инквизитора, сцепив руки в замок. — Если ты пришёл, чтобы известить меня об этом, то зря, впустую время тратишь. Я могу признаться только в том, что привыкла к одиночеству и назойливое присутствие чужих людей меня очень раздражает. Улыбка на его лице стала только шире от этих слов, что вызвало ещё больше непонимания во взгляде ведьмы. Вергилия приятно удивляла прямолинейность, с которой травница всячески пытается избавиться от его общества. От воспитанных городских девушек нечасто услышишь подобное, а ведьмы, которых ему доводилось ловить, только сыпали проклятиями и обещаниями отомстить. Цецилия расцепила руки — небольшая колкость в адрес инквизитора неожиданно успокоила. Без тени дружелюбия или улыбки ведьма легко отодвинула корзину, сама села на лавку, но держалась обособлено. Ей вовсе не доставляла удовольствие эта беседа, но усталость от многочасовой прогулки по лесу рано или поздно должна была дать о себе знать. — Разве травники не лечат людей? — спросил вдруг Вергилий, закинув руки за голову. Он с умиротворением наблюдал, как последние лучи солнца отступают за верхушки сосен, а туман покрывает землю, принося промозглые сумерки. Со стороны Марон выглядел очень расслабленно и спокойно, а ведь ему предстоит идти сквозь белую дымку и ночной мрак по глухому лесу обратно в деревню. — Лечат, — глухо ответила Цецилия, скосив на него недобрый взгляд. — Зачем тогда живёшь в глуши, куда ни один больной не дойдёт? — Врачевать мне не нравится. Там и без меня лекарей полно. Хватит того, что я могу достать самые редкие травы со здешних болот. — Мне сказали, что ты не просишь заоблачных денег за это. Как благородно. — Ты расспрашивал обо мне? — Конечно. Я должен понимать, с кем имею дело. Цецилия возмущённо вздохнула, чем вызвала очередной смешок. Неудивительно, что ищейка рыщет — это смысл его работы, но успехи инквизитора вызывали неподдельный страх, который нужно было тщательно скрывать. Попытки выведать что-то личное ведьма даже не предпринимала. Он ничего не скажет, либо обманет. Впрочем, у ведьмы будет целый месяц, пока Священная Инквизиция не получит то, что хочет и не покинет маленькое поселение. — Что ещё про меня говорят в деревне? — В лицо тебя помнят только два человека. Знахарка, которой ты продавала какие-то травы весной, и женщина на рынке, у которой ты иногда покупаешь ткань. Остальные даже имени твоего не слышали, — беззаботно ответил Вергилий, пожав плечами, — Но ничего плохого о тебе я не узнал. Только не обольщайся, травница. Ты не на виду, поэтому они против тебя ничего не имеют, ведь даже не знают, кто ты такая. Была бы соседкой, нашлись бы и домыслы, и слухи, и сплетни. Этого у людей всегда в достатке. Меньшего от инквизитора и не стоило ожидать. Оставалось надеяться, что он сохранил местонахождение дома в тайне, ведь ещё одного такого незваного гостя Цецилия заколдует и прогонит. Появление Вергилия было неожиданностью, поэтому нарушение покоя ведьмы легко сошло ему с рук. — А как ты нашёл меня, если никто не знает, где я живу? — озадачилась Цецилия, ведь в этой глуши проще потеряться, чем найти верный путь. Она хмуро смотрела на инквизитора, повернувшись вполоборота на небольшой лавочке. Дорогу до дома в чаще леса знали только она и мать. Неприятная догадка нашлась без ответа: заметил, услышал, выследил, наблюдал. Если испуганная своими домыслами ведьма окажется права, то нужно будет рассмотреть вариант с побегом ещё разок. Только она не учла, что инквизитор не стал бы сидеть рядом и обсуждать соседские сплетни, имей он хотя бы один повод поймать ведьму и сдать церкви. Нужно было ожидать подобного вопроса от Цецилии, что так старательно пряталась от людских глаз. Вергилий не мог раскрыть небольшой секрет, который помогал ему выполнять долг. Безупречное чутьё на ведьм не было наработкой опыта, знаний или интуицией. Вергилий родился с ним. Он видел множество самых разных ведьм, и у каждой был свой особый аромат. Поначалу инквизитор объяснял это себе образом жизни чародеек — вокруг них постоянно кружили самые разные пахучие растения, запахи цеплялись и смешивались. С годами пришло осознание, что дело не в ведьмах, а в нём. Колдунья могла ни разу в жизни не держать в руках клевер, но всюду, где она бывала, оставался сладкий цветочный запах, который чувствовал только Вергилий. Столкнувшись со своей особенностью впервые, он испугался; прошло несколько лет, и он научился находить ведьм даже в густонаселённых поселениях и городах. Марон верил, что использовал свой дар во благо. Как только инквизитор с товарищами по службе оказался в деревне, затерянной среди леса, всюду его преследовал слабый запах чабреца. Повинуясь своему необычному дару, Вергилий стал искать источник. За пределами поселения аромат усиливался, вёл по одной и той же тропе, которая иногда переплеталась с другими. Только так он смог не потеряться в Проклятом лесу, а нашёл Цецилию, от которой исходил яркий, терпкий, манящий аромат. — Это была случайность, травница, просто случайность, — Вергилий снова заулыбался, глядя на то, как ведьма молча злится на его незамысловатый ответ.