Непокорный.

- Какой у тебя тонкий слух, ты по дыханию меня вычислил? - Ага, ещё скажи по запаху… Ты пока сюда лез матерился вслух так, что сложно было ошибиться с идентификацией. Повернув к брату своё точёное лицо саркастично выдал Ваньинь, наблюдая с долей злорадства как вытягивается физиономия шисюна. Но затем новоприбывший начал раздражённо выпутываться из складок помятой одежды поэтому, выгнув насколько позволяла скупая мимика мёртвого лица бровь, Цзян Чэн скептически поинтересовался: - Решил воспаление лёгких заработать? Тут вода градусов пять не больше, твоё живое тело и пяти минут не выдержит, так что шёл бы ты в поселение и попросил нагреть себе ведёрко потеплее. Отбрасывая мокрые пряди длинных волос себе за плечи, издевательски говорит лютый мертвец, абсолютно беспроблемно окунаясь в источник с головой, а затем зрелищно выныривая на поверхность подняв водопад брызг. И возможно, если бы Вэй Усянь был не с дикого похмелья, он бы ещё смог справится с выражением своего лица, но находящийся под воздействием алкогольных паров мозг отвечал на импульсы медленно и неохотно, поэтому лицо великого тёмного заклинателя и повелителя нечисти вытянулось как у ребёнка возле лотка сладостей. Глаза вспыхнули алыми искорками, выдавая крайнюю степень возбуждения, следом за ними хозяина предали нижние конечности, задрожав и подогнувшись в коленях. - Эй, ты чего это? Неужели я тебя и правда так сильно по спине приложил? Ваньинь, не испытывая никаких угрызений совести за свой неподобающе сексуальный вид делает шаг к растеряно хлопающему глазами брату, с тревогой хмуря брови. Раньше, во время их детства и юности, Цзян Чэн и Вэй Ин купались голышом постоянно, для них это было так же естественно, как дышать, в окружённом озёрами Юньмэне. Во время Аннигиляции солнца им было не до условностей, жили под открытым небом, ели что оставалось и мылись целыми группами не разделяя, где простой адепт, а где глава ордена, именно поэтому сейчас, Ваньинь даже на сотую долю не мог бы понять, что так подкосило шисюна и ожидаемо сделал неверный вывод снова подумав на себя. - А ты как думал? Не молод я уже, чай за двадцать перевалило, сколько той жизни осталось, а ты меня ногами пинаешь… Решая воспользоваться ситуацией, прикрывает свою слабость Усянь, картинно вздыхая и отводя выдающие его с потрохами глаза. Ему сейчас как никогда хочется нырнуть в студёную воду, чтоб жар, разгоревшийся внутри тела хоть немного отступил. Раньше Вэй Ин думал, что мертвецы ужасно уродливы и скорее напоминают карикатуру на человека, чем самого человека, но это было до того, как из чёрного дыма заклинаний шагнул возродившийся Цзян Чэн. Явившийся во всей красе неистовства и ярости, дикий, хищный опасный, с заострившимися чертами, бледной кожей и полощущими на ветру длинными волосами. Он был неотразим в обоих своих ипостасях, и как Саньду Шэншоу – лютый мертвец, несущий смерть и поражение всем вставшим у него на пути, так и как Цзян Чэн – мёртвый, но с сознанием. Во втором облике было столько боли и решимости, что каждая чёрточка застывшего лица казалась сошедшей с картины. Пусть глаза утратили яркость, пусть кожа была холодной на ощупь, а в груди не стучало сердце, это был всё тот же А-Чэн, сломанный и собранный заново, но всё тот же. И Вэй Ин не мог перестать его хотеть, ни живого, ни мёртвого. Хотя какая уже теперь была разница? В своей жизни, пусть и не долгой, Вэй Усянь принёс столько боли своему сводному брату что и сосчитать невозможно, не хватало ещё и признание в извращённых мечтах на него вывалить, чтоб уж наверняка заработать пожизненную ненависть и презрение. И как так выходило, что, желая только самого светлого и лучшего для этого человека, Вэй Ин постоянно наносил ему самые глубокие раны? Возможно, это был знак небес? Знак о том, чтоб он держался подальше и дал спокойно жить своей жизнью всей этой семье, которая приютила его? Возможно, Мадам Юй была права, когда говорила, что он принесёт им всем несчастье? Видят Предки, Усянь любил их всех, и стремился защитить, но вышло как вышло… да простят его Небеса. - Тоже мне старик нашёлся, как проституток трахать пачками так всё у тебя работает как надо, а как зад свой до купальни дотащить так ты уж совсем ослаб. Голос Ваньиня хоть и изменился после перерождения, но был всё так же хорош, поэтому слова брата как-то с запозданием дошли до Вэй Ина, и для того, чтоб возмутится время было утеряно, зато как раз подходило для того, что б поддеть. - Дались тебе эти проститутки? Ты что ревнуешь что ли? Поиграв бровями, подмигнул Вэй Ин, всё ещё скользя взглядом по сильному телу, покрытому шрамами. - Да мне теперь уже нет смысла в таких эмоциях. Ответ лютого мертвеца застаёт Усяня врасплох, это не то, чего он ждал, и на что у него было заготовлено миллион разных шуток. Это было больно. Это была ещё одна незаживающая рана, терзавшая Старейшину Илина круглые сутки – он ревновал. Ещё до того, как всё что можно было пошло не так, Цзян Чэну нравилась Вэнь Цин, он никогда не говорил об этом, и тем более не признавался ей, но для влюблённого Усяня всё было и так понятно. Сейчас они постоянно виделись друг с другом, но приносило это лютому мертвецу только боль. Какие уж тут признания если ты холодная нежить, не владеющая собой. Правда в поведении Ваньиня всё равно чувствовалось особое отношение к девушке, что привкусом уксуса отдавалось во рту его шисюна. - Цзян Чэн, я… А что сказать дальше Вэй Ин не знал. Извиниться? Объяснить, что в принципе даже мёртвое тело способно заняться сексом если подключить фантазию, как это частенько делал сам Усянь, и огрести по лицу уже не шуточную оплеуху? Постараться поддержать? Всё звучало убого, но слава Предкам, Ваньиню его ответ и не требовался. - Не нужно. Забудь. В порыве эмоций, слишком сильно потянув за отворот рубахи Цзян Чэн с глухим треском отрывает кусок ткани. - Да что б тебя! Рычит лютый мертвец, с досадой глядя на злосчастный предмет гардероба пострадавший уже не в первый раз. - Дай я. Вэй Ин встаёт и подойдя поправляет остатки рубахи на плечах брата, игнорируя его хмурый взгляд и стараясь не прикасаться больше нужного. - Дальше я уж как-нибудь сам справлюсь. Хватит. Отстраняется Цзян Чэн, шипя на лезущие в лицо волосы, но Усяню мало этого небольшого послабления, мало легкого касания плеча, и поэтому он рискуя быть избитым тянет ладонь к непослушным прядям. - Не будь таким противным, дай я помогу, мокрую одежду натянуть сложно, да и волосы можно подвязать, смотри - вот у меня, и лента в кармане есть. Вэй Ин машет в воздухе пёстрой розовой лентой, с украшенными кисточками концами и тут же понимает свою ошибку. - А где же ты взял такую красоту, Вэй Ин? - Да какая разница? Нашёл где-то, не помню… Попытка выкрутиться проваливается, не начавшись, поскольку место, где можно подобрать такое добро в округе только одно. - Ну так я тебе помогу вспомнить, в борделе ты её нашёл, скорее всего, у какой-то девицы, которая ублажала тебя всю ночь. Угадал? - Ну что ты прицепился к тому, откуда она взялась? Главное, что вещь хорошая. Бормочет виновато Вэй Усянь перебирая пальцами шёлковую ленту, и не поднимая глаз на собеседника. Ну как так опять вышло? Он же хотел порадовать Ваньиня. — Вот и оставь её себе! Отдашь следующей девице. Рявкает Цзян Чэн, и направляется к тропинке в поселение, уступая водоём растеряно глядящему в сторону брату, но уже на самом краю оборачивается и недобро растянув бледные губы в подобии улыбки задушевно обещает: - И запомни, Вэй Ин, ещё раз используешь флейту чтоб помыкать мною ради забавы, я тебе её в такое место вставлю откуда играть на ней будет сложновато.