Непокорный.

Снова оказаться в пиршественном зале Башни Кои, после всего тут произошедшего, оказалось не легко, смутное чувство тревоги грызло глубоко на подкорке и Вэй Ин то и дело передёргивал плечами, стараясь вытеснить глупые страхи. Прошло больше года с той роковой ночи, и здесь значительно всё переменилось, от убранства до самой атмосферы. Что ни говори, а дух хозяина всегда ощутим в его жилище, и после смерти Цзинь Гуань Шаня, орден Лань Линь Цзинь перестал походить на дорогой бордель и преобразился в сторону духовного развития и самопознания. Исчезли дорогие безделушки, расписные ширмы и безвкусные статуэтки, уступив место оружию, свиткам с философскими текстами и простым вазам с живыми цветами, удушающе пахнущими в летних сумерках. Неизменным остался только размах, с которым здесь устраивались приёмы и празднества, славящие клан как самый богатый. Тут тебе и изысканные вина, и дорогие блюда, и редкие деликатесы, и представления, достойные императора, всё сегодня было собрано в одном месте ради молодой супружеской пары, горевшей ярче пламени в своих свадебных нарядах. Как хороша была Янли! Как счастлива! Юная и свежая словно распустившийся бутон лотоса, она сияла словно звезда. И пусть кто-то посмел бы только заикнуться, что дочь Пурпурной Паучихи недостойна этого слащавого красавчика, Старейшина Илин и его верный Саньду Шэншоу быстро бы поменяли точку зрения наглеца. Но видимо сила любви лучившейся от пары молодожёнов была столь очевидна, что даже самые злые завистники восхищённо поднимали кубки за их здоровье. Обоим братьям пришлось признать, что Цзысюань смотрел на их сестру влюблёнными глазами, и никакой фальши в его жестах или словах не наблюдалось. - Когда ты планируешь уходить? Официальная часть закончилась, и все уже вдоволь натаращились на меня в храме предков, поэтому может попрощаемся с Цзецзе и уйдём? Ваньинь устало облокотился о позолоченное перило, опустив голову и прикрыв глаза. Физически он, конечно, усталости не испытывал, но все эти эмоции, шумные голоса, душное помещение, запахи и взгляды давили на что-то, ещё оставшееся в груди гранитной плитой. В свободные от ругани с шисюном минуты, Цзян Чэн задумывался о странностях своего теперешнего существования: с одной стороны ему не требовались пища или сон, а с другой он теперь слышал запах и различал звуки недоступные человеку, его кожа была холодной, а сердце больше не билось но он мог двигаться, и в бою иногда проявлял чудеса гибкости мышц, словно хищный зверь атакующий жертву. А ещё была одна особенность, которая смущала и пугала лютого мертвеца, заводя в тупик каждый раз, когда доводилось ощущать это снова – не чувствуя ни боли, ни холода, ни жара, Цзян Чэн тем не менее ощущал тепло человеческого тела, стоило только прикоснуться к нему. Впервые его голой рукой коснулся конечно же Вэй Ин, и место соприкосновения словно тёплым лучом согрело, едва ощутимо, но очень знакомо. Когда к плечу Ваньиня прикоснулась Дева Вэнь, то по всей конечности разлилась приятная нега, привнося смятение в замкнутую внутри душу. Позже довелось узнать, что кровь врагов попавшая на кожу обжигала, чувствуясь как пролитый на себя чай. С Усянем на эту тему они не говорили, не было ни желания, ни возможности, а потом как-то и привыклось уже. Для себя Саньду Шэншоу решил что это жизнь так контрастирует со смертью, ведь в теле живых людей, в их свежей крови, текла светлая ци, вдыхая силу и волю в их конечности, и при столкновении с тёмной энергией в чистом виде, при прикосновении к мёртвому, она давала резонанс. Цзян Чэну хотелось этих ощущений, таких светлых во мраке его существования, но он скорее вырвал бы себе язык, нежели попросил бы о таком кого-то из знакомых. - Ну давай ещё побудем, что тебе там дома делать? Опять пойдёшь забьёшься в какой-то угол и будешь испускать ауру негативной энергии? Или пилить меня за какие-то мелочи? — Это ты сейчас «мелочами» назвал неудачное испытание Тигриной печати, после которого Фу Мо чуть не разнесло? Или то, что закопал на грядке мелкого пацана? Ваньинь поворачивается к брату и складывает руки на широкой груди. Сегодня ему всё-таки пришлось прибегнуть к помощи Вэй Ина, чтоб одеться в новую одежду, и привести волосы в порядок, поэтому выглядел он почти как живой. «Даже лучше, чем живой» - крамольно думает Усянь, залипая на острых скулах и чётко очерченных губах. Как приятно было расчёсывать эти длинные шёлковые пряди, заплетать косички у висков, едва касаясь лба и шеи, украшать изысканной заколкой собранный пучок на макушке, по прихоти оставляя снизу распущенные пряди… Вэй Ин словно погружался в блаженный покой медитации, обхаживая своего шиди как служанки в банях, жаль только он был не служанка, и они были не в бане… да и ничего лишнего ему бы даже там не позволили… но помечтать было можно. Надевать одежды своего клана Цзян Чэн не согласился, и настаивать на этом никто бы не посмел, поэтому сегодня его бледную кожу подчёркивало простое чёрное ханьфу, без украшений или оружия, аскетичное словно у простого прохожего торговца. От боли, с которой бывший глава клана Цзян смотрел на остатки своего изорванного в боях одеяния, щемило сердце. Причины, по которым Ваньинь отрёкся от связи с кланом были просты и понятны, он не хотел очернить репутацию ордена причастностью к тёмному пути, но от этого не становилось легче, от этого Усяню хотелось кричать каждому встречному в лицо что они идиоты и ничего не понимают. Если бы это только помогло… - А-Юаню нравилось! Это вы там панику учинили с Вэнь Цин, уж и подурачиться нельзя, зануды! Фыркает, отгоняя мрачные мысли Вэй Ин, проворно выхватывая у проходящего мимо слуги поднос. - Ты что творишь?! Цзян Чэн поражённо смотрит на отобранные предмет обихода, где красуется кувшин с двумя чашами и небольшая пиала, закрытая позолоченной крышечкой. - Ну ты же хотел уйти? Вот мы и уйдём, сядем где-то в саду, выпьем, полюбуемся звёздами… Разглагольствует тёмный заклинатель, умело скользя с раздобытым скарбом в сторону выхода из зала. - Я не пью, и я тебе не очередная красотка чтоб на звёзды с тобой любоваться! Недовольно бурчит Ваньинь, тем не менее следуя за своим братом к выходу. Опустившаяся на Башню Кои ночь была тёплой и безветренной, наполненной ароматом Сияния средь снегов и благовоний из пиршественного зала, от чего Усяню хотелось уйти глубоко в сад и найти хоть немного прохлады. За очередным поворотом он видит небольшой прудик с откормленными карпами, лениво скользящими в прозрачной воде, и, не заботясь о парадных одеждах, Вэй Ин бухается прямо на траву у самого берега. - Что ты как бродяга какой-то? Нельзя было беседку найти? Ворчливые нотки в голосе Цзян Чэна напоминают о детстве, когда они гостили у кого-то из кланов, или дурачились на приёмах в Пристани Лотоса, свободные и счастливые… Вэй Ин сглатывает горький ком воспоминаний, и, закрывая широкой улыбкой острую боль на лице, хлопает по земле рядом с собой. - Ну так я и есть просто уличный оборванец, разве ты забыл? Так что присаживайтесь уважаемый аристократ, не откажите в любезности. Картинно заламывая руки, уже освободившиеся от пристроенного сбоку подноса, Усянь подобострастно кланяется, прыская от смеха. - Оборванец? Да на тебя учителя по этикету нервов потратили больше, чем на весь клан наших адептов, наследных принцев и то не так усердно обучают. Плюс старик Цижэнь половину своего здоровья на тебя извёл, так что не прибедняйся. Аккуратно опускаясь на землю бубнит Цзян Чэн, с любопытством осматривая украденный поднос. -Смотри-ка, это же та самая экзотическая ягода, которую сегодня все так хвалили... Ваньинь поднимает крышечку пиалы и в ночном воздухе разносится невероятный аромат, сладкий и пьянящий. - Я их так и не попробовал, сейчас исправлю эту досадную оплошность. Усянь вытягивает из горки спелых красных ягод самую большую и откусив кончик блаженно жмуриться. - Мммм... как вкусно, прямо чудо! Павлин знает толк в угощениях. Попробуешь? Опережая мозг выдаёт голос Усяня в следующую же секунду жалея о сказанном. Но вопреки ожиданию Цзян Чэн не злится, а кивает и говорит: - Попытаюсь, мало ли. Пахнет она просто невероятно, эта, как её? Клубника... Лютый мертвец с величайшей осторожностью берёт глянцево поблескивающую в свете фонариков ягодку и поднося к губам надкусывает. Правда то ли ягода была переспевшей, то ли Ваньинь не рассчитал силы, но яркая мякоть лопается, и по губам и подбородку течёт липкий красный сок. - Проклятье, так и знал! С досадой бросая в траву испорченное лакомство, Цзян Чэн опускает ладони в пруд, и зачерпнув прозрачной воды умывает лицо, не замечая как жадно смотрит на его губы брат. Мгновенье и Вэй Ин весело смеётся, маскируя проснувшуюся страсть напускным весельем. - Ох, интересно как там Цижэнь поживает? Наверное, до сих пор промывает мозги юным созданиям вроде нас. Теперь Глава клана – Лань Сичень, и такой власти как раньше старик уже не имеет, но с его характером это вряд ли помеха. Отсмеявшись Вэй Ин, наливает себе вино из кувшина и задумчиво смотрит в небо, избегая объекта своих фантазий, устроившегося на траве совсем близко от него самого. - Да, ещё и посварливей стал, чуть что сразу наказание, или порка. Старость не идёт ему на пользу. - Так говоришь, будто вчера его видел. Усянь выгибает тонкую бровь и снова прикладывается к кувшину. - Нет, слава Предкам, но ко мне подходил Лань Хуань, и рассказывал среди прочего… - Лань Сичень говорил с тобой?!! Вэй Ин подаётся вперёд, едва не сталкиваясь лбами с братом, и нахмурив брови испытующе смотрит. Сам не понимая, что так встревожило его в рассказе Ваньиня. - Да, говорил, а что тебя удивляет что кто-то ещё находит в себе силы общаться со мной в таком виде? Цзян Чэн хмуро отводит взгляд, но не отстраняется от шисюна, позволяя потемневшим серым глазами изучающе рассматривать свой профиль. - Да, нет. Причём тут это, просто, мне казалось, мы всё время были вместе, а тут оказывается, что я пропустил вашу тёплую встречу. И как оно было? Увидеться после сколького времени? Яд так и сочится из каждого вопроса, слетевшего с губ Вэй Ина, но остановиться он почему-то не в силах. Как ревнивый муж, не уследивший за супругой, он теперь допытывался подробностей встречи. - Да, я был рад повидаться, а к чему эти вопросы? Я что, должен ходить за тобой как на привязи? Как натасканный пёс? Ощетинивается в мгновение ока Ваньинь, превратно понимая причину расспроса. - Он единственный кроме Цзецзе, изъявил желание общаться со мной и был искренне рад встрече, так что не вижу причины почему я должен был бы отказать, или может ты хотел, чтоб я спросил твоего позволения? Цзян Чэн заводился всё больше. - Причём тут позволение?! Ты же знаешь, что я никогда не требовал от тебя покорности или уважения! Я просто удивился, ничего более! Тоже переходя на повышенные тона от переизбытка эмоций, кричит в ответ Усянь, и бессознательно хватает брата за руку. Ваньинь вздрагивает, смотрит на вцепившуюся в его предплечье пятерню, и замолкает. - Прости, я не хотел быть резким, ты неправильно меня понял, понимаешь, я… я… Предки, я не знаю почему разволновался, услышав о вашем разговоре, но я точно не имел ввиду ничего из того, что ты сказал. Усянь, не отнимает руки, но нашарив сбоку кувшин с вином делает новый глоток уже прямо из посудины, и с облегчением ощущает как обжигающая жидкость стекает в желудок. - Хорошо, я понял, ты тоже… прости что вспылил. Ваньинь мог бы – вздохнул тяжело, а так только устало опускает веки, и накрывает своей второй рукой пальцы Усяня, всё ещё покоящиеся на чужой руке. Они молчат. Странное для обоих состояние, весьма редко случавшееся в прежние времена. Тёмный заклинатель боится пошевелиться, чтоб не нарушить эту идиллию, чтоб продлить момент их единения и понимания, но вот, Цзян Чэн поворачивает к нему лицо, обрамлённое чёрными прядями, и с расстановкой говорит: - Я хочу тебя кое о чём попросить… - его голос на мгновение стихает словно истончившись, а когда Вэй Ин предчувствуя новую боль распахивает глаза, убегать уже поздно – прими руководство кланом… Слова ощущаются как удары под дых, вышибающие воздух и лишающие шанса подняться, Старейшина Илин считавшийся сильнейшим заклинателем Тёмного Пути, сейчас беспомощно мотал головой из стороны в сторону, пытаясь вырвать руку из хватки лютого мертвеца. - Нет! Нет! Даже не проси!! Я никогда этого не сделаю!! Никогда! Ты слышишь? Отказы и отрицание сыпались изо рта Усяня как мелкие камушки в глубь пруда, исчезая без возврата. - Да ты послушай меня! Я знаю, что ты не хочешь, но ты – должен! Отец хотел, чтоб это был ты, и если ты откажешься, то клан перестанет существовать! Всё что было создано с таким трудом - исчезнет! Не заставляй меня просить тебя снова! Ваньинь наклоняется совсем близко, удерживая брата за руки и глядя прямо в душу. Его волосы падают по бокам от лица, усугубляя контраст чёрного и белого, а от губ пахнет алой ягодой - клубникой. - Но ты же не хотел, чтоб Тёмный путь был связан с Юньмэном хоть как-то, а я… - А ты перестанешь его практиковать. Встанешь на путь очищения, и даже без золотого ядра сможешь управлять делами клана. Примешь фамилию Цзян, как приёмный сын клана, потом женишься, заведешь наследника… Нервный смех прервал сумбурный диалог Цзян Чэна, и только успокоившись Усянь смог выдавить из себя ответ. - Женюсь? Заведу наследника? Да на кой мне сдалось всё это без тебя? Я чужак в Пристани Лотоса, сын слуги, и ступивший на тёмный путь заклинатель, утративший доверие и статус, я не брошу Вэней, и не займу чужой трон. - И не надо бросать, примешь их в клан, это будет хорошим решением, и они никогда тебя не предадут. Не хочешь жениться усыновишь преемника, это уже твоё дело. Твёрдо продолжает стоять на своём Ваньинь, игнорируя вздрагивающие губы шисюна. - А что будешь делать ты? Будешь моим охранником? Моим советником? Моим… - Я не вернусь. Вэй Ин запинается на полуслове округляя глаза, и вдруг понимая что этот план шиди продумывал давно, вероятно с самого момента пробуждения, беспокоясь о судьбе ордена. - Не вернёшься? А куда же ты пойдёшь? Шепчет словно от страха перед ответом Усянь, а его глаза лихорадочно мечутся по всему облику собеседника. - Я останусь в Фу Мо. Мне не нужна ни пища, ни вода, и я смогу быть там в покое и уединении. И оттуда мне будет близко прийти на помощь если понадоблюсь тебе или сестре. - Нет… Нет! Слышишь меня? Нет! Вэй Ин, внезапно кидается вперёд и сгребая лютого мертвеца за грудки встряхивает со всей силы. - Я никогда этого не допущу, я никогда не займу Лотосовый трон, и никогда не позволю этого сделать кому-либо другому кроме тебя… Пальцы Вэй Ина дрожат, алкоголь никогда раньше не имевший над ним силы ударяет в голову словно опиум, и уже в следующую секунду, Тёмный заклинатель целует своего шиди в холодные губы, слизывая остатки ягодного сока, и прижимаясь всем телом.