Берк
— Нет, Фырат, этот вариант нас не устраивает. Если они хотят оставаться под нашей защитой, то должны соглашаться на условия. Либо по-моему, либо никак. Твоя задача — убедить их, так что думай, как именно ты это сделаешь.
Я завершил вызов и бросил телефон на кухонный стол. Ебаные дети. Или как еще можно назвать людей, которые неспособны выполнить элементарные приказы? За эти три недели я осознал, что руковожу не хорошо обученными и исполнительными солдатами, а кучкой расхлябанных и ни на что не годных лентяев. На моем месте отец устроил бы им настоящий ад, вместо того, чтобы терпеливо возиться с ними, как это делаю я. Ладно. Нужно просто переключиться на что-то совершенно другое. Желательно что-то более приятное.
Я почти ничего не ел весь день. Самое время открыть холодильник и… разозлиться еще больше. Какого хера дома нет ничего нормального? Какие-то макароны в странном соусе, тушеные овощи и желе. Кто вообще ест желе? Домработница явно сошла с ума. Аллах, почему никто не в состоянии выполнить свою работу?
Полностью разочарованный, я закинулся какими-то орехами перед тем, как спуститься на этаж ниже в спортзал. Надо выпустить пар. Не утруждая себя поиском эластичных бинтов или перчаток, я принялся наносить удары по боксерской груше, откровенно наслаждаясь вспышками боли, которые проносились от моих голых кулаков вверх по рукам. Мне нужно было чувствовать это. Чувствовать что-то.
Удар. За то, что доверял Фырату, который распустил солдат. Удар. За то, что доверял Доруку, который говорил о неправильности моих действий вместо того, чтобы поддержать. Удар. За то, что доверял Айбике, которая предпочла уйти. Удар. За то, что не доверял себе. Удар. Боль. Еще один. Снова боль. Еще удар. Чтобы ощущать это.
Окончательно обессилев, я еле добрался до душевой, чтобы остыть под холодными струями воды. Я надеялся остудить себя внутри, но успокоить удалось лишь разогнавшееся от физической нагрузки сердце. Этот механизм перешел в автоматический режим работы после того, как я решил не поддаваться слабости. Я выстраивал надежную крепость, кирпич за кирпичом, чтобы защитить себя от всего ненужного, что мешало.
Время было достаточно позднее, но спать не хотелось. Да и чувство голода вспыхнуло с новой силой, поэтому я дошел до кухни с намерением решить эту проблему. Похер. Если есть только макароны, значит будем есть их. Едва я прикончил несчастную порцию, в дверь позвонили, что было странно. Дорук уже давно не утруждает себя звонками, Фырат предпочитает решать вопросы по телефону, а ждать мне некого.
Открыв один из нужных ящиков, я достал пистолет и спрятал его за своей спиной. У ворот дома дежурят мои солдаты, но осторожность никому не вредила. Я подошел к входной двери и открыл ее. Гребаное дерьмо, что она здесь делает?
— Привет, — робко произнесла Айбике.
— Привет, — машинально ответил я, все еще обрабатывая информацию в голове.
Мы стояли и таращились друг на друга не в силах произнести и слова. По крайней мере, я точно не мог. Все, на что я был способен, это ощущать, как моя скрупулезно выстроенная крепость начала обрастать трещинами.
— У меня есть разговор. Очень важный разговор. Я могу зайти?
Айбике была показалась мне непохожей на себя. Я привык к дерзкой, упрямой, гордой девушке, а видел перед собой стеснительного и пугливого котенка. И мне было любопытно, что такого важного этот котенок хочет обсудить.
— Я очень долго думала, что именно мне хочется сказать тебе. Точнее не хочется, а что нужно сказать, поэтому не перебивай, пока я не закончу, — она зашла в дом и перевела взгляд на меня, внезапно замолкнув. — Черт, — выдохнула Айбике, пристально рассматривая меня.
До меня только дошло, что я стоял перед ней в одних черных джинсах. Я не особо беспокоился об одежде после душа.
— Ты не мог бы одеться? Это меня отвлекает, — пробормотала Айбике, краснея.
— Зачем? Я вполне прилично выгляжу, — с невозмутимым видом отказал я, подходя к ней ближе. — Даже если бы я стоял обнаженный, там нет ничего, что ты не видела.
Между нами было расстояние не больше шага, и я слышал, как тяжело она начала дышать после моих слов. Ее глаза тут же вспыхнули, а черты лица будто стали острее и жестче. Робость уступала место чему-то другому. Чему-то, что я не мог определить.
— А если бы на мне не было бы ничего из одежды, ты бы смог так же спокойно вести диалог?
Туше, сладкая. Я бы точно не стал смотреть так просто. Я бы предпочел незамедлительно прижать тебя к той стене, что за тобой, и показать, какими могут быть последствиями, когда ты такая своенравная.
— Зачем пришла? Разве ты не должна сейчас наслаждаться семейным вечером? Ужинать вместе с родными? Смотреть телевизор? Играть в монополию? Что вы там еще делаете?
— Не должна, — жестко отрезала Айбике. — Мне нужно сказать кое-что.
— Говори. Потом уходи.
Чем раньше она уйдет, тем легче будет восстановить мою крепость.
Что она вообще собирается сказать? Попросить помощи? Принести за что-то извинения? Признаться, что она жалеет о наших отношениях? Хотя то, что между нами было, можно назвать отношениями с большой натяжкой. Так что она в итоге произнесет? Что она скучала? Хотела меня увидеть? Нет, лучше ей не стоит это говорить. А мне не стоит надеяться.
— Я люблю тебя.
Что-то резко стрельнуло в груди, доставая практически до горла. Что Айбике сейчас сказала?
— Что? — переспросил я, неуверенный в правильности понятого.
— Я сказала, что люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
Айбике подошла ко мне ближе и взяла мою руку в свои ладони. Ее пальцы задевали раны, оставленные боксерской грушей, но я не чувствовал никакой боли. Только адская смесь адреналина, эндорфинов и еще какой-то химии, которая наполняла каждую клетку моего тела. Было чертовски хорошо, но неспокойно.
Я смотрел в ее глаза, которые светились нежностью и теплотой. Она не лгала. Ни в одном слове. И все же…
— Тебе лучше уйти, Айбике, — я выдернул руку и сделал шаг назад.
Нет. Нельзя. Ради ее же блага. Оно того не стоит. Я собрал всю волю, что оставалась во мне, чтобы сделать как можно более равнодушное выражение лица. Айбике должна поверить, что я говорю это искренне.
— Будет лучше, если ты перестанешь быть трусом.
Как она меня назвала?!
— Прошу прощения?
— Хоть один раз перестань прятаться за этим каменным лицом и дурацкими фразами. Я же знаю, что у тебя тоже есть ко мне чувства. К чему этот цирк, Берк? Давай мы будем…
— Так, стоп. Остановись.
Нужно было прекращать это как можно быстрее. Рано или поздно Айбике смогла бы убедить меня уступить ей, и тогда она окажется в опасности. Я не хочу рисковать ею. Втягивать в мою жизнь равноценно заманиванию в зыбучие пески — не заметишь, как утонешь и не сможешь выбраться.
Однако справиться с настойчивостью этой девушки было практически невозможно.
— Берк, я не остановлюсь, — упрямо заявила Айбике.
— Тогда уходи. Уходи, пока не сделала того, о чем пожалеешь. Пока я не сделаю то, что заставит тебя пожалеть о приходе сюда.
Пока я не сорвался. Уходи. Пожалуйста. Я не хочу потерять тебя так же, как и…
— Твое мудачество выглядит неубедительно. Ты можешь делать вид, что хочешь избавиться от меня, но я знаю, что это не так. Я понимаю, что ты не привык подпускать к себе кого-то близко. Ты многое скрываешь в себе, но тебе не нужна броня рядом со мной. Ты можешь открыться.
Айбике говорила и говорила. Смотря прямо мне в глаза, в душу. Подойдя вновь и держа меня за руку. И я почти поддался, но успел опомниться.
— Ты видишь то, что тебе хочется видеть, Айбике. Загвоздка в том, что тебе хочется спасти того, кто не нуждается в спасении.
Я сказал ей то, что должно было заставить ее потерять интерес ко мне. Чтобы Айбике охладела, нужно быть жестким. А это безумно тяжело. Я не хотел причинять ей боль. Я не хотел ее отпускать. Я хотел прижать ее к себе и признать ее правоту. Хватит ли сил, чтобы держать оборону дальше?
— Хорошо. Я ошиблась в этом, — Айбике по-прежнему смотрела так пронзительно, что меня переполняло желание просто рухнуть на колени и прекратить эту ложь. — Но разве ты не любишь меня? Разве тебе не хочется вернуть те прекрасные дни, что у нас с тобой были? Разве ты постоянно не вспоминал их все эти недели?
Она резала по живому. Жгла оголенные нервы. Вскрывала почти превратившиеся в шрамы раны.
Надо было прекращать. Немедленно.
— Так все. Заканчиваем с драмой. Позабавились и хватит, — я буквально заставил себя перейти на пренебрежительный тон. — Айбике, ничего не было. Да, мы немного подурачились, получили удовольствие и разбежались. Все. Не додумывай лишнее. Между нами не было ничего серьезного.
Я определенно буду гореть в аду за эти слова. Я уже сгорал внутри. Уничтожал свое сердце, разбивая ее. Но лучше я разобью Айбике сердце, чем она лишится жизни.
И это произвело эффект, которого я добивался. Впервые за вечер я увидел как треснула ее уверенность. Ее взгляд превратился в разыскивающий, будто она пыталась уловить доказательства моей лжи. Я сильно старался, чтобы не дрогнуть под ее пытливым взором.
— Ты… Ты не вел себя так, будто это было несерьезно, — ее голос дрожал.
— Мне же нужно было как-то пробиться сквозь твою гордость. Я делал то, что помогало добраться до цели.
— Ты говорил, что влюблен. В ту ночь, когда я пыталась соблазнить тебя, ты отказывался не раз, прежде чем…
— На войне все средства хороши. Если бы я набросился на тебя, ты бы отвергла меня. Насиловать женщин не в моей природе, поэтому пришлось идти на кое-какие хитрости, чтобы заставить тебя захотеть меня. Например, делать вид, что у меня к тебе чувства, но я боюсь навредить.
Айбике стояла передо мной, и было заметно, что она еле держалась на ногах. Рука дернулась вверх и замерла, когда пальцы обхватили нежную шею. Я бы хотел, чтобы это была моя рука, мои пальцы вокруг ее шеи. Черт, даже в этот момент я не мог перестать думать о том, как сильно хочу Айбике. Как хотел эти гребаные три недели.
— Ты тогда сказал, что все произошедшее было важным для тебя. Зачем?
— Как последний аккорд. Точка в конце предложения. Слушай, мы просто переспали. Нам обоим было хорошо. Я предпочел красиво разойтись, а не закатывать скандал, — я сделал шаг к Айбике и провел пальцами по ее щеке, чувствуя приятное покалывание. — Ты тогда такую речь произнесла. Я решил не портить тебе настроение.
Она резко отпрянула. Ненависть полыхала на ее лице.
— Не смей ко мне прикасаться, — былая твердость вернулась к ней. — Ты! Ты просто монстр!
— Я же предупреждал, что могу разочаровать тебя так, что ты пожалеешь, что явилась ко мне. В следующий раз слушай, когда тебе говорят, — я повернулся и пошел в сторону кухни. — Когда будешь уходить — захлопни дверь, — крикнул я, не оборачиваясь.
Я больше не мог смотреть в лицо Айбике. Если я увижу слезы, то все пропадет — я не смогу удержаться и не утешить ее. Не сказать, что все это было только для того, чтобы она перестала искать встречи со мной.
Я начал уходить, не проверяя, вышла ли Айбике, как вдруг… Все произошло слишком быстро и неожиданно. Я даже не успел попытаться это предотвратить.
Айбике в два шага догнала меня, выхватила мой пистолет, частично засунутый в джинсы за спиной и поднесла дуло к лицу. Точнее, к своему виску.
— Если подойдешь ко мне, я выстрелю, — она, казалось, была абсолютно серьезна.
Какого черта происходит…
— Что… Что ты делаешь?! Верни пистолет, Айбике! Сейчас же верни его!
Я был ужасно напуган. Напуган не то слово. Страх, дичайший страх охватил меня настолько, что это душило меня, но я не обращал внимания. Все, к чему было приковано мое сознание, это Айбике, которая грозилась убить себя с помощью моего пистолета.
— Зачем? Ты же сам хотел со всем этим покончить. Вот и закончим, — она положила палец на курок.
Я проклинал себя за то, что снял оружие с предохранителя. Аллах, как я мог допустить это? Пожалуйста, пусть все вернется назад. Пусть время обратится вспять, и я не допущу, чтобы Айбике украла у меня этот чертов пистолет. Я вышвырну все, вплоть до ножей и вилок, из этого дома, лишь бы она не смогла причинить себе вред.
— Айбике, давай поговорим. Только положи пушку на стол. Я прошу тебя.
Я выглядел жалким и беспомощным, но мне было совершенно наплевать. Лишь бы она меня послушала.
— Нет, Берк. Это я просила тебя. Ты не слушал, — Айбике горько усмехнулась. — Чего ты ждешь теперь?
Я прикрыл лицо руками, не веря в происходящее. Она выстрелит в себя моим пистолетом. Что я наделал? Как мы дошли до такого? Почему она просто не ушла и не попыталась забыть меня? Что я сделал не так?
— Что мне сделать, чтобы ты отдала мне пистолет? — сдался я.
— Ты сможешь сам забрать его после выстрела, — непринужденно ответила она.
— Айбике! — взревел я от беспомощности.
Она подошла ко мне чуть ближе, но все равно находилась достаточно далеко. Я по-прежнему не мог выхватить оружие из ее рук, не рискуя тем, что она исполнит свою угрозу раньше.
— Скажи мне одну вещь. Если между нами ничего не было, если мы просто дурачились, если я безразлична тебе, почему ты так переживаешь, что я могу покончить с собой? Какая разница, если я не имею значения? — слеза покатилась по ее щеке, но рука была все так же тверда. — Это ведь не доставит тебе много хлопот? Придется вызвать Фырата, чтобы он решил вопрос с моим трупом, а так… Ничего особенного, правда?
За эти слова я хотел стиснуть в объятиях и задушить ее одновременно. Блять, Айбике даже не подозревает, в какие темные углы моей души она залезла. Я бы мог вынести разлуку, ее слезы, истерики и все остальное. Но не самоубийство.
Наверное, мое рациональное мышление подсказало бы, что, должно быть, Айбике блефует, пытаясь добиться желанного признания. Но в тот момент мое рациональное было полностью вырублено. Чистые эмоции. Чистый животных страх за человека, которого я любил больше жизни.
— Не надо. Не говори так, — сглотнув, пробормотал я. — Не поступай так со мной.
— С тобой? А причем тут ты? Я же себя прикончу, а тебе это должно быть безразлично.
— Я не могу это слушать, — откровенно сказал я.
— А я слушала. Слушала весь этот бред, что ты нес, — ярость сквозила в ее голосе. — Ты думаешь, что твоя история звучала достаточно правдоподобно, чтобы я поверила? А сейчас… Блин, твоя реакция красноречивее той лжи, что ты пытался мне продать.
— Айбике, пожалуйста, хватит.
Я был в таком отчаянии, в таком отчаянии. Это было невыносимо — наблюдать и не мочь что-либо сделать. Только быть пассивным наблюдателем.
— Ты прав. Хватит. Довольно этого вранья, — Айбике была настроена крайне решительна. — Теперь скажи мне, ты действительно притворялся все это время? Учти, если солжешь, я нажму на курок.
Я прикрыл глаза, пытаясь принять решение. Либо я продолжаю настаивать на своем и рискую потерять ее прямо сейчас. Либо я говорю правду и рискую потерять ее в будущем. Дьявол. Я не знал, что выбрать. Без преувеличения, самый сложный выбор в моей жизни. С рациональной точки зрения варианты равноценны. И в том, и в другом случае есть риск. Тогда я решил впервые в жизни довериться своим желаниям. Сделать так, как я хочу, а не как будет правильнее.
— Не притворялся. Я признаю, что люблю тебя, — было страшно говорить это вслух, но я продолжил. — Я не лгал ни в одном слове, когда мы сидели в моей машине и прощались. А эти три недели были чертовски тяжелыми, но лучше это, чем потерять тебя совсем, — выдохнул я. — Я был честен. Пожалуйста, отдай мне пистолет.
Я не понимал, о чем думала Айбике в тот момент. Ее лицо немного смягчилось, но больше реакции не было. Она опустила руку и протянула мне оружие. Я поспешил убрать его в ящик и вернуться к Айбике. Она молча стояла и смотрела на меня. Молчание давило.
— Ты не хочешь спросить, почему я солгал?
Ничего лучше этого вопроса мне в голову не пришло.
— Я и так знаю, — словно невзначай проговорила она.
— Знаешь?
В каком смысле знает? Типа понимает, видит, или для нее это очевидно? Что именно?
— Эээ… Давай не будем об этом, — Айбике странно улыбнулась и хотела сказать что-то еще, но я не дал ей обвести себя вокруг пальца.
— Нет, мы будем. Что именно ты знаешь?
— Берк…
— Айбике.
Я очень скучал по нашим перепалкам. Обожал видеть, как она упрямится, пытается противостоять мне. Она становилась такой живой и притягательной. В этом что-то было.
Айбике немного замешкалась, прежде чем произнесла:
— Ты беспокоился за мою жизнь. Не хотел подвергать опасности.
Я бы назвал это дипломатичным ответом: нейтрально и лаконично. Она была права в общей сути. Но меня не покидало ощущение, что есть детали.
— Выкладывай полностью, — велел я.
Айбике закатила глаза и громко выдохнула, почти застонав. Как же мне этого не хватало. У меня складывалось впечатление, что по мере нашего разговора мир из черно-белого постепенно превращался в цветной. Становилось так легко, свободно.
— Дорук мне кое-что рассказал, пока вез сюда. Ты боишься, что мне причинят вред, если я буду с тобой. Только вот я не уверена, что предпочту безопасность тебе, — Айбике подошла ближе и положила руки на плечи, поднимая их к шее.
Ее прикосновения срабатывали как триггер. Я безумно сильно хотел ее. Прямо здесь и прямо сейчас. Едва сдерживая себя, я прокрутил в голове услышанное. До меня дошло, о чем именно мог проболтаться Дорук, и это заставило меня разозлиться на друга.
— О чем именно он рассказал тебе? — выдавил из себя я.
Айбике покачала головой и проговорила лишь это:
— Я обещала, что не скажу тебе. А я не привыкла нарушать обещания.
Какого черта? Что за херню творит Дорук? Мне захотелось основательно выпотрошить этого негодяя.
— Ты шутишь? — не верил я.
— Нет вообще-то. Я буду держать рот на замке.
— Тогда твой рот поплатится за это, — выпалил я, прежде чем наконец поцеловать ее.
Ее губы были мягкими, нежными и такими родными. Невозможно было насытиться ими после такой долгой разлуки, и я целовал ее снова. И снова. И снова. Айбике пыталась поспеть за моим темпом, но это было нереально. Я слишком долго ждал, слишком долго хотел, и моя жажда заставляла терзать ее резкими движениями и наглыми касаниями моих губ. Когда мой язык проник внутрь, она издала стон, заглушенный моим ртом, и я почувствовал вибрацию ее голоса. От этого сносило крышу, и я тут же подхватил ее за бедра, заставляя ногами обвить мою талию, и направился к дивану. Терпения дойти до спальни у меня попросту не было. Айбике крепко сжала пальцами мои предплечья, оставляя жгучие следы на коже.
— О чем с тобой говорил Дорук? — еле отстранившись от ее губ, вновь спросил я.
Айбике разочарованно вздохнула, не чувствуя больше поцелуев. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться и прийти в себя. Если бы я не держал ее, она бы точно рухнула на пол.
— О том, что произошло с твоей семьей. Что ты пережил и… потерял, — Айбике продолжала осторожничать, и меня это начало выбешивать.
— Ты не договариваешь.
— Берк, пожалуйста… — умоляюще смотрела она, но я был непреклонен.
Никаких, блять, пожалуйста. Не сегодня. Я не намерен больше уступать.
Я сел на диван, заставляя Айбике устроиться на моих бедрах, удерживая руки на ее ногах. Я подтолкнул ее как можно близко к себе, и она не могла не ощутить мой затвердевший член сквозь джинсовую ткань.
— Чувствуешь? — я слегка толкнулся вперед, и Айбике прикусила нижнюю губу, громко выдыхая. — Это твое наказание, сладкая. Я планирую выебать из тебя это гребаное благородство прямо сейчас. Или ты все же готова дать полный ответ на мой вопрос?
Она ничего не ответила, только продолжила тереться об меня в попытках унять чересчур сильное возбуждение. Похоже, Айбике сама желала, чтобы я воплотил угрозу в жизнь. И эта мысль туманила мое сознание еще больше. Я едва ли мог о чем-либо думать.
Айбике быстро лишилась платья и нижнего белья, представая передо мной полностью обнаженной. Ох, как мне не хватало ее прекрасного тела: женственного, манящего, прекрасного. Я собирался облюбовать каждый его сантиметр. Но прежде:
— Допрос продолжается, госпожа Айбике, — прошептал я, удерживая руку на ее затылке и опаляя дыханием ее ухо. — Дорук рассказал о моей матери?
— Ага… — произнесла она с выдохом.
Я одарил ее поцелуем в висок.
— Что-то связанное с ее жизнью с отцом?
— Верно, — Айбике впивалась в мои плечи ногтями, прикрыв глаза.
Я прижался губами к ее хрупкой шее.
— Как она пыталась покончить с собой?
Вместо слов Айбике сама поцеловала меня, пытаясь отвлечь, но это было без толку. Я уже и так догадался. Я должен был злиться и метаться по дому как бешеный пес, но в тот момент меня спасало кипевшее в венах желание овладеть Айбике как можно скорее.
Тем не менее, эмоции все же были, однако сейчас я направлял их в другое русло.
— Это за препирательство, — я укусил кожу рядом с ключицей, Айбике вскрикнула. — Это за сговор с Доруком, — снова укус, на сгибе плеча и шеи. — Это за то, насколько сильно заставляешь желать тебя, — вновь поцеловал ее в губы, руками сжимая ее мягкую грудь.
Я не стал больше терять времени и, избавившись от остатков своей одежды, устроился на диване поудобнее, удерживая на себе Айбике.
— Кажется, Дорук нам предлагал попробовать позу наездницы? — хитро улыбаясь проговорила мне на ухо Айбике.
Я усмехнулся, вспоминая тот эпизод. Не знаю, что меня повеселило больше: то, что мы так же были на диване, или что Айбике разузнала, что это.
— Больше ни слова об этом паршивце. Точно не во время того, как мы занимаемся любовью, — это было последнее, что я сказал перед тем, как приставил член к ее лону и медленно вошел в нее, удерживая за талию.
Это был только второй раз, и Айбике могла почувствовать боль. Мне нужно было видеть ее лицо, чтобы убедиться, что все в порядке, но она прислонилась лбом к моему плечу. Я улавливал только ее тяжелое дыхание.
— Тебе нехорошо?
Айбике покачала головой, не поднимая лица.
— Посмотри на меня, — попросил я.
Она выпрямилась и перевела взгляд на мои глаза. Нет, ей не было больно. Айбике нравилось, даже слишком нравилось.
— Ощущается по-другому. Очень хорошо, — выдохнула она, попытавшись вновь прислониться куда-то к моей шее.
Я не позволил.
— Нет. Смотри на меня. Смотри, пока будешь двигаться на мне, — я показывал, что нужно делать, приподнимая и опуская ее.
Айбике была права — ощущалось совершенно по-другому. Очень влажно, очень горячо, очень тесно. Похоже, вынужденное воздержание обострило ощущения. Мне хотелось еще быстрее, более резко, но я не хотел слишком давить на Айбике. Она контролировала ситуацию. Однако иногда я не удерживал себя от мокрых поцелуев на шее, укусов на плечах или засосов на груди. Мои руки блуждали по ее предплечьям и бедрам, поглаживая бархатную кожу. Я слушал ее стоны, свои шумные выдохи и звуки соприкасающихся тел, чувствуя приближающуюся разрядку. Черт, слишком рано. Мне нужно еще время, еще несколько минут, еще немного трения. Мне нужно дольше.
Я провел рукой вверх по ноге Айбике и, дойдя до низа живота, опустился чуть ниже, надавливая двумя пальцами на ее клитор. Айбике резко втянула воздух и опустила голову.
— Смотреть на меня, — напомнил я, не двигая рукой.
Только когда я нашел ее глаза своими, я принялся тереть чувствительный бугорок, ощущая теплую влагу на своих пальцах. Меня так и соблазняло желание попробовать ее на вкус, а Айбике была уже на грани — ее ногти впивались в мою спину. Я сам не мог терпеть долго, поэтому увеличил темп, вынуждая ее кричать громче и двигаться быстрее. Мы продержались не дольше минуты, кончив практически одновременно. Ох, черт…
— Именно, — усмехнувшись, согласилась Айбике, по-прежнему сидя на мне.
Я не заметил, как озвучил свою мысль. Блять, это был самый сильный оргазм в моей жизни, хотя ради этих ощущений я не был бы готов снова расставаться с Айбике. Это было охренительно, будто восприимчивость увеличилась в несколько раз и… Твою ж мать. Только не это.
— Блять, — выругался я вслух, когда до меня дошло, почему чувствительность была сильнее. — Мы не предохранялись.
Улыбка пропала с лица Айбике, и в ее глазах промелькнул испуг. Она словно оцепенела.
— Ты принимаешь таблетки?
— Нет.
Дерьмо. Как я мог забыть про защиту? Я никогда, даже будучи в неадекватном состоянии, не забывал про презервативы. А тут я как подросток поддался своей нетерпеливости и отключил мозги нахрен. Меня дико разозлила моя беспечность. Как, как так получилось?
— Что делать? — обеспокоенно спросила Айбике, выдергивая меня в реальность.
Что делать? Так, соображай, Берк. Думай рационально. Твое эмоциональное уже достаточно накосячило.
— Я думаю, за здоровье можно не переживать. Я постоянно проверяюсь, и ты ни с кем больше не была. Не была ведь? — я задал вопрос на всякий случай.
— Берк! — возмутилась она.
— Я просто уточнил, — оправдывался я. — Но мы могли…
Почему-то было сложно произнести это вслух. Странно осознавать, что мы говорим о вероятности появления ребенка. В конце концов, нам нет и двадцати.
— Аллах, только не это, — простонала Айбике, понимая, о чем я говорю.
— Это далеко не сто процентов, но возможно. Есть таблетки экстренной контрацепции, так что все поправимо, — я поспешил успокоить ее. — Сладкая, не переживай. Выпьешь таблетку, и никаких проблем.
Она прикусила губу, задумавшись. Затем приблизила свое лицо к моему и произнесла:
— А что, если я не стану? Если… Если я не против последствий?
Айбике была не совсем уверена в своих словах, и, тем не менее, она сказала это вслух.
А что, если? Я никогда не рассматривал перспективу стать отцом до того момента, как мне исполнится тридцать. Я должен был найти подходящую партию, чтобы получить наследника. По крайней мере, это то, к чему я морально был готов. До того, как встретил Айбике. Я удивился, когда понял, что мысль о ребенке с ней меня не пугает. Ведь это был бы наш ребенок, и она была бы его матерью. Я невольно улыбнулся, воображая в голове эту картину.
— Ты уверена? — я с теплом посмотрел на Айбике, заправляя прядь волос ей за ухо.
— Я хочу довериться случаю. В смысле, это только вероятность. И я не против любого исхода.
— Сумасшедшая, — засмеялся я. — Кто полагается на случай в такой ситуации?
Айбике оставалась серьезной и немного пугливой. Я не хотел смущать ее еще больше, поэтому я перестал смеяться.
— Если ты не хочешь ребенка, тогда я…
— Я хочу, — я не дал ей закончить предложение. — Просто немного удивился.
Айбике расслабилась, и это успокоило меня. А я все еще не мог оторвать взгляда от нее, благодаря судьбу за то, что она решила вернуться ко мне.
— Боишься, что не справишься с ролью отца? — шутливо спросила она, наклонив голову набок.
— Я? Скорее ты провалишься как мать. Такая истеричка, — подколол ее я.
— Я не истеричка, — не соглашалась Айбике.
— Да? А кто полчаса назад угрожал выстрелить из пистолета?
— Я бы не выстрелила, Берк.
Я опешил. Не выстрелила бы? Как это не выстрелила бы? Тогда что это было за представление? Зачем такое проворачивать? Наверное, мои вопросы отпечатывались у меня на лице, раз Айбике поспешила добавить:
— Мне пришлось немного схитрить, чтобы ты прислушался ко мне.
У нее крыша поехала? Угрожать самоубийством это немного схитрить?
— Ты ненормальная? — наконец произнес я. — Ты знаешь, что творилось в моей голове в тот момент? Сколько раз я мысленно отрубал себя язык за те слова, что наговорил тебе? А это было шуткой?
— Не шуткой. Хитростью. Ты отказывался признаваться, Берк! Что мне оставалось делать? Наблюдать, как ты уходишь? Ты бы наблюдал, если бы уходила я?
Она была права. Я бы сделал все, чтобы вернуть ее. Тем не менее, выходка с пистолетом была жестокой. Очень жестокой, ведь Айбике знала мое прошлое. Поэтому ей это так просто с рук не сойдет.
— Что ты делаешь? — спросила она, когда я, удерживая ее за бедра, направился к лестнице.
— Ты должна искупить свою вину вторым раундом, сладкая.
***
— Мне нужно, Берк.
— Нет.
— Слишком много времени.
— Нет.
— Берк!
Мы уже сполна компенсировали три недели разлуки в душе, когда Айбике собралась уходить домой. А я всячески пытался ее удержать, крепко сжимая в своих объятиях.
— Родители наверняка переживают. Время позднее, я должна была вернуться домой часа два назад.
— Позвони и скажи, что ты останешься у подруги, — я был чересчур увлечен ее шеей, чтобы придумать что-то более дельное.
— У какой подруги? Мне не у кого оставаться.
Айбике пыталась сопротивляться, но она очень слабо отталкивала меня своими прекрасными руками. Я продолжал целовать ее шею и открытую часть плеча. Зря мы оделись — все равно скоро ложиться спать. Мы вполне могли бы заснуть вместе в моей постели, как раньше.
— Я приду завтра. Обещаю, — Айбике поцеловала меня в щеку и развернулась, чтобы уйти.
Ладно. Нужно пережить всего одну ночь. Все равно она никуда не денется.
— В семь утра. Я буду ждать.
— Берк! — она заливисто засмеялась, и я тоже не сдержал улыбки. — Хотя бы в восемь.
Прежде чем уйти, она оставила легкий поцелуй на моих губах.
— Я люблю тебя.
— Люблю тебя, — я закрыл за ней дверь, окрыленный эйфорией и абсолютно счастливый.
***
Заснуть после ухода Айбике было невозможно. Я прокручивал и прокручивал в голове моменты наших бурной ссоры и страстного примирения. Мне не терпелось увидеть ее вновь, чтобы прожить эти эмоции опять. Мне не хватало этого. Этой нестабильности и непредсказуемости. Настолько не хватало, что когда мне позвонил Фырат по одному делу, я дал ему полную свободу действий. Пусть все-таки учится самостоятельности.
Сна не было ни в одном глазу, и я спустился вниз в попытке найти какой-нибудь фильм по телевизору. Желательно нудный и скучный, чтобы хотя бы вздремнуть ненадолго. Не успел я взять пульт в руку, как услышал непонятный шум, доносившийся с улицы. Кто-то очень громко ругался. Настолько громко, что я мог слышать слова:
— …нужно поговорить с ним… пройти… это моя сестра…
Твою мать, что происходит?
Я накинул толстовку, чтобы не щеголять голым торсом, и вышел во двор. Мои ребята стояли словно стена, не давая пройти названному гостю.
— Братец, говорю же, моя сестра здесь. Я пришел за ней, — повторял смутно знакомый голос.
— Здесь нет никого, кого бы ты мог забрать, — прозвучал ответ от одного из парней.
Подойдя ближе, я понял, почему голос был для меня знакомым. Он принадлежал брату Айбике. Я не запомнил его имени, поэтому пришлось обойтись без приветствия.
— Что тебе здесь нужно? — задал я вопрос после того, как жестом показал солдатам разойтись.
— Ты! Ты снова ее удерживаешь? — озлобленно бросил он.
— Я никого не удерживаю. Если ты об Айбике, она уехала домой часа три назад. Поезжай и проверь.
Меня бесило, что этот человек кидался нелепыми обвинениями, но я не стал отвечать ему грубо. Все-таки это брат моей любимой девушки. Значит нужно было попытаться найти общий язык.
— Я только что из дома, и ее там нет. Она так и не вернулась, — сквозь зубы процедил он.
— Что значит не вернулась?
Блять. Блять. Блять. Почему Айбике не дома? Почему? Где она, если не там? Куда ее занесло?
— Не вернулась. После того, как ты, ублюдок, ее похитил, я установил на ее телефон программу слежения. Последняя локация — твой дом. Более поздних данных не было.
Твою ж мать. Где Айбике ходит в такой час? Где она вообще может быть?
— Я ничего не понимаю. Айбике уехала домой. Она мне так сказала. Это было пару-тройку часов назад, — пробормотал я.
Брат Айбике не успевает мне ответить: раздается звук уведомления. Я достал телефон, на котором высвечивалось сообщение:
“Кажется, ты кое-что потерял. Вернее, кое-кого, не так ли?”.
Риск потерять Айбике превратился в реальную угрозу.
