***
Стояла Марья на носу ладьи и наслаждалась мнимым умиротворением. Вроде бы и вода кругом, и друзья милые рядом, да сердце ее кровью обливалось. Всякий раз, как думала она, где ее батюшка да что с ним, как вызволять его будут и сумеют ли вообще. И только тихий плеск волн немного тешил ее. "Быть может, ошибся Володыка, когда меня наследницей обрал? Весь мир подводный без него рушится и бушует. Как он мне покориться? Хватит ли у меня сил, чтобы воды угомонить, коли Володыка не воротится?" — помотала она головой, сама себя за мысли тревожные осуждая. "Воротится Володыка, как есть воротится! Много взвалила я на свои плечи, но должна справиться. А не то что из меня за царица?" — Видом любуешься аль опять думы грустные думаешь? — спросил ее Водяной. Удивилась Марья его порыву — особняком держался он обыкновенно, но с ней чаще других беседы вел. Нет-нет, да объединяла их вода. — Все сразу, — просто ответила она да хмыкнула невесело. Посмотрела она на легкие волны да подуспокоилась маленько. В минуты тоски особенно хотелось ей в воду окунуться да снова дома оказаться. Чтобы там все было по-старому и не было бы нужды в тех поисках. Обняла бы ее Варвара, обсудили бы они все и забыли бы с концами. Но теперь была Марья единственной, кто мог хоть что-то порешать, так что не ей слабину давать позволялось. — С каких пор тебя это волновать начало? — С тех пор, как ты вновь о... — он запнулся, заметив, что Иван слишком близко был и не хотел, чтобы тот уши грел. Он прекрасно понимал, плут болотный, отчего на марьюшкиной душе так тревожно. Да и стыдилась она любви своей запретной. Даже перед ним, врагом прошлым. Как есть стыдилась. — Походе в Нави задумалась. Стоит ли игра потопленных рыб? — Я не могу знать наверняка, — призналась девица, а после прямо в глаза его взглянула. — Ты бы не попробовал на моем месте? — Не попробуешь — не узнаешь, — сказал он и развел руками. — Жаль мне, что на твой век такие испытания выпали, — произнес он одними губами, но Марья хорошо его услышала. Кивнула она еле заметно да улыбнулась криво — не хотелось ей, чтобы жалели ее, но то Водяной сочувствие проявил. А раз уж и ему истязания ее понятны, то что о других говорить надобно. Затем повернулся Водяной, смерив недобрым взглядом шумных матросов, что теперь отчаянно спорили. Поморщил лоб устало и уже было порывался подойти да сказать чтой-то, но Марья остановила его. — Слишком громко? — Слишком людно, — бросил он очень недовольно. Он будто бы хотел что-то еще сказать, да отвлекся, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Будто бы сами воды подавали сигналы. — Что-то нехорошее у меня предчувствие, а меня чутье редко подводит. — Верю, но лучше бы ему сегодня подвести, — произнесла она, хмуро вдаль смотря. Ей тоже показалось, что где-то совсем неподалеку ждет их опасность. Очередная. И, видимо, далеко не последняя.***
Сидела Марья в выделенных ей покоях во дворце несмеянином да думала, как ей быть да чего поделать. Вроде и просто все — убиваешь Тугарина, получаешь перо, отдаешь Дадону, освобождаешь Баюна. Да вот виделся царевне морской подвох в этом всем, от глаз других укрытый. Могло ей показаться, да видела она в глазах правительницы здешней грусть беспробудную и неупокоенную, что только разрослась, когда она о смерти тугариновой заговорила. С тяжелым сердцем Марья представляла, что ждет их далее. А что же будет, коли ей умертвить любимого придется? Уж об этом она никогда ранее не думала. Пусть они попрощались многие годы назад, пусть врагами обещались статься, да не могло сердце девичье забыть о вечерах совместных, о подарках важных, о словах теплых да о руках заботливых. Бушевала на душе ее буря при одном только предположении о том, чтобы Кощея убить. Не предательство ль это? Говорили все Марье, что через время забывается все. Стынут даже самые крепкие чувства. Успокаивается вода. Да вот настоящая любовь, в чем она совершенно не сомневалась, с годами только больше боли приносила, а столь долгожданного забытия не наступало. И пусть она знала, что где-то там жил ее благоверный и терзалась она мыслями о нем, о чувствах их. "А чувствует ли он ко мне что-то все еще или и думать об этом позабыл?" И пусть твердила Марья всем, что давно и думать забыла о Кощее из-за злодейства его, да вот выбросить его из мыслей не сумела. Клялась и божилась, что не любит его, а носила на груди звезду, что он с неба для нее достал. И плакала ночами, кричала, когда никто ее услышать не мог, и всегда надеялась (пусть и очень слабо), что однажды Кощей обернется ее чародеем, которого она полюбила, и все будет, как было тогда. Да только вот не меняются души столь прогнившие и зачерствевшие. Вспоминала Марья, как с Варварушкой она разговоры о любви своей запретной держала. Только тогда были сестры по-настоящему злы друг на друга, когда о Кощее речь заходила. Не понимала никогда сестра младшая сие страдания да тревоги, ведь не влюблялась она отродясь на надежд не полагала, что однажды сумеет любовь отыскать. Оттого она сторону отца принимала абсолютно, советовала Марье подальше от чародея земного держаться с самого начала, да было поздно — любовь их сразу возникла и миновать ее не вышло.***
— Марья, честное слово, прибила бы тебя! — накинулась Варвара на сестру, как только та в покои свои воротилась. Первое ее путешествие на сушу, как-никак. Тревожилась сестрица, да более всего страшилась, что Володыка о приключениях тех прознает. Не поздоровилось бы тогда Марье, пусть она и была у отца в любимицах. — Чего й то? — изумилась Марья. — Сама ведь со мной на сушу не захотела! — И верно то! Негоже царице морской по землям людским шастать! — со скрещенными на груди руками да взглядом суровым наблюдала Варвара, как сестра от доспехов избавлялась. Не выдержала она, спросила о том, что все ж таки ее волновало. — И что, понравилось тебе? — О-о-о, — протянула Марья и многозначительно головой кивнула. Хотелось ей сестру немножко помучить, кабы та извелась вся, покуда она обо всем поведает. — Что окаешь-то?! Говори немедля, не тяни! — Марья хитро улыбнулась да показала сестре, чтобы та рядом присела с ней, на кровать ее. Плюхнулась Варвара, щечки надувая обиженно. — Если будешь на меня обиды держать, то я тебе ничегошеньки не расскажу! — она показала сестре язык, дразнясь. Понимала она прекрасно, что младшую любопытство распирало, что ее приключение небольшое только значительнее делалось в ее собственных глазах. Ведь и раньше сестры их старшие на земле бывали да небо видывали, но вот доселе никто из дочерей Володыки без его дозволу не делал. — Ладно-ладно, не буду, — она подняла руки, что значило "я сдаюсь". — Вот и славно. В общем, дело было так... И поведала Марья, как мимо стражниц пробиралась, как свободу ощутила после, как небо бесконечное и красивое увидала, как встретила чародея. На все Варвара вопросы задавала да реагировала без всяких скромничеств и обиняков. Искренна была она и честна, как и сестра старшая с ней. — Будет тебе, чародей! — ахала да охала Варвара после эмоционального описания Марьей знакомца нового. Не разделяла она, если уж говорить прямо, восторгов сестрицыных. — Неужто это диво какое?! Чародей! — она подорвалась вдруг с места, зашагала вперед-назад, силясь совладать с нахлынувшим возмущением. — Ты ведь ворожишь получше многих этих земных умельцев, я знаю! — Да откуда тебе ж о таком ведать, Варвара? — насмешливо спросила Марья, не сводя с нее взгляда цепкого. — Батюшка наш мне об этом все проводы твердил, между прочим. Хочешь-не хочешь, а в слова его уверишь, — она отвела взгляд, показывая тем свое недовольство. — И вообще, могла бы и поблагодарить, что я отца отвлекала, покуда тебя не было, разговорами. — Ох, сестрица, спаси-ибо сердечное! — протянула Марья, заключая ту в объятия уж слишком крепкие как для хрупкой с виду девицы. Но ведь она и не простой девицей являлась. — Задушишь! — захохотала Варвара, да пыталась выбраться из хватки сестрицыной хватки. Да все безуспешно. В тот вечер они так и не уснули, все говорили да говорили. О земле, о судьбе чернавиной, об отце да о себе. Были двое младших дочерей Володыки Морского дружнее прочих да не разлучались они надолго. Оттого только крепчала их связь с годами, росло доверие.***
Думала Марья, что же ей делать и как быть. Ее ждал выбор непростой, коих на пути жизненном, к несчастью, встречалось немало. "Не может ли любовь быть легкой? Как перышко, как воздух. Почему я не могу любить того, кого пожелаю, и жить с ним счастливо? Почему обязательно должно быть что-то, что делает эти чувства запретными, невозможными? Раздался негромкий стук в дверь и прежде, чем успела Марья хоть слово вымолвить, вошел к ней Водяной. Осмотрелся он коротко да подошел к деве морской. — Слушай, Марья, — начал он. Из его рта пахнуло напитками крепкими. Раньше бы отвернулась девица, брезгуя, но не тот был час. Ей было все равно. — Предложение есть. — Если выпить, то я согласна, — провозгласила Марья. — Мне нужно напиться да забыться. И хотелось бы поскорее. Водяной усмехнулся да повел Марью прочь из покоев.