Судить мне

      Илас лениво наблюдал за тем, как Каор-лин с горячностью пытался доказать, что в союз малтов приглашать не нужно.       — Я не против малтов в союзе, — сообщила весомо и спокойно мать никор, королева Лайсо.       — Я тоже не против малтов в союзе, — вдруг неожиданно для всех сказала Уласа, дочь Хэмги, правительница юга. — Каор-лин, ваши доводы верны по своей сути: мы втроем легко одержим победу против малтов, сметем оба княжества легко и просто. Но это нанесет урон нам, а также полностью уничтожит армию Верхнего и Нижнего князей.       — Но это ведь то, что нам нужно — блестящая победа, — нахмурился владыка хавтов.       — Я бы тоже хотела войти в историю как правительница, что одержала победу, которую не могли принести мои предшественницы, — кивнула южанка. — Но будет ли она блестящей? Трое против одного? К тому же… А если вдруг появятся другие порталы или из моря выйдут местные разумные? Что мы будем делать тогда? Все четыре страны измотаны: сколько воинов пали? Сколько стали калеками? Готовы ли мы сейчас?       — А это возможно? — взглянул на бога войны главный жрец, Каор-лин.       — Когда-то вы считали невозможным существование друг друга, — напомнил уравнитель, решив не врать слишком явно: он не хотел, чтобы все готовились к новой войне, усиленно, на износ.       Илас хотел, чтобы дети и взрослые, наконец, смогли жить мирно и максимально сыто.       — Я тоже не против союза с малтами, — согласилась Камла, дочь Иданы, правительница севера.       Уравнитель отметил, что для Камлы рассуждения Уласы не были новостью. А вот Лайсо взглянула на него, словно спрашивая, что происходит, но Илас ей кивнул, и та не стала расспрашивать его при всех.       Каор-лин же задумался и кивнул. Понимая, что он в меньшинстве, он сообщил:       — Я не против малтов в союзе.       Уравнитель кивнул и пообещал:       — Завтра оба князя прибудут в мой дворец.       Владыка хавтов почтительно поклонился богу, и монархи продолжили разговор. Но Илас поднялся и вышел, решив, что у него есть дела поважнее. Он отправился в свой гарем и уточнил у слуги:       — Томур-тэ у себя?       — Нет, — отозвался слуга из алиасов. — Он гуляет в саду.       — О… Хорошо, — сказал Илас, задумавшись. — Когда он вернется, отправь его ко мне.       Он направился к себе и, налив вина, взял книгу, чтобы почитать. Иласу нужно было бы сходить к малтам, чтобы те собирались, изучить целую стопку полезных книг, но ему больше хотелось дочитать рассказ, написанный одной никорой и рассказывающий об истории любви знатного юноши и девушки, что была из простой семьи. Ему было странно читать обычный для его мира любовный роман с обратной динамикой отношений.       Благо осталось читать всего лишь пару страниц, да и у малтов сейчас была еще ночь, и можно было немного расслабиться, дождаться полудня, чтобы появиться у Верхнего князя утром.       В двери постучали, и Илас громко приказал:       — Входи.       На пороге стоял хмурый Томур-тэ. Войдя, он тут же спросил:       — Что вам надо?       — Поцелуй меня, — отложив книгу, сказал уравнитель.       Он наблюдал за тем, как хавт замялся, решая что-то для себя, а затем подошел, наклонился и попытался отделаться чмоком в щеку, но уравнитель придержал его и нежно, ласково поцеловал. Илас прикусывал нижнюю губу Томур-тэ, ласкал её губами, языком, словно пытаясь молча уговорить того ответить. И хавт ответил — вначале вяло, словно бы нехотя, а потом втянулся, увлекся, отвечая все активнее, с большим напором.       Илас провел по напряженным плечам наложника, чувствуя, что тот напряжен, словно стрела на тетиве: стоит лишь слегка расслабить пальцы, и она полетит в неизвестном направлении.       Томур-тэ резко отстранился, выпрямился, словно бы опомнился, и зло уточнил:       — Может, вам еще и отсосать?       — Ко мне ты можешь обращаться на ты, — напомнил уравнитель и спросил. — Почему?       — Что «почему»? — не понял наложник.       — Тебе ведь нравится со мной целоваться, почему ты так противишься этому? — спросил Илас, поднимаясь из кресла.       — Я не девка продажная, — огрызнулся Томур-тэ.       — Ты не станешь никогда девкой, даже если будешь в моей постели, — заверил уравнитель. — Ты считаешь, что Камэл похож на женщину?       — Нет, — подумав, признал наложник.       — Все и так считают тебя моим наложником, думают, что ты спишь с самим богом войны… Так почему ты против, если тебе нравится со мной целоваться? — настойчиво продолжил спрашивать Илас.       Томур-тэ прикусил губу и спросил:       — Зачем тебе мое участие? Ты можешь просто приказать!       — А ты меня простишь, если я прикажу? — спросил уравнитель. — Хоть когда-то простить? Я бы не смог.       Наложник тяжело вздохнул и тихо, едва слышно признал:       — Не смогу. Только зачем богу мое прощение? Зачем? Я всего лишь подарок для тебя, не более.       — Ты — Томур-тэ. Красивый, с твердым голосом, упрямый, гордый, горячий. Я никогда не прощу себе, если сломаю тебя, поврежу тебе, сделаю другим, несчастным, — покачал головой Илас. — Я в каждом из наложников вижу личность, яркую, неповторимую.       — Но зачем тебе это? — упрямо повторил свой вопрос Томур-тэ, смотря в глаза бога.       — Каждый разумный ценен сам по себе, — произнёс тот. — И жизнь хавта, конечно, не исключение. Она делает каждый день еще более ценным.       Илас увидел, как наложник расслабился, словно с его плеч сняли тяжелый груз. Он сделал шаг к Томур-тэ и тихо шепнул:       — Поцелуй меня, пожалуйста, если хочешь этого.       Наложник задумался, а затем потянулся и поцеловал, неспешно, не очень умело, но как-то по-другому. Илас успокаивающе погладил по спине, предупредив:       — Мы не будем торопиться.       — Нет. Мы до конца сейчас дойдем! — мотнул упрямо головой Томур-тэ. — Я больше не решусь. Это ведь больно с мужчиной?       — Не обязательно, — покачал головой уравнитель. — Давай начнем с того, что тебе точно понравится. А потом медленно, шаг за шагом дойдем до всего. Ты должен вначале научиться мне доверять, чтобы тебе не было больно или было почти не больно.       Наложник кивнул и спросил:       — А что мне делать?       — Садись в кресло и постарайся просто сосредоточиться на ощущениях. Я собираюсь тебе отсосать, — откровенно сказал Илас.       — Бог? Мне? — ошарашенно переспросил Томур-тэ.       — Бог, тебе, стоя на коленях… Не хочешь? — ласково спросил уравнитель.       — Хочу, — заметно смутился хавт и послушно сел на кресло, закинув ногу на ногу.       — Это будет мне мешать, — опустившись на колени, проговорил Илас и убрал левую ногу с правой: он хмыкнул, когда заметил, что это предложение не оставило наложника равнодушным. — Томур-тэ, твой стояк мне льстит.       Наложник промолчал, но смотрел во все глаза, как бог войны, стоя на коленях, сначала потерся щекой о бедро, затем потянулся к завязке штанов и развязал её, чтобы освободить колом стоящий член. Илас, смотря снизу-вверх, провел языком по головке, прежде чем вобрать её в рот полностью.       Томур-тэ отозвался бархатистым, сладким стоном.       Уравнитель взял глубже, впуская член почти до основания. За новую жизнь он весьма поднаторел в этом и теперь отсасывал откровенно, с пошлыми чмоками и хлюпаньем. Уравнитель уже прекрасно освоил технику и теперь сосредоточился на том, чтобы поглаживать и ласкать бедра, изредка смотреть за реакцией наложника.       Илас хотел, чтобы этот минет был лучшим в жизни Томур-тэ, чтобы тот вновь и вновь приходил в его спальню, чтобы получить еще порцию ласки. Наложник стонал своим выразительным голосом.       Илас все быстрее и быстрее работал головой и понял, что Томур-тэ сейчас кончит по стонам: тот настолько потерялся в ласке, что и не подумал предупредить.       Вытирая рукой сперму с губ, Илас спросил:       — Ты как?       — Хорошо, — лениво отозвался наложник.       — Пообедаешь со мной? — спросил уравнитель, поднимаясь.       — С удовольствием, — кивнул Томур-тэ и добавил. — Спасибо тебе.       — За что? — удивился Илас.       — Что заставил меня с собой поговорить, — ответил наложник, — теперь мне говорить тебе «ты» уже удобно, и неловкость вся исчезла.       — Вот и хорошо, — растрепал волосы хавта уравнитель. — Я ведь не задел твою гордость?       — Нет, — заверил Томур-тэ. — А ты знал… что мне иногда снятся другие мужчины?       — Нет: в сны мне доступа нет. Но то, как ты меня целовал, натолкнуло меня на мысль, что ты вполне можешь стать мне кем-то большим, чем просто приятель, — объяснил Илас.       Тот день начался как обычно. Переговоры шли уже десятый день с того момента, как князья заняли свои места за столом переговоров. Илас первые дни еще приходил, следил, что там говорят и обсуждают, но вскоре ему надоело. Каждый пункт мирного договора обсуждался по несколько дней. Авил пошевелился, осознав, что Илас уже встал, и открыл один глаз.       — Спи, — тихо сказал уравнитель. — Я приму душ и закажу нам завтрак. Тогда и встанешь.       — Хорошо, — сонно потянулся наложник и устроился поудобнее, спрятав копыта под одеяло и почти наткнув подушку на рог.       Илас невольно улыбнулся: уже подушки три малт испортил своими рогами, но это лишь смешило.       Когда стол был накрыт, Авил вышел из спальни, натянув на себя одну лишь рубашку, доходящую до середины бедра. Уравнитель улыбнулся и признал:       — Сонным ты прекрасен.       — Чем и планирую воспользоваться, — зевнул наложник.       — Поговорил с Дантэ? — уточнил Илас.       Со здоровяком он старался проводить время, но тот… Илас чувствовал, что если прикажет, здоровяк послушно уляжется на постель, не посмеет сопротивляться, но на этом все.       Помня, как всё решилось с Томур-тэ, Илас даже приказал Дантэ себя поцеловать — тот послушался, поцеловал его, как-то правильно, умело, но без эмоций.       — Поговорил, — кивнул Авил. — Он совсем не по мужчинам… Когда я сказал, что если он не захочет, то спать с тобой не нужно, Дантэ даже немного разозлился. Сказал, что ради Верхнего княжества и не на такое способен.       — Ясно, — тихо сказал уравнитель.       — Может, ты возьмешь себе в гарем фаворитку Дантэ? — спросил наложник, перебравшись со своего кресла на колени бога войны.       Кресло под двойным весом жалобно скрипнуло, но Илас лишь улыбнулся, огладил обнаженные бедра малта и кивнул:       — Я так и сделаю. Думаю, так Дантэ будет счастливее.       — Какой ты у меня добрый, — ласково поцеловал в губы своего бога наложник.       — Мы с Томур-тэ собрались сегодня в лес за ягодами. Пойдешь с нами? — спросил Илас.       Авил поморщил нос и отрицательно мотнул головой: он не любил активный отдых, разве что в бассейн немного ходил. Плавали малты плохо, очень плохо. Уравнитель улыбнулся и напомнил:       — Завтрак остынет.       Ягод в лесу было много, и, несмотря на то, что Карамелька очень старалась съесть их все, Томур-тэ и Илас набрали полные корзины еще до обеда и во дворец вернулись рано. Уравнитель передал хавту и свою корзину, заметив Мил-тэ, который ждал их у входа.       — Томур-тэ, отнесешь на кухню? — спросил Илас.       — Конечно, — кивнул наложник, хотя ему и было любопытно, что нужно другому хавту от бога.       — Они подписали, — когда Томур-тэ отошел, торжественно сообщил Мил-тэ.       — Повтори, — не поверил сказанному уравнитель.       — Все подписали мирный договор, — лучезарно улыбнулся гаремный слуга.       Илас тяжело вздохнул и взглянул вверх, на потолок.       — Спасибо, — сказал уравнитель и направился почти бегом на кухню.       Там кипела работа: все были при деле, чтобы всех на обед накормить вкусным. Илас громко пару раз хлопнул в ладоши и кивнул Томур-тэ. Тот задержался на кухне, чтобы снять пробу с супа. Повара и слуги остановились, на кухне стало более-менее тихо, и Илас сообщил:       — Сегодня был подписан мирный договор, и к ужину вы должны накрыть столы. Это будет праздничный ужин: от вас нужно по традиционному блюду от каждой страны. Седьмым блюдом будет пирог с ягодами, которые мы с Томур-тэ собрали.       Кухня загалдела, многие не смогли сдержать эмоций, и уравнитель не стал им мешать обсуждать эту новость, лишь подошел к своему главному повару и спросил:       — Успеете?       — Конечно… Радость такая, — заверил тот в ответ.       Вместо эпилога       Это был настоящий праздник. Если вначале все сидели чинно и тихо, то постепенно расслабились под действием алкоголя. Илас не стал сидеть до поздней ночи и в спальню свою пошел одним из первых. Он уже успел принять ванну, улечься и даже заснуть, когда услышал тихие шаги. Кто-то тихо открыл двери спальни. Илас знал, что Эля не даст его убить, но все равно напрягся. Кровать просела под чужим весом, и он в тусклом свете звезд увидел Камэла.       — Какой приятный визит, — улыбнулся Илас.       — Я не один… — шепнул на ухо южанин и позвал. — Входи.       В спальню, немного смущаясь, зашел Омалон.       — Иди к нам, — позвал никора уравнитель и даже откинул край одеяла, приглашая того к ним присоединиться.       Илас никогда не был с двумя сразу, и ему самому в чем-то было неловко, но, когда с одной стороны его принялся целовать в шею Камэл, а с другой начал неуверенно ласкаться Омалон, он прикрыл глаза. Это будоражило, возбуждало, и глупые мысли ушли, оставив лишь желание.       Илас трогал обоих наложников, лаская то Камэла, то Омалона.       Он не всегда понимал, где чья рука, где чей хвост, но эта ночь была божественной и почти бесконечной. Лишь на самом рассвете они устали и улеглись спать.       — Эля, — позвал почти неслышно Илас.       Богиня остановила время и спросила:       — Что-то нужно?       — У нас получилось, — сообщил уравнитель, поднимаясь и выпутываясь из рук, ног, хвостов.       — У тебя получилось, — поправила его Эля.       Илас вышел в свою гостиную и попросил:       — Пусти время.       Уравнитель открыл двери и вышел на балкон, наслаждаясь предрассветной тишиной. Где-то вдали надрывалась птица, шумели на ветру деревья. И Илас смотрел на эту красоту, глубоко вдыхал воздух и думал.       Он вдруг осознал, что этой ночью уже родились десятки алиасов, хавтов, никор и малтов. Десятки тех, кому суждено было начать жизнь в новом мире, мире без постоянной кровавой войны. Конечно, росли уже те, кто родился уже после того, как Эля закрыла порталы. Но Илас знал, что их мамы, смотря на своих детей, с замиранием сердца ждали, когда порталы откроются вновь и оттуда хлынут враги, сея смерти и горе.       Уравнитель посмотрел на медленно поднимающееся солнце и улыбнулся, думая, что теперь и у него самого впереди будет жизнь, достаточно долгая, чтобы увидеть изменения.       Илас был уверен, что сначала на каждом континенте постепенно появятся представители всех четырех рас. Затем, спустя десятилетия, расы притрутся друг к другу, слегка изменится их мировоззрение. Хавты станут мягче к своим женщинам, никоры — к своим мужчинам.       Всему этому было просто суждено произойти. Илас верил, что по-другому не будет. Слишком уж он хотел верить, что все усилия окупятся. Что новым поколениям будет проще жить в этом прекрасном, большом и интересном мире.       Он улыбнулся и сказал вслух:       — Теперь самое время съездить в Аэно, свозить туда Мрою. Еще столько работы впереди…       — Какой работы? — спросила Эля.       — Обмен пленными и рабами, — принялся перечислять Илас. — Организация приютов. Нужно позаботиться о семье Короса. Я должен сделать что-то… Что-то хорошее, чтобы не так чувствовать свою вину.       — Вину в чем? — спросила богиня. — Ты столько всего сделал для этого мира.       — Я не уберег семью Трой-тэ, дал казнить Короса. И если владыки были вынужденной жертвой — я бы не смог найти с ними общего языка, то жены и наложницы Трой-тэ умерли просто от того, что я был невнимателен, — признал горько уравнитель. — Я понимаю, что не мог предвидеть этого, не мог учитывать все, но я и не пытался…       — Ты лучше подумай, сколько жизней ты спас, — предложила Эля.       Илас пожал плечами, смотря вперед, на светлеющее небо. Он знал, что богиня права, и уже видел, как бесконечные торговые обозы ездят между порталами, чтобы отвезти один товар и взять на обратном пути другой.       Он все это видел и думал, позволяя мыслям лениво течь.       — Не замерз? — тихо спросил Камэл, подойдя со спины, и обнял за талию.       — Мне не бывает холодно, — пожал плечами Илас, расслабляясь в руках своего южанина.       — Мы тебе не оставили места в постели? — спросил Камэл.       — Оставили, — заверил уравнитель и повернулся к нему. — Ты рад миру?       — Рад, — кивнул южанин, поцеловав бога в нос. — Все будут рады, может, не сразу, но будут.       — Хорошо, — сказал Илас и в последний раз взглянул на рассвет.       Он подумал, что даже если все это привиделось в агонии, он все равно был рад пережить это приключение. И попросил про себя, чтобы богиня дала ему еще и спокойно пожить, путешествуя и наслаждаясь компанией любимых наложников.       — У тебя впереди еще столетия, — пообещала Эля.       И Илас счастливо улыбнулся, возвращаясь в постель в обнимку со своим любимым наложником.       Конец