Little boy on the Moon

      — Римус, мне так жаль… — сочувствующе протянула мадам Помфри, аккуратно нанося ужасно пахнущую мазь на новые шрамы на животе. — Этот раз был непростым, не так ли, милый?       — Есть такое… — хрипло протянул Люпин, искренне желая провалиться под землю.       Под «есть такое» подразумевалось сломанное ребро, кисть руки, трещина в том же травмированном бедре и десяток мелких шрамов с венцом в виде глубокого на животе. Но это не важно: парню после стольких лет сосуществования с ликантропией было, попросту говоря, плевать на повреждения. Одно лишь только заставляло переживать — разбитое судьбой сердце. Ведь его не починит парой сложных заклинаний мадам Помфри, его не скроет в будущем Сириус, обучившийся многим косметическим приемам в магии с помощью Лили… Его излечат разве что счастье и время.       Рем всеми силами старался отгонять от себя мысли о мародерах. Пытался не думать о том, что, казалось, совсем недавно на утро после полнолуния рядом сидел полуспящий Джеймс, который лениво болтал с ним о всякой ерунде в попытках перевести фокус внимания на что-то другое, кроме новых уродливых следов. А Сириус лежал справа, мягко приобнимая и тяжело дыша на ухо. Если бы только мадам Помфри могла принести опьяняющее зелье или хотя бы огневиски. Что-то, что отшибло бы память на время. А лучше отключило бы от мира. Желательно навсегда.       — Мадам Помфри, я могу с вами посоветоваться? Это важно, — робко начал Люпин, когда над его оголенным животом перестала порхать палочка с мазью. — Это касается Сириуса. — К горлу вновь подкатил ком, сбивая с нужных мыслей.       — Конечно, дорогой, если ты не хочешь спать…       — Нет! — немного грубо отрезал Лунатик. — Эм… все… очень сложно.       Римус хотел бы выговориться. Излить душу, открыть все секреты, разрыдаться на плече мадам, что спасала его столько лет каждый месяц. Но сил не хватало. Вместо этого парень, глотая слезы, кратко обрисовал симптомы болезни Блэка и высказал свои предположения, кропотливо выстроенные и сотканные из тысячи строчек старинных книг, даже маггловских. На лице женщины отразилось сочувствие с оттенком страха.       — Мерлин… Поверить не могу.       — Я тоже, — невесело усмехнулся Люпин.       Его сознание остановилось где-то на уровне середины седьмого курса, где все любили друг друга, ходили в этих самых стенах Хогвартса в обнимку, смеялись, изощренно подшучивая над ненавистными фанатиками чистоты крови со Слизерина. Все тогда казалось таким простым, хоть и сложным одновременно. Плевать на перспективы вскоре пролить кровь на войне, плевать на все — значение имело лишь то, что они были рядом друг с другом. Плечо к плечу.       — На самом деле, у меня есть некоторое предположение… Оно наиболее вероятно, ибо с похожим много лет назад столкнулся мистер Блэк — младший.       — Да вы что? — Римус собрал силы в кулак, чтобы казаться невозмутимым, ощущая, как внутри все резко начало рушиться. — Скажите, пожалуйста, что вы имеете в виду.       — Ну… Римус, ты прекрасно знаешь особенности семьи Сириуса. Они… никогда, начиная с десятого века, то есть с зарождения рода, не принимали идею о браке с нечистокровными волшебниками, не говоря о магглах. И с ходом времени многие члены священных двадцати восьми объединялись в супружеские пары. Факты инцеста, рождения детей у кровных родственников, порой даже слишком близких, сильно отражались на состоянии здоровья наследников. В результате кровосмешения такие дети не доживают в среднем и до тридцати лет. С молодости их мучают сильные боли, они теряют магические способности, угасают на глазах, как спички. Никто не может им помочь, а медицина бессильна. Родители Сириуса — близкие родственники… Мне очень жаль, Римус, но если я права, то все очень и очень плохо.       Вот и все. Все закончилось, даже не начавшись. Сириус умирал, тлел, как уголь, прямо на глазах, а Римус ничем никогда не сможет помочь. Бессилие. Люпин смотрел перед собой стеклянным взглядом, не находя в себе сил для крика. Сириус… Им скоро придется проститься раз и навсегда. Все напрасно. Блэка убили не силы Волан-де-Морта, не Пожиратели, его убила своя же кровь. Он всегда знал, что ему придется расплачиваться за грехи рода, даже будучи невинным, но никто не объявлял цену в собственную жизнь.       — Неужели… неужели… нет… Вы… ничего не можете сделать?..       — Увы, Римус, мне так жаль… — Мадам Помфри беззвучно плакала, держа парня за дрожащую руку. — Регулус Блэк умер от той же причины. Его мучили страшные боли.       — Но всегда можно найти решение… Давайте я поговорю с Минервой? С директором? Мы найдем лучших врачей…       — Думаете, родственники мистера Блэка, оказавшись в этом же положении, не поднимали на уши весь магический мир? Они обращались даже в Колдовстворец…       Римус закрыл лицо руками, окунаясь в омут. С юности, с самого начала войны, он всегда знал, что его сторона с треском проиграет. Возможно, не от рук Пожирателей, но он лишится всего, что ему дорого. Порой Лунатику удавалось избавиться от столь навязчивых страхов с помощью Сириуса и Джеймса: он прятал предчувствия в самый дальний ящик, как будто запирал монстра в тайном шкафу, и отдавался наслаждению настоящим. Перед смертью не надышишься, ведь так? Если им суждено потерять все, то лучше уж вкушать сладость момента, в котором они всем обладают…       «Я умру молодым, милый» — эта фраза, как огненная стрела, пробилась сквозь глыбы льда, в которых Люпин много лет назад похоронил это воспоминание. Астрономическая башня. Седьмой курс. Теплый майский вечер. Лунатик и Бродяга делили один косяк на двоих, обсуждая, какими смелыми они покажут себя на предстоящей войне. Обычно слова «оптимизм» и «Римус Люпин» не могли ужиться рядом, как будто взаимно отталкивались, но в тот час Лунатик приободряюще фантазировал, как мародеры бомбезно отметят победу над Пожирателями. Как они будут жить в одном доме, веселясь, как в Хогвартсе. Как встретят старость, будучи самыми дерзкими модными стариками. Но на последней мысли Сириус, слегка опьяненный обществом Рема и травкой, сидел с грустной улыбкой, отведя взгляд. Голубая бездна спряталась от Люпина, прожигала озеро вдали. Парень аккуратно спросил, что так расстроило Бродягу, а Сириус с присущей ему грацией хищника спрыгнул с подоконника, слегка наигранно улыбнулся и лениво прильнул к губам смущенного донельзя Лунатика. «Я умру молодым, милый», — мягко сказал он в поцелуй. И ушел, не дожидаясь ответа.       — Римус, погоди, — тихо сказала мадам спустя несколько минут удушающего молчания. — Я просто подумала… Те симптомы, которые ты назвал… они не совсем совпадают с классическими в этой ситуации. Есть некоторые шансы. Мне нужно пару часов, чтобы кое-что прочитать, и тогда я смогу полностью ответить на вопрос.       — Я помогу вам! Куда идти?       — Никуда, дорогой. Я сама помогу, только с тем условием, что ты поспишь хотя бы три часа и не будешь мне мешать. Выпей это.       Без спроса в рот Рема втиснули чайную ложку со сладковатым сиропом. ***       Лунатик, натянув на себя объемный мягкий свитер, без стука вошел в маленький кабинет за больничным крылом. Именно здесь обитала Мадам Помфри, изготавливая необходимые снадобья для больных. Стены были уставлены застекленными стеллажами со склянками и банками, на столе творился небольшой творческий беспорядок, а в воздухе витала непонятная цветочная отдушка.       Римус узрел, как женщина сосредоточенно что-то выписывает в тетрадь пером. На ее лице застыло совершенно нечитаемое выражение: не радость, но и не грусть, только концентрация. Рядом с ней стояла профессор Макгонагалл, скрестив руки на груди.       — Римус, садись, — отозвалась мадам спокойно, даже не подняв взгляда. — У нас с Минервой есть новости.       — Добрый день, профессор Макгонагалл, — тихо сказал Рем женщине и получил в ответ лишь кивок.       Невозможно было отделаться от ощущения, как внутри все сжимается. Если целительница не вскочила с места, желая уложить пережившего сложную ночку Лунатика обратно, проверяя параллельно свежие шрамы, значит, она всерьез увлеклась проблемой. Но черт, неужели нельзя сразу сказать примерные результаты? Вставший перед ними вопрос не относится к разряду риторических: либо человек будет жить, либо вскоре умрет.       — Мадам, скажите уже хоть что-нибудь, — взмолился Рем хриплым голосом, слишком резким движением опустившись на жесткий стул, своим видом вселяющий некоторые сомнения о пригодности.       Женщина, очевидно, не спешила обнадежить парня, балансирующего на грани панической атаки. Ее не смутило даже позеленевшее от морального истощения лицо Люпина. Минерва медленно вздохнула и перевела свой мутно-голубой взгляд на гостя:       — Римус, я прошу вас отнестись с должным уровнем разумности к нашему дальнейшему разговору. Хорошо?       Почему всем в этой, блядь, Вселенной резко потребовалось испытывать на прочность мои коммуникативные навыки? Я не Сириус, мать его, Блэк!       — Постараюсь, — Римус вложил в это слово, возможно, слишком много язвительности, но нервы тоже не железные. Ладно Дамблдор, но еще не хватало напускной субординации от Макгонагалл и Помфри…       — Я внимательно прочитала свои заметки на эту тему, которые делала много лет назад для Регулуса Блэка. В целом, как я и надеялась, симптомы не совпадают. Скорее всего, проблема в другом.       — То есть Сириус будет жить? — с плохо скрываемой радостью отозвался Лунатик. Но ему стоило догадаться, что, если бы все было так прекрасно, мадам не держалась бы так строго перед ним…       — Эм… не совсем. Точнее, конечно, скорее всего, шансы на выздоровление повысились, но… эм… не совсем.       Что, блядь, значит это «не совсем»? Что происходит? Римус держался из последних сил, чтобы не швырнуть в стену парочку вещей со стола. Он правда безмерно, очень старался оставаться спокойным, хотя бы не вызывающим у собеседниц желания в страхе спрятаться с глаз долой. Тщетно.       — Вы… вы можете сказать мне прямо, в чем дело? — Люпин выдавил из себя последние капли вежливости. Хотелось, конечно, разбавить вопрос матом, но это позже. Парень взял со стола простой карандаш и принялся крутить его пальцами.       Вместо целительницы подала голос как всегда строгая Минерва:       — Римус, скажите, в ту ночь, когда Сириус застал в доме Поттеров мистера Петтигрю, что произошло? Они как-то взаимодействовали?       — Что значит взаимодействовали? Сириус говорил, что они подрались.       — Руками? Вы решили устроить мне викторину?       — Нет, я полагаю, они бросили друг в друга несколько проклятий. Сириус хорошо ориентировался в темных искусствах.       Целительница медленно сняла очки и сложила их, кусая губу. Теперь на ее лице было что-то вроде «Так я и думала». Женщина принялась молча прожигать Лунатика обеспокоенным взглядом.       — В чем дело? — почти прошипел Римус, делая паузу между каждым словом для доходчивости.       — Долго объяснять… — тихо протянула Помфри.       — Я в вас верю.       — Хорошо, я начну издалека. Как вы знаете, перед тем, как стать Пожирателем смерти, будущие члены принимают характерную метку на левую руку. Ее ничем не свести, она въедается в волшебника намертво. Уже много лет среди целителей ходит слух об одной особенности, которую дает метка. Ее обладатель приобретает способность пользоваться особым сглазом, если хотите. Это уникальные заклинания, еще неизвестные Ордену Феникса. Их хранят Пожиратели как исключительную тайну под страхом собственной смерти. Сглаз они применяют в редких случаях, желая обречь жертву на страшные страдания и самую медленную и мучительную гибель. В целом есть некоторое сходство с Круцио, но то слишком обыденное и не дает должного эффекта, к тому же его необходимо удерживать. А сглаз закрепляется на жертве автоматически до тех пор, пока та не умрет в муках.       Минерва продолжила объяснять, когда мадам зашлась кашлем:       — Для использования этого заклинания у волшебника должны иметься достаточные причины, желательно страх за свою жизнь, просто ненависти здесь недостаточно. У меня есть все основания полагать, что в той схватке Питер Петтигрю, который, как вы сказали, принял метку, понимал, что не выдержит и, скорее всего, падет от рук Сириуса, поэтому прибегнул к столь варварскому методу.       — Но должно же быть спасение! Это не первый случай, вы все сами мне это сказали!       — И да, и нет, — грустно перебила Помфри, закрывая лицо ладонями от усталости. — Этот сглаз может снять либо тот же Пожиратель, либо другой, приготовив нужное зелье.       — И что вы предлагаете? Принять метку? Законтачиться с Беллатрисой? — почти истерически засмеялся Римус.       — Успокойтесь, пожалуйста, мистер Люпин. Мы вас просили, кажется, — отрезала Минерва. Но она не учла тех фактов, что, во-первых, Римус уже не ребенок и ее холодный тон не возымеет должного эффекта, а во-вторых, полнолуние неминуемо отзывается на нервной системе парня.       — Я, блядь, абсолютно спокоен! Так что вы предлагаете?       — Есть лишь один вариант, который я могу посоветовать. Северус Снейп.       — Что?! — Римус вскочил с места, одним движением ломая маленький карандаш в щепки. — Вы шутите? Чтобы мы пошли на поклон к этой сальновол… к нему? Он Пожиратель не лучше Беллатрисы, мне уж проще с ней договориться! — кричал, как сорвавшийся с цепи, Люпин.       — Я еще раз требую от вас спокойствия, Римус! — повысила голос Минерва, вытянув ладонь перед собой в попытках осадить Люпина. — Я знаю, о чем я говорю! Вы не в курсе, возможно, но Северус работает нашим двойным агентом среди Пожирателей. Он предан Ордену!       — И какого черта я должен поверить?! — почти выплюнул Лунатик. Одна мысль о разговоре с этим поганым слизеринцем заставляла волосы встать дыбом.       — Потому что я учила вас с одиннадцати лет и привязалась к вам с Сириусом Блэком? И очень сожалею о смерти семьи Поттеров? — так же искренне воскликнула Минерва, но, казалось, сразу пожалела об этом.       Она никогда не любила показывать хоть немного слабины, но также не могла скрывать, как болезненно перенесла новость о смерти одного из мародеров. Конечно, все семь лет в Хогвартсе с ними ей приходилось исключительно непросто, однако это не отменяло почти материнской любви к столь смелым, добрым, умным ребятам, запомнившимися школе в роли наследников Годрика Гриффиндора. Так и сейчас: в ее глазах стояли слезы. Лишь это заставило Римуса остановиться, немного успокоиться, перестать сжимать пальцы в кулаки и кричать в гневе.       — Я не верю не вам, профессор, а ему, — почти шепотом сказал парень спустя несколько мгновений молчания. — Хорошо. Допустим. Но где мне найти его?       Профессор Макгонагалл сглотнула предательски подступающие слезы и неловко выпрямила спину:       — Вам повезло. Сегодня он тайно работает в здешних подземельях. Я могу вас туда проводить, но разговаривать вам придется самостоятельно. И, Римус… держите себя в руках.