Посëлок городского типа Южный

      Вика поправила волосы на затылке. Всë должно быть как всегда идеально. Две чëрные косички, закреплëнные фиолетовыми резинками, аккуратно лежали на плечах девочки. На голове красовался широкий пластиковый ободок в цвет резинок. Должна каждый день соответствовать своему образу и поставленным требованиям. Вика была примерной ученицей и отличницей по всем предметам. Кроме неë на отлично учились Лëня, Коля и Тимур. Только вот в отличии от всех вышеперечисленных, планку Вике подняли успешные во всëм родители, а она старалась ей соответствовать. В отличии от Лëни, которого заставляли учиться только на пять родители, и у бедного мальчика попросту не было никакого выбора от слова совсем, Вике учиться нравилось. С превеликим удовольствием Масло бы дни напролëт пинал мяч во дворе и плевал в потолок, прямо как это делали Эдик и Костя, но увы. С родителями совершенно не срослось.       Коля был чем-то похож на Вику. Он зубрил абсолютно всë по собственному желанию, но никакой радости ему это не доставляло. Лучшим другом Коли был тянущийся за ним прямиком из детства синдром отличника. Высокие результаты во всëм нужны были ему, словно воздух. Что-то недоучил, что-то недоделал? Срочно беги дописывать и дочитывать, неуч! Вечная боязнь совершить ошибку и неуверенность в собственных действиях — вот она характеристика Коли в плане учëбы.       Тимуру же всë давалось очень просто. Бесланов вообще не прилагал никаких усилий — всë выходило само собой. Уяснил материал на уроке, за пять минут сделал всë д/з, побежал гулять во двор. На следующий день вышел к доске, и вот она: очередная пятëрка. Задали выучить стих? Пару раз прочитал и готово. Память у Тимура была феноменальная. Больше всех завидовала ему Вика. Ну как это так? Она ночами зубрит этот материал, а Тимур один раз услышит и запомнит на всю жизнь.       Сегодня контрольная по математике. Григорий Геннадьевич через своë собственное «не хочу» сообщил печальную новость за три дня до урока. Классрук был бы невероятно счастлив не проверять всю эту кипу тетрадей, достойных работ из которых была бы только половина. Но учебный план обязывал. К великому его сожалению. В своей готовности Вика была абсолютно уверена, что не скажешь про сидящего в этот самый момент в своей комнате Лëню, нервно повторяющего в уме алгоритм работы с составными именованными числами. Вообще, Вика начала готовиться к этой несчастной контрольной ещë за две недели. Первого сентября Григорий Геннадьевич упомянул примерные даты всех контрольных точек, ожидающих детей в учебном году. Вика запомнила всë.       Вчера убила вечер на глажку юбки, помятую Степаном. Два дня пришлось ходить в брюках, пока он еë где-то мял. «— Вик, можно твою юбку одолжить? — голос Степана над ухом вырвал Вику из раздумий над смыслом текста в учебнике. — А тебе она зачем? А я в чëм ходить буду? — Ну пожалуйста. Я тебе еë скоро верну, а ты походишь в брюках, ладно? — сел на место Вари, ушедшей в библиотеку листать журналы про звëзд шоу-бизнеса. — Ладно, я подумаю, Стëп» Юбку Вика великодушно отдала, а потом получила обратно с кучей складок и пятном чего-то на боку. «— Я могла бы обидется, но нам ещë доклад вместе писать. Что с ней произошло? — Вика встряхнула переданную ей юбку. — Все вопросы к Маслу. Это он еë так. — буркнул Майоров. — Ты отдал мою юбку, которую я давала именно тебе Лëне? И не стыдно? — приходилось повышать голос, чтоб хоть что-то было слышно в шуме коридора. Звучало это так, будто Бутербродова была по-настоящему зла на одноклассника и изо всех сил на него орала. Мимо пробежал Лëня. Вика прищурилась, разглядывая бессовестного. — Нет. — всë так же буркнул Майоров. Вика махнула рукой и зашла в класс.»       Если бы она знала, что юбку всё-таки помял не Лëня, а Леона Маргарин, то наверняка бы очень удивилась. Новая одноклассница не появлялась уже два дня. Вот будто специально сходила на вечеринку к Варе и убежала в закат. «Может заболела? Ну ясное дело заболела. Убежать с мальчиками на улицу в одной ночнушке — это сильно…» Вика поправила юбку на бëдрах и оглядела комнату. Больше всего она гордилась нежно-фиолетовым ковром с мягким длинным ворсом, купленным родителями две недели назад. Вике он настолько нравился, что она даже старалась на него не наступать, — боялась испортить. За эти две недели ковëр успел пережить уборку пылесосом, стирку и расплетание спутавшихся ворсинок. Кроме многострадального ковра в комнате стояла пара белых шкафов с такими же белыми блузками внутри, зеркало, как всегда аккуратно заправленная кровать, висели идеально выглаженные лëгкие фиолетовые шторы и куча полок с книгами. Пыли на них, естественно, не было. На письменном столе такого же белого цвета стоял небольшой монитор, пара стаканов с карандашами и книга в красной обложке с надписью жëлтыми буквами: «Над пропастью во ржи».       Вика подняла с пола жëлтый рюкзак, как всегда набитый всеми нужными и ненужными учебниками. Решила ещë раз проверить наличие всего, что нужно, и чуть ли не с головой погрузилась в серые внутренности жëлтого ранца, перебирая тетради пальцами. Всë было на месте. Застегнула на молнию и захлопнула тканевую крышку. Из-за приоткрытой двери пахло овсянкой с яблоками. Анастасия Александровна считала, что в ней заключаются все нужные витамины и минералы, да и вообще можно всю жизнь питаться одной овсянкой — ничего не убудет. Вика вновь была согласна с родителями. В любом случае готовили родители вкусно, так что жаловаться не приходилось. Вика вышла в коридор и неспешно направилась на кухню. По дороге вытерла пятно на зеркале на шкафу рукавом блузки. Ну хоть в чëм-то грешна. — Доброе утро, Виктория. — у плиты спиной к девочке стояла женщина в строгом пиджаке и юбке карандаш, помешивала кашу в кастрюле и мычала под нос какую-то песню из восьмидесятых. — Доброе, мам. — Вика уселась за стол. — Убей меня, если я не напишу на пять. — Что за глупости, Виктория? — Анастасия поставила перед дочерью глубокую тарелку с торчащей из неë ложкой. — Будешь какао? — Спасибо. Буду. — над кашей клубился пар. — Как спала? — Анастасия присела рядом со сверлящей взглядом кашу дочерью. — Да так себе, если честно. Только и думала, что о контрольной. — Вика помешала содержимое тарелки и отправила ложку в рот. — Нашла о чëм думать. Ну ты же у меня умная девочка. — женщина отпила кофе из стоящей на столе чашки, после прошлась рукой по волосам дочери, как бы успокаивая. На столе с громким писком выключился чайник. — Я сама налью. — Вика встала из-за стола и принялась за нехитрое дело — разведение какао в кружке.

***

      Звякнули ключи, убранные в боковой карман рюкзака. Неспешная прогулка до школы началась со звонка Вари. — Привет, Викуля! — радостно вскрикнула трубка. — Привет-привет. — со Степаном они часто бегали наперегонки с лифтом, «беря негативный пример со сверстников», но сейчас одноклассника рядом не было, так что сегодня Вика решила остаться примером для тех самых сверстников. — Представляешь, я где-то профукала свой галстук! Как думаешь, директор не даст мне нагоняя? — судя по звуку, Варя с энтузиазмом копалась в шкафу в поисках того самого красного галстука. — Просто не заходи в левое крыло на первом этаже. Готово. — тишину подъезда прорезал громкий писк домофона, Вика толкнула метталическую дверь. — Ну уж постараюсь. А ты, судя по всему, уже на пути в школу, да? — Варя захлопнула шкаф. Галстука там не было. — Естественно. Ты готова к контрольной? — прозвучало довольно удручëнно. — Неа. Ну как «неа», скорее так себе. Домашку повторила и всë на этом. Думаешь недостаточно? — как самонадеянно. Вика вскинула брови. Еë всегда удивляла беспечность подруги. — Ну естественно недостаточно. — Вика толкнула калитку. — Тьфу. — ответила Варя.

***

      Урок английского проходил на удивление спокойно. Григорий Геннадьевич стоял у доски и монотонно диктовал пройденный в прошлом году материал, все, за исключением Телегина и играющих в морской бой Лëни и Кости, спокойно и даже с каким-то скучающим видом сверлили глазами потолок или зелëную поверхность доски. Варя, сидящая рядом, отвечала на очередную записку Края, слушая вполуха и, естественно, совершенно не вдумываясь в рассказанное. Слушать Геннадьевича вообще было той ещë пыткой. То он о себе заговорит, то будет жаловаться на директора, то раздаст всем какие-нибудь проекты и весь урок будет читать газету или заполнять журнал. Одним словом, нудятина. — Так, дети. Сейчас я напишу пару предложений с употреблением слов во множественном числе. Запишите их там куда-нибудь себе. — окинул взглядом класс умирающих со скуки детей и снова уставился на доску. Подумал с секунду и продекламировал, попутно записывая: «My mum bought me some candles» — Записали? Хорошо. Тогда следующее. «Yesterday my friend and I saw a couple of dogs» Как вы поняли, а я надеюсь вы поняли, dogs and candles — это существительные во множеством числе. Варя оторвалась от своей бумажки и быстро переписала два предложения с доски в тетрадь. После с видом умирающего лебедя закатила глаза, тихонько вздохнула и покосилась на Вику. На сценки Вари Вике было, так сказать, по боку, так что никакой реакции с её стороны (к сожалению Вари) не последовало. Стихова вернулась к своей бумажке. — А теперь третье предложение. My friend's dad gave me four pennies to- Среди мëртвой тишины внезапно раздался сдавленный смех, хихиканье, а потом и какой-то уж совсем неприличный ржач. Телегин валялся на парте и чуть ли не умирал со смеху, даже и не пытаясь хоть как-то прикрыть рот рукой, сидящий перед ним Костя слово «pennies» тоже оценил и теперь давился смехом в кулак. Примерно такая-же ситуация была и на первом ряду: Край и Дима поглядывали друг на друга и, прикрыв рты ладонями, смеялись. Спустя пару мгновений ржала уже добрая половина класса. Пара девочек улыбнулась, Варя прыснула сквозь зубы. А Вика, Коля и Григорий Геннадьевич осуждающе разглядывали умирающих со смеха четвероклассников. — Очень смешно, дети. Очень. Вот вам всем будто по пять лет, ей богу. — Геннадьевич снял очки и потëр переносицу. — С чего ещë посмеëмся? Может с peace duke? Вот на этом моменте класс натурально взорвался смехом. Эдик чуть ли не валялся под партой, благовоспитанный Лëня содрогался в приглушëнном смехе. Вика оглядела класс и подумала, что учится с идиотами. Григорий Геннадьевич сел за учительский стол и раздосадованно покачав головой, достал газету.       Прозвенел звонок. Разлетелись последние смешки, Эдик вылез из-под парты. — Я был о вас более высокого мнения, дети. На д/з вам то, что мы не успели сделать на уроке, а именно: составить пять предложений со словами во множественном числе и выписать слова-исключения из таблицы на странице 214. Понятно? Идите, играйте там в свои детские игрища. — Григорий Геннадьевич отложил газету и взмахом руки указал на дверь. Дети толпой хлынули из кабинета. Край рванул за Кириллом, заставив стоящего рядом Тимофея ойкнуть от неожиданности. Варя потащила Вику в библиотеку листать журналы. Остатки Тимуровой команды плюс Лëня, Коля, Степан и Ника остались в коридоре играть в стенки. Костя и Эдик неспешно направились вслед за одноклассницами, идущими в библиотеку. Все остальные разбрелись кто куда. За дверью из дсп остались лишь Дима и Тëма, разговорившиеся о своих насущных проблемах. Каким-то волшебным образом они друг-друга понимали как нельзя лучше.       «Ей было лестно думать, как ловко она убедилась, что его рубашка суха, не дав никому понять, что это и было у нее на уме. Но Том уже сообразил, куда ветер дует, и поспешил предупредить новый возможный подвох с ее стороны.» — Вика перелистнула страницу книги и подпëрла подбородок кулаком. Рядом сидела Варя. Как всегда весëлая, кудрявая, голубоглазая и без галстука. В третий раз перелистывала «Все звëзды», в котором Король и Шут пустили кровь, Гомес и Бибер направились с пляжа прямо на свадьбу, какой-то Йен понял вампиров, Брендон Ури заплакал из-за собаки, а Тейлору наконец пригодились боевые навыки. Кто эти люди Вика знала смутно, и то лишь благодаря всë время рассказывающей о них Варе. «Тетке Полли было досадно, что она упустила из виду эту маленькую вещественную улику и дала маху. Но тут на нее снова нашло вдохновение.» — прочитала Вика. Откуда-то сбоку слышалось тупое хихиканье. Бутербродова закрыла книгу и повернулась в сторону источника шума. За соседним столом сидели Эдик и Костя и листали одну из новых энциклопедий, купленных школой на внезапно выделенные деньги. Вика недовольно тряхнула косичками. Судя по обложке, энциклопедия была посвящена человеку и, следовательно, ржали одноклассники с чего-то из разряда «pennies». Сидят, главное, такие довольные. Нашли с чего смеяться. Пошлятина. — Варь, я пойду отмечусь. Не теряй. — стул противно скрипнул, шкрябнув ножками по плитке. Вика протиснулась между полками и Эдиком, заодно заглянула в раскрытую энциклопедию. Да. Она была про человека. — Оки. — буркнула Варя.       Библиотека школы номер один посëлка городского типа Южный ничем особенным от других библиотек не отличалась. Первый этаж, тëмное помещение, полки с книгами, серый кафель на полу, перегоревшая лампа на потолке и кучка журналов на полке около окна. Стол библиотекарши, куча карточек, журнал учëта, небольшая башня из сданных книг и сама тучная женщина, листающая томик Толстого. — Здравствуйте, можно оформить эту книгу на меня? — Вика положила книгу рядом с кучкой карточек. — Доброе утро, Вика. — Библиотекарша оторвалась от книги и посмотрела на девочку поверх очков.       Внезапно обе дëрнулись от неожиданности, услышав крик на всю библиотеку. Хлопнула металлическая дверь, на пороге вырос разъярённый Коля и тихонько стоящий за ним Лëня. — Жирный! — Коля быстрым шагом направился к Эдику, уже приготовившемуся защищаться энциклопедией. Лëня тихонько засеменил следом. — Да, Коленька? — Телегин выглянул из-за книги и мерзотненько так улыбнулся. Костя поудобнее расположился на стуле и приготовился наслаждаться битвой не на жизнь, а на смерть. — Это ты мне всю тетрадь по математике членами изрисовал! И ещë такой: «Это не я! Это не я!» Головка от хуя! — Коля схватил с полки первую попавшуюся книгу. — Молодой человек! — вскрикнула библиотекарша, всë это время с интересом наблюдавшая за потасовкой. — Извините. — буркнул Брофловский. — Да не я это! Я чистой души человек, а такие как я на это не способны. Ну ты посмотри на меня, Колечка. Ну разве это мог быть я? — Телегин помолчал с пару секунд. — Держу пари, что это Костя. — Это. Был. Ты. — Коля подошëл ещë ближе. Теперь одноклассников разделял только стол. Костя перевëл довольный взгляд на Лëню, щурясь и как бы спрашивая: «Че опять между этими идиотами произошло?» Лëня ковырнул носком серую плитку. — Доказательства где, рыжий? — Эдик встал со стула и навис над столешницей, уставившись на стоящего напротив Колю. Тот же уже занëс собрание рассказов Паустовского, собираясь вмазать им со всей силы по самодовольной роже Телегина. — Вот ходячее доказательство. — Коля тыкнул пальцем в стоящего поодаль Лëню. — А-а-а… Этот сдал! Ну понятно, понятно. Как всегда, товарищи, как всегда! Варя, дорогая моя Варя! — Телегин повернулся к сидящей неподалёку Стиховой. — Можешь ли ты представить себе все те ужасы, с которыми мне приходится сталкиваться день ото дня? Бьюсь об заклад, что не можешь. А мне ведь приходится терпеть все эти унижения, травлю и доносы. Бесконечные доносы, Варечка! Я ведь хотел стать художником- — А стал посмешищем. — вставил Костя. — Это ты посмешище, Маккаренко! А я был готов творить! Я даже решил использовать тетрадь Коли в качестве холста. Я был готов писать, но вы всë испортили! Ты загубил мой талант, мою душу, моë желание творить, Масло. — Лëня совершенно потупил взгляд. Теперь он выглядел уж очень жалко. — Доволен? А ты, еврей? Готов разорвать меня из-за каких-то предрассудков. Мы — художники — и так гонимы обществом, так ещë и ты, жидяра, демонстрируешь тут свою нетерпимость! — Эдик, извини. — Лëня пристыженно мял край толстовки, сверля взглядом пол. — Да че ты перед ним извиняешься? Он знай тобой пользуется, а ты, придурок… — Коля круто повернулся к Изоленте. — Да, Масло придурок. — подал голос Телегин. — Заткнись, жиртрест! — Брофловский снова замахнулся книгой в коричневой тканевой обложке. Эдик съежился за своей энциклопедией.       Вика переглянулась с Варей. Стихова была уж очень увлечена ссорой и на знаки Вики, показывающей на дверь, отмахнулась. Всë таки вечные перепалки одноклассников были в разы интереснее мужиков из журналов. — Из-за тебя, жирный, Геннадьевич вызывает моих родителей сюда. Вот что я им скажу? Ты нарисовал, ты и отчитывайся! — томик Паустовского с громким стуком шлëпнулся на стол. Коля вцепился пальцами в край стола. — А че я то? Сам виноват! За тетрадками своими следить надо, жидяра! Да и к тому же че тебе париться? Мать твоя всë равно опять не поймëт нихрена. — Эдик за компанию демонстративно отбросил энциклопедию куда-то в сторону Кости. Маккаренко подтянул еë к себе поближе. — Это ты на что намекаешь? — Вике послышалось, что Брофловский скрипнул зубами. — На то, что ты весь в мамку пошëл! Оба мало того, что рыжие и тупые, так ещë и жиды! Комбо! — как говорится, в своëм репертуаре. Телегин будто нарочно старался вывести Брофловского из себя, нарываясь на одну из нескончаемых потасовок. — Сволочь! — Коля схватил многострадального Паустовского со стола, пробежал за Костей (тот заранее отодвинулся от стола) и принялся мутузить им Эдика. — Помогите, убивают! — завопил Эдик. — А ну прекратить! — Библиотекарша встала со своего насиженного места и устремилась к дерущимся. Костя оттащил яростно размахивающего томиком Колю от Телегина. — Это что ещë такое? Ладно ругаетесь, но нечего тут драться! — женщина окинула взглядом поле битвы: тяжело дышащего Колю, слезшего чуть ли не на пол со стула Эдика и слишком уж довольного Костю, держащего рыжего за плечи. — Ну и что мне с вами делать, молодые люди? — Понять и простить? — хмыкнула Варя. — Ну нет, так не пойдëт. Молодые люди, за мной. Сдам вас директору. — библиотекарша поманила рукой Брофловского и Телегина, оба взглянули друг на друга с неприкрытой ненавистью и поплелись из библиотеки. Эдик толкнул Брофловского в бок, Коля отвесил ему оплеуху.       Вика поморщилась. Пронзительный металлический стрекот школьного звонка ей совершенно не нравился. Григорий Геннадьевич отложил газету. Дети разбредались по своим местам: Дима бросил пару слов Краю и медленно направился к своей парте около окна, тихо постукивая костылями по полу, Кирилл с весьма недовольным видом захлопнул книгу про динозавров, Тимофей дëрнулся от звучного хлопка. В класс забежали запаздывавшие Ника и Тимур, за ними просочился Степан. Помахал Вике и уселся за свою первую парту на среднем ряду. «А где Коля и жирный?» — осведомился Майоров, повернувшись к доигрывающим в морской бой Косте и Лëне. «Они у директора» — Лëня как-то неопределëнно пожал плечами. «Опять?» — Степан тяжело и очень даже обречëнно вздохнул. «Не опять, а снова» — улыбнулся в шарф Костя. — Так, дети. По плану у нас математика. Вика, раздай тетрадки для контрольных. — Григорий Геннадьевич прервался на протяжный зевок. — У каждого варианта по четыре номера. Удачи и всякого такого.       Вика встала из-за парты, поправила юбку и разменной походкой направилась к огромному коричневому шкафу из дсп, в котором хранилась куча разного бумажного хлама, в числе которого были и те самые тетради для контрольных и проверочных работ. Дверца скрипнула. Вика нагнулась к полу, ища взглядом кипу, которая должна была лежать на одной из нижних полок. Среди тетрадок валялись вырванные листы, мятое оригами, бумажный пакет и пустая бутылка из-под Обуховской. Вика вытащила тетради и оглядела класс. Край лежал на парте и с обречëнным видом разглядывал зелëную стену напротив. Серëжа, одиноко сидящий за последней партой третьего ряда, составлял ему компанию, тоже разглядывая стену, но уже хотя бы не так обречëнно. Вика раздала тетради присутствующим, а бесхозные положила на стол классрука. Геннадьевич внимательно перебрал остатки, потом поднял голову, оглядел класс, почесал лысину и недовольно поинтересовался: — Так, а где Брофловский и Телегин? Прогуливают? — Они у директора. — отозвался Степан. — Да ëк-макарëк! Что у них там опять стряслось? — Геннадьевич всплеснул руками, после шепнул стоящей рядом старосте. — Вика, раздай ещë вот эти листочки. — Коля вдарил Эдику книгой за то, что он изрисовал его тетрадь по математике. — лаконично пояснил Лëня. — Господи, помилуй. Вот за что мне это наказание? Все дети как дети, а эти? — судя по голосу классрука, сейчас он был готов расплакаться. — Ну значит будут писать контрольную после этого урока. Он же последний? — Да. — прокатилось по классу. Вика закончила с листочками и уселась за парту. Теперь и Варя выглядела так же подавленно, как и еë возлюбленный.

***

      Вика попрощалась с Варей и, протиснувшись сквозь толпу детей у турникета, вышла на крыльцо. Было солнечно. Около лестницы стоял Степан, как всегда задумавшийся о чëм-то своëм высоком (или не очень) и важном для общества. У его ног бесхозно валялся красно-синий ранец, брошенный сразу же, как только спина коснулась бетонного ограждения. Глаза Майорова были прикрыты (не боится же человек, что рюкзак сопрут), кончики чëрных волос под дуновением ветра щекотали высокий лоб. Ежедневная картина: Степан ждëт отца. Вика вприпрыжку спустилась по лестнице и примостилась рядышком с одноклассником. — Привет, Стëп. — О, — Майоров приоткрыл один глаз. — Привет, Вик. — Как дела? — на контрольной Степан все сорок минут составлял Варе и Краю компанию в обречëнном сверлении листа взглядом. Так что скорее всего дела у него были не очень. — Нормально… — закрыл глаз. — Может к забору подойдëм? А то Родион Макарович тебя снова не заметит, и будет как в прошлый раз. — Вика хихикнула. — Моя мама была не очень рада, что ты остался у меня с ночевой. — Да твоя мама никогда ничему не рада. — Степан поднял рюкзак с земли и набросил его на одно плечо. — Не правда. Она всегда радуется зарплате.