REALiTi

Утро встретило его проливным дождём и беспощадной головной болью. Шум капель о козырёк окна барабанной дробью отзывался в висках. Промозглость ощущалась даже в помещении — из-за серости неба квартира выглядела тёмной и неприветливой. Несмотря на множество украшений и предметов декора, которыми близнецы так старательно облагораживали их общее жильё, Лю Цингэ чувствовал себя неуютно, словно он тайком пробрался в это место и был здесь чужим. Подавляя подступающее к горлу чувство тошноты, нетвёрдой походкой Лю Цингэ отправился на кухню. Ему потребовалось выпить несколько стаканов воды, чтобы хоть немного утолить беспощадную сухость во рту. На столе белел бумажный стикер, привлёкший его внимание. Аккуратный почерк Шэнь Юаня призывал выпить таблетку аспирина, а также не забывать про «восстановление водного баланса». Таблетка аспирина лежала рядом. Воспоминание о вчерашнем вечере сохранились в памяти Лю Цингэ смутной нарезкой слайдов: отдельно вырванными из таймлайна диалогами и сценами. Он плохо помнил дорогу домой и лишь в общих чертах мог воспроизвести все темы, которые они обсуждали с Ша Хуалин, но полуночную конфронтацию с Шэнь Цинцю его сознание по какой-то причине запечатлело особенно чётко, хоть он и предпочёл бы, чтобы этот эпизод в числе многих стёрся из его памяти. Ему было стыдно за то, что своим поступком он доставил всем только неудобства и лишнее волнение. Прокрутив в голове события прошлой ночи, Лю Цингэ к своему удивлению понял, что Шэнь Юань в этом конфликте действительно встал на его сторону. Накануне он был слишком пьян и взволнован, чтобы до конца осознать, что на самом деле произошло. Шэнь Юань не винил его, не упрекал и даже пошёл против мнения брата. Этот факт радовал, но в то же время приносил чувство растерянности, оставляя после себя странный неприятный осадок. Мысль, что он встал между близнецами, не вызывала у него ни капли радости. И несмотря на то, что Лю Цингэ по-прежнему испытывал обиду из-за слов Шэнь Цинцю, статус «яблока раздора» не вызывал у него ничего кроме тоски. Лю Цингэ понимал, что в этих отношениях он всегда будет третьим; и как бы он ни старался, ему никогда не достичь с близнецами такой же связи, какая была в их тандеме, выстраиваемом годами. Хоть он и не хотел этого признавать, но глубине души он всегда боялся, будто однажды они решат, что он им больше не нужен. То, что Шэнь Юань поддержал его, вселяло надежду на мирное урегулирование конфликта. Выпив таблетку аспирина, Лю Цингэ побрёл обратно в спальню. У него не было сил приводить себя в порядок, поэтому он просто закутался в одеяло, пытаясь найти положение, в котором пульсация в висках ощущалась бы чуть слабее. Он чувствовал себя разбитым и жалким. Концентрируясь на головной боли, Лю Цингэ и сам не заметил, как снова провалился в неглубокий беспокойный сон. Проснувшись поздно вечером, Лю Цингэ осознал, что проспал весь день. Он по-прежнему был усталым. Голова всё ещё была тяжёлой, но боль в висках наконец-то отступила. По негромким звукам шелеста телевизора из гостиной он понял, что близнецы уже вернулись с работы. Перед лицом предстоящей встречи вернулась неловкость. Лю Цингэ поднялся и, стараясь не создавать лишнего шума, проскользнул в ванную, решив, что отложит момент встречи насколько это возможно. Стоя под прохладными каплями воды, Лю Цингэ ощутил себя чуть более живым. Он вымыл голову, почистил зубы, побрился и, наконец переодевшись в чистую футболку и шорты, зашёл в гостиную. Там был только Шэнь Юань. В голубоватом свете, излучаемом экраном телевизора, он мирно дремал, сидя на диване. Чувство вины кольнуло Лю Цингэ, ведь именно он был причиной его недосыпа. Шэнь Цинцю в квартире не было — возможно, он задерживался в НИИ. Так происходило нередко, но обычно он предупреждал их о том, что будет позже в общем чате.; сегодня же там царила мёртвая тишина. Лю Цингэ аккуратно присел на диван рядом, раздумывая, стоит ли ему разбудить Шэнь Юаня и предложить отправиться в постель, или оставить всё как есть. Спящее лицо его партнёра отражало умиротворение, дыхание было легче взмаха крыла бабочки, а длинные ресницы слегка подрагивали. Пропустив сквозь пальцы прядь волос Шэнь Юаня, Лю Цингэ улыбнулся одними уголками губ, размышляя о том, что такие похожие на первый взгляд близнецы даже во сне были абсолютно разными. То, что он путал их раньше, теперь казалось ему удивительным и нелепым. Сериал, шедший по телевизору, прервался на рекламу. Поморщившись от резкой, назойливой музыки, Лю Цингэ выключил звук. Комната тут же погрузилась в тишину, а Шэнь Юань, до этого мирно спавший, заворочался. Открыв глаза, он несколько раз моргнул, привыкая к освещению. — Привет, — сонно пробормотал Шэнь Юань и зевнул. — Привет, — повторил Лю Цингэ и неуклюже поцеловал его. — Не хочешь пойти в спальню? Там явно будет удобнее. — А-Цзю ещё не приехал? — вопросом на вопрос ответил Шэнь Юань. — Нет, — покачал головой Лю Цингэ. Шэнь Юань нашёл в кармане телефон, чтобы проверить время. — Он писал, что задержится на работе, но я не думал, что так надолго. В голосе его звучало лёгкое беспокойство. Возможно, он переживал из-за произошедшего накануне разговора. Тот факт, что вместо общего чата Шэнь Цинцю предпочёл использовать личные сообщения, слегка задел Лю Цингэ, хоть он понимал, что сам наверняка поступил бы точно так же. Он попытался поддержать разговор: — Это из-за конференции? Шэнь Цинцю вместе со своей проектной командой готовились к выступлению на международной конференции, на которой планировали представить свою разработку в области изучения экзопланет. Будучи самым молодым специалистом в команде, он уделял этому проекту особое внимание и воспринимал его как хороший шанс для карьерного роста. — Да. Сказал, что им урезали сроки и теперь вся рабочая группа в огне, — Шэнь Юань потянулся и принялся разминать затёкшую от неудобного положения шею. — Ты как себя чувствуешь? — Нормально, — коротко ответил Лю Цингэ. Когда фокус разговора перешёл на него, он снова ощутил дискомфорт: — Слушай, извини за вчерашнее… — начал он, — из-за меня ты не выспался. Я не хотел доставлять неудобства. — Всё в порядке, — Шэнь Юань улыбнулся и в приободряющем жесте положил ладонь ему на предплечье. — Ещё никто не умирал от одного недосыпа. К тому же, приехать было моим решением. — Спасибо, — пробормотал Лю Цингэ. Какое-то время они сидели в тишине. Лю Цингэ пытался найти в себе силы, чтобы продолжить разговор, понимая, что просто закрыть тему и забыть — не самое правильное решение. К тому же, Шэнь Юань заслуживал услышать все последние новости именно от него. Прочистив горло, он, наконец, заговорил: — По поводу произошедшего… Думаю, ты почти всё уже услышал от Шэнь Цинцю, но, может быть, ты хочешь что-то спросить? Шэнь Юань немного помолчал, размышляя, прежде чем ответить: — Я буду благодарен, если ты расскажешь подробнее о том, что произошло. Сразу скажу: я не виню тебя за то, что ты не поднимал эти темы раньше, — аккуратно начал он, — и я готов поддержать любое твоё решение. Но я хочу понимать, что ты уверен в нём и не будешь потом сожалеть, — Шэнь Юань крепче сжал руку Лю Цингэ. — Я не буду сожалеть, — твёрдо заверил его Лю Цингэ. Он понимал, что, возможно, в глазах близнецов его слова звучат слишком наивно и отдают юношеским максимализмом, но был убежден, что поступает правильно. Потом он, подбирая слова, поведал Шэнь Юаню о событиях последних дней. Сначала про университет и исключение из сборной, потом про разговор с отцом и уход из дома; под конец рассказа Лю Цингэ кратко коснулся темы ссоры с Шэнь Цинцю. Он был благодарен за то, что Шэнь Юань внимательно слушал его, не перебивая. Все эти темы вызывали в его душе неприятное чувство отторжения, словно он рассказывает о чём-то постыдном. Лю Цингэ никогда не был силён в откровенных разговорах «по душам», обычно предпочитая держать всё в себе. В их семье вообще не было принято открыто обсуждать переживания и неудачи. Единственный человеком, с которым он мог поговорить о подобных вещах, была Лю Минъянь, но даже она не знала о нём всё. Рассказывая Шэнь Юаню о ссоре с отцом, Лю Цингэ только в этот момент осознал, насколько ему непросто делиться личными неприятностями даже с самыми близкими людьми. Возможно, не достигни этот конфликт таких масштабов, он бы просто предпочёл, чтобы окружающие остались в неведении о его проблемах. Закончив говорить, Лю Цингэ испытал облегчение, словно человек, пробежавший марафон. Это стоило ему немалых эмоциональных усилий, и теперь он чувствовал себя выжатым. — Цингэ, — лицо Шэнь Юаня было серьёзным, — ты со всем справишься. Мы со всем справимся. Он не задавал вопросов — просто поддерживал. — У А-Цзю, похоже, другое мнение, — уныло озвучил Лю Цингэ то, что сейчас волновало его сильнее прочего. Шэнь Юань вздохнул. — Ему нужно время. Мы ещё обсудим это все вместе и найдём решение, — голос его звучал тихо, и Лю Цингэ показалось, что он не совсем уверен в своих словах. — Просто помни о том, что я тебе вчера рассказал. Лю Цингэ помнил. Смутно, по помнил. «Просто говори с ним» — это звучало проще, чем было на самом деле. Поэтому он только уклончиво кивнул в ответ. Было ещё кое-что, о чём он хотел рассказать. — А-Юань, я думаю бросить универ. Найду работу, — наконец сказал он. Шэнь Юань некоторое время молчал. — Это из-за денег? Думаю, мы… Я смогу поддержать тебя в случае чего, поэтому бросать университет необязательно. Его слова вызвали в душе Лю Цингэ бурю смешанных эмоций: благодарность, стыд и волнение. То, что Шэнь Юань предложил ему материальную поддержку, казалось до безумия неловким. Он никогда бы не согласился на подобное. Чувствуя, что его щёки начинают гореть, Лю Цингэ быстро запротестовал: — Нет, не надо! Под внимательным взглядом Шэнь Юаня он ощутил необходимость пояснить: — Это не из-за денег... не только из-за них. Я там как на витрине, понимаешь? Я так не смогу… К тому же, я никогда по-настоящему не хотел этим заниматься… Да и предприятия, которым нужно управлять, у меня теперь нет, — грустно усмехнувшись, добавил он. Шэнь Юань не выглядел убеждённым, но настаивать не стал — вместо этого он задал следующий вопрос: — А чем ты хочешь заниматься? Этот одновременно простой, но в то же время сложный вопрос поставил Лю Цингэ в тупик. Он никогда на полном серьёзе не задумывался о таких вещах. В этом просто не было смысла. Разумеется, в детстве, как и у всех детей, у него были мечты о том, кем он станет в будущем, но уже в младшей школе он чётко знал, что ему предстоит стать наследником семейного дела. Он никогда не противился этому, потому что принимал всё как должное, просто потому что «так надо». По решению отца он посещал элитную школу с уклоном в математику и иностранные языки, а потом занимался со множеством репетиторов. Он поступил в лучший ВУЗ Пекина, потому что его отец был противником обучения заграницей. Пожалуй, единственным его собственным решением было заняться футболом, но и эта идея была поддержана со стороны родителей только потому, что спорт — занятие достойное и положительно влияющее на имидж. Оглядываясь назад, Лю Цингэ понимал, что в отличие от своей сестры, он по какому-то невероятному стечению обстоятельств никогда не имел «неправильных» увлечений, не водил дружбы с «не теми» людьми и всегда был достаточно удобным ребёнком. Этакий идеальный сын. Возможно даже, если бы в его жизни не случилось события, настолько отличающегося от отцовской картины мира, как отношения с Шэнь Цинцю и Шэнь Юанем, то таковым бы он и остался. — Я пока не уверен. Я ещё думаю над этим, — откровенно ответил Лю Цингэ, хоть ему было и неловко признавать, что у него нет чёткого плана. — В детстве я мечтал быть военным, хотя сейчас мне кажется, что это не моё, — добавил он. Серьёзность на лице Шэнь Юаня наконец сменилась лёгкой улыбкой: — Думаю, на тебе хорошо бы смотрелась форма, но в военных структурах, как по мне, слишком уж жёсткие правила, — отметил он. — Сам я до старшей школы не знал, чем хочу заниматься, просто очень любил читать. Поэтому факультет литературы был логичным решением. А А-Цзю хотел быть космонавтом. Когда в средней школе он узнал, что не сможет им стать из-за медицинских показаний, он пришёл в ярость, — Шэнь Юань улыбнулся, вспоминая о прошлом. — Значит, он с самого детства интересовался темой космоса? — Ещё как! Вся его комната была увешана атласами неба, какими-то странными фотографиями космических объектов, а ещё постерами «Звёздных Войн». — «Звёздные войны»? — Лю Цингэ искренне удивился. Он слабо представлял, как Шэнь Цинцю мог увлекаться чем-то подобным. Ему всегда казалось, что он слишком серьёзен для фантастики вроде «Звёздных Войн» и прочих произведений научно-недостоверного формата. Шэнь Юань кивнул и улыбнулся, похоже, поняв, о чём Лю Цингэ думал. — Брат до сих пор иногда читает научную-фантастику. Просто очень редко. Они практически никогда не говорили о детстве и юности друг друга, и Лю Цингэ с удивлением осознал, что с замиранием сердца ловит каждую новую деталь о прошлом Шэнь Цинцю и Шэнь Юаня. Интересно, им также интересно узнавать о нём и его прошлом что-то новое? Раньше он не рассматривал это под таким углом. Ему хотелось продолжить этот разговор: непринуждённый, отвлечённый от его собственных и их общих проблем, но шум в прихожей заставил их прерваться. Лицо Шэнь Юаня снова сделалось серьёзным. Глядя на него, Лю Цингэ помрачнел. Неловко поёрзав на диване, он поднялся, слушая, как Шэнь Цинцю возится в прихожей. — Пойду поставлю чайник, — пробормотал он и ретировался на кухню. Шэнь Цинцю зашёл в гостиную и поздоровался с Шэнь Юанем. Они перебросились несколькими общими фразами, и через некоторое время Шэнь Цинцю зашёл на кухню, чтобы выпить воды. Они поприветствовали друг друга кивками, не нарушая тишину. Лю Цингэ сделал вид, что поглощён чтением чего-то в телефоне, а Шэнь Цинцю не стал задерживаться и удалился обратно в гостиную. Им обоим нужно было какое-то время. Украдкой слушая разговор близнецов, Лю Цингэ понял, что Шэнь Цинцю сегодня не в духе. Голоса звучали тихо, и было сложно разобрать слова, но он понял, что Шэнь Цинцю отказался от предложения Шэнь Юаня вернуться в их общую спальню — заявив, что устал и хочет отдохнуть, он завершил разговор. На какое-то время в гостиной повисла тишина, после чего Шэнь Юань пожелал брату спокойной ночи. Прежде чем самому направиться спать, он заглянул на кухню и рассеянно поцеловал Лю Цингэ в щёку. Выглядел он при этом немного потерянным. Проспавший весь день Лю Цингэ спать не хотел. Понимая, что он — основная причина скверного настроения Шэнь Цинцю и грусти Шэнь Юаня, Лю Цингэ снова почувствовал себя отвратительно. С угрюмым видом он размешивал сахар в кружке, совершенно забыв, что терпеть не может сладкий чай. Лю Цингэ понимал, что должен доказать свою серьёзность и показать, что он заслуживает доверия. Он должен найти работу и перестать от кого-то зависеть. Всё это звучало хорошо и правильно, но для начала ему нужно было решить, что он планирует делать со своей жизнью и куда будет двигаться дальше. От мыслей об этом он впадал в ступор, ощущая себя человеком, попавшим в абсолютно чёрную комнату и не знающим, куда ему теперь идти. В конце концов, в попытках отвлечься от унылых мыслей, он погрузился в чтение ленты вейбо, до рассвета рассматривая чужие посты и фотографии.

***

Почти две недели прошли в формате «Дня сурка». Решивший больше не посещать университет Лю Цингэ окончательно испортил режим. Он спал в дневное время, а вечером бесцельно листал социальные сети, просматривал сайты с вакансиями и чатился. Лю Минъянь писала почти каждый день. Несмотря на тотальную нехватку времени, она всё-таки находила минутку, чтобы написать брату, а один раз они даже ненадолго выбрались выпить кофе. В её жизни сейчас начался активный период: помимо подготовки к сессии, Лю Минъянь согласилась принимать непосредственное участие во всех этапах подготовки дорамы. А если уж она бралась за что-то, то подходила к вопросу с полным энтузиазмом и с головой окуналась в процесс. Теперь все её темы для разговоров крутились вокруг создания сериала. Лю Цингэ был искренне рад за неё, но на фоне бурлящей вокруг него жизни он понемногу начал ощущать себя бесполезным. Все кругом были чем-то заняты, а он завис где-то в промежуточном состоянии. Шэнь Цинцю регулярно задерживался, погружённый в работу над своим проектом. Короткие вечера, которые они проводили втроём, теперь отличались необычной молчаливой мрачностью. Иногда они вместе смотрели фильмы или телешоу, которые крутили по кабельному телевидению, но чаще просто занимались каждый своим делом. С момента последней ссоры они практически не касались напрямую причин их конфликта. Но это не было похоже на попытку замять тему и совсем не походило на временное перемирие. Последние недели ощущались скорее как затишье перед грозой. То, что Шэнь Цинцю не отпустил ситуацию, было очевидно, однако он не стремился её разрешить — скорее, даже наоборот, игнорировал все попытки со стороны Шэнь Юаня втроём обсудить проблему. Ссылаясь на усталость и загруженность на работе, он стал ещё молчаливей и угрюмей, чем обычно. Лю Цингэ со своей стороны тоже старательно избегал обсуждений. Страх столкнуться с очередной волной негатива и критики своих действий только усугублял положение. Однако, как и просил Шэнь Юань, он старался делиться с Шэнь Цинцю редкими новостями, происходящими в его жизни, когда выдавался удобный момент. Диалоги эти, как правило, были короткими и в основном односторонними. — Я буду брать академ, — однажды за ужином сообщил Лю Цингэ. — Полагаю, ты уже в курсе? — вместо ответа Шэнь Цинцю задал вопрос Шэнь Юаню. Шэнь Юань смущённо кивнул в ответ. Короткое «понятно» было единственной реакцией. Лю Цингэ знал, что пусть Шэнь Цинцю этого и не произнёс, но он осуждал его выбор. Он также осуждал эту череду импульсивных и иррациональных, по его мнению, решений. А ещё Лю Цингэ понимал, что Шэнь Цинцю, к тому же порицал и Шэнь Юаня за то, что тот поддерживает его и потакает. Шэнь Юань, в свою очередь, всячески пытался залатать дыры на этом тонущем судне. Весь совместный досуг в последнее время строился только на его инициативе, но он оказался бессилен перед стоическим молчанием этих двоих. Ему даже не удалось уговорить Шэнь Цинцю вернуться в их общую комнату, и тот так и продолжил своё гордое и одинокое существование на диване гостиной. Лю Цингэ, всё ещё уязвлённый недавними обвинениями в свой адрес, считал, что Шэнь Цинцю самому не чуждо «детское и иррациональное» поведение. Иначе, как ещё можно было объяснить этот демонстративный бойкот совместного сна? Правда, Шэнь Цинцю он это сказать не решился бы. Так они и жили в молчаливом и напряжённом несогласии.

***

Только начав всерьез процесс поиска работы, Лю Цингэ понял, насколько это сложно. Большинство вакансий требовали хотя бы опыт или образование — а чаще всего и то, и другое. Некоторые выглядели слишком подозрительно и очень смахивали на обман или нелегальный вид деятельности. Также попадались низкооплачиваемые предложения вроде разнорабочего, кассира в круглосуточном магазине на ночную смену или грузчика, на которые Лю Цингэ сначала и вовсе не обращал внимания. Но к концу второй недели беспочвенных поисков, балансируя на грани уныния и разочарования в себе, он начал допускать и такие варианты. Приняв решение отныне «выбирать самостоятельно», он пришёл к пониманию, что по многим вопросам выбор его крайне скуден. Настолько, что делать этот выбор не хотелось и вовсе. Он ощущал беспомощность и понимал, что от него самого зависит не так уж и много. Для работодателей он был всего лишь одним из множества кандидатов: обычным и ничем особо не выделяющимся. До этого момента Лю Цингэ не приходилось заботиться о таких вещах, как заработок, и он имел очень слабое представление о том, насколько непросто обеспечивать себя самостоятельно. Он не был расточительным и не привык сорить деньгами — навыки распоряжаться бюджетом отец прививал ему с детства — но теперь, без источника дохода, он наконец осознал, насколько бюджет, выделяемый ему из «семейного кармана», отличался от того, что он может заработать сам на данный момент. Всё это не приносило ничего, кроме уныния и чувства апатии. В итоге, уставший получать отказы, он согласился на вакансию ночного кассира в небольшом супермаркете в паре остановок метро от дома. Почасовая ставка была небольшой, но при регулярных сменах оклада бы хватило на оплату своей доли квартиры и продуктов. Не много, но для начала неплохо — рассудил Лю Цингэ и взялся за работу, которая сама по себе была несложной: единственное, что требовалось от кандидата — быть внимательным и вежливым. С первым пунктом проблем у Лю Цингэ никогда не возникало, а вот со вторым дела обстояли уже немного хуже. Наивно полагая, что ночью нагрузка гораздо ниже, уже после первой смены он понял, что это далеко от истины. Количество посетителей, действительно, было меньше по сравнению с дневной проходимостью супермаркета, но при этом процент неадекватных, хамоватых и пьяных идиотов рос в геометрической прогрессии. И самое неприятное во всём этом было то, что Лю Цингэ был вынужден улыбаться каждому такому мудаку, молча проглатывая оскорбления и благодарить за покупку. Это было сложно. Чертовски сложно. Но Лю Цингэ решил, что обязан постараться.

***

— Он не проработал там и недели! — Шэнь Цинцю с возмущением взирал на брата. — А-Цзю, пожалуйста, — взмолился Шэнь Юань, с огорчённым видом обрабатывающий разбитую губу Лю Цингэ. Утро близнецов и их сборы на работу были прерваны внезапным появлением на пороге помятого Лю Цингэ, вернувшегося со смены. — Я вообще-то тоже здесь, — Лю Цингэ и так был на взводе после недавнего инцидента, и его безумно раздражало то, что Шэнь Цинцю говорит о нём в третьем лице, решив обсудить его при нём же. Шэнь Цинцю только хмыкнул. — Слушай, — чтобы встретиться с ним взглядом, Лю Цингэ слегка отстранился от Шэнь Юаня, перекрывшего ему обзор, — я уже сказал, что не собирался драться с этим придурком, а только хотел выставить его за дверь. — И, тем не менее, ты потерял работу. — И что? — Лю Цингэ терял терпение. Эти нотки в голосе Шэнь Цинцю — назидательные, поучительные — заставляли кровь закипать от обиды и яростной беспомощности. — А ты сам не понимаешь? — У меня ещё есть деньги. И я найду новую работу, — тратя огромные силы на самоконтроль, Лю Цингэ покрепче сжал челюсть. — Причём тут деньги? — Шэнь Цинцю, сидевший в кресле, положил ногу на ногу, — А-Юань сказал мне, что ты на полном серьёзе рассматриваешь вакансии чуть ли не грузчиков. Ты действительно думаешь, что это даст тебе какие-то перспективы в будущем? Даже вакансию обычного продавца ты умудрился потерять. Что будет дальше? Мне просто интересно, когда твой подростковый бунт уже закончится. Лю Цингэ прикрыл глаза. Боги, почему всё в один момент стало таким сложным? Он медленно считал до десяти, чтобы немного успокоиться. На сегодня с него уже хватит необдуманных поступков. Почти месяц «тишины» наконец был прерван. Иначе быть не могло. Шэнь Цинцю, и так прождавший слишком долго, наконец сорвал корку с этой гноящейся раны. Очередной конфликт шёл уже по накатанной: Шэнь Цинцю критиковал и обвинял, Лю Цингэ огрызался или пытался игнорировать нападки. — А-Цзю, прошу, не провоцируй его. Мы можем отложить этот разговор на вечер и спокойно всё обсудить, — Шэнь Юань посмотрел на часы и встал с дивана. Как бы Шэнь Юаню не хотелось оставлять этих двоих наедине, ему уже пора было выходить из дома. — Толку от этих обсуждений, — Шэнь Цинцю демонстративно пожал плечами. — Действительно, — обиженно пробормотал Лю Цингэ. Шэнь Юань только вздохнул. Раньше он думал, что нет никого упрямее и настырнее брата, но теперь он понимал, что Лю Цингэ, на первый взгляд казавшийся менее въедливым, был не менее упрямым и обидчивым. — Цингэ, — он сделал ещё одну попытку, — тебе сейчас лучше отдохнуть. — Да. Спасибо, А-Юань, — согласился Лю Цингэ, но так и остался сидеть на месте. Ещё раз посмотрев на часы, Шэнь Юань с тяжестью на сердце отправился в прихожую, понимая, что уже опоздал на работу. Шэнь Цинцю, обычно приезжающий в офис к десяти, не спешил. Лю Цингэ, сидящий в паре метров от него, чувствовал на себе его тяжёлый взгляд. Он не был уверен, чего ждёт, и почему до сих пор не отправился в спальню. Их разговор зашёл в очередной тупик, к тому же, Шэнь Юань мягко попросить их не развивать конфликт дальше. Возможно, Шэнь Цинцю думал о том же, поэтому пока молчал. После тяжёлой ночной смены мысли в голове текли вяло и лениво. Адреналин уже перестал подпитывать его энергией, и теперь Лю Цингэ ощущал себя разбитым и уставшим. Пауза затягивалась, и, когда он в очередной раз прокручивал в голове мысль, о том что ему стоит уйти, его внезапно посетило осознание. Несмотря на то, что и он, и Шэнь Цинцю единогласно скептически отнеслись к предложению Шэнь Юаня обсудить ситуацию, в действительности они ещё ни разу не проговаривали эту проблему нормально — без ругани и обид. «Продолжай говорить с ним. Чтобы он действительно понял то, что ты хочешь ему сказать», — эта фраза Шэнь Юаня словно мантра засела в голове Лю Цинге, но только сейчас он подумал о том, что, возможно, раньше воспринимал её неверно. Поколебавшись немного, он всё-таки заговорил: — А-Цзю, — позвал Лю Цингэ. — Тебе ещё есть, что сказать? — недовольно отозвался Шэнь Цинцю. Разговоры не были его сильной стороной, поэтому Лю Цингэ мысленно взмолился всем известным ему богам. Сейчас самое главное — не наломать дров и не сделать всё ещё хуже. Он неуверенно продолжил, надеясь, что сможет донести до Шэнь Цинцю свою мысль, сохранив при этом трезвость ума: — Да, на самом деле мне есть, что сказать. Я знаю, что ты не самого высокого мнения обо мне… Шэнь Цинцю приподнял бровь, слушая его. — Ты считаешь, что я незрелый и принимаю необдуманные решения. Возможно, я действительно иногда так себя веду. Лю Цингэ сделал вид, что не заметил ироничного «хм» со стороны Шэнь Цинцю. Похоже, тот считал, что именно так Лю Цингэ себя и ведёт. — Я хочу, чтобы ты знал: для меня это решение — не просто какая-то прихоть или развлечение, которое при желании можно свести на нет. Это даже не вопрос выбора между семьей и отношениями. Для меня это вопрос возможности выбора. Лю Цингэ замялся, понимая, что речь его звучит скомкано и неумело, но он продолжил: — Ты злился из-за того, что я не рассказывал о своей семье… Об отце. По правде говоря, вся моя жизнь до недавнего времени была выстроена по чёткой и идеально выверенной схеме. Отец рассчитал всё — вплоть до того, сколько внуков хочет, и с каким из своих бизнес-партнёров выгоднее укрепить отношения через брак своего сына. Когда я понял, что практически единственное решение, которое я принял для себя самостоятельно, тут же выбилось из этой картины и придалось порицанию, мне стало не по себе. Мне страшно прожить жизнь по чужому плану, отказавшись от всего своего. Отказавшись от самого себя. Нервно перебирая пальцы рук, Лю Цингэ сделал паузу, на секунду переводя дыхание. Этот монолог давался ему тяжело. А учитывая априори негативный настрой Шэнь Цинцю к нему, рассказывать обо всём этом становилось ещё сложнее. В душе металась буря эмоций, которую с трудом удавалось скрывать под маской спокойствия. К его облегчению, Шэнь Цинцю показывал небывалое терпение и дал ему выговориться. — У меня не было в мыслях что-то скрывать от вас: просто это не та тема, о которой мне хотелось говорить, когда я был с тобой и А-Юанем. С вами я живу в том мире, который выбираю для себя сам, — добавил Лю Цингэ и замолчал уже окончательно. Повисла неловкая пауза. Когда Лю Цингэ уже начал сожалеть о том, что вообще поднял этот разговор сейчас, вместо того, чтобы дождаться вечера, Шэнь Цинцю наконец подал голос: — Я должен ехать на работу. Лю Цингэ поник. Он ощущал себя полным идиотом, который несколько минут бессмысленно и нелепо распинался о своих чувствах и переживаниях перед человеком, коему и дела не было до этих самых чувств и переживаний. Досада и разочарование вмиг переполнили его. «Супер. Здорово! Просто ахуенно! Спасибо за то, что хоть выслушал, а не послал нахер на полуслове!» — крутилось в голове. Внезапно захотелось сказать какую-нибудь гадость; что-то едкое, обидное, неприятное. Такое, чтобы Шэнь Цинцю смог ощутить хоть частичку от его эмоций, и ему тоже стало бы хреново. Но Лю Цингэ никак не находил таких слов. Сказав уже слишком много, он чувствовал себя пустым. Лёгкая тошнота подступила к горлу. Наверное, ему действительно стоит отдохнуть. Шэнь Цинцю встал. Лю Цингэ не смотрел на него. Не хотел знать, какое выражение отражается сейчас на его лице. Плотно сжав губы, он просто ждал, когда Шэнь Цинцю уже наконец уйдёт. Но Шэнь Цинцю не ушёл. Вместо этого он сел на диван. Лю Цингэ заметил, как прогнулась мягкая поверхность рядом с ним. Не зная, чего ожидать, он тупо уставился на свои сцепленные в замок пальцы. После небольшой паузы Шэнь Цинцю положил свою ладонь поверх его: — Хорошо, что ты мне об этом рассказал. А потом Шэнь Цинцю обнял Лю Цингэ. Это были короткие, неловкие объятия, словно он сам сомневался в правильности своих действий. Лю Цингэ лишь на долю секунды ощутил горьковато-древесный аромат его парфюма и лёгкое прикосновение длинных волос к шее. Так же быстро Шэнь Цинцю отстранился и поднялся. Лю Цингэ испытал сожаление: это был их первый физический контакт за последние недели, такой внезапный и слишком короткий. — А теперь мне действительно нужно торопиться на работу. Лю Цингэ в растерянности наблюдал за тем, как Шэнь Цинцю скрылся в прихожей. Он не совсем понимал, что именно сейчас произошло. Были ли эти объятья знаком перемирия, или же он выглядел настолько жалким в глазах Шэнь Цинцю, что тому захотелось его пожалеть? Какое-то время Лю Цингэ просто сидел на диване, уставившись в пустоту тёмного дверного проёма прихожей. Прежде чем лечь спать, Лю Цингэ искупался. Закрыв глаза, он долго стоял под горячим душем, стремясь смыть с себя все негативные эмоции минувшей ночи. Шум воды и тепло успокаивали и расслабляли. В конце концов, его начало клонить в сон. Выключив воду, Лю Цингэ обернул вокруг бёдер махровое полотенце и вышел из кабинки. На контрасте с горячим душем каменная плитка ванной комнаты приятно холодила кожу босых ног. Ладонью смахнув капельки влаги с запотевшего зеркала, Лю Цингэ разглядывал своё отражение. С той стороны на него смотрел бледный, уставший человек, под глазами которого залегли синеватые тени. Кровь на рассечённой губе запеклась и превратилась в корку, но в целом ущерб был не так велик. Расчёсывая пальцами мокрые пряди уже начавших отрастать волос, Лю Цингэ подумал, что давно не подстригался — ещё немного и он сможет собрать волосы в короткий хвост. Решив, что как-нибудь позже зайдёт в парикмахерскую, он выбрал свежую футболку и боксеры и наконец отправился отдыхать. Он быстро провалился в глубокий сон без сновидений, из которого его вырвал противный и чрезмерно громкий сигнал телефонного звонка. Дезориентированный, несколько секунд он пытался осознать, что происходит. Телефон тем временем продолжал издавать звуки, от которых начинала гудеть голова. Поняв, наконец, что ему звонят, Лю Цингэ схватил смартфон и, не глядя на экран, на автомате принял вызов. Голос по ту сторону трубки заставил его оцепенеть. От сна не осталось и следа. — Цингэ, здравствуй, — тон отца был спокойным и почти доброжелательным, но Лю Цингэ напрягся внутри, понимая, что ему предстоит ещё один непростой разговор. — Здравствуй, отец, — после сна голос Лю Цингэ звучал хрипло. Он прочистил горло. — Ты в порядке? Не заболел? — Лю Янь проявил участливость. — Всё нормально, немного охрип. Скоро буду в норме, — говорить отцу о том, что он только проснулся, Лю Цингэ почему-то было неловко. Хоть он и был уверен, что отец уже в курсе того, что он подал заявление на академический отпуск, касаться тем, которые даже косвенно относятся к его нынешнему времяпровождению, он не желал. А информация о том, что он спит днём, наверняка спровоцирует подобные вопросы. — Хорошо. Следи за здоровьем, иначе мать будет переживать. Они не контактировали почти месяц и разошлись на не самой приятной ноте. Сейчас же отец как ни в чём ни бывало разговаривал с ним и даже проявлял заботу, словно это был их будничный разговор. Лю Цингэ, не знавший как ему это воспринимать, почувствовал себя странно. Он не хотел это признавать, но внутри поселился огонёк надежды на то, что его семья всё-таки решила пойти на примирение, понять и принять его. Он никогда не был особенно близок с родителями, но и плохими людьми, в целом, их не считал. И, наверное, даже по-своему их любил. Несмотря на обиду, которую он испытывал, если бы родители захотели продолжать поддерживать связь, он не был бы против. — Да, конечно, — ответил он на просьбу отца. — Цингэ, я давно хотел поговорить с тобой. Я долго думал над тем, что произошло. Лю Цингэ тихо вздохнул. Вот оно что. Отец не любил ходить вокруг да около и сразу перешёл к основной цели своего звонка. Он не знал, чего ждать от этого разговора, но мысленно приготовился к самому неприятному. — Я согласен, ситуация непростая и, возможно, я погорячился. Но и ты должен меня понять: то положение, в которое меня поставили… — Лю Янь сделал многозначительную паузу. То, что отец решил в какой-то степени признать вину, само по себе было уже удивительно. — Я хочу сказать тебе, что иногда обстоятельства вынуждают действовать жёстко. Я бы не был на том месте, где я нахожусь сейчас, если бы мне не приходилось принимать тяжёлых решений. Очень важно понимать приоритеты и концентрироваться на них. Лю Цингэ не понимал, к чему он клонит. — Что ты хочешь этим сказать, отец? — осторожно уточнил он. — Цингэ, мы ещё можем решить эту небольшую проблему. Подобные мелочи — не повод ссориться с семьей, обрывать все связи и губить своё будущее. Мелочи? Лю Цингэ молча слушал отца. Всё внутри него похолодело. — Я тоже когда-то был молод. Я прекрасно понимаю, что молодые люди часто делают необдуманные поступки, ведут себя иррационально и не хотят слушать то, что говорят им старшие и более опытные люди. Цингэ, все эти временные увлечения на самом деле не принесут тебе ничего хорошего. Ты должен понимать, что я волнуюсь и желаю для тебя только лучшего. Повисла недолгая пауза. Не услышав его ответа, Лю Янь продолжил: — Сын, я звоню, чтобы сказать, что мы готовы простить тебя. Ты можешь вернуться домой, и мы вместе решим все эти недоразумения.