Дневники безумия: Выбор Черной Руки

Валет был довольно упрямой лошадью, и не любил промозглые пики гор также, как и его хозяин. Он встал совсем недалеко от Винтерхолда, как только сообразил, что начинает погружаться в снег глубже, чем на уровень копыт. Цицеро попробовал его уговорить, но конь был непреклонен, и даже на угрозы реагировал только презрительным фырканьем. Вообще, он считался лучшим конем из тех, что были в Братстве, исключая Тенегрива. Но что-то ему в этот раз ужасно не нравилось, он пялил глаза на ворона Вивиан и жевал удила, как будто пытался заесть свой страх. Мора блестел глазками на плече у эльфийки и таинственно пощелкивал клювом. Бъянка и Тенегрив безучастно рыли носом снега, отыскивая траву. - Маркартский осел! – прокомментировала Зорн, уже опустив руки, и хлопнула себя по бокам от досады, - ну, и чего он встал? Цицеро засвистел привлекая к себе внимание. Когда они выходили из Убежища, Слышащая не запретила ему свистеть. - Ну, что? – выдохнула нордка, скрещивая руки на груди. - Морковка? - брякнул шут. - Нет, он, подлый, жрал полчаса назад, - от обиды на коня Зорн даже забыла, что зла на Цицеро. Тот не преминул этим воспользоваться и тут же принялся, отплясывая чечетку, выдавать варианты, как заставить лошадь сдвинуться с места. Для разнообразия Зорн решила его послушать. Она скучала по его болтовне, откровенно говоря, хотя одновременно с этим не могла ее слушать. К тому же в дороге…с ней всегда случалось маленькое чудо благонравия. Вивиан предпочитала не вмешиваться, и развела костер в стороне от дороги, наблюдая за Хранителем и слышащей со стороны. После инцидента в пыточной она казалась удивительно смирной, и на приказ Зорн отправиться в Коллегию Магов отреагировала молчанием. Она даже не спросила о цели поездки… видимо, она понимала, что просить о чем-то Слышащую вредно для здоровья, если она сама не предлагает. А может, она была просто обижена. Они сидели у костра немногим больше получаса, когда Цицеро предложил блестящую идею, усыпить Валета, а затем проникнуть в его сны с помощью Вермины или Шеогората, и внушить ему мысль бесконечного движения, Зорн слабо рассмеялась. Иногда безумие шута приобретало разумные формы. Только что для их выполнения требовались серьезные затраты, естественно, стоящие больше упрямства одной единственной маркартской скотины. - Скука смогла нам наскучить… дернем - детишек помучить? – риторически проскулил Цицеро кутаясь в шубу. Он кивнул на город, виднеющийся впереди. - Я не оставлю здесь лошадь на поживу разбойникам, - лекторским тоном ответила Зорн. «Маркартский осел» не смотря ни на что был единственным конем Братства, за которого она платила, и единственным, который не убегал от Цицеро в ужасе. - Жа-а-а-дина… - умиленно произнес шут. Зорн закатила глаза. - Мерлина, если ты нам ни чем не можешь помочь, чтобы сдвинуть эту клячу с места, ступай в город и сними в таверне все комнаты. - Все? – повторил Цицеро. Зорн неспешно кивнула, удивленно наблюдая как Вивиан, встав с места, потерла ладонью о ладонь и запустила в коня серебристым огнем. Мора закричал, часто щелкая клювом, а Валет, встав на дыбы рванул вперед по дороге. Зорн и Цицеро подскочили с места, как ошпаренные. Шут вытащил из ножен кинжалы, чисто автоматически, но Зорн его приостановила, схватив вовремя за руку. - Ты что сделала!? – потребовала Слышащая у Вивиан. Босмерка с ухмылочкой отвесила ей поклон: - Вы просили помочь. Я внушила ему бежать в город, так что с ним ничего не случится. - Почему ты раньше этого не сделала…мы тут столько времени проторчали! - Но вы не спрашивали, моя госпожа, - елейным голосом ответила Вивиан и насмешливо дернула ушами. - По твоей милости я отморозила зад, - прорычала Зорн в лицо эльфийке. Та чуть отшатнулась назад, но по-прежнему сохраняла наглое выражение лица: - Мне так жаль…. - Тенегрив! – гаркнула Слышащая. Ее верный конь подскочил к самому огню, и нордка запрыгнула на него, сверкая глазами, - Цицеро! Шут непонятливо поднял брови. - Что Цицеро? Зорн раздраженно хлопнула по крупу коня. - Садись. Быстрее. - Ой ли? - Садись! – и она протянула руку. Клоун ловко забрался на коня, позади Зорн. Так порывиста и властна она была в тот момент, что он не решился возражать. Правда он не знал, куда деть руки, пока Слышащая не заставила его обхватить ее за талию. Ну, да, так ведь удобно было держаться. Лошадь с кровавыми глазами выскочила на дорогу с двумя всадниками так, будто не несла ни одного, и готова была сорваться на галоп. Зорн натянула поводья, уничижительно глядя на Вивиан сверху вниз: - Я скажу это только один раз и больше не повторю, постарайся запомнить. Помимо пяти догматов, ты не имеешь права подставлять никого из Братства. Ты можешь ненавидеть, злиться, оскорбляться, но строить козни и мешать из-за личных обид общему делу – ты не имеешь права, ты в Братстве, - отчеканила Слышащая. Тенегрив гневливо заржал и выпустил носом пар эльфийке в лицо, подтверждая слова хозяйки. Мора от неожиданности слетел с плеча босмерки на землю. Впервые за все время знакомства Мерлина выглядела пристыженной. - Езжай следом, - и самый быстрый и страшный скакун во всем Скайриме метнулся вниз по дороге. Цицеро вцепился в жесткую, как двемерская пружина, наездницу, и зажмурился, нервно хохоча ей в ухо, а она даже не заметила. Ветер шумел так, что ни шут, ни женщина и себя не слышали. Уже вьезжая в Виндхельм Тенегрив сбавил ход и побежал мелкой рысью. Зорн расслабилась и откинула голову назад в усталом вздохе. Только тогда до нее вдруг дошло, что сзади ее обнимает мужчина. Хотя какой мужчина?…Цицеро! Эти два понятия не связывались ее мозгом, чего однако, нельзя было сказать об остальных частях тела. Шут все еще держал ее за талию крепко, будто боясь упасть и даже сквозь шерсть его шубы, женщина, казалось, чувствовала… - Зорн устала? – раздался близко к ее щеке смешливый голос Джокера Червей, а теплое дыханье обожгло кожу. Бледная нордка резко выпрямилась, ощущая под холодными ветрами Винтерхолда неестественный жар. И вслед за смятением, она тут же ощутила ледяной гнев, культивируемый ею особо именно в таких случаях телесной слабости. Идиотка, думала Зорн, это же Цицеро! Цицеро! - А давай отрежем ей ушки? Этой эльфочке? Отрежем ушки и язык и сварим отличное рагу, м? - Нет. - Ну, пожа-а-алста… Зорн ее тоже не любит, зачем ей, хорошей, страдать, когда можно сжечь, разрубить, растерзать… Накал страстей внутри Слышащей словно приостановился, как кипящий бульон в горшке, внезапно накрытый крышкой. Что-то тоскливо потянуло в грудине суровой женщины, пока она слушала рассеянное пение шута. - Цицеро, она нам нужна. Мне нужна и Матери, - тогда тихо ответила Зорн, снова неосознанно облокачиваясь на шута. Тот почему-то замолчал и пару раз лишь недоверчиво хихикнул. А Зорн позволила себе ослабить поводья и ненадолго смежить веки. Что она могла поделать? В ней боролись ее натура с ее разумом, и борьба шла с таким непредсказуемо-переменным успехом, что нордка уже не могла контролировать, когда она обращалась с Цицеро согласно званию, а когда пыталась найти призрачное утешение в нем. Хотя она отлично понимала бесполезность алканий последнего. В этом-то и была ее проблема. Невозможность поверить и невозможность смириться с положением дел, все это делало ее той самой Слышащей, которая перерезала горло императору Титу, и той самой Зорн, которая не могла уснуть по ночам от страха за свою жизнь. Тенегрив зафыркал и задергал ушами, заметив Валета, мирно чавкающего снежнеягодником неподалеку от массивного деревянного строения. Подъехав поближе, оба всадника узрели сквозь усиливающийся снегопад покачивающуюся на ветру табличку «Замерзший очаг». - Таверна, Цицеро, - констатировала Зорн, остановив коня. Тяжело выдохнув, женщина снова напряглась, как тетива лука. - О, я никогда бы не поверил, не увидь своими глазами… - Слезай. - Цицеро… не хочется почему-то, - поворчав, признался клоун. Зорн удивленно ощутила вкус собственной крови – так сильно она закусила губу. Нордка недовольно шлепнула шута по рукам, и слезла сама. Оправив свою броню, она вдохнула полные легкие воздуха, стараясь охладить голову, и взмахом руки приказала Цицеро идти следом. - Почему-то…. – пробормотала она себе под нос, на пороге в таверну и обернулась. Цицеро приплясывал на морозе, в шубе из медведя походя на пьяного вервольфа. - …милый Цицеро защитит тебя, дорогая Мать…всегда и навеки… - Ты идешь? – желчно поинтересовалась Зорн. - И Слышащую Цицеро защитит, о, да, Цицерон большой добряк… - Ну, спасибо за одолжение, - Зорн раздраженно толкнула дверь и вошла в таверну. - Ненужно? Я-то знаю, что нужно, - вздохнул шут и вошел следом. *** Обеспокоенная задержкой остроухой, Слышащая стучала пальчиками по столу. Тоненькими, как стебельки паслена, светленькими, как фалмерская кожа. Цицеро попытался записать этот чудный образ, беспощадной убийцы, волнующейся по какому-то пустяковому поводу. Но, естественно, вышло как-то коряво и неправдоподобно. Мало того, что он не умел рисовать, все чаще он замечал за собой, что пишет как-то уж очень плоско. Верно от того, что окружающим мир был сплошная пластина. Двемерский металлолом, что в нем интересного!? Матушка дала ему хохот, но не дала искусства рисования. Жаль, жаль. Когда-то она, милосердная, подарила ему возможность вызывать у Зорн улыбку, с птичками вокруг восковых глазонек, но и это она отобрала. Несомненно, несомненно у Матушки были на то свои причины, как и у Слышащей, больше не смеяться над Цицеро! Но… это было так грустно, не видеть даже подобия прежней Зорн, что Цицеро ощущал себя виноватым. Хотя он ничего не сделал. Кто? Цицеро!? Да вы что! Это точно не он. Шут жалел себя, жалел Матушку и Слышащую, никто в его глазах не был виноват. Возможно, кто-то сторонний, какие-нибудь вампиры или редгарды…впрочем, шут не спрашивал, как всегда, пока Зорн сама не предлагала варианта решения этой дилеммы, а она не предлагала, и это все больше погружало Цицеро в уныние. Колесики катились, да, но так медленно и по кочкам, что было страшно за повозку… Зорн. Как же хорошо, что у Матушки была такая Слышащая. Хотя, нет, нет, это плохо, плохо! Она слишком ненормальная, чтобы выполнять волю Матери, иногда думал шут, она все извращает, не понимает ни слова! Гадкая! Он бы сам понял гораздо лучше…почему же Матушка избрала ее, а не его? Милая, любимая его Матушка! Эта холодная злая баба, не любила Цицеро, шпыняла Цицеро, а он ведь не дурак, чтоб это терпеть. Какой он дурак? А? Ну, если только немного, и все-таки, почему он терпит? Из уважения к Матушке, конечно, если это не брехня беззубого хоркера… Из уважения можно стерпеть многое. Но только не это. Только не эту нелюбовь. Любовь-нелюбовь? Кровь? В бровь? Вноовь и вновь…ля…ля… - Чего ты так смотришь? – почти грубо ляпнула Зорн. Ох, за что же он ее терпит? Нет не ее, а ее. Не З-о-р-н, а Зззорн. Эту стервозу, эту не достойную славной смерти… эту укравшую Слышащую! А была ли когда-то та Зорн, которую он помнил, или же это был всего-то сон, сончик?.. но ведь он не запоминал снов. Матушка не разрешала. - Смотри какой, - шут отвернулся от Зорн и уставился на пьяницу, распевающего песни в другом конце таверны, - хочет «напиться и забыться»! Давай его напоем собственной кровушкой? М? - Ох, Цицеро, скажи, зачем я опять взяла тебя с собой? – печально спросила Зорн, роняя голову на руки. Ах, нет, нет, нет! Как он мог так плохо подумать? Она всегда она. Она всегда З-о-р-н, даже когда немного Ззз... просто ей больно. И это так видно. Только не ясно, под каким ребром кинжал. Цицеро бы вытащил, если бы знал, вытащил бы, ради великодушной Слышащей. Ради того, чтоб Матушка продолжала распространять Его волю через малышку Зорн, бедняжку. Зорн спасла Цицеро, спасла от самого себя, от окончательной смерти в тишине и неведении «почему!?»… - Слышащая милосердна и добра! - Прекрати. Не надо лить мне в уши этот яд, я знаю, что ты меня ненавидишь. Как и все, - простонала женщина в свои ладони. - Неа, в уши ничего не нальешь, все расплескается…все, Цицеро пробовал. Слышащая подняла голову и усмехнулась. Цицеро понял, что он что-то упустил, но что? - М… Зорн? - Я знаю, зачем я тебя взяла. Ты действительно незаменим. Даже когда я тебя обвиняю, ты умудряешься смахнуть всю мою злость куда-то в сторону, даже когда провоцируешь ее. Даже когда… - светлая женщина задумчиво свела брови. Цицеро внезапно пришла в голову смешная мысль – а как…как выглядела Мать перед…перед…тогда…раньше… она была с ушками, совсем темная, не такая, не такая, и все же… Туз, и вся колода бесполееезная бумага, только в топку. - Да где ее даэдра носят!? – вспыхнула и погасла Зорн, словно желая отвлечься от каких-то дурных мыслей. Правильно. От дурных мыслей нужно избавляться. Нужно их претворять в жизнь, и со спокойной душой забывать. Забывать? Забивать! Как колья в сердце вампира. - Слышащая не расскажет Цицеро? Цицеро хочет записать. - Что? – не поняла восковая фигурка, выразительно изогнув полумесяцы-брови. - Мысли. Мыслиишки. - Мои мысли? Ты имеешь ввиду, зачем мы здесь, я правильно поняла? Шут отрывисто кивнул, выудив из сумки перо и книжку с чернильницей. Зорн сморщилась, как старый виноград джазби. - Может быть, но не сейчас. Я все еще…все еще злюсь на тебя, брат мой. Возможно, скоро я преодолею это, и расскажу тебе, что мы делаем в Винтерхолде, - тщательно подбирая слова, вымолвила женщина. Цицеро оживился, услышав старое и доверительное обращение, но все равно скуксился: - Разве я виноват в чем-то? В чем же Цицеро провинился, о, горе дураку червей!? - Ты? Нет. Я. Это только моя вина. Перед всем Братством. Перед…Матушкой… - тихо ответила Зорн, будто прозревая от чего-то. Она глупо уставилась в пустоту и замолчала, сделав свои губы такими тонкими, что их нельзя было отличить от полосочек-шрамов, выскобленных на восковом лице. - Цицеро тебя прощает! – радостно оповестил шут. И Зорн вдруг снова звонко-звонко, как колокольчик, рассмеялась. Колокольчик! Ядовитый? Но Цицеро был так рад этому внезапному подарку, что возблагодарил Матушку и Ужасного Отца, за снисхождение, что они внушили этой странной Слышащей. К их столу в третий раз за вечер подошел безликий тавернщик с бутылкой вина. Любезно предложил Зорн выпить, жадно поглядывая на ее кошель. Нордочка не стеснялась богатства, которое приобрело Братство. Братство поднялось, вся семья не знала горя, благодаря…благодаря кому? Зорн. Нет. Матушке! Или Зорн? Цицеро с ужасом осознал, что в своих рассуждениях запутался и не может понять, что отличает эту молчаливую женщину, что вела его за собой приказывая взмахами руки, от той, что также молча лежала в гробу, указывая путь. Суровая, любимая. Изуродованная кем-то до него, милого Цицеро. Нечестивая Матрона… Яростная Зорн… Это были такие ужасные мысли, что шут вскрикнул и заткнул себе уши, громко напевая похабные стишки. Он так пел и гоготал в перерывах, пока уверенная сухая рука не тронула его за плечо. - Цицеро, - требовательно позвала Зорн. Шут опомнился, и даже позабыл половину из того, что себе надумал. Все-таки безумие было крайне удобной штукой. - Слышащей требуется ее верный Цицеро? - Да. Вивиан здесь, - нордка, склонившись к уху клоуна, с вкрадчивым шепотом указала на хлопнувшую в лучшую комнату трактира дверь, - я сняла весь зал, но все равно хочу, чтоб ты был бдителен. Здесь нет никого постороннего, но будь наготове. - Как козий окорок? – ухмыльнулся Цицеро. - Нет, болван, как мой охранник. У меня дурное чувство. - Это Матушка тебя предупреждает, Слышащая! – весело предположил шут и получил неожиданный и незаслуженный удар по затылку. Слабый. Но такой, такой…ззз… опять это злое существо его мучало. Слышащая посмотрела на свою руку, будто она была не ее, а случайного прохожего. С силой справившись со своими демонами, женщина выговорила: - Все может быть, брат. Может быть ты прав. Извини. Вот-те на! Зорн извинилась. Да…не обошлось без подмены! Цицеро уже не удивился бы, если б при быстрой ходьбе из Слышащей теперь бы начали вываливаться двемерские гироскопы и генераторы. - И вот еще что… - задержала дыханье Слышащая. Цицеро вопросительно и благоговейно ожидал, пока она соберется с мыслями: - Ты скажи мне, только честно, мне необходимо услышать честный ответ, дорогой мой, - слабо, едва слышно попросила Зорн, зажмурив глаза, - Ты меня… ненавидишь? - Нет! – крякнул Цицеро шокировано и, потряхивая головой попытался сформировать те липкие страшные мысли, что давно уже пробрались в его голову и медленно пожирали Черноту Пространства, - Нет-нет! Слышащая…Зорн… избавила нас от страданий. Облегчила жизнь, мне и Матушке. И Цицеро так благодарен ей… - Понятно, - кивнула Слышащая резко, так, как она обычно прерывала разговор если ей не нравилось, в какую сторону он идет. *** Мерлина постаралась смерить свой пыл. В конце концов, если она хотела выжить, то она должна была слушаться эту несносную человеческую выскочку. Потому что лучше уж жить в ссоре с прикрывающим тебя Темным Братством, чем умереть одной, в страшных муках, от пыток Талмора. Талмор…бесконечно ненавидимый босмеркой Альдмерский Доминион и все с ним связанное делало ее положение в Скайриме несколько более удобным, чем она рассчитывала сначала. Ее побег в северную страну изначально казался неизбежной необходимостью, дабы отомстить за семью, но теперь Вивиан понимала, что попала в нужное место. И в нужную компанию, как бы она не противилась ей. Зорн была обманчива, но судя по всему, что Вивиан успела о ней узнать, не отступалась от своего слова и в общем и целом, была умной женщиной. А с такими Мерлине необходимо было дружить, пусть и в ущерб собственной гордости. В конце концов, даже если бы Азура не предсказала босмерке встречу с коварным и сильным защитником, коего еще надо переманить на свою сторону, Вивиан все равно бы поняла, что с Зорн связаны все ее амбиции и вся будущая жизнь, неизбежно и неотвратимо. Было в нордке что-то от печати, даэдрического знамения, темноты…мимо которой нельзя было пройти тому, кто различал подобные знаки. Эльфийка часто размышляла уже, что было за дело в Винтерхолде, и хотя выводы были неутешительными, она тешила себя мыслью, что Зорн ее прикроет. Магический талант Вивиан зачем-то ей был нужен, и Мерлина старалась сделать все, чтобы доказать – более способного рекрута в Братство Зорн не найдет, нигде и никогда. Зачем бы она ей не требовалась - это было что-то вроде отстаивания чести – теперь эльфийка была готова убить конкурентов, если б те появились. Мерлина была предназначена для роли мага Темного Братства, и да узрит это Пустота, она была совсем не против такой роли. Конечно, Вивиан была немного возмущена обращением Назира и Зорн с божественным именем, но потом…поняла что это ловкий ход и удачный, для проверки лояльности. А экстравагантность и безумие…что ж, она могла закрыть на это глаза. Она и закрыла, сев в кресло у окна, и слушая бессильные завывания ветра, позволила своим костям отдохнуть от долгой тряски на грузной и медлительной скайримской кляче. Мора ласково клекотал, нахохлившись на спинке кресла, и периодически напоминал эльфийке о себе, нежно поклевывая в щеку. Та рассеяно проводила рукой по гладким перьям, и ненадолго задерживала пальцы на левой лапе, к которой обычно привязывала письма. Теперь там было пусто. И должно было быть, наверное, уже всегда. Ей больше незачем писать, ведь все, кто должны были умереть - убиты, и незачем больше бередить разум братишки отчетами о проделанной работе. Пусть он живет свой век славно, пусть забудет, что у него была сестра. Эти мысли, хоть и не приносили Мерлине теплоты, все же добавляли мрачного удовлетворения. Да, она не хотела становиться убийцей. Но никогда не жалела. Зорн что-то долго не шла к ней, хотя они договорились о беседе перед сном. Босмерка попыталась отмахнуться от дремы, одолевавшей ее, помахав рукой перед лицом. И как по волшебству, в помещение проскользнула вместе с тонким лучом света жилистая фигура Слышащей. А затем и шут, в перешитом колпаке. Мерлина смерила обоих взглядом слегка насмешливым и вежливо поприветствовала: - Вечер, Слышащая и Хранитель. Я может и задержалась, но вы тоже хороши. - Я тебе разрешала начинать разговор? – осведомилась Зорн с порога, пронзая босмерку жутким взглядом. Вивиан удержалась от передергивания плечами, и высказа лишь раздраженное извинение. А Зорн с непроницаемым лицом вдруг поправила себя: - По правде говоря, ты ничего такого не сказала. Забудь, - как из свода законов, прочитала Слышащая, и с неохотой начала, - Как ты уже знаешь, вся таверна наша на эти два дня, так как я не планирую задержаться здесь надолго. Трактирщик, Дагур, любит золото, и достаточно простоват, чтобы не заподозрить в нас никакой опасности. Пока. В любом случае, если кто-то начнет возмущаться, или он запросит больше денег, мы всегда сможем пригрозить ему расправой над семимесячной дочуркой Кайлой… - Откуда ты знаешь это? Зорн искривилась вся, когда Вивиан ее перебила, но постаралась ответить без язвы: - Запоминай: информация об объектах и всевозможных мелочах, из слухов, или из собственных наблюдений, один из главных козырей для выполнения качественной работы. Не чурайся шантажа, не всех нужно убивать, не все презренные созданы для жертвы Отцу, некоторые могут послужить Матери. Помни. Также как это, важно только хладнокровие и беспристрастность. Не имей тупой привычки проникаться симпатией к жертве, иначе потом будешь вынуждена таскать ее везде с собой на буксире и слушать безумную болтовню…- Зорн прерывисто вздохнула, - в лучшем случае. А может эта дрянь тебя просто прирежет во сне. Так что, даже узнав о мелодраматических подробностях чужой жизни, оставайся профессионалом. Ясно? Мерлина быстро кивнула, с интересом поглядывая на Цицеро, усевшегося на кровать и мурлыкающего себе под нос какую-то бредятину. Зорн была не похожа на человека, который мог сжалиться над кем бы то ни было, даже над сумасшедшим. И тем не менее, из ее прозрачных жалобо-намеков можно было легко понять – шут был когда-то ее жертвой, и она его пощадила. Нордка, казавшаяся Вивиан кристально ясной хладнокровной и расчетливой убийцей, приобрела новое качество в ее глазах. Босмерка даже не смогла найти характеристику этому качеству…непредсказуемость? Слабость? Или же дальновидность, с которой она создала себе верного слугу? А может и все сразу. В том или ином случае, Вивиан снова почувствовала неохотный, но неотвратимый прилив уважения к бескровной нордке. И внимание к вроде бы сумасшедшему шуту, который иногда все же умудрялся проявлять разум и смекалку, получше многих. Его нельзя было недооценивать. - Хорошо. Ты присягнула на верность мне и Ситису. Надеюсь, ты хорошо понимаешь это, - предупредила Зорн вполне серьезно и таинственно, но без пафоса. - Давай уже перейдем к делу, Зорн, - устав от недосказанности, просто и прямо сказала Вивиан, лишь чуть-чуть опасаясь очередных надменных уколов, ведущих к бессмысленной ссоре, - прости, что я так прямо и без титулов, просто мне это не по душе. У меня теперь один Господин, ты мой босс, но не более. Так что давай оставим это, как ты сама сказала намедни. Я уже переборола свою злость, за вашу с редгардом выходку, и искренне сожалею, о моем упрямстве с конем, так что теперь надеюсь на здоровое сотрудничество. Надеюсь и ты тоже. После этой небольшой речи босмерка слегка напряглась, готовая к какой угодно негативной реакции, но все равно не жалела, что сказала. Это ведь было правдой, и очевидной. А Зорн, немного подержав свою излюбленную паузу, фыркнула: - Что, теперь и язвить не будем? - Скукота! – поддакнул Цицеро, и все трое рассмеялись. Вивиан прямо-таки почувствовала, как напряжение спало. Хотя неприязнь осталась, к ней на малую толику стало примешиваться отношение настоящих членов Братства. - Итак, ты хочешь конкретики, - Зорн уселась на кровать рядом с шутом и попробовала жесткость, слегка придавив шкуры-покрывала рукой, - Цицеро, записывай. Ты дождался моего рассказа. Шут с готовностью схватился за перо, предварительно с важным видом покусав его кончик. И Зорн начала, плавно, почти без натуги: - А наш план очень прост, и состоит в том, сестра… …через полчаса подробных инструкций Вивиан встала с кресла. Зорн никак не прокомментировала это, лишь одобрительно усмехнулась, глядя как весь свой нехитрый скарб эльфийка закидывает на плечо. Нордка не собиралась ни останавливать ее, ни поощрять столь резвую инициативу, отправиться в гости к магам ночью. Слышащая принимала это как должное. - Я отошлю Мора с рассветом, - коротко сказала Мерлина, и огонек увлеченности в ее глазах лишь расширил улыбку Зорн. - Если тебя не вытурят, - спокойно заметила нордка. Босмерка скривилась: - Даже если там будет весь Альдмерский Доминион, я не посмею струсить перед той задачей, что ты мне поставила, - с иронией вымолвила она. Дружелюбное выражение на лице ее собеседницы стало почти маской: - Я не люблю пафос. Говори по делу, или вообще не говори, - членораздельно выговорила Зорн и Вивиан снова ощутила очередную волну враждебности, холодными мурашками запечатлившуюся на ее спине. Слышащая была столь же жестка, сколь непредсказуема, и это…это было какое-то опасное безумие, опаснее, чем у ее помощника. Мора на плече Вивиан неразборчиво заворчал в ее защиту и тут внезапно закричал шут: - Ка-а-ар! Ка-а-а-а-ар! - Кар?!... – отозвался Мора шокированно. И тогда Цицеро в голос запел: - Ах, наша птичка закричала…свернем ей шейку, чтоб молчала?... - Иди, - указала Зорн эльфийке, награждая своего дружка неким подобием любовного взгляда. Мерлина кивнула, проглатывая недовольство и, вышла из комнаты вместе с Мора, который стучал клювом от злости на ничтожного клоуна. *** Частенько со старой Зорн случались «часы безмолвия». Нет, она вообще часто молчала, но раз в неопределенное количество суток - Цицеро не помнил, как надо это обзывать – несколько часов она именно безмолвствовала, как статуя. И в такие минуты, О!.. Даже ее презамечательнейший чернокожий дворецкий не решался к ней подойти, даже бессмертное дитя сторонилось задумчивой Пустоты в глазках-желтках. К несчастью, именно на такой период пришелся тот вечер, когда Слышащая и Цицеро оккупировали таверну у дороги в морозном городишке. Шут не услышал от своей хозяйки ни слова, с тех пор, как ушла эльфийка со своим черным прихвостнем. А с тех самых пор прошла целая вечность. Слышащая полулежала на кровати, сцепив руки над корсажем и туманным взглядом созерцала потолок. Цицеро не решался ее беспокоить ни вопросами, ни скрипом пера, хотя и то и другое просились необычайно. Глядя на Зорн исподтишка шут размышлял, почему все вышло так, как вышло. Она же почти смогла измениться. Она почти стала Счастливой Яростью! Но что-то, что-то ей помешало… он? Неужели он? Или в тот вечер бури над Пределом, когда Изгои, казалось, разгорались от одного ее гневного взгляда, Зорн сама все испортила? Цицеро только хотел помочь ей стать ближе к Матери, и самому, эгоистично и все же, приблизиться к ней. Но Зорн… только она может Слышать, она, она, она…. Без сердца и крови, как камень и лед, никто не поймет, никто не проймет… Ее язык стал кнутом и извивая им, она била Цицеро, как нашкодившего щенка. Он запомнил почему-то. И кажется, ему все еще было не все равно, почему-то. Почему? Потому. Все так просто. Зорнушка, мамина дочка… рубит с плеча, да по красным кружочкам… У Матушки были свои причины сделать ее такой, как и у Зорн были причины, бить Цицеро словами. Но. Матушка. Была. Главнее. Всегда и навеки. Цицеро никого так не любил как Мать Ночи. Глядя на бледную фигуру на кровати, закутанную в грязно-черный плащ шут в очередной раз отмел мысль сродства Зорн и Матушки. И то, что кто-то считал, будто Матерей может быть много…и то, что кто-то писал об этом, как будто так и было…Нет! Цицеро не верил. Он стащил с кресла шкуру и бросил на пол, по привычке, собираясь улечься, и тут Зорн прервала свой «час безмолвия»: - Здесь больше шести свободных комнат, Цицеро, - безразлично, но вполне понятно намекнула женщина. Цицеро почему-то стало…страшно. - Вон? – сжав бантиком губы протянул клоун. Зорн откликнулась только глазами. Цицеро не стал задерживаться. Они не были родственницами…просто эти глаза, как матовые стеклышки…разве они не преследовали его во снах, которых он не помнил?