Дневники безумия: Выбор Черной Руки

- Я не думаю, хорошая идея, Бабетта, - устало повторил Назир, уже потеряв счет своим «я не думаю» на этот вечер. Маленькая девочка в платье цвета лазурного неба, расхаживающая по его комнате, развернулась к нему и взглянула глазами полными кровавой ненависти. - И не смотри на меня так, - раздраженно вздохнул мужчина, - ты скора на расправу, и это замечательно, но если окажется, что мы с тобой просто парочка параноиков…представь, что с нами будет! - Не такая уж она и страшная, - презрительно вздернув нос, ответила вапмирша. В этот момент она ужасно не соответствовала своему образу: казалось, она не просто взрослая, но и чертовски жестокая, умудренная опытом женщина. Старая грымза, додумывал Назир меланхолично, глядя в лицо метровой опасности перед собой. Бабетта была вампиром уже достаточно долго для того, чтоб заиметь где-то в глубине недорощенной души эльфийскую гордость. - Нет, конечно, она просто толковая убийца. И сумасшедшая. Прибавь к этому, что с ней постоянно находится рыжий болванчик, готовый перерезать по приказу горло кому угодно… и подумай хорошенько, так ли много значит этот ход. - Значит! – взвизгнула от возмущения Бабетта, и от парадоксальности ее серьезной ярости аликрец непроизвольно фыркнул в кулак. - Назир, я не дура, в отличии от некоторых. Я замечаю некоторые и без того очевидные вещи, - уже более спокойно ответила Бабетта и свела бровки домиком, - ты мне хоть чуточку веришь? - Ой, вот не надо. Со мной эти штуки не прокатят, дорогуша, - усмехнулся редгард. Вампирша некоторое время просто сохраняла выбранную физиономию, потом же просто захныкала: - Нази-и-и-ир… я так, так не хочу-у-у… - Ну, чего? – закатив глаза снисходительно поинтересовался мужчина. И тогда вампирша, которая просто физически не могла заплакать, скривилась от боли: - Я не хочу, чтоб повторилось это опять. Аликрец тихо охнул. Он сообразил, наконец, что концерт окончился и девочка говорит серьезно. - Зорн не похожа на Астрид, маленькая, - ласково проговорил Назир, выдержав паузу. - Похожа, даже больше, чем она сама! И она предаст нас, вот увидишь… Ты видел, что с ней в последнее время происходит? Точно что-то скрывает… - подозрительно проговорила Бабетта. Редгард решил, что больше так продолжаться не может – с тех пор, как Зорн отбыла со своими подопечными, прошло около двух недель; все это время маленькая вампирша не давала никому в Убежище покоя, словно нечаянно села на шило, и искала повод поставить под сомнение преданность Слышащей Братству; и вот день назад Бабетта обнаружила треклятый проход в шахту. Целые сутки Назир то выслушивал наговоры на Зорн, то караулил выходы из Убежища – не дай Ситис, клыкастая дурочка сбежит на поиски нордки. Терпеть он больше не хотел и не мог: - Я тебе сейчас скажу, что знаю, и больше не пытайся при мне даже заикаться о том, «какая она у нас подозрительная», - Назир ехидно спародировал манеру вечной девочки, - тайный выход, это мелочи. Если б я такой нашел, тоже бы тебя не посвятил, заноза мелкая, чтоб не шастала. У Зорн есть проблема поважнее, чем скрывать от тебя какие-то грандиозные планы. Во-первых, она больна своей идеей захватить Винтерхолд с Рифтеном, и считает, что любое разглашение ее…наметок, сглазит, так сказать, все дело. Во-вторых… Аликрец нахмурился. Маленькая вампирша любопытно захлопала ресницами: - Что «во-вторых»? - Зорн влюбилась, - помедлив, все-таки произнес Назир, поморщившись, - в своего придурошного попрыгунчика. - Что!? – Бабетта высоко задрала брови, а потом как давай хохотать. Аликрец неодобрительно ее разглядывал некоторое время, пока вампирша заливалась истерическим «цицеровским» хихиканьем и, в конце концов, оборвал ее: - Я не заметил, как ты выпила смехотворящего зелья, или у тебя проблемы? - Назир…ну, что я могу сказать, - с видом почтенной умудренной дамы, крошка похлопала мужчину по руке, - тебе больше нельзя выходить на охоту. Еще чего доброго, жертву перепутаешь со слепу! В глазах Бабетты, помимо смеха внезапно засквозило что-то вроде «и ты, мальчишка, думал, что я ничего не замечу? Да я в этом получше тебя разбираюсь!» и Назиру стало отчего-то стыдно. - Не смешно, - съязвил аликрец, - в чем дело? - Зорн и влюбилась? Не смеши меня. Она, видимо, что-то очень красочно разыгрывала перед тобой, раз ты поверил, и забыл Хавъорга. - Хавъо… ох, - поначалу разобиженный редгард внезапно, впервые за две недели увидел в подозрениях Бабетты хоть какой-то смысл. Хавъорг был хорошим подспорьем для этого. - И все равно не стоит пока ничего делать, - заторможено проговорил Назир, увлекаясь своими мыслями, - Сегодня вечером должно прийти письмо от нее. Если этого не произойдет, мы будем решать. - Очень-очень хорошо, - весело произнесла Бабетта и с совсем не детской кровожадной ухмылкой покинула комнату редгарда. А тот, рассеяно опустившись на кровать, почесал в бороде и хмыкнул. Хавъорг. Об этой жертве Зорн, одном из первых стоящих дел, говорило все Братство. Тогда еще Назир предпочитал контролировать работу новой ассасинки самостоятельно, и приглядывал за ней в Солитьюде, когда она подбиралась к этому Хавъоргу. Красавца-барда, отлично владеющего кинжалами, заказала брошенная им девушка, желающая мести за поруганную честь, оплеванную любовь и прочее, и прочее… Назир тогда сильно сомневался, в том, что Зорн справится с собой да и вообще сможет побороть скальда, мастера клинка. Со стороны она быстро стала казаться искренне влюбленной. Редгард даже предложил ей отказаться от дела. Но нордка упорно стояла на своем, и ходила за бардом хвостиком, словно несчастная поклонница. И когда тот, как порядочный кобель, все же клюнул на нее… на сожжении Чучела Короля Олафа, она забралась с ним в какой-то хлев, с вполне понятными намерениями, и когда бард избавился от оружия, вместе с одеждой… она перерезала ему горло. Тогда Назир впервые понял, что в Братство пришла не очередная бегущая от прошлого женщина. Он понял, что гильдия обрела настоящую жрицу Ситиса, суровую и беспощадную. С тех пор прошло порядочно времени, и огромное количество крови смыло это воспоминание из памяти редгарда, но теперь… теперь он сомневался в том, что Бабетта была такой уж сильной паникершей. Трехсотлетний смеющийся вампир и мертвый голый бард встали у аликрца перед глазами и он снова поморщился. Письмо от Зорн должно было прийти сегодня, и все должно было стать на своим места. И письмо пришло. Но не то, которого Назир ждал. *** У Мерлины давно уже складывалось ощущение, будто вся эта морозная страна против нее. Теперь, когда Мора улетел, она не просто чувствовала опасность. Она чувствовала одиночество. С тех пор как Зорн покинула ее, прошло, кажется, больше четырнадцати дней. Выбравшись из Миддена, Вивиан просто потеряла счет времени. Ей не нравилось, совсем не нравилось, как развиваются события. Сначала этот древний сферический источник энергии – Око - свалился ей на голову, портя планы, потом под Коллегией обнаружила она Авгура Данлейского, который туманно предупредил асассинку об угрозе. Как маг, Вивиан была увлечена этим. Как дочь Ситиса, она молилась даэдра, чтоб надвигающаяся буря не повредила задумкам Слышащей. Это было ужасно не вовремя – намечались разбирательства с Талмором, Псиджиками и возможно даже Синодом, а Мерлина была уверена, что все это последует очень скоро, благодаря ее же собственным открытиям. А она всего-то хотела втереться в доверие к архимагу. Что же босмерка получила, а? Вместо благосклонности Савоса, она заслужила подозрение чуть ли не всей Коллегии и, конечно, Анкано, который все более усиливал общее неприязненное отношение к ней. «Все шло так спокойно, пока не явилась ты» - даже Толфирд жаловался Вивиан. А девушка не могла понять, как ей исправить ситуацию… ей не нужны были враги здесь. Ей нужно было распространять веру в Братство. А распространялась лишь четкая уверенность среди магов в том, что Мерлина наглая выскочка и желает разрушить их жизнь, неважно каким образом – очернив силу Ока, вскружив голову Арену, перебив всех ночью с криками «за Мефалу!.»… да мало ли чего еще могли придумать эти башенные затворники! И распространению всевозможных безумных слухов кто-то серьезно помогал, и Мерлина догадывалась, откуда дул ветер. Хотя она не получила от Анкано никаких прямых подтверждений угрозы… она ожидала конвоя юстицаров каждое мгновенье, отчего стала походить на оголодавшего волка. Она даже отправила Мора в Убежище, за треклятым зельем «мнимой смерти». Ей казалось, что пути к отступлению нужно прокладывать уже сейчас. В первые дни все казалось сладким, как похлебка на меду… она отличилась, ее похвалили, она нахамила талморскому посланцу – многие похвалили ее вдвойне. Но потом…как будто боги отвернулись от босмерки. Она даже перестала чувствовать на себе чей-то пристальный взгляд, преследовавший ее с тех пор, как она отправилась в руины Саартала, расставшись со Слышащей. Ее незримая защита пропала. Растаяла, как невидимость Нелорена… Азура отвернулась ли от нее, или же Молаг Бал потерял интерес, Мерлина терялась в догадках. Но с тех пор у нее не заладилось. Выбравшись из Миддена, эльфийка тяжелой походкой направлялась к покоям архимага. Она должна была сообщить ему, что сказал Авгур. Босмерка должна была, во что бы то ни стало обвинить во всех грехах Анкано и заставить Савоса выгнать уже талморца из Коллегии. У нее не было конкретных доказательств излишнего любопытства альтмера, но Мерлина была не из тех, кого на полпути останавливает недостаток в знаниях, она была из тех, кто чувствует – близиться что-то страшное. За всем этим Мерлина не успевала даже подумать о планах Братства, о том, как бы обратить сложившуюся ситуацию в их пользу. Все свободное время она тратила на изучение каких-то книг, на помощь Толфирду с Оком… гнев Зорн представлялся ей отчетливо, но эльфийка была слишком озадачена вестью Куаранира и бестелесного духа из недр, чтоб отвлекаться. Единственное, чего она не забывала, так это необходимости сделать архимага своим союзником, любым способом. Савос Арен казался печален, когда она нашла его, сидящего на стуле у крохотного сада в своем кабинете. Мерлина робко улыбнулась данмеру, но тот не сразу обратил внимание на нее, так как и сам был занят какими-то тяжкими мыслями. Он казался старым, хотя к эльфийскому роду и тем более к магам вообще было трудноприменимо такое слово. Но старость отражалась на лице Савоса, как безумие – у Цицеро. - Ты молодец, Вивиан. Жалую тебе мастера-мага, - рассеяно произнес архимаг, когда эльфийка рассказала ему о своем путешествии в Мидден. Мерлина настороженно присела рядом с Савосом на корточки, ловя его блуждающий взгляд. Не сказать, что они как-то сблизились в последнее время, Арен оставался спокойным и невозмутимым, предпочитая держать дистанцию с отличившейся девушкой, как и со всеми магами. Но Вивиан не привыкла сдаваться, и всячески выказывала свою преданность…ему. - Что вы прикажете мне теперь, архимаг? Положение опасное, нужно что-то делать. - Советуешь мне? – блекло усмехнулся данмер, вглядываясь с внезапной внимательностью в лицо босмерки. Почему-то Мерлина смутилась. Было во взгляде данмера, что-то странное. Какая-то печать… - Это не в моем праве, вам советовать. Для того у вас есть талморский…посланец, - с едва проскользнувшим пренебрежением ответила она, опуская взгляд. Архимаг нахмурился и совершенно неожиданно вздохнул: - Как бы тебе ни хотелось, Мерлина, я не могу выгнать его и не навлечь при этом на Коллегию гнев Доминиона. Анкано, конечно, шпион, но мы не можем от него избавиться без приличного повода, и ты-то уж должна это понимать, - откровенно ответил Савос. Раньше с ним не приключалось, чтоб столько открытой неприязни к альтмеру он выказал на людях. Мерлина шокировано дернула ушами: - Вы в порядке? – осторожно спросила она. Арен выглядел странным, действительно странным, как будто пораженным внезапной болезнью. - Мне придется снова отослать кого-то разбираться с этим. Боюсь, что если сам отправлюсь, здесь все пойдет кувырком. - Я отправлюсь. Скажите только куда, - с готовностью произнесла Мерлина даже раньше, чем успела сообразить, что снова отправляет себя на какое-то истязание, с долгими прогулками по морозу и борьбой с несусветной нечистью. Слова вырвались как-то сами собой. Старый данмер благодарно посмотрел на молодую босмерку: - Мне бы не хотелось опять взваливать все на тебя. Ты и так уже много сделала, - из уст архимага это звучало подобно высшей похвальбе, да к тому же признанию в тайном восхищении. А еще во взгляде мага появилось выражение, какое Вивиан видела только однажды, в глазах умирающего отца. Но разве это было неожиданно? Эльфам было дано предчувствовать. И Савос предчувствовал опасность едва ли в меньшей степени, чем асассинка. Ей вдруг стало резко холодно и, передернув плечами, Мерлина заставила себя лучезарно улыбнуться: - Я ведь здесь, чтобы на меня все подряд взваливали, архимаг. К тому же, из-за меня эта каша и заварилась. - У тебя великое будущее, девочка, несмотря на темное прошлое, - туманно произнес данмер и снова отвел алые глаза, и уставился на волшебный огонек, мирно висящий под потолком. Вивиан некоторое время молчала, пытаясь проанализировать, что ей делать теперь… когда архимаг прозрачно намекнул ей, о собственной осведомленности на счет ее преступлений. Решение пришло быстро. Эльфийка невольно вздернула подбородок: - Савос, - властно позвала она. Данмер ничуть не удивился, поворачиваясь. Что-то переломилось в обоих, и чаши весов, содержавшие авторитеты, поменяли свое расположение в считанные секунды, так как каждый знал, что за будущее было им предначертано. Азура была благосклонна к обоим. - Да, Мерлина? - Так куда мне идти? - В Мзулфт, двемерские руины, там сейчас должна быть экспедиция Синода. Мирабелла может рассказать тебе подробнее и дать карты, а я… я буду ждать, - с долей обреченности ответил маг, и улыбнулся криво. Вивиан, все еще сидящая на корточках, выпрямила ноги и встала перед ним, гордо расправив плечи. - Для меня честь знать тебя, собрат-эльф. – с уважением произнесла босмерка. - Для нас обоих это честь, - подтвердил Савос, и добавил смешливо, - Пусть предки оградят тебя от опасностей. - Пусть оградят, - кивнула босмерка. Тут архимаг коснулся своей груди, на секунду задерживая руку на старинном амулете. - Мерлина… - Зачем же торопить события? Мы не властны над временем, и не можем понять, почему так, а не иначе. Ты отдашь мне его, когда я вернусь. И я всегда буду носить его, - подавшись вперед и вниз, Вивиан потянулась и коснулась губами краешка губ Арена. Он горько усмехнулся, но кивнул, когда она почтительно отодвинулась. - Я стар. Но доволен на старости лет, девочка, - мягко проговорил эльф. Мерлина тепло улыбнулась и быстрым шагом, не оборачиваясь, вышла из его покоев. Спускаясь по лестнице, эльфийка чувствовала – еще чуть-чуть, и она взлетит, как Мора, воспарит под потолок и будет танцевать редгардскую тарантеллу, пока не отвалятся пятки. Но неприятная неожиданность все же подпортила ей ощущение праздника – прямо на лестнице стоял, возвышаясь во весь свой двухметровый рост, Анкано. Взгляд его был ехиден и мрачен. Чуть не налетев на альтмера, босмерка застыла в нерешительности. - Дай пройти, - после раздумий выговорила она. - Мне бы хотелось знать, о чем вы говорили с архимагом, - по-каджитски вымолвил эльф. Мерлина невольно сморщилась: - Иди да и спроси у него сам, я тебе ничего не расскажу. - Ты не думаешь что опасно так говорить со мной? – подобная фраза в последние две недели стала чем-то вроде приветствия у этих двоих. Мерлина почувствовала, как от гнева кровь приливает к ушам и прошипела в ответ: - Ты не соображаешь, что опасно стоять у меня на пути? Анкано ухмыльнулся. Эта ухмылочка, как и все ей подобные до нее, нервировали Вивиан. Оскорбленный должен беситься, это вполне нормально, а не улыбаться, как сумасшедший! - Ты дашь мне пройти, или мне пролеветировать тебя в окно? – фыркнула девушка, распаляясь, - ты еще не понял, что у архимага есть новый советчик, куда полезнее талморской крысы? Тебе здесь никто не рад, тебя терпят только потому, что ты ходишь в этом поганом балахоне и все повторяешь о том, какие у тебя замечательные связи… - глаза Вивиан сверкнули настоящим азартом, - сам ты ничто, ноль, пафосная пустышка с раздутым самомнением, и я могу справиться с тобой одним заклинанием! Анкано терпеливо и как будто безразлично выдержал это, а потом процедил ядовито: - Ну, конечно, с помощью запрещенной магии и я бы стал непобедим. - Что прости, я не расслышала? – бесстрашно расхохоталась Мерлина. Но внутри у нее как будто ухнул камень с обрыва. Если сейчас эта дрянь скажет, скажет что…. Но Анкано, как ни в чем не бывало продолжал совсем в другую сторону: - Я прекрасно понимаю, что мне здесь не рады, многие терпят только по приказу Арена, но чтоб кто-то так яро выражал свое пренебрежение к моей персоне? Тебе не кажется это подозрительным, м? - Повтори-ка еще раз, - кулак Мерлины зажегся пламенем и она уже нос к носу стояла рядом с альтмером, готовая взорваться своей неконтролируемой злостью. Если бы сейчас ее видела Зорн, она бы наверно переменила свое мнение на счет полезности, компетенции и преданности эльфийки, а может даже просто засадила бы кинжал между ребер. Но Слышащей рядом не было, рядом был альтмер, талморец, доминионец, которого Вивиан ненавидела настолько, что готова была заключить сделку с самим Клавикусом Вайлом, лишь бы посмотреть на его предсмертные корчи. - Я имел ввиду…ты слишком очевидно выказываешь свои чувства, босмер, - почти не слышно вымолвил Анкано, и вдруг раз – Вивиан оказалась прижата к стенке, и горящая рука ее была потушена ледяной ладонью альтмера. А в следующее мгновенье эльфийка поняла, что запрокинув руки на шею талморца, горячо целует его в тонкие, созданные для брезгливой улыбки губы. Остановиться было так же невозможно, как вернуть разум Пелагию III: нежданные, но невыразимо желаемые поцелуи обжигали сухостью, злостью, зудели на коже и языке и заставляли тело эльфийки биться в крупной дрожи. Но необходимо, необходимо остановиться! - Ты! – прорычала Мерлина с ужасом, беря дыханье и понимая, что происходит что-то противоестественное, и от того жутко приятное. - Да… Я. И я был прав, - высокомерно ответил Анкано, хотя дыханье его сбилось, всей его спеси придавая вид немного комичный. - Ничего подобного! Убери от меня свои грязные… - в бешенстве Вивиан попыталась отодрать от себя цепкие руки альтмера, но тот только расхохотался ей в лицо и босмерка, с низким шипением…снова его поцеловала, сдавшись. Потом, когда Анкано ослабил хватку она все же вырвалась, но с явной неохотой, и бросив короткий взор на дверь в покои архимага, Мерлина убежала прочь, оставив альтмера с его самовлюбленной улыбкой на лестнице. У нее наконец-то была возможность оправдать свою ненависть перед ним, и этому неожиданному подарку Вивиан была рада несказанно. Этот грязный фалмер в одежде Доминиона самоуверенно решил, что она влюбилась в него, и с истинно женской логикой, старается привлечь внимание. Его заблуждение – впрочем, не настолько уж далекое от истины, если поразмыслить, но Мерлина отказывала себе вообще думать о своем порыве – могло помочь ей в попытках манипулировать им. Возможно, она бы что-то узнала от него! Теперь, по крайней мере, расправа юстицаров казалась не такой уж реальной, не смотря на угрожающий тон талморца. Реальнее казалась перспектива оказаться в одной постели с даэдровым отродьем, в обличье мужчины, но… Вивиан ведь всегда питала особую слабость к темным принцам? Ей надо было только заставить себя сыграть роль побежденной и не сжечь Анкано заживо в процессе. Это ведь было так просто. Просто ведь? *** Две темные фигуры шли через пролесок, оставив за рекой пастись вороного коня. Первая, хрупче и меньше, казалась, тем не менее, плотной и слаженной, походка у нее была волевая и резкая. Вторая фигура была больше и массивнее на первый взгляд, но на второй, третий и все остальные – в ней можно было узнать призрака, чей серебристо-серый силуэт был всего лишь отпечатком какого-то человека, жившего в прошлых веках. Спутники шли молча, иногда останавливаясь, и во время этих остановок та, что меньше, что-то мрачно рассказывала большой полупрозрачной. Та отвечала шипящим голосом, но изредка, и как будто с натугой прорывался ее голос из загробного мира в обитель живых. Поначалу они шли к городу в отдалении, но потом свернули чуть в сторону, и направились к приземистым строениям, окруженным фермерскими угодьями. Они приближались к медоварне Хоннинга. Тут фигуры стали пригибаться к земле, почти ползти, будто боялись быть замеченными самой темнотой. Та, что поменьше, опустила на плечи плащ и надвинула капюшон, став ничуть не менее призрачной, чем ее спутница. В воздухе пахло убийством. - …Этот запах я узнаю везде, - влюбленно произнес призрак Люсьена Лашанса. Слышащая повернувшись к нему через плечо мрачно произнесла: - А я чую неприятности. Большие. - Слышащая, ты боишься смерти? Или боли? – не смотря на очевидную мертвость, призрак говорил с живой иронией. - Я не боюсь этого. Меня страшит бездействие в которое ты канул, пока я тебя не позвала. Я так не хочу, - серьезно и вдумчиво ответила Зорн. Призрак помолчал. Они прокрались еще несколько десятков метров, по дороге, ведущей в город прошел какой-то человек, потренькивающий лютней. Завидев его, Зорн невольно криво усмехнулась. - В Пустоте нет жизни, только Смерть, - произнес вдруг Лашанс у нее над ухом. Женщина не вздрогнула, но жилка на ее шее напряглась струной: - И как тебе такой досуг? – съязвила женщина. Призрак мечтательно улыбнулся: - Я смотрел в лица свежих душ, еще не остывших от убийства и не осознавших, что их тело ими брошено. Эти лица стоят бездействия и ожидания. Теперь уже молчала Зорн. На самом деле, ей нравилось общество Лашанса, он, по крайней мере, не заставлял ее чувствовать постоянную тоску и ревность. С ним было спокойно. С ним так давно уже было спокойно, что Зорн не хотела вспоминать, что было до. - Тебе никогда не хотелось жить снова? – наконец, спросила Зорн с любопытством. - Мне хотелось снова убивать, - поправил Лашанс, дружелюбно. Слышащая подняла глаза к звездам и тоскливо вымолвила: - Но разве мы, дети Ситиса, не живем, когда убиваем? Или мы в принципе не способны на это? Призрак рассмеялся, будто шелестя. - Одна Слышащая уже задавала мне похожие вопросы когда-то. и тогда я отвечал ей так, как сейчас не могу. Вот об этом я жалею, - нотка расстройства послышалась в шипении Люсьена и Зорн внимательно посмотрела на него: - И как же ты ей отвечал? - Поцелуем, - после долгой паузы с ностальгией произнес призрак. Зорн скривилась в улыбке: - Значит, ты согласен со мной. - Отчасти. Они двинулись вновь и вдруг оба замерли, расслышав протяжный, дикий, безумный вой во мгле и крик разрываемого на части человека. Глаза Зорн заблестели хищно, по-волчьи, невольно выискивая в лесном массиве пару ярких точек, таких же, как у нее. - Оборотень, - меланхолично заметил Лашанс. - Поверь, я знаю. Я знала, что мы не обойдемся парой крыс, - Зорн подобрала свой плащ и зацепила за крючок, специально пришитый к поясу, что бы в ответственные моменты шлейф ей не мешал. Затем женщина обнажила кинжал и бесшумной поступью, клонясь к земле, как зверь, вдыхая носом аромат свежей крови, пошла вперед. Черный камешек в рукояти грел ей ладонь. Призрак поплыл за женщиной, держа наготове свое собственное орудие. Они вышли к дороге. -Будь готов, - предупредила Зорн. Впереди хорошо видящий в темноте человек мог бы разглядеть обезображенное, вывороченное на изнанку тело, разбитую в щепки лютню, едва поблескивающие темные пятна следов от когтистых ног. - Кто-то не любит музыку, - цокнула языком Слышащая. Совсем рядом зашуршала трава, и мощное, косматое, неуклюжее животное бросилось с разинутой кровавой пастью на пару ассасинов. Зорн сделала шаг в сторону, и зверь столкнулся с призраком - преградой, которую уже невозможно раскромсать, разорвать и вообще убить. Обманутый вервольф завизжал, брызжа красноватой пеной в полупрозрачное лицо Люсьена. Приведение ударило ножом, раз и два, заставив зверя взбеситься, а затем позволило ему повалить себя на дорогу и даже начать грызть, в попытке оторвать кусок…а в это время Зорн сзади набросилась на оборотня, и, размахнувшись, прицельно ударила его в голову, засадив клинок по самую рукоять. Хрустнул череп и захлюпала кипящая волчьим проклятьем кровь, Слышащая победно захохотала, и отталкиваясь сапогами от волосатой спины, отпрыгнула назад, выдирая оружие с куском чего-то черного, тягучего. Вервольф завыл в агонии, схватившись когтистыми лапами за раскроенную черепушку. Глаза его вращались дико, в поисках Зорн, но женщина не уловимо двигалась в темноте, точно сама была ее частью, и раненный монстр не мог ее разглядеть. Повернувшись вправо, он получил удар в боковину слева, а обратив едва поворачивающуюся голову в сторону удара, получил пару уколов в правое предплечье. Задергавшись, встав с земли в последний раз, замахав длинными лапами, живучая тварь, просто на ощупь попыталась поймать обидчика, разорвать напоследок, изничтожить… и получила косой удар в брюхо. Кинжал с черной рукоятью так и застрял там, Зорн откатилась в кувырке подальше от зверя, в придорожную траву и заросли, а оборотень визгливо рыча повалился навзничь, на землю, где призрак уже давно растаял. Скорчившись и задушено гавкнув, зверь издох, и сразу же изо всех ран его хлынула чернота, проклятая зараза, темный дар Хирсина. Зорн, широко распахнув свои желтые очи, следила, как быстро уменьшается и сморщивается тело чудовища. Когда на месте зверя остался лежать изувеченный человек, женщина, наконец, выбралась из своего укрытия, озирая округу. Никто не выбежал посмотреть, естественно, что твориться на подступах к Вайтрану. Зорн брезгливо поморщилась, рассматривая со спины бывшего зверочеловека. Теперь он был свободен от проклятья, от бренности жизни. А Люсьен сейчас наблюдал его перекошенное от ужаса лицо там, в Пустоте, наверное. Зорн попробовала собрать волю для заклинания призыва, но очень скоро оставила это дело. Все же, она была совсем не расположена к магии, тем более теперь, после боя. - Я тебя призову, для новых убийств, брат мой, - пообещала она серебристому дымку над тем местом, где исчез призрак. Слышащая, впервые за долгое время осталась без компании и... Нет, ей не было одиноко, пока задор от убийства все еще бередил ее разум и распалял кровь. Она не скучала и не жалела. Или хотела уверить себя, что не скучает и не жалеет. Она вообще привыкла быть одной, все эти годы. «Почему бы не вернуть ту старую традицию, путешествия наедине с собой», думала женщина? И сама же себе отвечала, но так тихо, чтоб не расслышал ни один шпион дремора – «потому, что ты боишься боли и смерти. В одиночестве.» Зорн спокойным, легким шагом направилась дальше к медоварне Хоннинга, выгоняя из головы назойливый холодный и насмешливый голос… ее единственного постоянного спутника.