Дневники безумия: Выбор Черной Руки

Крысы! Крысы! – визгливо заявил владелец медоварни Зорн в лицо. Женщина инстинктивно и брезгливо поправила край капюшона. - У вас проблемы? - Да, в Обливион забери всех этих мерзких тварей! Мои склады заполонили злокрысы! Целая орда, и знаете ли что, кто-то должен отравить их гнездо, но я туда ни ногой… - Сколько хотите? – с расстановочкой протянула нордка, слабо улыбаясь. Ей думалось, что Мавен Черный Вереск могла бы заказать Сабьорна, причем бесплатно, ибо у Слышащей почти сразу же появилось желание прирезать борова на месте, без всяких махинаций с ядом. Но сделка есть сделка. А воры есть воры… также как и идиотизм есть идиотизм. - О, а ты возьмешься? – с деланным неверием оглядел мужик Зорн. - Возьмусь. И хотела бы свой аванс. - Сначала сделай работу, - хрюкнул Сабьорн. Зорн решила, что придерживать свое отвращение к нему не стоит и тут же угрожающе зашипела: - Деньги, придурок, или я заору «крысы гадят в хоннингов мед» и никто больше не явится попить твоего медку! Стушевавшийся Сабьорн с негромким ворчанием быстро сунул ей в перчатку задаток и мешочек с ядом: - Только, чтоб все было… - Будет, - многообещающе ответила Зорн и после того, как он кивнул на подвал, оставила его, попутно вынимая клинок. Сходя по ступенькам к квадратной двери в полу, она на секунду замерла. Ее остановила не кровь злокрыса, чей труп валялся под ногами, и не характерный запах разложения, мокрой шерсти и крысиного дерьма… ей на секунду показалось, как будто в ее спину ударил колкий взгляд. Обернувшись, она никого не увидела, только расслышала, как Сабьорн ходил из стороны в сторону в соседнем зале, повторяя нечто вроде «бледная ведьма!». Но разве мог кто-то вот так нагло преследовать ее? Мог кто-то войти за ней на складские помещения, при том, оставшись незамеченным хозяином медоварни, да и самой асассинкой? Нет уж, дудки. Может быть, это был остаточный образ Лашанса? Зорн не разбиралась в магии. Но ощущение тревоги не покинуло ее, когда она спустилась в подвал и кошачьей поступью пошла на поиски крысиного гнезда. Шорохов позади не было. Хотя, возможно, она не могла их расслышать из-за шебуршания стаи вредителей тут и там, попадавшихся ей на пути и умирающих почти мгновенно, без писка. Иногда Зорн оборачивалась, пристально вглядываясь сначала в темные углы подвала, затем в узкие закутки землистого тайного прохода. Никого не было. Даэдра? Паранойя? Какие-то потусторонние явления? Зорн старалась мыслить рационально. Но прислушиваясь к собственным чувствам, каждый раз заставляла себя искоса поглядывать назад. Никого. Когда тайный проход стал расширяться, предполагая разрытую тварями нору для гнезда, Зорн наткнулась на целую кучу молодняка злокрысов и сделала глупую вещь, самоуверенную – решила просто заколоть их всех вместе, чем по отдельности, и раскрылась. Меньше чем через мгновенье она обнаружила, что этот маневр заметило нечто куда посерьезнее стаи крысят – град из молний обрушился на женщину из дальнего конца норы и чей-то истерический визг предупредил ее о смерти. - Ситис! – прорычала Зорн, бросаясь к самой земле, стараясь ускользнуть одновременно и от жалящего огня и от кусачих грызунов. Она скользнула в сторону, различая в темноте, в дальнем углу, безумно махающего руками оборванца с посохом… и оказалась зажата, между земляной стеной и стеной из фырчащей волосатой массы с острыми клыками. Проклиная своих нанимателей, всех тех, что благополучно забыли ее предупредить о полоумном маге, женщина колола и резала кинжалом, стараясь плотным плащом укрыться от ударов молнии. Но даже зачарованная ткань не могла спасти ее руки от ожогов, а масса злокрысов не становилась меньше, и с внезапной отстраненной холодностью, Слышащая сообразила, что ее главный противник, восстанавливает против нее свежие трупы. - Умри! Умри! Вперед, детки, вперед! – раздавалось пугающее верещание отшельника. - Проклятье… - отзывалась Зорн, понимая, что попала в весьма неприятную заварушку. Какая-то крыса с жаром вцепилась ей в шею, намереваясь, если не перегрызть ей горло, то хотя бы вырвать приличный кусок мяса. Асассинка почувствовала небывалый гнев, сочетаемый с отчаяньем и невыразимая боль ее вылилась-таки в заливистый, булькающий смех. Вот оно! Вот оно! Она сейчас погибнет, ее загрызут крысы! Ситис, какая ирония! Разве это не было смешно!? Содрогнувшись от смеха, Зорн запрокинула голову, раскрыв рот и пытаясь взять дыханье, зажмурилась. Земля со стены катышками сыпалась ей за шиворот, кусачий крысеныш на шее посасывал ее кровушку, его сородичи грызли плотные сапоги и перчатки, молнии жгли кожу, палили броню… а Зорн смеялась, смеялась до слез, никогда и ничто не могло ее еще так рассмешить. «Великая Слышащая была сожрана крысами!» уже представляла убийца недоуменные лица своих братьев и сестер. - О, Схи-хи-хи-итис! – выдавила из себя со слезами женщина. И тут раздался пораженный вопль мага, а после, нечто подозрительно похожее на звук падающего тела. Слышащая дрогнула, но все же она была не в состоянии открыть глаза и узнать, что стряслось. Она вцепилась одной рукой в злокрыса-кровопийцу, отдирая его от себя и ломая его волосатую шею, другой ухватилась за стенку и сползла на землю, нервно гогоча. Ее веки дрожали, губы порвались от напряжения… от смеха она даже перестала чувствовать зуд, от молний. И писк в ушах уже был слабее. Совершенно неожиданно женщина оказалась в абсолютной тишине, после того как замолк последний крысеныш. Она сама засмеялась неслышно, будто в дань уважения тишине и накрыла лицо ладонями, пытаясь вытереть соленые озерца, разлившиеся по скулам. Бесполезно… - З-о-о-орн, - протянул знакомый голос совсем близко от ее лица, и чья-то теплая рука в потертом бархате коснулась кровоточащих дыр, под растрепавшимися волосами. - Да-да? – колокольчиком рассмеялась женщина, как сумасшедшая. Она все еще не могла понять, что происходит, как вдруг Цицеро критично произнес: - Прелестно! Ничегошеньки Слышащая не может сделать без своего незаменимого шута. А-хах, а кто-то так убедительно кабенился…Ай-яй-яй… д-у-у-урочка… Руки бледной нордки отнялись от лица, очи резко распахнулись и косо уставились на пару лукавых карих глаз напротив. Зорн открыла рот и закрыла, не в состоянии больше ни хохотать, ни говорить. А шут тем временем продолжал: - Когда бы всякий слушал Зорн да почитал… как много б свежих кишочек Отец бы увидал, а? О, Пустота б окрасилась кровавой пеленой, когда б Слышащая правила страной… - Ты. – наконец, сказала женщина, очень тихо. Шут быстро закивал: - Надо же, Мы еще Нас помним! Милосердна Матушка… - Ты! - И кто тут дурак у нас, мм? – хихикнул Цицеро, но взгляд его как будто бы был серьезен и шут быстро осматривал лицо и броню Зорн на предмет серьезных повреждений. - Что ты здесь делаешь? – справилась с собой женщина, и красные от укусов руки ее невольно вцепились в воротник шута, приближая его лицо настолько, что Зорн ощутила его кожу кончиком носа. - Спасаю Слышащую! Исполняю свой долг! Весьма прилежно! – отрапортовал клоун дурашливо. Он не понимал, не понимал! Искреннее неведенье было в его взгляде, и его простоте, с какой он на ощупь искал раны своей госпожи. Беглый осмотр его рук, его дыханье совсем рядом… Зорн чувствовала, как внутри нее снова закипают эмоции. Слабость. Глупость! Женщина фыркнула, подбадривая себя, а клоун с какой-то странной интонацией пропел: - Ну… Зорн, щекотно же! И тогда она его оттолкнула. Отбросила, с той силой на которую вообще была способна только нордская женщина. Надо сказать, именно нордки считаются в Тамриэле наиболее сильными девами, а из всех них только Утгерд Несломленная, да Эйла из Соратников могли потягаться с Зорн силой. Хотя по сравнению с ними, бледная и сухая, невысокая Слышащая выглядела далеко не внушающей опасности. - Ай! – взвизгнул Цицеро, опрокидываясь и потешно балансируя руками. - Что ты здесь делаешь!? – повторила Зорн угрожающе и стала подниматься на ноги. Шут шмякнувшийся на зад, уперся перчатками в рассыпчатую глинистую землю, рассеяно и обиженно поглядывал на свою Слышащую. - Ц-ц-ц…думается мне, что в ушки Зорн отложили личинки мелкие гадостные насекомые… - В Обливион тебе провалиться, идиот! – вскрикнула Зорн вне себя, - почему ты здесь, а не следишь за босмеркой, ты, мерзкий безумный болтун!? - Но Зорн же требовалась помощь! – жалобно протянул клоун и сжался, как ребенок, когда Зорн невольно замахнулась. Женщина застыла с поднятым кулаком и ее перекошенное лицо в тот момент казалось воплощением всей ярости, способной только проникнуть в мир живых из вечного инфернального. - Именем Матери Ночи, ты ослушался меня?! - Нееет, - замотал головой Цицеро и ухмыльнулся – на какую-то секунду Зорн даже решила, что он понимает, что его улыбка испуганная, что он, как нормальный человек соображает опасность, но нет – клоун улыбался бесстрашно, как истинный псих, - не ее именем, Зорн. - Ты нарушил прямой приказ своей Слышащей, а это значит, предал Мать… - задыхаясь от возмущения продолжала Зорн, с все еще задранной над головой рукой. Она даже не замечала, что зудели от боли мышцы, и как кровь с шеи лилась за шиворот - так присутствие Цицеро выбило ее из колеи. Она не могла понять, почему он так безбожно ее ослушался… - Я спас тебе жизнь, трефовая, - вдруг посерьезнел шут, как-то по-своему, смешливо, но укоризненно. У Зорн появилось неприятное ощущение, будто она говорила вовсе не с ненормальным, и он понимает ВСЕ, от и до. Но это было мимолетное ощущение, которое тут же скрасил неловкий смех Цицеро. - Попался, Крысиный Король! Попался к Цицеро!! - Ты болван. Я сказала тебе следить за Мерлиной, - вздохнула Зорн, опуская руку и разжимая кулак, потирая пальцами зудящую шею, - почему ты не с ней? - Почему Слышащая такая неблагодарная? А? – совсем уж своевольно, забыв ответить на вопрос, поинтересовался шут, - О!О! Вот смеху то будет, когда Цицеро расскажет, как стая диких крысят чуть не… - С-п-а-с-и-б-о, - ядовито прошипела Зорн, перебивая, и наблюдала мимолетное, совершенно загадочное самодовольство у мужчины на лице, как будто бы он…издевался над ней, - но у меня работа, Цицеро. Кровь Мефалы, шут, если тебя кто-то видел… я, честное слово, задушу тебя. - Ага, ага, как кучу маленьких крысяток! Ах, Зорн, сказочница… - в конце концов, инстинкт самосохранения кольнул больной мозг болтуна, и он сконфуженно добавил, - никто не видел, как Цицеро таился там и тут, тут и там, по углам… и даже великая Слышащая упустила меня из виду! Зорн чувствовала себя паршиво. Она отлично понимала, что это все не говорит в ее пользу. Если б не Цицеро…не факт, что она была бы сейчас жива. Возможно, ее бешеную улыбочку сейчас дожирали бы грызуны, а безумный отшельник гладил бы их лысые хвосты. О чем это говорило? О навыке. Зорн его теряла и все больше полагалась на удачу, самоуверенно. А еще о безумии. Оно обволакивало ее мозг, мешая здраво мыслить, заражая…смехом. Хотя вряд ли Цицеро справился бы с отшельником, не будь орда злокрысов отвлечена одной безумно гогочащей нордкой. Клоун бы даже не приблизился к магу, если б не Зорн. А это о чем говорило? О том, что в паре работать проще. Последнюю мысль Зорн упрямо зачеркнула в своем сознании. Она бы справилась сама! - Зорн так…смеялась, - с блеском в глазах проговорил Цицеро, - шут шел на смех, его всегда манит – яд, смерть, и дребезжание ланит. Что он нашел? Шутиху…она смеялась лихо. - Я не шутиха, Цицеро, - сухо и зло ответила Зорн, упираясь руками в бока, - Я бы вполне справилась без твоей помощи. А ты меня не послушал, и не можешь отрицать. - Может! Может! - Нет, не можешь, у тебя есть хоть какое-то оправдание своей бездумной самовольности?! – снова сорвалась Зорн на ехидное. Шут ответил просто, разведя руками и гадостно ухмыляясь: - Есть! Цицеро же болван! - Отлично, хоть в чем-то мы солидарны. А теперь чтоб вернулся тем же путем, каким пришел и нашел Мерлину, быстро! Что если что-то случилось!? – Зорн в ужасе округлила глаза, - безумец. Что же ты наделал! Возможно, она погибла без помощи… а если она была подослана!? Что? Что мы будем делать?! Если она навела кого-то на Братство?! - У Цицеро и без того есть за кем присматривать, - ворчливо ответил фигляр.. - Ц-ц-цицеро! – зашипела Зорн. - Зз-зорн! – тем же тоном ответил клоун и хихикнул, - а как же: «ты не обязан пресмыкаться передо мной, ты достоин всех моих почестей! Путешествуй со мной, сколько душа пожелает,»… Цицеро решил… Совладав с собой Зорн наконец вернула себе хладнокровие. Ее лицо, несколько минут ярко горевшее красным, снова побледнело и покрылось сеткой морщин и шрамов. Глаза тускло сверкнули. Слышащая молчала. Цицеро обиженно надул губы: - Опять? Зорн вредная нордская злючка, могла бы и поблагодарить своего спасителя, как следует… - какую-то долю секунду нордке даже показалось, что она действительно слышала в его голосе намек. Но… - Что? Ты в своем уме? Даэдра, о чем я? Какой ум? Никогда, слышишь, никогда больше ты не дождешься от меня милости, мерзавец, если я узнаю, что Вивиан погибла или предала нас без моего ведома… - хлеща словами, как прутом, медленно и уверенно проговаривала Зорн, наблюдая, как из состояния столь неестественно-глумливого по отношению к ней, своей начальнице, шут скатывается в свое обычное - подавленное и детское. Такое положение ей нравилось больше. «Цицеро-Снисходительный Насмешник» заставлял ее нервничать куда больше, чем просто «Цицеро-дурак». - Матушка Милосердная…а Зорн злая, злая, - прохныкал шут, заставив где-то под камнем нордки что-то дрогнуть, - уйдет, уйдет печальный твой фигляр и будет задирать других… - Уходи. И пусть мне придет письмо в Рифтен, только тогда, когда ты найдешь Мерлину живой и с хорошими новостями, - проскрежетала Зорн. Цицеро бросил мимолетный взгляд на ее лицо, глаза его были как-то по-особенному печальны и не смеялись, и снова повторилось то же, что было в винтерхолдской таверне – Зорн испугалась его, словно увидела бесконечное одиночество в его глазах. - Рифт? Цицеро любит Рифт… хорошо Слышащей повеселиться… Шут ловко вскочил на ноги, и, отвесив легкий поклон, смешно качнув колпаком, и побрел обратно, в темный узкий туннель. У Зорн перехватило дыханье и она сказала, сама не зная отчего: - Я не… я не веселюсь там, мне нельзя убивать, - прозвучало это почти отчаянно, и женщина нервно хихикнула, - спасибо, Цицеро, но ты не должен был мне помогать. Ты ведь понимаешь? Понимаешь, как это важно для…Братства? Посмотрев через плечо, паяц криво, тоскливо усмехнулся: - Цицеро не понимает. Скромный Цицеро выполняет… Сердце суровой нордки пропустило удар. Она понимала, что не может дать ему остаться, но отпустить вот так, когда он только что спас ей жизнь, отшвырнуть, как неугодную собаку, – значит … обрубить последнюю ниточку теплоты их связывающую. И еще она понимала, что тогда, в Винтерхолде отослала его не просто потому, что была зла, и не только из-за ее желания проследить за хитрой эльфийкой…Зорн боялась, что рядом с ним не справится, не сможет сдержать свои эмоции и станет уязвимой – еще более несчастной, чем сейчас. И тогда она сказала твердо: - Выполняет, да, шут, и больше ничего. Цицеро исчез, юркнув в тень, а Слышащая развернулась к своему дальнейшему пути, стараясь твердо устоять на ногах. И выуживая из заплечного мешка лечебную мазь она тоже старалась. Чтоб не дрожали пальцы. Он пришел к ней, нашел ее, заботился о ней…он пришел к ней, нашел ее, заботился о ней… Будь проклята Мать Ночи, думала бледная нордка. - О, прости, Мать Ночи, - повторяла она вслух. *** Он пришел к ней! Нашел ее! Заботился о ней! А она….она… Неблагодарная дрянь. Оббивая носы сапог, Цицеро ворчал сам себе всяческие кровожадные вещи, сверкая глазами направо и налево, будто желая там увидеть Зорн, и просверлить в ней дыру! Она посмела опять его прогнать! Опять! Опять! Жестокая… злобная… даэдрическая кукла… Аааа… Хлопнув себя по губам с размаху, Цицеро замолчал и испуганно уставился на собственную размытую тень в полумгле. - Как он может так! Нет-нет-нет, ой, нет! Горе, злосчастье твоему языку, гадкий Цицеро! Тебе приказали и указали, приказали и указали! Наказали, а ты…снова и опять! Опять! Тишина отозвалась на визгливый вскрик слабым эхом. Что-то с ним было не то, совсем нетошеньки. Он все помнил, все думал об этом, и думанье казалось ему мучительным, а обрывки воспоминаний никак не стирались из воспаленного сознания. Что-то случилось, случилось, выключилось и включилось… бамс! И Цицеро запутался. Никогда раньше Цицеро не мог пожаловаться на кристальную логическую ясность своих мыслей. Его разум всегда был чист, сумасшествие давало ему преимущество над простыми смертными, мучающимися проблемами выбора, в смятении не знающими кому служить. Но. Цицеро. Знал. Всегда. И навеки! А теперь? Теперь!! Он запутался. Запутался настолько, что решил, будто какая-то вертлявая букашка со шрамами ему важнее воли Матушки. Он прилежно выполнял указание Зорн, идя по следу остроухой, но чем дальше шел и чем дольше ложился спать один-одинешенек под открытым небом, тем настойчивее преследовала его мысль, что он впустую тратит время. Мерлина была занята своими делами, Зорн своими, а Цицеро? Что делал он? Он понял, что не знает, чье дело ему приходиться исполнять, но все же явно различал, что не свое и не Матушкино. И это, это… пугало его, бедняжку. А еще сны, которых он не помнил. Они не просто сводили его с ума, они даже заставляли плясать кругами, кругами вокруг этого ума! Голос, голос, преследователь из снов, тихий шепот, злая ругань, мягкое словцо, как пушинка, острое проклятье, как лезвие… в его голове говорил Голос, у которого как будто бы было несколько хозяев. Как так!? Раньше когда Слышащая говорила, Цицеро радовался так, будто через нее Мать Ночи говорила с ним. Раньше. А теперь он не мог понять…. Мать и Слышащая. Отдаляясь от бледной злой нордки шаркающим шагом, Цицеро пытался привести себя в порядок, убедить, что это невозможно: всегда есть только одна. Но как будто бы их было двое! Как такое может быть, ведь это не сочетаемое, ненастоящее, игрушечное, бессмысленное, рваное, кислое и протухшее…фууу! Но это существовало? Он уже не мог провести грань, не мог понять, безумие ли это, или реальность. И потому бросил след Мерлины. Ему стало неинтересно, наскучило подчиняться фальшивым приказам, он хотел убедиться, что граница - вот она, здесь. Потому он говорил так нагло, потому что не верил. Но Слышащая это только Слышащая, а Матушка – единственная и неповторимая. А еще Цицеро хотелось убедиться….в чем? В том. В том и сем. Он всегда жалел несчастную нордку с каменным сердцем и глазами из воска. Из воска. Тепленького, желтенького. Она нуждалась в Цицеро, она была несчастна, как он сам, в своем давнем одиночестве, от которого она же его и спасла. А от ее боли странно щемило в груди, ведь Цицеро так ее понимал, ведь Цицеро так хотел ее спасти. И он пришел к ней, нашел ее, заботился о ней… О ней также, как… как о… Нет! Это невозможно и точка! Точка, тире, запятая… руна, прямая, кривая. Но как убедиться? Как поверить, как заставить себя успокоиться? Шут снова думал, что ему нужно увидеть Зорн воочию, чтоб понять, что она такое. А еще защитить ее. Защитить, слабую, ломкую свечку. Шут ударил сам себя по затылку, покачался с пятки на носок, недовольно ворча на собственное упрямство. «Она сказала «иди и найди», так почему ты, дурачина, не можешь понять двух простых слов!?» Но разве есть что-то важнее сейчас, чем ее безопасность? А ее приказы!? Да плевать на всяческие приказы и планы, на воров, магов, вампиров, кошек, эльфов, редгардов и прочих… пусть они все хоть по земле размажутся, пусть растают в Пустоте-брюхе Ситиса! Но как же незаменимый Цицеро может бросить свою Слышащую? Нет, не так. Как он может бросить свою Зорн? Он себе не простит. И Мать Ночи не простит ему. Хотя и она никогда не жалела Зорн. Никто не жалел, никто не видел. Да и Цицеро не видел, только чувствовал: и кинжал под ребрами, и уханье каменного сердечка, сердечника, и безумие, и смех. О! Сме-ее-ех… ее неповторимый смех, способный мертвого вернуть к жизни, способный на все! Как шут был рад слышать его снова! В хохоте-смехе – мира прореха, прорезь в гортани - жар в хохотаньи! Как можно было быть уверенным после такого!? Кому мог принадлежать такой смех, такой Голос?! И шут повернул назад, бесшумно. *** Мерлина застыла перед дверью в покои Анкано, не зная, стучать или же хамовато ворваться. Архимаг отвел талморцу отдельное помещение над залом Достижений, по вполне понятным причинам. Мало кто из Коллегии хотел контактировать с посланцем Доминиона, особенно по случаю похода к ночному горшку или чего-то в этом роде. Стоя перед дверью Вивиан ощущала себя крайне странно. Ей одновременно было противно от себя, и в то же время… какое низкое, темное начало ее, проснувшееся с тех пор, как эльфийка оказалась в обществе Зорн, пробуждалось в ней и манило, тянуло туда, за дубовую преграду. Кроме того, что-то подсказывало Мерлине, что ее там ждали… но ей по прежнему было неприятно. Она перепрыгнула с ноги на ногу, в старании себя согреть. Холодно. Эльфийка раздраженно дернула ушами и отвращение победило. Вместо вежливого стука, предписанного темным началом, она нагло толкнула дверь вперед сапогом. С глухими «бух» деревянная преграда ударилась о стену и открыла обзору мрачную келью, освещенную парой издыхающих восковых свечек на длинном рабочем столе. Убранство маленького помещения хвастало удивительной для Скайрима изысканностью – Мерлина с завистью зыркнула на мебель валенвудских мастеров, и длинный шитый серебристой нитью палантин во всю стену, изображавший орла, забивающего лисицу. Мебель, конечно, тащил не этот высокомерный урод, думала Мерлина злобно, «а ткань таких огромных размеров, безусловно, скрывает нечто неприглядное в стене, например, дыры или же голый камень.» Анкано сидел за столом и над чем-то корпел. - И что же заставило любимицу архимага почтить нас своим визитом? – елейным тоном пропел мужчина, даже не отрываясь от бумаг. Мерлина хотела огрызнуться, в основном ради того, чтоб альтмер поднял на нее глаза и узрел, в каком виде она «почтила его визитом». Но потом она подумала, что есть гораздо более действенная тактика, способная заинтересовать кого угодно. Тактика Зорн. Вивиан не без дрожи вспомнила суровую нордку и ее зловещее молчание, а затем, толчком захлопнув дверь, бесшумно пересекла комнату и уселась на край кровати в темном углу, справа от стола, растирая замёрзшие руки. Пара поблескивающих в полумраке изумрудов уперлась в точеный профиль Анкано. Молчание длилось чудовищно долго, и Мерлина уже начала думать, что Зорн – это какое-то неземное создание, с невероятной силой воли…. Невозможно было вспыльчивой натуре молодой босмерки так долго держать в себе, что бы то ни было. - Знаешь, Вивиан, я ждал и жду очень многих важных вещей, но тебя в их списке нет, - по прежнему взирая на кипу пергаментов, наконец, протянул Анкано, - не потрудишься ли ты объяснить, чего тебе нужно? И, предупреждаю, у меня нет времени на глупости. Мерлина сглотнула комок рычащего, ядовитого гнева, но промолчала, потирая себя за плечи. Этот талморский прихвостень, эта высокомерная дрянь, он говорил с ней так, будто ничего не произошло.! И поначалу… поначалу Мерлина ясно почувствовала – ей это совсем не нравится, делать вид, что все в порядке, она не понимала почему он был так спокоен! А потом…когда она прикусила язык, молясь о терпении Матери Ночи, Ноктюрнал, Ситису, Боэтии, Зорн…всем подряд, она вдруг поняла, что у сказанного Анкано есть тайный смысл. С одной стороны, в нем говорило эго, эго мужчины, считающего, что раз уж женщина пала к его ногам, то она больше не заслуживает его внимания, и мизинца его не стоит - длинного, изящного… Мерлина качнула головой, чувствуя резкий жар, переходящий в холод, и попыталась сосредоточиться. А с другой стороны?… В ее голове внезапно возник холодный, бесчувственный голос Зорн, колко выделяющий согласные: «это самое же эго было задето тем, что ты ушла. Не беря во внимание никакие опасные слухи или проблемы, которыми было чревато обнаружение вас там, на лестнице – этот болван обижен, и все остальное его не интересует. Он упивается своей обидой, как истинный альтмер.» И это небольшое вмешательство Слышащей, в ее жаркую мыслительную деятельность, привело Мерлину в чувство. В очередной раз испытав странный порыв восхищения и уважения к загадочной и резкой, по сути вовсе незнакомой ей нордке, Вивиан поняла, что не знает и не будет знать более сильного лидера. - Вивиан, ты испытываешь мое терпение. Оно, вопреки слухам, не бесконечное, - с ноткой недовольства пробормотал альтмер за столом и все-таки повернулся к босмерке, расположившейся на его кровати. На секунду в его глазах что-то зажглось, когда он увидел тонкую светлую мантию, выгодно подчеркивающую все изгибы фигуры юной эльфийки. Ткань была настолько тонкой, что если б не полумрак… Затем талморец поднял глаза к ее лицу: - Ты пришла просить прощенья? Вивиан угрожающе раздула ноздри. Как же ее раздражала эта его вечная манера строить из себя невесть, какое божество… Сообразив вдруг, что молчит уже больше пятнадцати минут, Вивиан похвалила саму себя. Ей начинало нравиться это выжидание. - Мерлина, если ты никак не расхрабришься сказать мне какой-то важный секрет, то я могу тебя заверить - я и сам догадался. Это предсказуемо. Эльфийка прервала молчание громким презрительным фырком. Альтмер невежливо задергал ушами, ему не нравилось подобное пренебрежение: - Значит так, босмер, либо ты сейчас же открываешь рот, либо иди вон отсюда… Удивляясь самой себе, Мерлина встала, передернула плечами от холода, вздернула подбородок и направилась к двери. Что в нее вселилось, она понятия не имела, но почему-то благодарила Слышащую. У эльфийки было такое чувство, что она только что выиграла какую-то войну. С раздраженным вздохом Анкано схватил ее за оледеневшую кисть, когда она проходила мимо стола. Вивиан опустила на него глаза и увидала усмешку. - Ладно, ты заслуживаешь место в списке моего ожидания, босмер, - промурлыкал эльф и, потянув железной рукою Вивиан к себе, заставил ее сесть к нему на колени. Ощутив рядом живое тепло, замерзшая в своей «сорочке» Мерлина прижалась к талморцу непроизвольно. А тот медленно, по-хозяйски взяв ее лицо в свои ладони, поцеловал девушку, опаляя горячим дыханьем. - Гордая, - скептически бросил он ей в губы с улыбкой. - Я снова уйду, - тут же предупредила Мерлина, поджимая уши. Улыбка талморца стала еще шире, и его крепкие руки опустились к босмерке на талию, сдавливая почти болезненно. - Не сможешь, - сказал Анкано. Вивиан вздохнула «ну, раз уж нет другого выбора» и с притворной неохотой потянулась к длинному острому уху мужчины. Игриво коснувшись его языком, она издала победный смешок, чувствуя резкое напряжение сильного тела под собой. - Вивиан… - раздраженно бросил талморец. - Я. Могу. Уйти. В любой момент, - прошептала девушка ему и неожиданно, словно озаренная кем-то, поняла: наступил «момент», - зачем ты ходил к Авгуру? Талмор ведь не знает об этом, не так ли? Анкано быстро задрал белое лицо, глаза в глаза, смотря на улыбающуюся асассинку. Что-то злое и даже боязливое блеснуло на дне его глаз: - А ты зачем, убийца? Тебя послало туда Братство, или ты так сильно хочешь укрыться от мести? – прошипел мужчина. Мерлина перестала улыбаться так же быстро, как побледнел ее собеседник. Откуда?! Откуда!? Хотя нет, не это важно! Что теперь?! Она долго и внимательно вглядывалась в его лицо, желая увидеть там что-то такое… такое… и увидела. - Анкано, - прошептала она, поднимая брови. В ее голосе появилась такая же ненавистная ей униженная мольба, какая сверкнула на мгновенье в очах альтмера. И оба они шумно выдохнули, одновременно. Что-то произошло между ними, что-то важное, объединившее их покрепче слов, колец или веревок. Тайна. И эта тайна мгновенным уколом в мозгу заставила Мерлину пересмотреть многие вещи, включая предсказание Азуры. Мужчина откинул голову на спинку стула: - У всех есть тайны, Вивиан. Надеюсь, у тебя хватает ума, понимать, что некоторые из них опасны. - А ты понимаешь, насколько страшны другие? – угрожающе протянула эльфийка, а затем, совершенно меняя тон, в бессильном волнении едва коснулась гордой скулы мужчины, - насколько это вообще опасно? Анкано снова посмотрел на девушку, на этот раз в его самодовольной улыбке просквозило некое подобие благодарности: - Я себя знаю, и свои силы тоже, не волнуйся. А вот ты меня поражаешь, Вивиан. Мерлина снова была зла и снова чувствовала непреодолимую тягу к этому мужчине. Ей хотелось спросить «почему ты не выдал меня, если знал, талморская сволочь!?» и не хотелось разочаровываться. - Поражаю? – сухо спросила она. На ее бедра, под тканью, легли теплые руки: - Тринадцать мужчин, магов, отменных мастеров своего дела. Тебе нужно было податься в архимаги, а не в ассасины… - мужчина легко поглаживал охолодевшую кожу, заставляя мгновенно загораться невиданный огонь внутри. Мерлина серьезно посмотрела на него: - Я ведь убью тебя, если ты кому-то скажешь. - Не сомневаюсь. Поражает меня то, что ты до сих пор этого не сделала… поражает и льстит, - каджитским тоном произнес альтмер, и его руки нежданно взметнулись от ног Мерлины к отвердевшей груди и сжали, властно. Ассасинка сдавлено охнула и заработала снисходительный смешок в ухо: - Я всего лишь хочу надеяться, что в обмен на твой секрет, великая убийца, ты не раскроешь мой маленький амбициозный план никому… В противном случае… - Давай не будем угрожать друг другу, - выдохнула Мерлина, в удивительном порыве прислоняясь лбом ко лбу Анкано. Секунда замешательства и что-то до странности теплое снова появилось во взгляде альтмера: - Как скажешь, - руки талморца стали нежными, - а я был прав. Мерлина молча поцеловала его. *** - Ну же, Кирва! – устало закатил глаза Назир, забирая удила у своего коня. Крутящаяся неподалеку на своей лошади кошка громко прорычала в ответ что-то по-каджитски. - Чем больше ты волнуешься, тем больше он… - Я не волнуюсь! - Ну, тогда я не знаю, - вздохнул редгард, - вытащи когти из его шкуры, что ли, может тогда он перестанет брыкаться. - Я ему не нр-р-равлюсь! – оскалилась Кирва, обнажая длинные опасные клыки. Назир тихо захихикал: - И с чего бы? Как странно… - Все! – в опасном пируэте каджитка спрыгнула с взмыленного коня и опустилась на землю, на все четыре лапы. Лошадь, повизгивая тонким ржанием, понеслась прочь. Назир проводил массивную фигуру скайримского тяжеловоза печальным взглядом. - Я представляю глаза Зорн, когда она узнает, как молодняк обращается с казенным имуществом. - Аррр… - умно ответила Кирва, вставая на ноги и отряхиваясь от земли. - Ведь все же было нормально, киса. Что на тебя нашло? Спокойный старый Вайтранец редгарда подъехал к кошке справа, обнюхал ее крупным носом и с увлечением уткнулся в траву. Назир отпустил поводья и, потянувшись, потрепал коня по загривку: - С ними нужно ласково, а не когтями, дорогуша. - Я знаю! Я ехала спокойно! - Так что случилось? – терпеливо спросил аликрец. Кошка угрюмо уставилась на него: - Ты разве не чуешь запаха? - Запаха? – изогнул брови Назир. Кирва взмахнула хвостом: - Там, в стороне ферм, чуешь? Пахнет проклятым волком. Пахнет вервольфом, а еще тухлятиной, старым мясом. Мы оба это почувствовали. - Тогда почему Вайтранец не почувствовал ничего? Он как будто бы тоже лошадь, - ехидно поинтересовался редгард. Кошка нашлась: - Он просто такой же старый, как и его хозяин, - съязвила Кирва. Назир недовольно забурчал. - С таким нюхом, киса, я тебя скоро каждый сапог заставлю по запаху различать… - Погоди-ка… - Кирва поджала одно ухо и выставила второе, пытаясь уловить какой-то посторонний шум. Назир тем временем ворчал все больше: - Не перебивай меня, дорогая моя, знаешь ли, субординация это очень полезная штука, ее еще до меня придумали, так что ко мне претензий никаких не должно быть. Значит, как Зорн, так мы все сразу пляшем, а как вежливо к Назиру обратиться так это нам непосильный труд… - Да помолчи ты! – вскипела кошка и, низко согнувшись, почти к самой земле, бросилась бежать. Назир нахмурился, цокнул Вайтранцу и дернул поводья, пуская лошадь за стремительно убегающей по дороге вверх каджиткой. Через несколько минут аликрец нагнал свою спутницу, обнаружив в странной компании. Во-первых, в этой компании был Цицеро, сразу же повышая первичный коэффициент странности. Во-вторых, там же был неоседланный Валет, заметно приокруглившийся с боков, да так, что Вайтранец завистливо зафырчал, глядя на него. Оба – шут и конь, как бы вразвалочку, весело брели по дороге, до того момента, как Кирва их остановила. Теперь же, стоя и выслушивая вопросы каджитки, они то и дело переглядывались ,как старые товарищи, и порой даже подмигивали друг другу. - Назир! О! Назир! – заприметив подъезжающего редгарда заорал Цицеро. Валет же, увидев Вайтранца заржал в неком подобии насмешливого приветствия. - Цицеро… а где Зорн? – сразу же спросил Назир, слезая с коня. Кирва одарила напарника недовольным взглядом: - Я уже спросила его! Он сказал, что не знает. - Нет, нет, Цицеро не сказал, что не знает, Цицеро сказал, что ищет ее, - поправил шут с самым добродушным видом, - м-м-м…а вы что, тоже ищете Слышащую? Назир хмуро уставился на шута. Что-то в нем изменилось. Нет, он по-прежнему выглядел как безумец, даже опасный безумец, но теперь… какая-то странная искра разума светилась в его лукавых глазах. Какое-то насмешливое недоверие. Редгард почувствовал себя неуютно. - Ищем, - ответила Кирва. Редгард добавил, тоном «теперь я буду говорить»: - Можно сказать, что ищем. - Как это здорово! Какая большая компания! Как в старинных книжках, идем искать прекрасную даму, мда… просто прелестно! – всплескивая руками говорил паяц, и при этом колпак его как будто бы тоже всплескивал хвостами. Валет, с умным видом слушающий людей, замотал головой вверх вниз и загикал. - Когда ты ее в последний раз видел, фигляр? Почему она не с тобой? – стараясь не отвлекаться на странную лошадь произнес Назир. - О…это такая печальная старинная история… о подвигах, о тишине, о свете и мгле, о безумии, о звездах, о морковке… - Ясно, - вздохнул Назир, - мне доложили, что она в Рифтене. Тут шут почему-то насторожился. Вместо того, чтоб продолжать свою песню о старинных историях, он прищурился и, вытянув губы трубочкой уставился на аликрца: - Доложили? Да? Да! Доложили… шпионы, повсюду и везде под каждым камнем у сильного и умного Назира есть шпионы. Даже для Слышащей, даже для бедной малютки… - Кошмар-р-р, - прокомментировала Кирва, брезгливо взирая на шута. Назир тепло похлопал кошку по плечу: - Ты еще не видела, как он танцует. - Цицеро идет с вами, - с расстановкой произнес клоун и широко улыбнулся. Назир едва удержался от того, чтобы передернуть плечами – почему Цицеро здесь, не с Зорн? Случилась размолвка? Или же Бабетта была права? А если эта встреча на дороге была запланирована? Что если его нельзя брать с собой, этого безумца, верного лишь иссохшему трупу в каменном гробу? От назойливого роя вопросов у Назира заболела голова. - Что с твоим жер-ребцом? – спросила Кирва. - Мы с ним хорошие друзья, а друзья не ездят друг на друге, - строго заметил шут, а потом как взвоет, - ну пожалуйста! Пожалуйста! Можно Цицеро пойдет с вами?! Аах… он так несчастен, бедный шут, всегда придет, когда его зовут… Назир постарался взглянуть на него беспристрастно, не думая о том, как тот его раздражает. И увидел… чем-то сильно испуганного человека. - Отлично. Только коня мы оседлаем, - крякнул Назир неохотно. Он печенками чувствовал, что еще пожалеет о том, что разрешил шуту их сопровождать. Все-таки… они с Кирвой по-сути шли на карательную миссию, неизвестно как Цицеро мог отреагировать на это. - Только с его разрешения, будьте вежливы! Вежливы! Приветливы! Заботливы! Мойтесь почаще… И продолжая восклицать всевозможные глупости шут побрел по дороге. Кирва проворчала что-то по-каджитски и усмехнулась криво. - Постарайся не спугнуть эту лошадь, - попросил ее Назир с зеркальной ухмылочой.