Дневники безумия: Выбор Черной Руки

Волмунду было дано важное задание, которое он собирался выполнить со всей ответственностью: следить за Убежищем, пока не вернется Назир или Зорн, и в зависимости от того, кто вернется, встречать с почестями или защищаться. К слову, такое же важное задание было дано еще двум убийцам братства, некогда сослуживших Зорн неплохую службу, но в свете последних событий Волмунд не доверял этим двум, как раз из-за того, что Слышащая им благоволила. Дженасса - пафосная данмерка, преданно глядящая в рот мрачной нордке и Рожденный-на-Пепелище – старый серый ящер-разбойник, которого Зорн случайно спасла от обезумивших сектантов Драконьего Культа, оба они были слугами Ситиса, но Слышащей подчинялись беспрекословно. Они были в Братстве достаточно давно, для того, чтобы отбрехаться от звания молодняка и стали кем-то, кого уже можно было назвать «проверенными». Остальные пока еще не заслужили такой участи и только Волмунд, к собственному удивлению и гордости, почему-то был избран Назиром для присмотра за общим домом в его отсутствие. И мальчишка просто не мог подвести Убежище. Если у Назира все пройдет гладко, то именно он станет новой главой Братства, и тогда Волмунда не будет преследовать чувство, что один его неверный шаг будет стоить ему, по крайней мере, отрезанной руки, ноги или еще какой-то важной конечности, и то, если Зорн будет в хорошем расположении духа. Прогуливаясь по Убежищу с важным видом, Волмунд задержался у гроба Матери. Холоден и величественен, он внушал юноше столь же сильное благоговение, сколь непреклонность Слышащей. Парнишка-книголюб не был уверен, что в тех свитках, которые он обнаружил о передаче главенства в Братстве, точно описан процесс наследования. Возможно, это была глупая привычка алхимика – рассчитывать на четкий рецепт, но… насколько он понял, лидером мог стать любой, услышавший в голове голос Матери. Любой из Братства. Абсолютно. Волмунду казалось, что это нереально и даже попахивает сумасшедшим фанатизмом. Но если б он стал Слышащим, после этой грязной предательницы… - Волми? – раздалось у него за спиной. - Бабетта, - откликнулся юноша, оборачиваясь. Крошка-вампирша со скорбным личиком сложила ручки за спиной и смотрела на гроб, также как и парень. - Так странно… тихо здесь. Нет ни Зорн, ни Назира, ни Цицеро… я скучаю, - она даже виноватой сейчас выглядела, - по всем ним. - По Слышащей? – изумленно воскликнул Волмунд. Он-то многого наслушался от Бабетты, о том, как коварно Зорн собиралась всех предать. Как долго она планировала избавиться от Братства, продавшись подобно Астрид золоту и сладким речам. Как она ненавидела их и думала лишь о себе все это время, «мерзкая дрянь». Это ведь Бабетта первая растрезвонила всем о том, как осведомители Назира прознали о сговоре Зорн с Мавен Черный Вереск, у которой были очень и очень злые на Братство знакомые. Назир получил письмо от них, затем письмо от испуганной Мерлины, потерявшей всякую связь с Зорн и Цицеро, попавшей в какую-то очень непростую заварушку, а затем и письмо от Зорн… которая требовала выслать ей пять тысяч золотых, ничего не спрашивая. Все это выглядело настолько подозрительно, что Назир не мог позволить кому-то из асассинов этим заняться. И отправился сам. Это не было чем-то из рядя вон, при Астрид Назир также покидал Убежище, чтобы разобраться с убийцами, внезапно решившими отойти от дел. Из Братства никто просто так не уходил… и именно Назиру удавалось заботиться об этом профессионально. У него был прямо-таки опыт в таких карательных миссиях, единственная разница была в том, что раньше… он не охотился за Зорн. И не оставлял Убежище на свежих ассасинов. Бабетту никогда никто не брал в расчет. - О, да. Она так забавно отчитывала новеньких, и так претенциозно отбирала травы для моих ядов… Иногда она казалась мне… настоящей, - печально вымолвила Бабетта и вздохнула, - здесь без них не так. - Назир вернется и все будет в порядке. - Я знаю… просто… вдруг мы ошиблись? – она произнесла это так тихо, как будто не хотела, чтоб кто-то слышал. Вдруг какой-то холодок пробежал по помещению и оба ассасина непроизвольно повернулись к гробу Матушки. Стало как-то неуютно. - Бабетта, сколько лет ты уже в Братстве? – внезапно спросил Волмунд, оборачиваясь. - Двадцать пять, - чуть помедлив, ответила вампирша. - Тебя тяготит это? Быть здесь и знать, что все кто тебя окружают, неизбежно умрут, - он утверждал, а не спрашивал, пронзительно глядя на девочку, - поэтому ты боишься за Зорн? Несмотря на все твое алкание ее крови, ты боишься потерять ее, потому что привыкла? Бабетта робкими шажками приблизилась к рыженькому норду. Высоко задрала голову, заставляя его милостиво опуститься, и когда он сделал это… схватила его за шею железной хваткой. - Мальчишка,… - прошептала вампирша ему в ухо, и голос ее был низок, коварен, как у страстной женщины, - я давно уже ничего не боюсь…. Кроме смерти, которую эта безумная принесет с собой, если мы ошиблись. Зорн не простит… Она отпустила его так же внезапно, как и схватила. - Мальчишка… - повторила Бабетта, и рассмеялась искушающе. Это было чудовищно, глядеть в ее детские глаза и видеть в них жадную темноту голодного бессмертного существа, запертого в слабой оболочке: Волмунд был потрясен, заворожён и очарован, - мы не можем доверять ей, после всех ее секретов. Слишком далека и скрытна для Братства, чтобы мы не воспринимали ее как угрозу. Такой риск, как распоясавшаяся Зорн, способен нас уничтожить. Поэтому она должна умереть, так или иначе. Но Назир может не справиться – он стар, а у нее есть Цицеро. Волмунд постарался оправиться. Дрожь во всем теле, возмущение и неестественное желание охватили его разом и он не знал, что с ним происходило, что с ним сделала эта… эта тварь! - А К-кирва? - О. Она способна. Но Зорн коварна и легко находит слабые места, а кошка слишком вспыльчива, - пожала плечиками Бабетта, и невинно улыбнулась, - не обижайся, малыш, но если Зорн вернется… ты просто должен быть готов к неожиданной и скоропостижной смерти. *** Мавен, внимательно выслушав сидящую перед ней бледную нордку в темном плаще, поначалу с ехидной улыбкой пыталась ее нервировать своим молчанием. Но ее собеседница была похожа на камень, своим неизменным выражением лица, своей стойкостью и безразличием ко всему происходящему. Если б Мавен знала, какой Зорн может быть в момент убийства, она бы быстро пересмотрела свое мнение. И еще быстрее согласилась бы на ее предложение. - Так вы еще и вложения гарантируете? Да, вы с Астрид, похоже, очень разные. Никогда не думала, что кому-то может быть настолько важно захиревшее предприятие гильдии убийц, - сказала старая Черный Вереск. Зорн остро сверкнула глазами. - Возможно, при Астрид оно было таким, - она не стала продолжать свою мысль, предоставляя Мавен самой додумать ответ. И под тяжелым взглядом женщина додумала страшную тираду вроде «но если при мне ты попробуешь сказать такое, старая карга, я отрежу тебе твой язык и заставлю жрать. Медленно пережевывая». Мавен не любила угрозы, но Зорн в сущности и не угрожала. И это бессловесное давление, власть новоиспеченной главы Темного Братства нравилось ей. Когда Бриньолф представил ее как воровку, Черный Вереск была немного удивлена, но не стала спорить. Ей не доводилось раньше встречать это истерзанное шрамами лицо, но взгляд… взгляд у Зорн был истиной убийцы, такой нельзя было ни с чем спутать. Что интересно, никаких подтверждений этому не последовало поначалу, потому как Зорн хотела закрепить отношения слаженным обмытым дельцем. И только после того, как Сабьорн отправился в тюрьму, а Макий стал заправлять медоварней, Зорн вернулась и завела тот разговор, о котором Мавен подозревала давно. О сотрудничестве. Объединении, можно сказать. Братство и Гильдия всегда считались крайностями одной и той же темной стороны Тамриэля, но все равно соперничали. В Гильдии об убийцах говорили холодно, в Братстве о ворах – презрительно. Но Зорн судя по всему, особой брезгливостью не обладала, и собиралась исправить положение. Она хотела доказать, что асассины способны так же избегать лишних жертв, как и воры, а те в свою очередь, должны были заиметь снисхождение к представителям рода убийц. Единственное, что Мавен не нравилось в ее предложении, так это то, что именно убийцы первыми предложили объединиться. - Это удобно. Больше мест для убежищ. Больше капиталов для подкупа и шантажа, как сказал бы Меллори, прекрасно, особенно если деньги о которых ты заявляешь, существуют. Взаимовыручка кстати, тоже не плохо, если ты обещаешь, что твои ребята не будут требовать с моих денег за… личные заказы, - вздохнула Мавен, наконец, соглашаясь. - Твоих? – одна белесая бровь Зорн иронично поднялась. Это была первая эмоция, которая появилась на лице женщины за весь период общения со старой Черный Вереск. - Мерсер может говорить все, что угодно, но сейчас Гильдия сама по себе слаба и без моей поддержки они не продержатся. Так что, это мои люди. - Отлично, - Мавен удостоилась легкого кивка. В лице Зорн не поменялось ровным счетом ничего, и можно было лишь догадываться, что на самом деле было «отлично» и было ли вообще. - Полагаю, нам следует как-то скрепить эту сделку, - цокнула Мавен, чувствуя себя непривычно. Она была старше ассасинки по крайней мере лет на десять, но было в Зорн что-то такое тяжкое, что заставляло старую Черный Вереск разницы в возрасте не замечать. - Есть кузнец в Данстаре, я купила его. Он уже кует объединенные печати на кольцах и медальонах, - Зорн вытащила из кармана железный кругляшок печати, изображающий хорошо известную черную руку Братства, с начертанным внутри нее соловьиным знаком Ноктюрнал, - это может стать отличительным знаком. Думаю, у Дэлвина хорошо получится распространить это среди воришек. Разглядывая печатку, Мавен выглядела справедливо впечатленной. - Купила? И ты можешь быть уверена, что этот человек… - Не человек почти, - поправила Зорн и ее голос потеплел, будто она подумала о чем-то приятном, - трелл вампира. Моего вампира. Так что не беспокойся, Мавен, все у меня под корнтролем. - И давно ты это задумала? - Давно, - подтвердила Зорн, изгибая губы в подобии улыбки, - и очень давно я мечтаю о том, что после нашего договора, Мерсер Фрей, наконец, примет меня как вышестоящее лицо, - тень раздражения мелькнула в восковых глазах, - Я вовсе не хочу командовать над твоими людьми, просто требую уважения. Раз уж мы выйдем на партнерство, думаю, это справедливо. - Конечно. Мерсер в последнее время ведет себя дико своенравно, но теперь прикусит язык. Для собственного блага. - Блага, - эхом повторила Зорн и улыбка ее стала шире, - тогда мои сестры и братья обещают почтение и уважение к членам твоей семьи, я ручаюсь. Женщины обменялись понимающими взглядами. - Есть еще кое-что. Нам нужны перо и бумага, - добавила глава Темного Братства, откидываясь на стуле. *** Она покинула «Пчелу и Жало» со стойким чувством усталого удовлетворения. Словно после долгого ношения тюремных колодок ей разрешили, наконец, освободить руки. Это чувство… свобода? Свобода от этого бесконечного безумия, сцеплявшего ее разум? Сжимая в руках письмо Назиру, женщина быстрым, прогулочным шагом двигалась к казармам, рядом с которыми постоянно ошивался гонец семейства Черный Вереск. Мальчишка в длинном белом колпаке и дорожных одеждах пожевывал соломинку и подпирал стенку. Когда Зорн приблизилась, он встал прямо, как штык и почтительно склонил голову – раз уже он имел возможность узнать, что бывает, когда неподобающе обращаешься к этой бледной женщине со шрамами. Вот и сейчас он невольно потер ушибленную спину. - Госпожа. - Отнеси это письмо в Данстар, кузнецу Рустлейфу. Лично в руки. Если потеряешь или вскроешь, - Зорн тепло улыбнулась, - я тебя найду и вскрою уже твою шею. - К-как прикажете, госпожа, - испуганно произнес мальчишка хватая бумагу. Он уже улепетывал к воротам, как Зорн окликнула его, со смешком: - Эй! Погоди-ка, скорый! Гонец обернулся на каблуках и мелкой рысью вернулся к женщине. Зорн окинула его долгим насмешливым взглядом: - Ты ничего не забыл? - Госпожа? - Вот твои двести золотых, - Слышащая протянула мальчишке мешок с монетами. Тот округлил глаза, схватил деньги, улыбнулся нелепо и снова тикать. Зорн проводила его хитрыми глазами и направилась к кладбищу, откуда быстрее всего можно было добраться до Крысиной Норы. Свобода была в каждом ее шаге. Правда, по пути ей показалось, словно бы призрак недавнего напряжения, державшего ее несколько месяцев, накатил на нее на рынке. В вечерней редеющей толпе Зорн как будто заметила… кошку, похожую на Кирву. Это ее удивило, ведь в Рифтене было крайне мало каджитов. Но приглядевшись, она поняла, что ошиблась. По одежде это была явно одна из каравана, ее чудом пустили в город. Ни Кирвы, ни Назира, ни уж тем более Цицеро не могло быть здесь… и Зорн не могла сказать, что не сожалела об этом. Оказавшись в убежище Гильдии, Зорн медленным шагом прошлась по цистерне, оглядываясь в поисках Мерсера. Как назло, главного вора нигде не было видно, и все вокруг были недовольные, да то и дело на глаза попадался Бринъольф, взирающий на женщину как-то хмуро. Судя по всему, Гильдию уже оповестили люди Мавен, о предстоящем слиянии. Что до основной массы грабителей, Зорн было плевать как они отреагируют. Но с Бринъольфом у Зорн были занятные отношения, вроде как они и нашли общий язык, на почве солидной алчности, но некая недосказанность преследовала обоих. Что ж, теперь вор знал, что скрывала молчаливая нордка. - Ты настоящий сюрприз, детка. А я все думал, что же скрывают эти золотые глазки… - мрачно произнес мужчина, расположившись в тени у стены, когда убийца оказалась в пределе слышимости. Зорн обернулась к нему, растягивая губы в усмешке. Но ничего не ответила, только взгляд ее говорил «вы все от этого только выиграете». Бринъольф, впрочем, уже привык к ее специфической манере общения. Подманив асассинку пальцем, могучий норд оперся рукой о стену и склонился к самому ее уху: - Я-то против ничего не имею, малышка, никогда не помешает иметь в друзьях тех, кто знает, как с ножом обращаться, но я тут, честь по чести, один такой, - прошептал мужчина. Зорн подняла на него глаза, полные какого-то мечтательного счастья, придвигаясь ближе. - Мне все равно, - тихо пропела нордка, расплывшись в улыбке. Бринъольф нахмурился: - Ты, похоже, не поспеваешь за мной. Тебе бы надо поскорее сообразить, златоглазка… - Нет, это ты сообрази, падальщик, - внезапно резанула по ушам Слышащая, вор даже слегка отпрянул, словно на него угрожающе уставились не глаза, а пара кинжалов, - мне плевать, что думают трусливые сборщики чужого добра, даже не воры, а крысы, не способные ни на честную драку, ни на удачный удар в спину! Мне плевать чего вы хотите и чем живете, пока эти ваши желания не мешают мне и моим планам. Ты должен запомнить, малыш, - фыркнула женщина, - что фамильярности я не люблю, также как и намеков на чье-то превосходство. Ни со мной, ни с моими братьями шутить не стоит, а уж угрозы… это совсем глупость. Это гневное шипение слышал весь зал. Гробовая тишина сковала каждого вора в помещении, все застывшими враждебными взглядами уставились на убийцу – чужачку, тайно пробравшуюся к ним и теперь раскрывшую свою истинную сущность. Бринъольф покачал головой, печально. - Детка, не стоило так… - Если ты еще раз скажешь это поганое слово, я лишу тебя не только возможности говорить, но и смотреть на меня своими сальными глазками и слышать, - с яростным рычанием ответила женщина и рассмеялась, оглядываясь на каменные лица воров. Гулко ударяя сапогами об пол она вышла в центр зала, - вы считаете себя силой, которая может запугать кого-то, хотя бы меня? Считаете себя общностью, которая вот таким скопом сможет всё? Да вы жалкая шайка крыс, подобие и тень прежних великих разбойников, когда Гильдию славил Серый Лис, а не сборище трусов, трясущихся каждый за свой зад. Вы и понятия не имеете о процветании, вы живете как придется, от одной мелкой подачки судьбы до другой… это отвратительно, гадко. Но еще гаже, что вы не используете свои таланты! За все время, что я провела в вашем расчудесном обществе я не увидела ни разу, чтоб хоть один из вас проявил себя хотя бы в половину своих сил. И вы называете себя ворами, Гильдией? Да вас не боится и маленький ребенок, и каждым вашим словом управляет какая-то старая дрянь с толстым кошельком! Посмотрите на себя! Где гордость и честь вора? На что вы кривите носы, а, я что, не права? Если вы хотите, чтобы о вас говорили с уважением и почтением, тем более мои люди, вы должны дорасти до соответствующего уровня! И я могу предоставить вам шанс… - Якшаться с убийцами и лизать им сапоги, да? – проорал в ответ Тринн. Он был первым и единственным из всех собравшихся, кто смог открыть рот после этой тихой, но пробирающей до печенок тирады лидера асассинов. Остальные воры, пристыженные, молча глядели на Слышащую исподлобья. - Встать на одну ступень с нами! – ответила Зорн разбойнику, разводя руками, - Сравняться по силе с Братством, которое уже сейчас превзошло вас, - она была поражена тупостью своих оппонентов. Они все глядели на нее волками и просто не понимали, что она их единственный шанс на процветание. Конечно, она ворвалась в их жизнь, обманула, выставляя себя не тем, кто есть, конечно, могла и запятнать их теперь… но игра стоила свеч. Зорн почему-то улыбнулась этой мысли. - У нас есть гордость и честь, куколка, - протянул Бринъольф неуверенно, - мы же не станем уподобляться убийцам… - А вас никто и не просит убивать? Вы вообще в курсе, что вы получите, если мы объединимся? Если вам удастся завоевать нашу преданность? Да вы получите армию первоклассных воинов, готовых биться до последней крови ради вашей пресловутой воровской чести! Идиоты! Вы еще и противитесь, когда мы сами предлагаем вам силу и мощь… - А не пойти ли тебе вон отсюда, кровопийца, подобру-поздорову? – ехидно поинтересовалась Векс. Пара голосов ей поддакнули, среди них был Тринн и Випир, кажется. Но только пара… Зорн заметила, как глубоко задумались Нируин и Синдрик Эндел, а Сапфир что-то с жаром шептала Руну. Когда Зорн нашла взглядом Меллори, то заслужила кивок и это подбодрило ее. - Я понимаю, что вам требуется время осознать все плюсы моего предложения. И оно у вас будет, - вздохнула Слышащая. Ее голос был холоден, и сама она походила на живую статую, медленно двигавшуюся под десятками враждебных взглядов. Подойдя к Бринъольфу вновь, женщина протянула ему кольцо-печатку, такую же, которая уже была предоставлена Мавен. Несмотря на темное от неприязни лицо, вор принял «подарок». Повертев его в пальцах, норд тихо, так чтоб только Зорн слышала, сказал: - Лучше тебе идти. Слабая улыбка посетила истерзанное шрамами лицо, преображая его. Зорн уходила легкой походкой. *** Асассинка не просто ушла из Норы, она вышла за черту города, так как в ночлежке остаться в одиночку ей не позволяли ни паранойя, ни гордость. Зорн шла налегке, уходя по реке в лес, много дальше лагеря караванщиков. Было уже темно, когда она решила остановиться на небольшой поросшей мхом и кустарником поляне, совсем близко от воды. Вокруг была отличная слышимость, а глаза Зорн, привыкшие к мраку, хорошо различали все, что происходило вокруг. В планах у нее было, закутавшись в плащ покрепче, примоститься у поваленного ствола дерева, и следить за луной на горизонте, пока не сморит чуткий сон… Но ее планы прервал оглушающий треск и отборная ругань. Напрягшись, как двемерская пружина, Зорн нагнулась к земле, обнажая кинжал и застыла на месте. Плащ ее остался смятым на земле, почему-то Слышащую преследовало чувство, что эта длинная тряпка будет ей мешать сейчас в подвижной драке. - Ты уверен, что она шла сюда? – тоненький голосок Векс только раздражил Зорн слух. - Да я уверен, Бал меня задери! Я бы не упустил ее задницу… - низкий голос Тринна также был сразу же узнан ею. - Тише вы… - шикнул на товарищей Випир Живчик. Странно, нордка не ждала, что за ней отправятся воры… она предвосхищала нечто другое и осознание этого, заставило женщину глубоко задуматься, поджидая это неловкое нападение. По правде говоря, она еще сильнее разочаровалась в этих выкормышах Гильдии, не способных даже по лесу пройти без шума. Не удивительно, что их постоянно накрывала стража… - Ну и долго еще идти? – зашипела Векс. Тринн ответил ей нечто неразборчивое и оба помянули Зорн лихим словом, причем не единожды. Випир снова осек обоих, но парочка недовольных похоже была слишком увлечена порицанием имени наглой убийцы. Они, видите ли, не могли понять, какого даэдра Зорн ушла из города, скрылась так далеко и даже не развела костер, отчего ее так трудно было найти. Слышащая ожидала и злорадно улыбалась в темноте. Она была рада этой нежданной добыче, которая самостоятельно шла к ней в руки. И только когда три фигуры нарисовались между деревьев, Зорн сообразила, что не может убивать их. Не имеет права, если хочет подвести к завершению свой план, а пожертвовать планом ради утоления жажды убийства… это было не о Зорн. Разозлившись сама на себя, женщина бесшумно крадучись двинулась в сторону от воров. Она была уверена, что уйдет… как появилось еще одно непредвиденное обстоятельство. Скользнув между деревьев и спрятавшись за одним из стволов, Зорн неожиданно столкнулась нос к носу с… Назиром. - Милосердная Мать… - выдохнула Слышащая. Аликрец приложил палец к губам, таинственно сверкая черными глазами. А потом между ним и нордкой выросло кривое лезвие его палаша. - Тшшш… - произнес редгард. Зорн сглотнула, сама не зная от чего чувствуя страх. Ведь… ведь не для того, чтобы прикрыть ее от кучки воришек этот старый разбойник был здесь. Чтобы вытащить Назира из Убежища да еще и в такую даль должно было произойти что-то экстраординарное… но Зорн не могла понять что. Мысли лихорадочно кружили в ее голове, а глаза умоляюще вцепились в лицо темнокожего мужчины, обнажившего оружие. - На счет три, - одними губами произнес Назир, который, за чем бы ни забрался сюда, на окраину Рифтена, посчитал наиболее насущной проблемой сейчас трех грабителей из Гильдии, а не кого-то еще. Зорн боялась даже подумать, что он пришел по ее душу. - Раз, два… - прошептала женщина, крепко сжав кинжал и выпрыгнула из укрытия. - ААА!!! – закричал внезапно Випир, и Зорн, не сразу сообразив, что происходит, рассмотрела в темноте лишь быстрое красное пятно, запрыгнувшее на Живчика откуда-то сзади. В следующее мгновенье, она поплатилась за свой ступор – звонко просвистев в воздухе стрела Векс ударила ее под наплечник справа и Зорн взвыла от боли. - Бей их! – тут откуда-то раздался боевой клич Кирвы и с утробным ворчанием кошка схлестнулась с Тринном. Зорн же опустилась на корточки, быстро ломая стрелу у основания раны, оставляя в плече лишь короткий колышек и сцепив зубы, быстро припустила в сторону реки. За спиной слышались крики, вой и безумный хохот, от которого волосы на затылке Зорн вставали дыбом. Но она не хотела думать, чей это был смех. Нет, нет, нет, нет. Если это был Цицеро… Это могло означать лишь одно – она увидит его, сорвется и убьет его, убьет за столь злостное непослушание. А она так не хотела этого делать… Она прыгнула в воду и ушла по пояс, тут же услышав: - Ты! Стой! – визгливо заорала Векс и еще одна стрела просвистела над головой Зорн. Слышащая неловко развернулась в воде, сверкая безумным взглядом, поймав который, воровка от испуга снова промазала. За ее спиной появился Назир, весело размахивающий палашом, где-то в кустах орала Кирва, перекрывая жалобные стоны Випира…Тринна не было слышно. Но кто-то все еще смеялся, кто-то, кто-то… нет, нет! Зорн вперила пару страшных глаз в лицо Векс, пронизывая ее насквозь своим взглядом и заорала не своим голосом: - А НУ-КА ПРЕКРАТИТЕ!.. Это было похоже на громовой раскат. Зорн не ожидала, что так может. Гулкий крик прокатился похоже по всему лесу, усиливаясь за счет воды, поднимая стаи ночных птиц. Векс опустила лук, просто застыв на месте, Назир, постояв с хмурым лицом, медленно запихал меч в ножны, опуская голову. - Прекратите… - хрипло повторила Зорн, чьи связки явно не были созданы для такого ора. Она сделала несколько шагов к берегу и, спровоцировав настороженное поднятие лука Векс, устало произнесла: - Никто здесь никого не убьет, пока я не скажу. Здесь нет врагов… Может, она была убедительной, а может просто жалкой, такая мокрая и со стрелой в плече, медленно бредущая к берегу – но и Назир, и Векс прекратили всякие попытки атаковать или защищаться, а лук воровки переместился ей за плечо. - Нет врагов? – съязвила Векс, когда Зорн выбралась из реки. Назир иронично изогнул брови. В его бороде было видно перекошенный быстро дышащий рот. Зорн посмотрела сначала на воровку уничтожающе, затем на аликрца, но уже укоряюще – сейчас ей почему-то было совершенно ясно, зачем он здесь. - Как ты мог? – прохрипела нордка, осторожно обхватывая ладонью плечо. Под наплечником все промокло от крови. - Была причина, - крякнул редгард, но уверенности в нем было мало. Как будто он сейчас уже осознавал свою ошибку, хотя и не мог признаться сразу. - Что… маразм? Бабетта? Ц-цицеро…– без интереса огрызнулась Зорн и повернулась к Векс. В глазах слышащей засветилось отчаянье, - вы все просто куча неблагодарного скота. Добыча для самого слепого и плохонького дреморы. Ситис… Из лесу выбежала Кирва, тяжело дыша, в когтях у нее был серьезно побитый, но все еще живой Випир. Она тащила его по земле как мешок, как котенок, поймавший первую мышь и желающий показать свой подарок хозяину. - Зор-р-р-н. Слышащая! Убить его? – с тревогой и неуверенностью попросила Кирва. Зорн качнула головой: - Не смей. Пусти, - сначала тихо, затем разъяренно произнесла Слышащая, - Мы не имеем права! Они уже часть нас, мы не должны… ох, какие же вы все неблагодарные твари. - Часть нас? – выдохнул Назир. Зорн болезненно дернулась: - Я попыталась донести до них истину, способную помочь им выжить и прославить имя Ноктюрнал. И мне казалось, что они поняли… - бледная женщина, сухая, уставшая, с глубокими морщинами крепко закрыла глаза, и ее лицо потемнело от разочарования. - Где Тринн? – не в пример робко спросила Векс у Випира. Тот только закашлялся болезненно. - А где Цицеро? – спросил уже Назир у Кирвы. Зорн издала тихий страдальческий стон и бессильно сползла на землю. - Нет,нет! Назир! Нет… - захныкала она. Этот шут вынуждал ее поступать не по правилам, против самой себя… но теперь она не могла ему простить все это. Все это было по его вине и только его. Он ослабил ее бдительность, он оставил Мерлину одну в холодном Винтерхолде, возможно, даже Назира настроил против Зорн и привел редгарда за ней следом он… Цицеро! Цицеро! Каждое его действие было против нее, и теперь, если он убил Тринна, он наверняка разрушил возможность союза между двумя темными сообществами Скайрима. - Зорн? – Назир склонился к ней, с удивлением заглядывая в лицо Слышащей. - Убейте его, если он еще жив, - слабым голосом бросила Зорн, закрывая лицо руками. И тут в кустах что-то треснуло, а вслед за тем, послышался жалобный крик шута: - Зорн! Это нечестно, нечестно! *** Шут сидел на бревне, аккуратно уложив рядом с собой черный плащ, брошенный тут Слышащей, и слегка покачивался на месте, наблюдая как грязный варвар барахтается в своей крови и пытается выжить, цепляясь за траву и сучки. Губы Цицеро сами складывались в трубочку и напевали веселую мелодию в перерывах между смехом. - Говорю: «Калач тертый, ты ж не мертвый!.. Но можешь себе представить – я могу это исправить»… - пропел Цицеро, посмеиваясь. Убивать вора было легко, он бесился и ничего не соображал, не поспевал за ловким паяцем. Пожалуй, это было даже слишком легко, поэтому Цицеро продлил себе удовольствие. Он так увлекся игрой с грабителем, что даже забыл, зачем собственно оказался в лесу, с кем, когда и в какой части Тамриэля… Кровь. Мм.. кровушка его завораживала, отбирала мысли, отбирала память. Но давала ли возможность быть счастливым? Он знал, что он пришел сюда с кем-то. Потом эти кто-то куда-то убежали, ускакали, просто исезли и стали неважны, несущественны… превратились в ничто. Но всегда оставалось что-то. Даже кровь и убийство не могло смыть всю память из головы Цицеро, не могли отрезвить его полностью. Поэтому остался Голос. Он разливался сладким эхом по лесу, через уши проникая в самый мозг шута. Да, да… Голос Молчащей. Голос Слышащей. Ммм… мягкий алтик для церковного хора! Ха-ха… Медвежий рёв! Хо-хо… Услышав ее, шут вскочил на ноги. Голос был облечен в злость, но в нем была сила, которая была выше этого. Какая-то животная магия. Магия его снов, главный корень его безумия… таким должен был быть Голос, который ему не суждено было слышать, и таким был Голосок Зорн. - Слышишь, ты, червя-я-ак, меня зовут! Цицеро зовут ярость и тьма! М! Да… - обратился клоун к живучему варвару. Тот засопел как обиженный хоркер, но Цицеро его не слушал. Нет, конечно, когда-то давно мало что могло заставить его бросить такую веселенькую пытку, но теперь Цицеро был обязательным. О, да, он имел обязанности, любимые им обязанности, забота о Матери, и забота о Матери, и еще забота… о Зорн. Слышащая всегда попадала в какие-то передряги, так что спасать ее незаменимому Цицеро приходилось слишком часто, чтоб он так легко мог забыть об этой женщине… она, она не выходила из головы, затесалась в каждую мыслишку, донимала его своей непоседливой натурой. Даа… какая непоседливая Зорн. Какая горькая, не находящая себе места, несчастная девочка-свечка… Матушка была к ней так жестока, или же сама Слышащая истязала себя одиночеством и строгостью, так редко позволяя себе смеяться?! Нет, конечно, Матушка не могла, Матушка была милосердна и добра, прекрасна, неоспорима… «И она, это милое, доброе существо, продержала Цицеро в полнейшем одиночестве целую вечность, смешав ум убийцы с умом шута, вечно, вечно хохочущего! Она вложила в его воспаленный мозг кошмары, которые он не мог запомнить и которые сводили с ума его уже сумасшедшего! Ох, как это мило и по-семейному, Матушка!» - злой вихрь пронесся в голове Цицеро. И он тут же схватил себя за уши. - Ужас! Кошма-ар! – сказал безумец, - я ничего не слышу-у! Заткни свой рот, ты, кто бы ты там ни был и вылезай, вылезай… Он даже потряс головой, наклонив ее на бок и попрыгав на одной ноге, надеясь, что эти дрянные мысли выльются у него из мозга. Но они оставались там и набирали силу, причем уже давно, просто раньше Цицеро их не слушал. Нужно было срочно найти кого-то, кто смог бы вытащить их. Убрать их из головы, эти гадости! Но Цицеро знал лишь одного человека, способного на такое, и сейчас… она была близко. Шут оставил свою жертву, вприпрыжку побежав в ту сторону, откуда доносился Голос. И чем ближе он подбирался, тем ниже склонялся к земле, почти полз, хотя еще не видел Зорн, но уже знал, что за что-то придется каяться. Ей всегда надо было каяться, так почему бы не приготовиться заранее, продрав себе все коленки, думал шут насмешливо и тоскливо? Тем более… шут понимал, что виноват. Ужасный Отец, он не был таким уж безумным, чтобы не понимать, как Зорн не любит самоуправство. Раньше, ослушаться ее было бы нехорошо, как ослушаться Матушки! Нельзя, нехорошо! Но теперь взгляды Цицеро как-то изменились, он уже не считал, что все приказы Зорн были такими уж разумными… чаще она вредила ими себе, а это уже было действительно нехорошо! Но каяться все равно приходилось… Иногда, когда она прощала, ему это даже нравилось. Он расслышал крики и бормотание, подползая к реке: - Зор-р-р-н. Слышащая! Убить его? – с тревогой и неуверенностью говорила черная кошечка. Приподняв любопытную голову, разглядывая берег сквозь заросли, увидел сначала черную спину Кирвы, затем один большой синяк в ее руках, потом надутого черного дворецкого Зорн, рядом с белобрысой злокрысой из воровской шайки и Зорн. Больную, раненную, мокрую, уставшую, злую… мягкую как воск, слабенькую, с глазами-лунами, глазами-желточками. Несчастная, несчастная Слышащая качала головой, придерживая рану на своем хлипеньком плече: - Не смей. Пусти. Мы не имеем права! Они уже часть нас, мы не должны… ох, какие же вы все неблагодарные твари. Голос, голос, голос… хохот, кровь и власть - разум пуст и холост… только голос – сласть! - Часть нас? – выдохнул человек-головешка. Зорн дернулась, болезненно, всем своим сухощавым телом: - Я попыталась донести до них истину, способную помочь им выжить и прославить имя Ноктюрнал. И мне казалось, что они поняли… - воск покрылся серыми трещинами. Он готов был сломаться. Цицеро от ужаса схватился за свой колпак. Как!? Как!? Зорн, и сломаться? - Где Тринн? – пропищала крыса. Что-то неразборчиво заворчал синяк. - А где Цицеро? – спросил уже Назир у Кирвы. Тут что-то случилось со Слышащей. Воск треснул окончательно, казалось, он вот-вот распадется на кусочки, его сдерживала вместе лишь одна ниточка фитиля. Зорн сползла на колени, потом села на землю. - Нет, нет! Назир! Нет… - сломленный, ужасный Голос вырывался из обода ее тонких, треснувших губ. Цицеро почувствовал себя каким-то наглым даэдра, бессовестно обманувшим несчастное смертное существо, и спустя долгий-долгий срок его бессмертной жизни на него вдруг снизошло раскаянье. Что он сделал? Ой, да какая разница… совершенно не важно, если кто-то или что-то ломает потухшую свечу, ту свечу, от которой мог разойтись самый жаркий пожар в Скайриме. - Зорн? – этот гадкий и ненужный черный пес присел рядом с женщиной из воска. А она сказала гробовым голосом: - Убейте его, если он еще жив… Цицеро проглотил слова раскаянья и удивленно икнул от неожиданности, теряя равновесие и ориентацию в пространстве, ломая кустарник перед собой. Все свидетели последнего приговора Слышащей обернулись в его сторону, а шут, ну совсем не ожидавший такой подлости закричал: - Зорн! Это нечестно! Нечестно! Воск стал камнем ненадолго. Обиженный паяц барахтаясь в кустах, оказавшихся внезапно колючими, выползал на берег, под взглядами четырех жалких пародий на воров и убийц, собравшихся вокруг Зорн. - Нечестно! – повторял он несколько раз, кривя губы и сводя брови домиком, - нечестно! Цицеро не заслужил! Зорн молчала, не двигалась, ее глаза были матовыми, безжизненными, только одна рука, сначала скрывавшая трещинки на лице, а затем опустившаяся к ранке на плече, побелела от напряжения. Каждый оцарапанный пальчик был похож на рисунок, со страничек дневника. - Не заслужил я! Ты не можешь так с Цицеро! – повторял шут, подбираясь к нордке ползком. Краем глаза он видел, как заблестел в лунном свете кривой меч черного, как заскрипели когти на рукояти кинжала, и загудела, натягиваясь, тетива воровского лука. Но он, Цицеро, был не опасен, он бросил свои ножи, пока полз, раздирая коленки о камни. Не опасен. Коленки. Безобидные коленки! Эх, надо будет снова ставить заплатки… - Зорн! Великодушная Слышащая, Милосердная, никогда не любила Цицеро? – отчаянно возопил фигляр, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от своей хозяйки. - Брат мой, - выдохнула Зорн и подалась вперед. Цицеро сжался, как побитая собака, но кинжал не ударил его между ребер. Вместо этого его обхватили крепкие жилистые руки, сильные, но полные в каждом движении снисходительной слабости. - Всегда и навеки, - прошептала восковая нордка в ухо шута, сжимая его почти до боли. Цицеро задрожал от неизвестного ощущения, казалось, совсем забытого и невозможного. Радость? Иллюзия, безумная шалость, снисхождение Матушки и одиночества? Нет… это был смех, разговор, клятва, дань, чашка крови – испив которую, можно было заслужить бесконечное, как жизнь вампира, душевное спокойствие. Цицеро очень осторожно позволил себе обхватить узкую спину Яростной Руки Ночи, словно она действительно все еще могла развалиться. Фитиль, похоже, был крепче, чем он ожидал, но шуту все равно было жутко, совсем не так, не правильно, отчего приятней. Это было совсем не так, как недавно на подступах к Винтерхолду, когда она висела в его руках безжизненной куклой; и не так, как обреченно в Убежище, когда она передавала поцелуй чужих губ; даже не так, как когда-то скромно в тюрьме Виндхельма, когда она протянула к нему узкую ладонь. Сейчас, она была сильна, как в темном ходе под медоварней Хоннинга, но совсем другой силой, иначе. Такой незлобной, теплой власти Цицеро не ожидал и испугался, сам не понимая чего. Чего? Матери? Ситиса? Чего еще-то можно бояться? Обмана? Трус! Укорил он сам себя, но все равно дрожал. Нет, нет, Цицеро определенно знал, чего он боится… и даже боялся бояться, так его коротило от одной мысли о собственном безумии. Все-все могло ему лишь привидеться, и он впервые ненавидел себя за свое сумасшествие… - Нечестивая Матрона видит нас, видит, м?! – нервически хихикнул шут. Ему нужно было подтверждение, срочно, срочно, что все это реальность, а не очередной кошмар, который он, дурак проклятый, не сможет вспомнить! Бледная женщина чуть отстранилась от него, сверкая яростью в глазах, словно в ней снова проснулось то жуткое существо, почудившийся ему монстр, желавший его смерти, судорог в кровавой луже…а потом, потом вернулась Зорн. Настоящая Зорночка! Ха-ха! - Да, брат мой, брат…мой, - со странным, обреченным смирением произнесла женщина, рассекая лицо улыбкой-шрамом. Ее глаза чуть блеснули влажностью, но затем она снова упала в объятья Цицеро, - Матушка всегда видит. Но не уходи. Больше. Никуда. - О.. о… какое удачное прошение! Хранитель с радостью его примет! Да-да! – рассмеялся сумасшедший паяц, все еще борясь со своим внутренним страхом, страхом коснуться ее, такую живую и близкую, и погладить нордочку по голове. - Кхем… - подал голос Назир. Конченный пес, вот он был кто! Цицеро зло уставился на него. Зорн издала слабый смешок, отдаляясь от шута, оставляя его сидеть на земле без внезапного тепла и запахов горькой полыни и крови, что пропитали ее волосы. Но Цицеро был покорен, он решил, что не станет больше никуда убегать, ничему противиться, лишь бы всегда только видеть эти шрамы и эти глаза, цвета усталого солнца. Слышащая, бледная от боли, крепко сжимала кровоточащее плечо, но на лице ее светилась улыбка: - Так… а теперь нам всем надо прояснить кое-что. Не так ли, дорогие братья и товарищи по темному делу? *** Кирве в собирательстве и целительстве было далеко, конечно, и до Зорн, и до Бабетты, но она неплохо составила из лечебных трав зелья, и, вытащив стрелу из плеча Слышащей, быстро поставила на ноги Випира. Пока кошка возилась с вором, Назир, тихо ворча, помогал Векс сооружать носилки для Тринна, который все еще был плох, но судя по всему, не собирался отходить в Совнгард… Цицеро играл с горящей головешкой от костра. Свобода? - думала Зорн. Спокойствие. Ей удалось объединить их. Она сама не понимала как, но удалось. Когда она выговаривала им, словно малым детям, что ей осточертело смотреть, как они просто из упрямства или домыслов препятствуют ее планам, убийцы и воры слушали пристыженно, не перебивая. Это казалось сном или бредом от усталости, но ей удалось объединить их, отделавшись малой кровью. Векс она втолковала лишь одно. Нападать на убийцу Братства - самое глупое, что вообще можно придумать в этой дурацкой стране, где все больны на голову. Остальное воровка поняла сама, благо она не была такой уж тугодумкой... кровавое рандеву с наглой убийцей сменилось очень поучительной беседой с умудренной опытом женщиной. Как не странно, после разговора об этом нападении на Зорн, Векс почему-то напоминала Мерлину в первые дни знакомства с суровой нордкой. Правда... спеси у нее было поменьше, чем у босмерки. И... Векс готова была рискнуть... запал в глазах Зорн заразил и ее. Разобравшись с ворами, Зорн выслушала путанное объяснение Назира о карательном визите, обругала его параноиком, опровергая каждое представленное обвинение. Редгард и сам уже понимал, каким фарсом были слежка и подозрение, теперь, когда смотрел в суровые глаза главы Темного Братства. У Зорн появилось слабое, неприятное ощущение, что если с ней вдруг что-то случится, все, над чем она так долго трудилась, рассыплется на части в считанные дни. По крайней мере, пока, раз даже Назир без присмотра, стал терять нить здравых рассуждений, решив, что она предала Братство. То есть расслабиться ей, в дальнейшем, не получится еще долго. Контролировать, контролировать, сплочать это стадо воедино, пока они не поймут, что такое слаженная работа и Семья. И все же ей было уже легче. Она сама, в жизни не знавшая, что такое Братство и чувство плеча, внезапно ощутила спокойствие, которого ей так долго не хватало. У нее появилось нужное плечо… которое даже если она приказывала исчезнуть, всегда было рядом. Прилипчивое плечо. Сумасшедшее плечо, которое хочется бережно целовать в ночи, под шкурами, за неприступными стенами Убежища… и одновременно, плечо ее брата.А она никогда не сможет убить брата. И после стольких дней разлуки она никуда не отпустит его, даже если будет нужно. Безрассудство? Ей он был нужен. Нужен рядом, и хорошо, что она поняла это прежде, чем совершила бы какую-нибудь непоправимую ошибку. А еще хорошо, что он все еще был безумен, и не проклял ее со всеми тараканами, а прощал, сам того не подозревая. Зорн, завернувшись в плащ у ствола поваленного дерева, придерживая повязку на ране, смотрела из-под полуприкрытых век на дурашку у костра. Цицеро. Как ребенок, безумный ребенок в теле взрослого мужчины, заставляющего Слышащую иногда краснеть от собственных мыслей. Она не могла быть с ним, даже не из-за дикой ревности к Матери, но из-за собственного чувства, как будто последний оплот невинности во всем Скайриме она разрушала, своими черными желаниями, даже своими прикосновениями. Смешно, считать невинным умалишённого убийцу, но для нее он был таким. И это не было иллюзией. Она почти смирилась. И не смогла бы совратить это смешливое дитя, ведь он даже обнять ее боялся. Она просто любила его, довольствуясь тем, что есть, стараясь из всех сил, чтоб ее болезненная любовь переросла в братскую. - Цицеро, - тихо позвала она. Шут бросил уголек и, повернувшись к ней, прыгнул, по-лягушачьи, улыбаясь хитро. - Чего желает Великодушная Слышащая? Зорн зажмурилась. Рядом в полголоса спорили о чем-то Векс и Назир, но это, кажется, не стоило внимания. Кирва шелестела в траве, Випир тихо и жалобно сопел, на другом конце длинного деревянного ствола. Тринн, перенесенный на носилки, дышал ровно. Цицеро присел рядом с нордкой, миролюбиво посвистывая. Она открыла глаза, тут же заметив его разодранные коленки. Цокнула. Клоун виновато похлопал себя по ногам. А Зорн чуть склонилась на бок, облокачиваясь на его плечо, чувствуя как он сразу невольно напрягся. Ничего. И так было хорошо. - Твой дневник. Ты написал еще что-то? – мягко спросила женщина. А мужчина как-то странно крякнул: - Хо-хо! М-нет… нет, это как-то совсем вылетело у Цицеро из головы… - Хорошо, - тем же тоном произнесла Слышащая и снова смежила веки. Ей не страшно было и уснуть теперь. А думать о Ворах, Магах, Мерлине, Убежище… она решила потом. Но если б она увидела лицо своего шута, на вопросе о дневнике, наверное, в ней бы проснулась тревога. Никогда еще Цицеро не был таким бледным и таким серьезным… но все были заняты делом, Зорн засыпала, а костер горел ярко и никто ничего не заметил.