Новый сотрудник

      Несмотря на чуть подпорченный день под конец начальством с его "приятным" сюрпризом, Уанслер не потерял прежнего настроя. Он полон сил и энергии для всего. Нужно сделать всё это до понедельника? Без проблем. Никакие горы бумаг его не испугают. Да и что тут такого? Всё же это не бизнес-план или анализ фонда оплаты труда делать, над которыми Джаред горбатился каждый день до позднего вечера. Но сейчас Уанслер не будет разбираться со всем этим хламом в его кабинете. Всё завтра, когда хорошо выспится и наберётся сил.       Сидя на своей кровати, Уанслер решался на важное, — позвонить маме. Она обязана знать о маленьких достижениях. Ведь она же его так любит и ждёт каждой новости из его жизни. Уанслер чувствует небольшую тревогу, он переживал каждый раз при звонке ей. Вдруг он скажет что-то не то и разочарует? Сделав глубокий вдох и выдох несколько раз, Уанслер взял стационарный телефон к себе на колени и прижал трубку к уху. Пальцы уже набирали знакомый номер.       — Алло? — донеслось холодно из динамика трубки.       — Привет! Это я... — с улыбкой начал было Уанслер.       — Сколько раз повторять вашей конторке, что я не собираюсь брать кредит! Я живу словно королева, покупаю всё, что захочу и без всего вашего!..       — Мам! Это Уанслер! — обеспокоенно остановил поток слов тот.       В ответ слышится глубокий вздох, раздражённый и усталый. Матери названивают различные сомнительные банки? Это нехорошо. Обычно это происходило тогда, когда в их семье кто-то недавно уже брал кредит. Раньше это было постоянно и далее тяжело отражалось на семье. Выплачивать эти чёртовы кредиты с огромным процентом было сплошной мукой. Сейчас же семья вроде как перестала обращаться за кредитными услугами, по крайней мере Уанслер мысленно надеялся, что мама не делает этих опрометчивых поступков. Он ведь ей хорошо помогает и сам. Разве нет?       После короткого покашливания тон матери был совсем другим, миловидным и доброжелательным:       — Сынуля! Как же я тебя рада слышать, милый!       — Опять достают всякие мошенники? — легонько посмеивается Уанслер.       В памяти всплывает момент, когда мама оформила шубу для себя в кредит. И покупка была очень важная и практичная. Зимы холодные, неприятные, а у неё не было тёплой шубы. Правда, у неё была другая шуба, купленная не так уж и давно от новой. Уанслер до сих пор не знает, куда она делась, а ещё эта новая вещица обошлась слишком дорого. Уанслеру в тот период приходилось брать дополнительные смены, когда работал официантом, только для того, чтобы на них не висели чужие деньги. Но главное, чтобы мама была счастлива и всё же больше не брала денег в займы. Уанслер сделает всё что угодно ради её беззаботной и счастливой жизни.       — Да уже совсем оборзели! Звонят мне чуть ли не по три раза на дню! — пожаловалась она, а затем уже более заинтересовано спросила:       — Как работа?       — Просто отлично! Мой коллега ушёл в отпуск, поэтому я теперь стал временно исполняющим обязанности главного бухгалтера!       — Доплату за это получаешь?       — Да! Аж сорок процентов! — гордо сообщил Уанслер, ожидающий маминой похвалы, которая не заставила себя долго ждать:       — Ой, я так рада! Наконец-то ты не позоришь семью. Моя же ты умничка! Я всегда знала, что ты справишься.       Уанслер смущённо начал крутить провод трубки телефона на указательном пальце. Когда мама его так хвалит, это очень приятно. Всё, что Уанслер делает, для матери, для любимой и единственной матери. Хочется чтобы она всегда любяще улыбалась ему, как когда-то в детстве, хочется, чтобы при следующей встрече она с огромной любовью обняла и, потрепав за щёки, сказала, как любит его. Уанслер обязательно добьётся её признания, нужно лишь приложить все свои силы для этого. Он обязан ей...       Мысли о светлом будущем прервал холодный вопрос:       — А что с деньгами?       — Какими деньгами? — впал в ступор Уанслер.       — Ну ты что, забыл? Ты же обещал высылать нам, помнишь? Я же не могу воздухом питаться, милый.       Мозг усиленно заработал. Уанслер вспоминал, отправил ли он в этом месяце маме презент. Он же делал это, точно делал. Уанслер не мог отправить матери ужасное ничего. Такого просто быть не может даже в теории! В голове вспыхивает воспоминание, как он отдаёт конверт Джейлботу и просит отправить по почте, как ощущает, что в его кармане остались лишь парочка-другая центов.       — Подожди, но я же отправлял тебе конверт... — аккуратно подбирал слова Уанслер.       — Но его нету, — разочарованно ответила мама.       Сердце пропустило удар.       — Ты уверена? Посмотри в почтовом ящике внимательно. И на почте тоже, — просит Уанслер. — Он точно должен быть. Я просто...       — Ты думаешь, что я не смотрела? Я бы не смогла пропустить конверт с моими деньгами.       Тон её стал тяжелее и неприятнее, как будто Уанслера сейчас начнут отчитывать за очередной косяк. Это ужасно! Не может быть так всё!.. Уанслер неосознанно встал на ноги и начал ходить со стационарным телефоном в руках по спальне туда-сюда. Благо чёрный провод был достаточно длинный для подобного. Руки до побеления костяшек сжимали телефон. Уанслер вдруг начал сомневаться в своих воспоминаниях. Точно ли он отправлял? Может быть, ему это просто приснилось? Но как бы то ни было, нужно думать, что делать. Он не может оставить свою семью без денег. Это же просто кошмар.       Медленно проведя рукой с трубкой телефона от лба до затылка, Уанслер поджал губы. Не приходило идей для решения этой ситуации.       — Сын, солнышко, я прощаю тебя за твою безалаберность, — слышится мамин голос через толстый слой ваты. Уанслер сглотнул вязкую слюну и снова поднёс динамик к уху. — Но мне придётся тогда брать кредит завтра.       — М-мам! Не торопись с...       — Ничего не хочу слышать! Я едва справляюсь со всем. Живу почти что в бедности, — говорит мама с таким печальным голосом, что Уанслер уже хватался за сердце. Он не может не помочь ей, не может бросить со всем этим ворохом проблем.       — Я оплачу этот кредит, как только я заработаю! Уже в начале следующего месяца я получу деньги! — уверяет Уанслер, скрывая дикий страх за смелыми речами.       На той стороне трубки слышится молчание и шорох. Уанслер не мог найти себе места, он переживал. И ведь в этой ситуации виноват он и никто больше. Это он забыл выслать деньги, это он совсем не думал о матери, когда только что сидел тут и радовался как ребёнок своим чёртовым сорока процентам. Чувствуется стыд за себя. Как он мог? Отвратительный сын, на месте мамы ему было бы стыдно за самого себя.       Слышится глухой гогот через шорох. Ему уже даже начал казаться издевательский и жестокий смех через динамик телефона, настолько он погрузился в себя. Но Уанслер согласно кивал этому, он облажался. Снова. И если бы мама действительно смеялась, то это было бы заслуженно. Почему он такой забывчивый? Как же тошно!       "Забывчивость не красит двойного помощника", — насмешливо проносятся ветром слова уже не матери.       — Ты умница, дорогой. Хоть как-то поможешь, — наконец-то ответила мама. — Жду не дождусь этого. Скоро у нас будет всё хорошо.       Услышав, что самый любимый человек в жизни улыбается, Уанслер начал улыбаться в ответ. Он рад, что она не стала отчаиваться и более позитивно приняла это. Всё же она, — мама, всё понимает. Ещё не всё потеряно.       — Белла, ну ты где там? Всё пропустишь! — слышится очень тихо.       — Иду! — ответила мама, а после уже обратилась к Уанслеру. — Уансюшик, милый, мне уже пора. Хорошо работай, чтобы порадовать свою мамочку.       Уанслер закивал на эти слова. Да, он будет работать и не просто хорошо, а отлично. Мама будет им горда и довольна.       — Хорошо. Пока, мам, — сказал Уанслер, после чего услышал одинокие гудки.       В помещении образовалась спасительная тишина. После такого разговора только и оставалось, что обессиленно сесть на кровать и положить несчастный телефон, который всё это время до хруста сжимали, на прикроватный столик. Уанслер ощущал, что у него все соки выжили, будто он занимался тяжёлой физической работой последние пятнадцать минут. Очень тяжело даже несмотря на то, что мама попыталась подбодрить его.       Старенькая чёрная гитара исчерченная царапинами уже находилась в руках, а пальцы сами легонько касались струн. Хотелось излить душу в музыке, хотелось расслабиться и перестать сходить с ума от своих мыслей. Музыка красной нитью следовала за Уанслером всю жизнь. Она всегда была его отрадой. Гитарная мелодия выходила грустная и полная тоски, а слезам не позволялось катится по щекам. Всё же их обладатель не ребёнок и уже давно, нужно просто успокоиться, перестать ныть и работать.       Откинувшись на спинку кровати, Уанслер пытался вспомнить весь день, который пронёсся словно миг. Так хочется переключиться на что-то другое, так хочется сбежать от мыслей о семье, так хочется забыть о не о чем-то приятном разговоре. Взгляд упал на серый пиджак, который неаккуратно лежал на спинке стула. Кинул одежду наотмашь как только пришёл после рабочего дня, который был и так перегружен событиями, просто потому что Уанслер захотел заработать побольше денег.       В голове появился образ чудного мужчины в пурпурном костюме и с высоким цилиндром. Он лениво качается на жёлтом стуле и скучающе глядит куда-то в сторону, но вдруг его взгляд обратился всецело на Уанслера. Секунда-две и следом за этим чарующим взглядом последовало хитрое подмигивание. Губы тронула слабая улыбка от этого воспоминания. Каждый раз, когда Уанслер думал о своём начальнике, в душе что-то трепетало. Особенно в этот момент полного одиночества и тоски. И что такого он разглядел в нём? Какую особенность увидел?       "Если тебе так хочется это услышать, то ты мне понравился, Уанслер", — слышится мягкий голос Вордена, который вёл его тогда по запутанным коридорам тюрьмы.       Каждое новое воспоминание о Вордене согревало и настраивало на положительный лад. Даже забылись противоречивые эмоции их последней встречи, после которой тот оставил за собой кучи важных бумаг и толстенных папок с файлами. Как можно обижаться на него, если всё это время он был всегда с ним вежлив и добр? Да и как будто есть за что дуться? Захотелось вдруг провести с Ворденом время не как начальник и работник, а как знакомые, которые хотят стать друзьями. Возможно, на следующей неделе на выходных Уанслеру позвать Вордена куда-нибудь? Фильм вместе, например, посмотреть, или погулять в притюремном парке? На самом деле всё равно что они будут делать. Главное только то, чтобы Ворден согласился.       Весь оставшийся вечер Уанслер играл на гитаре знакомые мелодии и думал о своём боссе, а неприятный разговор с матерью убрался на дальний план.

***

      С раннего утра пятницы Уанслер принялся за работу. Четверг был и так перегружен событиями, а вот в пятницу Уанслер пораньше начнёт, попозже закончит и уже в выходные получиться не выходить. Возможно, если он успеет всё за один день. А он успеет? Было много сомнений на этот счёт, но Уанслер подготовился. Взял с собой немного перекусить, чтоб не идти в столовую на обед, да и на ужин взял. Времени было мало, а монотонной работы много. Нужно взять себя в руки и сделать всё. Уанслер будет стараться изо всех сил.       Окно немного приоткрыто, дверь в кабинет тоже. Сегодня было поразительно душно для осени. Хорошо хоть Уанслер сегодня вместо рубашки надел футболку, а то спарился бы сейчас сидят в этом тесном помещении. Несмотря на духоту, работа шла полным ходом. Начать было решено с того, что было более срочное. Переделка графиков оказалась лёгкой. Уанслер удивлялся сам себе, когда понимал практически каждый столбец и строку, формулу и результат в расчётах. Как-то вот в голове сами выстраивались правильные формулы и цифры. Всё было до невозможности легко, словно орешки щёлкаешь.       Но тут внимание привлекла полоска уведомления в нижнем правом углу экрана компьютера. Пришло какое-то сообщение на почту. Обычно по почту приходит рассылка бесполезного и неинтересного спама. "Погода на территории СуперТюрьмы", "Праздники на ближайшие дни", "Гороскоп на сегодня" и многое тому подобное. Уанслер пару раз интереса ради заглядывал и смотрел эти письма, но на этом всё. Он обычно погружён в работу и на посторонние вещи не отвлекается. Но в этот раз в теме письма была кричащая надпись "СРОЧНО И ВАЖНО!". Именно поэтому всё же пришлось отвлечься от всего и прочитать, что там такое срочное и важное.       Сегодня прекрасный день для объединения! Мы должны вместе поработать для блага нашего прекрасного будущего в тюрьме!..       "Прекрасного будущего в тюрьме"? Какое уж может быть прекрасное будущее здесь? Звучит как будто насмешка. Но Уанслер продолжил читать про себя.       Сегодня День древонасаждения! Прекрасный день для выращивания любых растений, начиная от дерева и заканчивая маленьким цветочком. По традиции мы проведём уборку по всей территории тюрьмы и определим победителя за самое красивое растение, выросшее за этот год! Ждём всех на улице!       Откинувшись на спинку стула, Уанслер коротко рыкнул и сжал ручку с зелёным колпачком. Какого чёрта?! Какой ещё день древонасаждения?! Ему не особо нравилась вся эта природная тематика ещё со школы. Учителя постоянно говорили о сохранности деревьев и в целом природы, постоянно высаживали деревья возле школы или в городских парках, постоянно проводились уроки по экологии... Почему об этом должен заботиться Уанслер, а не кто-то другой? Ему плевать на весь этот бред. Природа — это ресурс для бизнеса, не более. А все эти разговоры про экологический апокалипсис полный бред.       Да не хочет он идти ни на какие дни деревьев! Не пойдёт и всё тут! У Уанслера своей работы по горло, и у него между прочим срок до понедельника. И пусть потом что угодно говорят о нём, что он вот такой плохой и не пошёл мусор выгребать ради несчастных деревьев. Пусть! Вообще всё равно. Уанслер только хотел закрыть вкладку почты, как пришло новое сообщение, но уже напрямую от Вордена. Пальцы рук дрогнули над клавиатурой. Впервые ему пишет босс на почту, до этого ему лишь писал Джаред. Страшновато даже открывать это письмо, но долго мешкать нельзя.       Со всей смелостью Уанслер нажал иконку письма.       Доброе утро, Уанси. Как мой временно главный помощник, ты должен сегодня присутствовать со мной. Как прочтёшь сообщение, сразу же дуй в мой кабинет. Время пошло.       Уанслер недовольно выдыхает. Естественно, это же не может быть так просто. И ведь ничего не поделаешь. Не скажешь же своему начальнику "нет", обосновывая это завалом у себя в кабинете. Взгляд прыгал от одной высокой, шатающейся стопки к другой. Нет сил сейчас идти куда-то и заниматься чем-то другим, не тем, что ему поручили. Через приоткрытые окна проник освежающий ветерок не только в помещение, но и в мысли. Стало легче. Возможно, всё не так плохо? Может быть, это мероприятие не такое уж и долгое? И, возможно, ему ничего особо делать не нужно будет там? Побудет немного, посмотрит и быстро ускользнёт. Ничего сложного!       Не тратя больше времени на пустые мысли, Уанслер направился прямиком в кабинет к директору.

***

      — Как долго, Уанслер, — присвистнул Ворден.       Замерев в открытых дверях, Уанслер поражённо глядел на директора, который с не меньшей поражённостью глядел в ответ. Ворден лениво качался в своём кресле, закинув одну ногу на письменный стол и показательно держа в руке секундомер. Не хочет ли он сказать, что...       — Ты шёл ко мне аж семь минут пятьдесят девять секунд! Как плохо! — укоризненно качая головой, продолжил Ворден. — Возмутительно. Джаред прибегал ко мне за минуту всегда.       Его всерьёз отчитывают за то, что он долго шёл? И это была не шутка в конце сообщения про "Время пошло"? Уанслер не понимает. Он должен был сразу же бежать к нему, как только он ему написал? Это выглядит так, что Ворден, который сидел с сощуренным взглядом, просто придирается к нему, как будто хочет задеть. Но почему? Они же так хорошо общались до этого, до того, как Уанслер взял на себя дополнительные обязанности.       — И что ты скажешь в своё оправдание? — вопросил Ворден, вытянув губы в недовольстве.       — Ну, это же не восемь минут, — криво улыбнувшись, ответил Уанслер.       Шутка была неудачной, совершенно нелепой, но, судя по резкому смеху, это не так. Ворден откинулся на спинку кресла и смеялся в захлёб. Ему зашла эта тупая шутка Уанслера настолько сильно? Что ему делать сейчас? Как реагировать на такую резкую смену настроения? Посмеяться в ответ? Всё на что его хватило — это продолжать неловко улыбаться.       — Неплохо-неплохо, — прокомментировал Ворден и встал с места. Секундомер он спрятал во внутренний карман пиджака. — Молодец. Я уже говорил, что ты мне нравишься, приятель?       — Да, — совсем немногословно ответил Уанслер, поджав губы.       На секунду Уанслер затормозил. Просто глядел на Вордена, а спустя доли секунды чуть ли не прожигал насквозь. Только он думал, что к нему придираются, но это всё разбивается сейчас о прямые слова Вордена о том, что он хорошо расположен к нему. Вроде бы слова приятны, словно поглаживание по волосам рукой, но отчего же в душе сидит червячок сомнений и предчувствия чего-то нехорошего? Ворден и раньше вёл себя странно, но... Или может, Уанслер просто надумывает себе, потому что остался с начальством один на один? потому что Уанслер ждёт к себе придирок из-за новых обязанностей?       — Кстати говоря, я хотел спросить по поводу работёнки, которой вы дали срок.       — Нет времени больше! Всё это неважно и вообще потом обсудим! — взмахнув в разные стороны руками, воскликнул Ворден. — Сегодня очень много дел! Вперёд-вперёд! А то опоздаем!       Вытолкав Уанслера в коридор, Ворден стремительно пронёсся мимо него куда-то в глубь здания, чуть не задев плечом. Ничего не оставалось, кроме как побежать за ним.

***

      Так странно видеть заключённых на свободе. До этого дня Уанслер замечал всех этих людей в оранжевых робах только где-то там, за решётчатым забором, далёко от себя. Он даже никогда не был в блоках с осуждёнными, старался держаться от потенциально опасных людей как можно дальше. А тут они прям везде были, ходили себе спокойно по огромному парку и готовились к, если Уанслер правильно понял, конкурсу растений. Как-то было не по себе рядом с такими личностями. Да, охранников во главе с Элис было много повсюду, но это никак не успокаивало. Уанслера же сейчас так легко убить, незаметно можно заколоть заточкой и всё. И его высокий рост тут совсем не поможет.       — Уанслер! А ну не отставай! — доносится командный голос Вордена до сознания.       Директора обходили люди и даже близко не подходили, держа дистанцию в метр, а то и больше. Почему ему не страшно ходить среди уголовников? Почему сами уголовники совсем не пытаются напасть на него? Уанслер уверен, что недоброжелателей у директора тюрьмы среди заключённых должно быть много. Очень странно, что не хотят воспользоваться такой прекрасной возможностью.       Подойдя к Вордену и уже следуя прямо за его спиной, Уанслер взглядом вдруг находит Джейлбота, который зависнув высоко в воздухе, следил за все периметром парка и других ближайших территорий. Вот оно что. Именно поэтому никто себя вызывающе не ведёт, потому что все побаивались огромного и жестокого робота-охранника. Честно говоря, Уанслер тоже начал испытывать страх перед ним не так давно. Приходилось как-то видеть, как этот робот расправляется с непослушными заключёнными через окно кабинета. Лучше бы Уанслер этого не видел. Возможно, это избиение резиновой дубинкой и было наказанием за попытку побега, но... не слишком ли это? Уанслер не мог принять насилие, это было для него невыносимо жестоко.       — С-ск-к-коро моё рас-с-стение у-у-увид-д-дят-т-т, — слышится заикающийся голос откуда-то сбоку. — Я о-о-очень ст-тарался. Н-н-н-надеюсь, пон-нравится в-в-вс...       — Нахуй никому не сдался твой кактус. То ли дело моя яблоня, — отвечает ему кто-то хвастливо, кто-то, кто явно хотел обратить внимание на своё детище и себя самого. — Вот она польза и эстетика в одном лице от Лорда Сти...       — Да завали хайло, еблан. И дай человеку порадоваться! — отвечает кто-то с более грубым и низким голосом, чем у первых двоих. — Не слушай его, зайка. У тебя потрясающий кактус.       Стало безумно интересно, кто это разговаривает, но сколько бы Уанслер не вертел головой, он так и не смог найти собеседников. Среди толпы людей и их какофонии различного шума тяжело ориентироваться. Да и стоять на месте не было времени. У Уанслера между прочим дела с Ворденом. Он говорил по дороге о том, что Уанслеру нужно быть рядом с ним сегодня. И он рядом. Но...       Что дальше-то?       Уанслер не понимал, что ему собственно делать рядом с Ворденом? Что-то записывать нужно? Уанслер помнит, что Джаред всегда что-то писал в своём блокноте, когда ходил за начальником. А вот что именно, Уанслер не знал. Может быть, просто спросить напрямую у него в конце концов? Зачем ходить вокруг да около и пытаться как-то додумывать, когда сам Ворден может развеять все непонимания?       Идеальный момент, чтобы спросить его, ведь он остановился наконец-таки. Взгляд Уанслера зацепился за трость, на которую Ворден опирался. Длинная, чёрная трость с круглым основанием золотистого цвета. Ничего необычного, но в голове закрутился вопрос. А почему раньше Уанслер не видел Вордена с тростью? Он всегда с ней ходит или сегодня просто особенный день? Наверняка, второе. С тростью он выглядит старше и презентабельнее. Интересно, а как бы он выглядел, если бы к трости к нему добавились бы ещё высокие сапоги? Они приятно обхватывали бы ноги по колено и делали бы обладателя выше, чем есть? А красиво ли на Вордене смотрится чёрный цвет в принципе?..       Уанслер растерянно моргнул. Зачем он о таком думать начал? Что за странные фантазии? За свои непонятные мысли Уанслер решил себя отругать в другой раз, а сейчас ему нужно разобраться с текущими делами. Хватит молчать рядом с Ворденом! Нужно задать ему вопрос! Даже если он поднялся на какую-то внезапно появившуюся из ниоткуда небольшую сцену?..       — Мистер...       Не успел Уанслер договорить, как Ворден перебил своими словами, сказанные в мегафон и обращённые к толпе:       — Друзья, я безмерно разочарован тем, что уже увидел, пока шёл сюда.       Среди толпы пронеслись недовольство и недоумение. Мол почему это Ворден начал тут выпендриваться и говорить такие грубые слова? Уанслер даже услышал громкое: "Мы тебе не друзья, гандон!" Ворден же услышал это тоже? Уанслер уверен, что услышал. Но почему же он так бесстрастно глядит на толпу? Неужели его никак не задело оскорбление? Если это так, то Уанслер даже завидует такой сдержанности. Он бы сам не смог сдержать язык за зубами, если бы услышал в свою сторону что-то неприятное. Стоп. А разве сам Ворден не такой же? Разве он терпел к себе нехорошее отношение? В голове вспыхивают только моменты, в которых Ворден в карман за словом не лезет, постоянно говорит и постоянно отвечает на что-угодно. Как странно.       Пять огромных накаченных охранников схватили заключённого и с его диким криком вывели отсюда. Если Уанслер правильно понял, то это только что увели того, кто выкрикнул оскорбление директору? Теперь понятно, почему Ворден так спокоен. Он ожидал подобного развития событий и был уже готов. Предусмотрительно.       — Вы как будто разучились выращивать растения. Безобразие! Очень надеюсь, что я сейчас видел не все работы. Покажите мне что-то классное!       Ворден очень привередливый. И как он успевал разглядеть конкурсные растения, пока шёл? Даже Уанслер со своим ростом видел от силы пару штук. Ворден шёл со сцены уверенно и гордо, задрав вверх угловатый подбородок и немного опираясь на трость. Уанслер на секунду засмотрелся на это, приоткрыв рот. Что с Уанслером не так? Почему иногда не может перестать пялиться на притягательные движения Вордена, словно он под гипнозом? Тем временем Ворден поправил чуть съехавший цилиндр, подойдя к Уанслеру, и спросил:       — Отлично выступил, а?       — Изумительно, — ответил на придыхании Уанслер с улыбкой.       На это Ворден выгнул брови и удивлённо посмотрел на него. От чего у него такая причудливая реакция? И только сейчас Уанслер понял, как это выглядело со стороны. Очень! Странно! Резко захотелось объясниться и сказать что-то такое, чтобы Ворден не думал о нём всякое, чтобы перестал так загадочно улыбаться, но все сбивчивые слова застряли в горле.       — Я знаю, что я неотразим. Как и всегда, — самовлюблённо развязал молчание Ворден.       И вроде Уанслер может выдохнуть и успокоиться. Ворден умеет управлять настроением в разговоре. Но тут Уанслер ловит подмигивание от своего начальника, из-за чего земля пропадает из-под ног. Едва ли удаётся удержаться ровно. Ворден специально это делает? Сейчас Уанслер может быть уверен, что ему на что-то намекают? Да? Спросить прямо у Вордена может быть? Уанслер бы хотел это сделать, но не среди этой какофонии заключённых и охранников, не во время работы. Он же всё ещё работает сейчас, ведь так?       Сделав пару глубоких вдохов, Уанслер пришёл в себя.       — Ворден! Мистер! У меня вопрос! — начал диалог Уанслер, идя по правую сторону от того.       — Валяй.       — А что я должен делать?       Ворден остановился напротив небольшого стола с растением. Яркая красная роза цвела из горшка с землёй. "Миленько и красиво", — проносится у Уанслера в голове, но у Вордена было своё мнение на этот счёт.       — Банально, — фыркает Ворден и уходит. Уанслер тут же быстренько последовал за ним. — Всё просто, Уанслер. Ты мой ассистент. Если я буду сомневаться в чём-то, я посоветуюсь с тобой. Если мне что-то понравится, ты запишешь номер участника.       Сердце пропустило удар. В эту самую минуту Уанслер осознаёт, что взял с собой только ручку, а вот блокнот остался на столе в офисе. Рука нервно пригладила густые волосы в попытке собрать мысли в кучку. Что делать? Взгляд мазнул по тонким собственным рукам. А ведь это идея. Почему бы не использовать свою кожу на руках, как место для записывания? Главное, чтоб Вордену нравилось не слишком много растений. В голову приходят другие мысли, которые сразу же озвучиваются:       — А что насчёт мусора? Мы его не будем убирать с остальными?..       Вокруг парка бродят туда-сюда осуждённые с мешками мусора и подметающие тропинки и асфальтированные дорожки. И ведь грязи было много, судя по небольшой горке чёрных кругообразных пакетов. Уанслер внутренне очень надеялся, чтобы Ворден сказал, что им туда не нужно. Как-то противно это убирать грязь и мусор за другими людьми. Один из убирающих мусор вдруг остановился и начал пялиться прямо на Уанслера. Прямо-таки прожигал взглядом насквозь, от чего даже мурашки появились на спине. Уанслер не видел с такого расстояния лица заключённого, но точно мог сказать, что он очень высокий и мускулистый, — опасный. Жутко.       — Ой, ну я тебя умоляю! С чего ты решил, что мы должны убирать мусор? — пренебрежительно вопрошает Ворден, проходя мимо очередного участника и кидая очередное "Скука!". — Этим занимаются заключённые строгого режима. Я не допускаю таких к более менее адекватным людям.       Оставалось только выдохнуть спокойно и отвести взгляд от странного заключённого. В словах Вордена был смысл. Держать особо опасных заключённых вдали — очень логичное решение. Вот ещё одна причина, почему вокруг их обходят стороной. Возможно, со стороны Ворден и кажется очень легкомысленным и себе на уме, но во многих моментах Уанслер замечает здравые решения. И как этому человеку удаётся быть таким разным в своих поступках?       — Я думал, что в день древонасаждения садят только деревья... — между прочим сказал Уанслер, видя, что у большинства участников не деревья, а обычные цветы.       — Мне всё равно, что они выращивают. Главное, что хоть чем-то полезным заняты, а не набивают морду друг другу в камерах.       И снова Ворден сказал здравую вещь. На самом деле Ворден молодец. Хоть это и тюрьма, но у осуждённых есть занятия и интересы. Уанслер читал много ужасов про разрушение психики у заключённых после нахождения в тюрьме, что они потом не могут нормально жить с этим, что возвращаются совершенно другими людьми. В голову снова проникли безумные мысли о том, что, скорее всего, ему бы понравилось в этом месте в качестве заключённого.       Тем временем претендентов было много. На самом деле никто не хотел участвовать в конкурсе просто так. Участвовали все только потому, что Ворден обещал денежный приз победителю. Пятьсот долларов. Очень даже хорошая сумма! Если бы Уанслер знал, то тоже бы поучаствовал и плевать, что он работает здесь, а не сидит за решёткой. Ворден бы сделал для него исключение?       Обошли они многих. И у всех разные растения для конкурса. Все претендуют на победу, но только один сможет получить заслуженную награду. На самом деле Уанслер понятия не имеет, кто победит. Ворден уже пропустил множество цветов, кустов, деревьев и многое другое, что уже непонятно, что именно он надеется увидеть. На скромный взгляд человека, который не слишком уж увлекается садоводством, все растения довольно хороши. Что, кстати, удивительно. Столько выдержки для того, чтобы вырастить растение... Невероятно. Уанслер бы не смог. Не только потому что ему не нравится садоводство, но и из-за слишком уж частой нетерпеливости.       Ворден вновь останавливается перед участником и его работой в горшке. И, судя по его лицу, на котором чётко читалось отвращение, цветок ему не нравился. Заключённый напротив скрестил руки на груди, ожидая оценку за свой труд.       — Эм... Хм... — Ворден нахмурился, а после чуть повернулся лицом к Уанслеру, всё ещё не отрывая пристального взгляда от растения перед собой, и сказал ему не тихо:       — Почему он чёрный?       Темнокожий заключённый этого растения резко весь вскинулся и рыкнул:       — Ты ахуел, расист?       Ворден устало закатил глаза, будто каждый день сталкивается с такой ситуацией.       — Я не про тебя, тупица, а про твой умерший цветок. Он что, сгорел?       — Он не умер! Это цвет редкий такой!       — Ага, так и поверил, — равнодушно ответил Ворден, махнув рукой.       — Но это действительно редкий цвет, мистер Ворден, — вклинился Уанслер в разговор.       Оба мужчины посмотрели на него. Оба недоумевали, с чего это он решил вступиться за заключённого? с чего вдруг сказал такое? Видимо этого здесь не делают, во всех стычках между заключённым и Ворденом слово всегда остаётся за последним. Взгляд заметался от одного к другому.       — У моей мамы похожие были, — добавил аккуратно Уанслер, выгнув брови домиком и улыбнувшись одними губами.       Как-то неловко вышло. И зачем он это сказал? Наверное, потому что у его матери действительно были такие цветы. Она постоянно их получала от кого-то в подарок и ставила у себя в спальне в белую вазу. Уанслер даже знает, как называется цветок, — мальва. На самом деле от вида этого цветка вспомнилась мама и их вчерашний разговор. Улыбка исчезла с лица, а взгляд был на ком-угодно, но не на растении. Лишний раз дёргать свои эмоции не хотелось. Задумчивый Ворден наконец-то перестал прожигать его взглядом и снова глянул на несчастный цветок на тоненьком стебельке. Смотрел недолго, буквально по щелчку пальцев Ворден развернулся и пошёл к другому участнику, кинув почти безразличное за спину:       — Запиши номер участника, Уанслер.       Хмурое лицо темнокожего заключённого разгладилось, на его крупных губах появилась лёгкая полуулыбка.       — Спасибо, пацан, — сказал он.       Как странно и неожиданно. Уанслер поджал губы и кивнул. Кто бы мог подумать, что благодаря внезапным словам Уанслера, может всё так выйти? Да и мысли о том, что Ворден вдруг прислушался к словам своего помощника и решил дать шанс цветку, который ему совсем не нравится, сбивали с ног. Это выглядело так, словно его начальнику захотелось сделать нечто приятное для своего сотрудника. Может быть, этот цветок и не являлся для Уанслера любимым, но этот жест его тронул.       "Как мило, мистер Ворден", — беспечно пронеслось в мыслях.       Это было первое растение, которое Ворден сказал записать в список лучших. А впереди у них ещё много растений и их участников. И Уанслер так просто не улизнёт отсюда. Ворден не отпустит его, пока конкурс не подойдёт к концу. И с чего это тогда Уанслер вдруг решил, что сможет быстро совсем разобраться и продолжить заниматься делами, которые на него свалили? Пора бы уже смириться с тем, что он тут на полдня как минимум.       Пока Уанслер записывал номер участника, который состоял не только из цифр, а ещё из различных букв и символов, Ворден уже подошёл к другим участникам.       — Какой необычный и интересный кактус! — слышится за спиной Уанслера, который от усердия высунул язык. Какой же непростой номер в конце концов!       И только он закончил с записыванием, как вдруг нужно было записывать новый. Вордену очень понравился кактус скромного и милого заключённого, который всё прятал руки за спиной. И очень не понравилась яблоня участника, который всё кричал о том, что "Ворден не выбрал его растение только потому что у него личная неприязнь к нему".