Лотосы, утонувшие в сладком мёде.

      Солнце только взошло, но в Ланьлине уже было достаточно жарко. Благо, Цзян Чэн привык к жаре — в Юньмэне погодка куда знойнее, ему уж явно не привыкать к высоким температурам. С самого утра он был вынужден присутствовать в башне Золотого Карпа и ожидать, когда нынешний глава ордена, Цзинь Гуаншань, будет готов принять его с отцом и обсудить два очень важных решения в жизни обеих сторон — вопрос о двух обоюдных браках. Как будущий глава ордена Цзян, Цзян Чэн был обязан думать о будущем своего народа и клана; орден Ланьлин Цзинь же сейчас был на пике своего величия, блистая ярче любых драгоценностей, что хранились в его владениях. Именно по этой причине было решено, что два брака между основными ветвями семей будут полезны: доход от торговли в Юньмэне велик, что несомненно пойдет в плюс Ланьлину, а сам Ланьлин может помочь увеличить этот доход своим влиянием. Да и в принципе все знали, какой нынешний глава жадный до любого рода выгоды, поэтому отказа Цзян Чэн и Цзян Фэнмянь не ожидали, тем более, что свадьбы периодически обсуждали уже год, и, в принципе, всех всё устраивало. Просто нужно решить всё сейчас и готовиться к скорому первому браку; его единственному сыну уже достаточно лет для ступления на дорогу двойного самосовершенствования, значит, и тянуть с этим не стоит. А через некоторое время и единственная дочь Цзян Фэнмяна может обрести счастье с нынешним наследником ордена Ланьлин Цзинь.       Феромоны Цзян Чэна сгущаются, выдавая явное недовольство альфы. В обычном состоянии его природный запах, лотос и горные травы, был весьма приятен, но, стоило Цзян Чэну разозлиться, так запах был до невозможного густой и дурманящий. Он — доминантный альфа — не любил ждать, а уж особенно если ждать приходилось долго. Они приехали несколько дней назад, но глава ордена развлекался, из-за чего принять гостей не было времени.       — Сколько можно ждать? — жалуется он, на что получает лишь снисходительную улыбку отца.       Его отец был бетой, поэтому, благо, гневный запах, исходящий от сына, уловить не мог. Иначе бы было тяжко каждый раз терпеть вонь трав и цветков, наполняющих всё окружение ордена, ведь злился Цзян Чэн часто.       — Расслабься, А-Чэн, скоро уже начнётся наша беседа, а если ты будешь злиться, то проявишь неуважение к главе ордена Цзинь, — мягко проговаривает Фэнмянь, стараясь угомонить сына.       Цзян Чэн на это лишь больше негодует.       — Отец, если я проявляю неуважение, лишь демонстрируя своё недовольство, то глава ордена Цзинь проявляет его в том, что не принимает нас сразу по нашему приезду!       И ведь он прав. Следовало давно уже принять их у себя, а не тешиться в удовольствии с омегами. Как же сложно, наверное, быть омегой в этом блядушнике. Ходят слухи, что в гареме у нынешнего главы несколько десятков наложников и наложниц, но ему до сих мало, и он постоянно выкупает омег на невольничьих рынках, тратя на содержание всех своих любимцев и любимиц огромные суммы. Удивительно, как до сего момента у него появилось только три ребёнка. По крайней мере, известных.       Цзян Чэн всё так и сидел бы, нахохлившись, если бы в один момент не учуял сладковатый запах терпкой вишни, лимона, мяты и мёда. Он тут же расслабился и подивился этому; такое с ним редко происходило. Его успокоить может разве что мать, когда серьёзно возьмётся за воспитание сына, и сестра, не дающая своему диди грустить и злиться по-напрасну.       Раздался стук.       — Глава ордена Цзян, — прозвучал бархатистый голосок парня, который подошёл к покоям, выделенным на их время пребывания в Ланьлине.       «Ну, наконец-то,» — подумал было альфа, которому уже не терпелось вернуться домой в Юньмэн.       В комнату зашёл паренёк на вид его возраста, который сначала поклонился гостям, а затем тут же выгнулся и засиял приветливой улыбкой.       Это был омега чуть ниже Цзян Чэна по росту, в золотых одеждах с дорогой вышивкой пионов. Чёрные волосы этого паренька заплетены в густую косу, что сверкала драгоценными агатами, нанизаными на золотые нити, что вплели в причёску. Он умел держаться, что было заметно по прямой спине и походке, но в то же время выглядел расслабленным. Его хитрые глаза, присыпанные пеплом, смотрели с интересом, а не с издёвкой, как это было у других слуг ордена Ланьлин Цзинь. Омега вкусно пах, вызывая внутри Цзян Чэна бурю противоречивых мыслей. На удивление, славный омега для слуги.       — Отец послал меня за вами, глава ордена, — сообщил парень, и стало ясно, что Цзян Чэн ошибся.       Перед ним не слуга. Перед ним второй сын Цзинь Гуаншаня — Вэй Ин, его будущий муж.       Этого парня приняли в семью несколько лет назад, когда выяснилось, что очередной поход главы Цзинь налево привёл к рождению ребёнка. Мальчика было принято переименовать в Цзинь Ина, однако тот отказывается воспринимать себя с этой фамилией, выражая желание остаться Вэем. Так его и зовут все до сих пор, хотя официальные мероприятия требуют обращения с новой, такой нелюбимой фамилией.       Но Цзян Чэну не было дело до происхождения этого человека, если брак с ним поможет клану. Да и, в принципе, никакого дела до супруга не было. Омеги нужны для продолжения рода, альфы нужны для обеспечения семьи всеми благами мира — это то, чему его учили, и то, как он смотрел на мир. Любовь для Цзян Чэна никогда не играла большой роли. Возможно, потому что он никогда никого не любил. Возможно, потому что его родители — наглядный пример благополучного брака по расчёту.       — Молодой Господин, — поприветствовал его Вэй Ин, и Цзян Чэн, сосредоточенно моргнув, перестал думать о насущном       Сейчас будет решаться его дальнейшая судьба, и он определённо будет благодарить судьбу, если она позволит ему не вспылить во время очередного раздражающего разговора....

***

      ....Который прошёл, в целом, нормально. В принципе, ни на что особо напороться было невозможно; дело о браках обговаривалось целый год, сейчас же речь шла о выяснении даты, месте проведения и гостях. Будут приглашены все главы выдающихся орденов, их семьи и прочие влиятельные люди, которых Цзян Чэн никогда не видел и не увидит из-за обширного списка приглашённых. Скука.       Он уже не впервой приезжает и обсуждает всё это, но впервые на обсуждении появился его будущий муж. Вэй Ин просидел молча всё время, легко улыбаясь и, кажется, внимательно вслушиваясь в слова, пока его отец изредка поглядывал в его сторону, гладил его волосы, отпуская не совсем пристойные комментарии про течки своего сына, как бы в последний раз рекламируя, как какой-то товар.       Безусловно, глава ордена Цзинь был Цзян Чэну противен, как и весь орден в принципе не внушал в нём доверия. Да и этот Вэй Ин... Молча сидел и позволял трогать себя, не произнёс и слова, когда Цзинь Гуаншань начал рассказывать про его цикл, и всё время сидел с этой улыбкой, будто он — какая-то кукла. Как неестествено!       Однако придётся смириться, так как этого человека в золотых одеждах он будет видеть часто. Даже очень часто. Отныне вся его жизнь будет наполнена этим человеком.       Обсуждение было настолько долгим, что, когда они вышли из комнаты, за окнами вечерело. Встал вопрос о ужине (обед они провели вместе), и тут Цзян Чэн решил ретироваться и прогуляться по улочкам Ланьлина в поисках какой угодно компании, но не компании этого мерзкого ему человека.       «Прости, пап, — думается ему, — я вынужден оставить тебя наедине с этим человеком.»       Поход по вечернему городу был замечательный: везде горели разноцветные фонари, уличные музыканты играли на разнообразных инструментах, показывая представления. От разнообразных запахов пищи его живот жалобно зажурчал, выпрашивая немного еды. И, конечно же, он купил её для себя. Уличная еда прекрасна тем, как легко её нести с собой в любой уголок рынка, перекусывая на ходу, а так как Цзян Чэн не собирался ничего покупать, то можно и занять немного свои руки. Как раз недалеко от него продавались лепёшки с мясом, запах которых пленил альфу с первого дуновения ветерка. И он купил. Только вот через минуту после этого какой-то ребенок украл её, просто и нагло выхватив из рук! Что за хулиганство? Это непростительно!       Однако Цзян Чэну не было чуждо сострадание. Если ребенок ворует у него прямо из рук, значит действительно оголодал.       — Стой! — Ваньинь, скрипя сердцем, побежал за мальчишкой, элегантно обходя всех прохожих.       Он не был бедным человеком, а сердце его хоть и было чёрствым снаружи, внутри всегда оставалось мягким. Ребёнок не смог долго убегать от него — свернул в подворотню, где его и настиг тупик. Тяжело дыша, Цзян Чэн приблизился к мальчику, который был перепуган ситуацией ни на шутку.       — Что тебе нужно?! — выкрикнул он, отчаявшись. — Уходи, я не отдам тебе денег за эту булочку: у меня их нет!       — Я куплю тебе ещё, — просто сказал он. — Пошли. Я богатый заклинатель, могу себе позволить угостить тебя, раз ты голоден.       Ребенок недоверчиво смотрел в серые глаза, всё ещё продолжая делать неуверенные шаги назад. Он не верил. Это логично, если хорошо подумать: что он знал о Ваньине и ордене Юньмэне Цзян в принципе? Фиолетовые одежды здесь можно увидеть намного реже, нежели золотые. На блюстителя порядка он похож не был, а поводов обмануть и нанести вред у него больше, чем поводов просто угостить.       — Уходи! Мне не нужна помощь!  — завопил мальчик, когда Цзян Чэн сделал еще один шаг вперёд, чтобы наладить контакт с ребёнком.       О, Боги. Почему с ними так сложно?       — Подожди, я просто хочу помочь тебе, — на тон ниже повторил он, протягивая вперёд руку.       И что он вообще делает? Будто раньше в подобных ситуациях он, сломя голову, бегал по улицам и искал голодных детей, которым хотел купить еду. Разве не должен он был в лучшем случае просто пройти мимо? В мире слишком много голодных и бездомных, а ведь он даже не на своей территории. В Пристани Лотоса таких обделённых судьбой детей не водится! Стоит обратить внимание Цзинь Гуаншаня на проблемы с бездомными детьми.       — Не приближайся! — завопил ребенок, вжимаясь спиной в каменную стену.       — Что происходит? — спросил парень, что проходил мимо. Его смоляные волосы спадали с плеч и были очень неопрятные, лицо закрывала такая же чёрная маска. Свободные одежды скрывали истинное телосложение, и, о, Небожители, как же сильно шёл этому господину красный. Запах парнишки оказался более чем знакомым. Хотя его и старались скрыть большим количеством благовоний. Альфа его узнал, и от осознания того, что за человек сейчас стоял за ним, у Цзян Ваньиня появились лёгкие мурашки,  — Что нужно молодому господину Цзян от обычного мальчика с улицы?       — Вэй Ин, — тихо говорит он и разворачивается на сто восемьдесят градусов, прямо лицом к тому, — Что ты делаешь здесь без сопровождения охраны? Твой отец тебя может потерять.       — Это не то, о чем я Вас спросил, — хмурится он, облокачиваясь о каменную стену. — Зачем Вам ребенок? Что Вы хотите от несчастного? Побить? Выместить злобу? Дайте угадаю: Вы настолько раздражительны, что из-за куска украденного хлеба готовы издеваться над человеком? От вас воняет травами и цветами, Господин. Мне кажется, ваш запах слишком раздражителен для человека, желающего помочь.       Все слова омеги сквозили злобой, но не были лишены смысла. Казалось, он ожидал чего угодно, но только не того, что на самом деле хотел сделать Цзян Чэн, и в этом нет его вины — будущий глава ордена Цзян действительно был раздражён, но не тем, что ребенок его обокрал, а тем, что ему не верят. Поэтому лучше продолжить давить на правду. Может, выйдет их убедить?       — Я хотел купить ему поесть, — признался Цзян Чэн и на секунду словил негодующий взгляд будущего супруга, однако тот быстро решил предать его словам окраску лжи.       — Не верю. Вы — альфа, а все альфы мерзкие и отвратительные. Всё. Уходите! Наш с Вами брак не означает, что я буду верить Вашей лжи, Господин. Отпустите мальчика. Не за чем творить беспорядки на территории чужого ордена.       Цзян Чэн какое-то время смотрел на рассерженного омегу, готового прямо сейчас рвать и метать, как вдруг парнишка за его спиной резко рванул мимо него и оставил их двоих в тёмном переулке.       — Я уважаю тебя, Вэй Ин, поэтому прошу уважать меня. В Юньмэне нет бездомных детей. Я просто хотел ему помочь, а твои слова ранят мою гордость. Не все альфы такие же мерзкие, как твой отец, — вновь признался Цзян Чэн.       Он подошёл к будущему мужу вплотную, пока тот не отступал, позволяя ему уменьшить расстояние между ними. Возможно, это потому, что Вэй Ин уже смирился с будущим браком и не считал необходимостью избегать мужа. Цзян Чэн аккуратно снял с чужого лица маску, рассматривая бледное лицо с более близкого расстояния. Такое нежное, милое, но в то же время раздражённое и злое. Человек перед ним и правда недоволен.       — У нас свадьба через месяц, — вдруг сказал он, рассматривая чужие глаза с пристальностью и внимательностью. — И я хочу, чтобы этот брак был в какой-то степени да счастливым. Не стоит грести всех под одну гребёнку.       Вэй Ин фыркнул. Цзян Чэн смотрел на это полное негативных эмоций лицо и отчего-то радовался. Наконец, лицо его жениха выражало хоть что-то, кроме глупой улыбки.       Вспоминая о той улыбке безвольной куклы, сейчас он, Вэй Ин, выглядел совсем не похожим на милого омегу, коим можно его себе представить при встрече. И, вообще, как можно было так долго улыбаться? Этого ему не понять.       — Скулы не болят? — сорвалось с чужого языка, когда Ваньнин решил нацепить чёрную маску обратно на лицо парня, скрывая его истинный облик.       Омега перед ним обомлел, а затем непонимающе посмотрел на Цзян Чэна. Это лицо было таким очаровательным, что Ваньнин поспешил объясниться.       — Скулы. Ты так неестевственно и долго улыбался, что мне стало тошно.       Вэй Ин посмотрел на него с неодобрением, фыркнул в очередной раз, затем помолчал и потупил взгляд в пол какое-то время, прежде чем неоднозначно мотнуть головой.

Кажется, омега у него

будет весьма проблемный.

      — Пошли, — сказал Цзян Чэн, выходя из переулка. — До комендантского часа осталось немного. Я намерен поесть и, раз уж ты здесь, выберем тебе подарок в качестве извинения за это недопонимание. И мальчику тому тоже подберём чего-нибудь, а потом попробуем отыскать. Я.... Правда не люблю, когда дети шныряют по улицам без присмотра.       С этими словами он вышел из переулка, а Вэй Ин ещё какое-то время смотрел ему вслед. Горько вздохнув, он понял кое-что очень важное.

Кажется, альфа у него

будет весьма проблемный.