Осенний ноктюрн

— Ты сегодня была в ударе, куколка! Интересно, кто тебя так распалил, м?       Елейный, прекрасно-омерзительный шёпот, коварно-добрая улыбка. Лицо господина Рассела оказалось всего в нескольких миллиметрах от лица вздрогнувшей Лив: «Никак не могу понять, противен он мне или мил? Бывают же такие необъяснимые люди». От него всегда приятно пахло. Дорого. Лив любовалась его подобранной со вкусом одеждой и аристократическими манерами, статной поступью и сдержанной грацией. Не мужчина — произведение искусства. Господин Рассел был умеренно щедр и предсказуем: он любил красную помаду и шустро брать со спины, собственнически хватая за горло. От Лив требовалось десять минут изображать восторги, истошно ахая под его неказистые дёргания, сопровождаемые водопадом грязных словечек, а потом ещё пять — кивать головой, слушая жалобы на некрасивую и глупую жену. Ей было искренне жаль господина Рассела, женившегося не по любви, а в угоду властной матери, которая настаивала на браке с девушкой из их круга и только той, которую она сама выберет. Наблюдая за спешно одевающимся господином Расселом, она порой несмело воображала, как в один из жарких летних дней он сообщит ей, что пошёл наперекор матери, развёлся с женой и приехал забрать её с собой: «Наверное, у него чистый и светлый дом, где тихо и спокойно. И однозначно есть большая библиотека, в которой он научил бы меня читать. У всех богачей есть библиотеки. Жаль, что у меня никогда не будет детей… Как хотелось бы настоящую семью! Но мы бы взяли детей из приюта, и всегда-всегда были счастливы…»       Звон монет на прикроватной тумбе отрезвил её, вывел из мира грёз, вернув в реальность. Сверкая в отблесках свечи, они насмехались над ней: «Забыла, кто ты? Смешная маленькая шлюшка. Не воображай, будто сможешь стать женой достойного человека. Ты себя хоть видела?» — Лив повернулась в сторону туалетного столика: в зеркальных створках сидела измученная лохматая девочка с размазанной по лицу помадой. «Какой-то несчастный клоун», — подумала она и машинально прикрыла рот ладонью. — Нет, сегодня, пожалуй, ты заслужила и побольше, — довольным тоном произнёс господин Рассел и подкинул в кучку ещё четыре монеты. — Через три дня, в пять часов. — Он всегда уточнял время следующего визита. — Наденешь тот мой кулон с рубином. — Не просил, а приказывал. — Ну, пока, куколка.       Захлопнулась дверь, тишина разлилась по комнате. Лив несколько минут не шевелясь сидела на мятой кровати, уставившись на дверь. Облегчение и стыд — всё, что она чувствовала, оставаясь наедине с собой после очередного клиента, ощущая на теле гадкую липкость от своего и чужого пота. Встала на подрагивающих бескостных ногах, натянула хлопковый сарафан и распахнула настежь ставни. Свесилась с окна, устало смежив веки и подставив лицо ласковым персиковым лучам заходящего солнца, часто и нервно задышала. Чьи-то тонюсенькие лапки, похожие на паутинки, обхватили её нос. Лив открыла глаза и увидела перетаптывающуюся на кончике носа рыжекрылую бабочку с чёрным туловищем. «Что ты забыла в этой помойке, красотка? Лети-ка ты лучше. — Протянула указательный палец, сняла бабочку с носа и легонько подбросила вверх. — Жаль, мне не улететь с тобой».       Отошла от окна, закрыла на ключ дверь и, прижавшись к ней спиной, деловито оглядела комнату, поставив руки в боки: никуда не годится. Достала из комода косынку, обернула вокруг головы, спрятав непослушную копну, принесла с чердака два ведра, швабру, тряпки и банку с порошком. Наполнила вёдра и с остервенением стала драить пол, намывать мебель и чистить половичок у входа. Даже стены ей казались испачканными, и она, прыгая с табуретки на пол, вымыла их до самого потолка. Собрала постельное бельё и одежду, отнесла в ванную и тотчас выстирала. На цокольном этаже находилась прачечная, и все девочки мадам Розы носили вещи прачкам, кроме Лив: «Лучше меня всё равно никто не уберёт и не постирает», — не сомневалась она.       Украдкой вышла на задний двор, развесила выстиранные вещи на верёвках, натянутых на покосившиеся колышки. Часы уборки были счастливейшим временем дня для Лив, моментом тишины и покоя, в который можно было предаваться несбыточным мечтам, придумывать себе несуществующие яркие жизни и искренно проживать их. Сегодня она была талантливой белокурой танцовщицей Люсией, потерявшей во время войны любимого мужа и отвергавшей всех ухажёров. Расправила мокрую сорочку, отряхнула от влаги, закинула на верёвку — и грациозно отставила ножку, будто делала на сцене танцевальную фигуру. Воображаемые зрители замерли, а затем взорвались аплодисментами. Лив улыбнулась и в реверансе поклонилась им, достав из таза простыню. Воображение — её маленький тайный рай, который никто не отнимет и который принадлежит ей одной.       Прошмыгнула обратно в свою комнату, набрала ванну и с блаженством погрузилась в горячую пенящуюся воду. Тщательно натиралась мочалкой и скребком — до кровоточащих покраснений. Казалось, дай ей волю, она изнутри себя с мылом намоет.       В коридоре раздался шум, перемешанный с бранью и криками — мадам Роза ругалась с своим братом Паоло, владельцем борделя. — И чего она там заперлась, если у неё никого нет?!       От его грозного голоса Лив рефлекторно сжалась в комок, обхватив колени и опасливо глядя на дверь. — Ленивая неблагодарная сучка! Я ей покажу, как у меня отлынивать от работы!       Дверь затряслась, с потолка посыпалась деревянная стружка. Паоло был мелким и толстым, но при этом дюже сильным. Лив бы скорее вылезать из ванны, наспех натянуть халат и хотя бы сделать вид, что она просто-напросто готовится принимать нового клиента, но от страха она не могла пошевелиться. — … я ей, значит, кров, жрачку и все удобства, а она вот как со мной, да? — Да чего орёшь, как свинья? — возмущалась мадам Роза. — Всех гостей распугаешь, кретин! Пусти, я сама ей всыплю.       Скрипнул ключ в скважине, комната разинула пасть и впустила мадам Розу. Грузно семеня, она ворвалась в ванную, схватила Лив за плечи и как следует тряхнула: — Чего расселась?! — прошипела она. — Вылезай бегом. — Осторожно вытащила Лив из воды и с головой обернула пушистым махровым полотенцем. — Все размывания с девяти вечера до полуночи, — отчеканила она, — как будто первый день замужем, ей-богу! — Если бы у меня был муж, мадам Роза… — Ну-ну, хорош причитать, — приглушённым тоном оборвала её мадам Роза. — Если бы да кабы!.. Потом будешь о принцах мечтать.       Разморённая паром Лив, просушивая волосы полотенцем, угодила в дверной косяк и ударилась лбом. — Ну что ты как каракатица! — мадам Роза развернула её к себе лицом и бойко обтёрла с головы до ног. — Быстро надень что-нибудь и иди за столик, пока Паоло окончательно не рассвирепел.       Сказке конец. Лив кое-как натянула на скрипучее тело атласный белый халатик и стала в спешке наводить боевой раскрас: подвела как следует глаза чёрной подводкой, сделала стрелки до самых бровей, губы накрасила тёмно-сливовой помадой — лишь бы чёртов Паоло остался доволен. При мысли о нём сердце отчаянно клокотало в груди, а внутренности скручивались в узел. Паоло всегда что-то не нравилось, он никогда не был доволен ни её внешним видом, ни работой, ни тем, как она с ним говорила: «Его, наверное, бесит даже то, как я дышу, — с раздражением подумала Лив, ткнув от волнения себя кисточкой в глаз, испортив макияж. — Проклятие!»       В комнату влетел Паоло и навис над ней грозной тучей, готовой разразиться громом и молниями: — Думаешь, если тебя трахает этот грёбаный аристократик Рассел, то ты особенная?! — Его карие глаза с тёмными ресницами сделались чёрными, похожими на бездну. — Ни хрена ты не особенная! Такая же шлюха, как и все остальные. Нет, ты хуже остальных! Другие девочки хотя бы не отлынивают, клиенты ими довольны… — Но мои клиенты тоже все довольны… — Несмело перебила Лив.       Больно вцепился грубыми ручищами в её горло, пошатав, как неваляшку, и приблизился к самому её лицу, впился взглядом в испуганные синие глаза, наполнившиеся слезами. Непослушный блестящий локон упал ей на лоб, и Паоло на мгновение застыл, непреднамеренно залюбовавшись. Самое любимое, самое ненавистное воспоминание вдруг пронзило его насквозь, заставив руку сжаться в кулак: всего однажды этот кулак сжимал медный шёлк её волос, пока он… Нет уж, к дьяволу все воспоминания! Огненная бестия не провернёт вновь с ним этот трюк, нет-нет! Он примерный семьянин, муж и отец — разве может какая-то неопытная шлюшка лишить его покоя и всё разрушить?       Но грубые лапища уже проникли под белый халат, сжали в руках крепкий сосочек. Из глаз Лив покатились немые слёзы. — Паоло, болван! — раздался за спиной голос мадам Розы. — Ты чего вытворяешь, козёл? Только орал, что она не работает, а теперь сам мешаешься, — проворчала она. — Выметайся, к ней клиент пришёл.       Паоло встрепенулся и воровато уставился на сестру. — Я ничего не делал! — принялся обороняться. — Следить надо лучше за этими сучками, иначе и ты вылетишь у меня отсюда!       Поправил сюртук, пригладил бороду и вылетел за дверь. — Спасибо, мадам Роза… — прошептала Лив, шмыгнув носом. — Я не ради тебя это сделала, — отведя взгляд, протараторила мадам Роза. — Морду умой и прими клиента.

***

— Смотри-ка на него, Фалько, всё умял. Ещё и вторую тарелку сейчас прикончит. И чавкает-то как довольно.       Было воскресенье — выходной день, и Габи, Фалько и Леви неторопливо завтракали, объятые сонной негой. — Явно не потому, что твоя варёная картошка с прошлого раза вдруг стала вкуснее, — беззлобно уточнил Фалько.       «Самоубийца», — подумал Леви. — Чего? — вспыхнула Габи. — На что это ты намекаешь? Не нравится — сам себе готовь! — Во-первых, это не мои слова, а капитана Леви. Во-вторых, я с самого начала предлагал себя сделать ответственным за готовку, — тихо произнёс Фалько. — А ты как запричитала: «Я сама, я же девочка, я девочка!..» Какая разница, кто будет готовить? Зато ты дом как красиво обставила.       Всякий раз, когда Габи сцеплялась с Фалько, Леви мысленно делал ставки, кто на сей раз одержит победу в перепалке. Как правило, у Фалько не было ни единого шанса. И не то чтобы сам Фалько по этому поводу сильно расстраивался, но Леви неустанно и хищно выжидал момента, когда у паренька получится. — Фалько! Ты и так с утра до ночи грохаешь здоровье на этих чёртовых верфях, а я всего лишь швея, я так сильно не устаю, — настаивала Габи. — Да мне не сложно, — убеждал её Фалько, не повышая голоса.       «Держи оборону, парень», — Леви прищурился.       Габи вдруг вспомнила, что вообще-то собиралась подтрунивать над капитаном Леви и снова повернулась к нему: — Чего это вы такой довольный сегодня? — М? — откликнулся Леви с набитым ртом. — Из-за осени, — подумав, ответил он.       Габи посмотрела в окно: — Ага, нынче осень и впрямь ничего. — Успокоилась и с видом философа приложила кулачок к подбородку.       Фалько понял, что капитан просто отмахнулся от вопроса. Этим утром он и правда был сам не свой: вроде привычно угрюмый и молчаливый, но какой-то незнакомый, другой. В его движениях появились порыв, лёгкая нервозность, нетерпеливость — как у людей, находящихся в томительном ожидании. — Меня сегодня не будет, — едва проглотив последнюю ложку, оповестил Леви. — Мистеру Флетчеру будете в лавке помогать? — спросил Фалько.       Мистер Флетчер был добродушным стариком, жившим в доме напротив. Вниз по улице он держал овощную лавку, но из-за возраста и подагры уже не мог управляться с делами в одиночку, и Леви иногда помогал ему за символическую плату. — Да, — не покраснев, соврал Леви. — Не ждите до вечера.       Подъехал к зеркалу, уложил волосы, слегка надушился под недоумевающие взгляды Габи и Фалько и скрылся в дверях. — Ты тоже это видел? — выпучив глаза, проговорила Габи. — Ага, — отозвался Фалько. — Если бы не знал нашего капитана, то подумал бы, что он на свидание собрался. — Да он самый нелюдимый нелюдим! — произнесла Габи так, будто пыталась убедить саму себя. — К тому же он сказал, что поехал к мистеру Флетчеру. И нечего нам тут шушукаться и выдумывать всякое! — Как скажешь. — Фалько склонился и крепко поцеловал в щёку тотчас покрасневшую Габи. — Вот дурак!.. — восхищённо прошептала она, потерев горящее от поцелуя место.       Леви катился по тем же тесным и грязным улицам, смотрел на тех же оборванцев и пройдох, вдыхал тот же смрад, что и вчера, но сегодня всё это не трогало его. Он видел смеющуюся тощую малявку, пускавшую разноцветные мыльные пузыри из обшарпанной миски, сухонького старика с серебристой бородой и сигаретой во рту, гладящего пушистую серую кошку с довольной мордочкой. Видел торговку, забавно похрюкивающую над шутками флиртующего с ней паренька, и громогласных мальчишек, гоняющих голубей. Рядом с уродством теплилась вечная красота, била неуёмным ключом жизнь. Она была едва заметна, почти неуловима в сутолоке нищего убогого квартала, но Леви неожиданно для себя вдруг разглядел её следы.       Бодро вкатился в двери «Девушек мадам Розы» и остановился перед безвкусного вида низенькой стойкой, обитой розовым бархатом. Мадам Роза стояла к нему спиной, выложив на стойку здоровенную грудь, и смотрела в какой-то засаленный медальон, в котором Леви разглядел фотографию младенца. Нажал на звоночек, и мадам Роза, подпрыгнув, обернулась, кинув медальон под стойку. — А, это снова ты, бедолажный, — со вздохом произнесла она. — Вынь шило из задницы и вздохни ещё громче, а то мне отсюда плохо слышно, — саркастично произнёс Леви, сложив на груди руки.       Мадам Роза, опешив от такой наглости, открыла рот: вчера он не реагировал на её издёвки и терпел глумливый тон — а сегодня-то с ним что стряслось? — Чего угодно? — с трудом сдерживаясь от ответного сарказма, спросила она. — Сама-то как думаешь? — прищурившись, произнёс Леви. — У тебя тут вроде не пекарня и не галантерея. — Тоже мне остряк! — фыркнула мадам Роза, изобразив пренебрежение, а у самой побагровели щёки: он внезапно напомнил ей умершего много лет назад мужа. — Ну, пошли выбирать. — Она со страдальческим видом вышла из-за стойки, мысленно приготовившись к долгим хождениям по этажам. — Мне нужна Лив, — сказал Леви и сразу положил на стойку нужную сумму. — Зацепила тебя эта рыжая пигалица, значит! — Мадам Роза хмыкнула и, ненадолго призадумавшись, уточнила: — Она сегодня по тройному тарифу.       Леви молча положил ещё денег.       Мадам Роза недовольно подёргала челюстями. — Жди.       Нехотя поплелась наверх, в общую гостиную. Встала в дверях, засмотрелась на кружащую волчком Лив с повязкой на глазах, окружённую четырьмя маленькими детьми: нежелательные беременности среди девушек были здесь обычным явлением, но некоторые, вопреки стеснённым обстоятельствам, оставляли детей себе, а не делали аборты или отдавали малышей в приюты. Дети, правда, большую часть времени были предоставлены самим себе и росли, как сорняки, без особого внимания и должной заботы. Больше остальных ими занималась Лив: нянчилась, играла с ними, стирала пелёнки и дула на ушибленные коленки. «Сама-то ещё ребёнок», — сентиментально думала мадам Роза, глядя на задравшийся подол её синего сарафанчика и растрёпанные волосы. Взяла себя в руки и двинулась к Лив, растащила ребятишек, поваливших её на пол. — Извини, дитя, но к тебе клиент, — строго отчеканила она, — он хорошо заплатил. — Но у меня же отгул мадам Роза, — в недоумении произнесла Лив, стянув повязку и убрав со лба распушившиеся локоны. — Вы мне ещё за ту неделю должны выходной! — Капризно насупила бровки. — Там этот твой калека прикатил. — Кивнула в сторону выхода. — Просил именно тебя. — Капитан Леви? — C облегчением выдохнула. — Капитан Леви хороший, — уговорила себя Лив. — К нему, так и быть, пойду. — Потрепала по русой макушке огорчившегося мальчугана, жалобно смотревшего на неё серыми глазёнками. — Ведите себя хорошо! — Она улыбнулась детям, встала и, отряхивая подол, побежала вниз. — Привет, капитан! — Съехала по перилам, приземлилась к нему на колени и обвила шею тонкими руками. — Что, теперь жить без меня не можешь? — И залилась смехом.       «Точнее и не скажешь», — с иронией подумал Леви и, обомлев, перестал дышать. — Можешь позвать вашего громадного дворника, который помог мне вчера подняться на второй этаж? — спросил он. — Угу! — Состроила дурашливую мину и слезла с его колен.       Она была не такой, какой он видел её вчера. Тогда перед ним была настоящая куртизанка: разнузданная, томная, подчёркнуто женственная и соблазнительная. А тут — ни грамма макияжа и простенький сарафан: «Совсем дитя», — заключил он.       Когда они остались вдвоём, Лив тотчас спустила верх своего смешного сарафана, обнажив грудь, упала на колени и стала расстёгивать ширинку на брюках Леви. — Нет-нет. — Он осторожно обхватил её запястье и остановил. — Это не нужно. — Тебе в тот раз не понравилось? — Её голос прозвучал так, будто она расстроилась.       «Не понравилось? Смеёшься надо мной, девочка? Я из-за тебя спрятал в ящик револьвер, которым собирался вышибить себе мозги. Если бы я за что-то теперь и умер, то за твои объятия и жар ласкового рта. За пахнущие земляникой волосы и грустные глаза. Не понравилось! Смешная, однако». — Понравилось, — только и смог бесцветно выдавить из себя Леви, оглушённый стуком собственного сердца. — Это как-нибудь в другой раз. Я хотел… — Он замялся. — Я просто так пришёл. — И что будем делать? — Девушка растерянно улыбнулась, пожав плечами. — А чего бы ты хотела, Лив? — Он понимал, что это нечестный вопрос, но вдруг. — В центре города есть парк аттракционов, и там одна такая карусель… — Лив мечтательно запрокинула голову. — Карусель в виде гигантской ромашки. — Она смутилась и покраснела. — Последний раз я была там с мамой, десять лет назад, когда мне было восемь. Вот. — Прикусила изнутри щёку. — Я вообще никогда не катался на аттракционах, — ответил Леви. — Ну, пошли, осень. — Да, да, да! — Она подскочила и радостно захлопала в ладоши. — А я уж думала, что ты больше никогда меня так не назовёшь! — Вот артистка, — изрёк он, и уголок его рта чуть изогнулся в улыбке.       Лив услужливо катила по улице его коляску и без умолку мычала какую-то весёлую песню. Она, без сомнений, была в предвкушении и не знала, куда деваться от радости. Внезапно притихла, остановилась. Леви обеспокоенно обернулся: она шкодливо ему улыбнулась. — Держись крепче, капитан! — прощебетала Лив и со всей дури как разогнала его кресло!       Леви с вытаращенными глазами вжался в коляску, прочувствовав отбитым задом каждый камешек, попавший под колёса. Они вихрем промчались через мост, распугав жирных чаек, недовольно разоравшихся им вдогонку, вылетели на тёсанную мостовую и чуть не сбили целующуюся у фонтана влюблённую парочку. — Ты там живой? — тяжело дыша, спросила Лив. — Вроде живой, но мне надо проверить, не наложил ли я в портки, — сипло отозвался Леви. — В крайнем случае, рядом есть фонтан. — Указала обеими руками на высокий гранитный фонтан. — О, это всё меняет, — глядя исподлобья, произнёс Леви. — А вон и твои карусели. — Он кивнул в сторону железных распахнутых ворот, ведущих в парк аттракционов.       Лив, сцепив за спиной пальцы, резво подбежала к воротам и вдруг остановилась, не решаясь войти. Леви подъехал к ней, молча взял за руку и смело повёл за собой.