***
Выигранный месяц подходил к концу, но Констанс так и не смогла выяснить ничего конкретного. Министр финансов не говорил о делах и уходил даже от безобидных вопросов. Все надежды остались на преподобного Мартина — тот был куда словоохотливее. «Он у меня на крючке, — не сомневалась Констанс, — ещё чуть-чуть, и что-нибудь да выужу из него!» Однако бешеный ритм, в котором она жила всё это время, измотал её. Порой она замечала, что из-за отсутствия сна у неё мутился рассудок, а некоторые дни и вовсе выпадали. Она почти не видела сына и Лив, отмахивалась от них с притворным равнодушием, мол, работать надо. Лив же наслаждалась месяцем покоя, пребывая в полной уверенности, что это заслуга доктора Шуллера, который не рассказал Паоло о её попытке самоубийства. Она совершенно забылась в своём маленьком счастье, а весь её мир сузился до одного единственного человека — капитана Леви. Лив с ужасом ожидала момента, когда придётся вернуться к работе, и каждый день с опаской поглядывала на кабинет доктора, который, на удивление, за всё время ни разу не навестил её и не дал никаких дополнительных рекомендаций. Слова Леви о том, что он намерен самостоятельно решить её проблемы, для Лив повисли в воздухе, ведь капитан так ни о чём и не рассказал. Её счастье нахождения рядом с ним омрачали неизвестность и непрерывное ожидание: «Я даже не знаю, чего именно жду. Сколько ещё мне «не вмешиваться»? Нужно потребовать от капитана объяснений», — с недовольством думала она, спускаясь утром в обеденный зал. — Мартышка! — крикнула ей вдогонку мадам Роза. — Твоё жалование. — Она поставила на стойку увесистый кошель с монетами. — Жалование? — удивилась Лив. — Откуда? Я же не работала. — Во-первых, не ори, — шёпотом сказала мадам Роза, — а, во-вторых, возьми деньги. И давай без лишних вопросов, солнышко, у бедной Розы и так голова пухнет, а я ещё даже не завтракала. — Она с озабоченным видом уткнулась в журнал посещений. Лив подошла к стойке и недоверчиво уставилась на кошелёк с монетами. — Мадам Роза, я не возьму, — с тревогой в голосе произнесла Лив. Мадам Роза схватила деньги и небрежно всучила их ей. — Прекрати сейчас же! — шикнула она. — И не вздумай ни с кем об этом лишний раз трепаться! Если дойдёт до Паоло, то мигом побежишь с елдака на елдак прыгать — будет тебе по-честному! — Ничего не понимаю, — Лив недовольно насупилась. Деньги в кошельке неприятно обжигали ладонь. — Господи, ну что за курица? — проворчала мадам Роза. — Я-то думала, твой капитан уже обо всём разболтал, раз такой довольный к тебе тайком бегает. Или эта ворона твоя… — Констанс?! Они с капитаном заодно? — воскликнула Лив. Мадам Роза щёлкнула ей по лбу. — Ау! — Лив прижала ладонь к занывшему месту. — Ну вы чего?! — Сказала же, не ори! Тьфу, — сплюнула мадам Роза, — всё тебе, мартышке, сама и растрещала. — Обречённо выдохнув, водрузила на стойку тяжёлые груди. — Твоих клиентов окучивает Констанс, чтобы Паоло ни о чём не догадался. Я им говорю, что это временно, пока тебе нездоровится: соглашаются, разумеется не все, но так хоть время можно оттянуть. Понятия не имею, как долго мы сможем играть в кошки мышки с моим братом, но Констанс с твоим мужиком поставили на этот план всё. Правда, я и сама не до конца в курсе, в чём он заключается, но обещала помочь. — Консти… — Лив беспомощно открыла рот, жалобно сведя брови: чувство вины накрыло её обжигающей волной. Прижала к груди кошелёк и бросилась в обеденную. Констанс никогда не сидела за столом, предпочитала мягкий диван у окна: придерживала тарелку рукой и смотрела на улицу. Хлопнули двери, и в зал влетела Лив, тотчас направившись к подруге. Плюхнулась рядом и подсунула ей кошелёк с деньгами. — Рыжуль, я бы, конечно, с радостью тебя оттрахала, но я сейчас ем, — отшутилась Констанс, отправляя в рот ложку супа, — попроси капитана Леви. Знаю, он не такой обалденный, как я, но зато у него есть член. — Они твои, — угрюмо буркнула Лив. — О! Опять ты рожу состроила, как у него! — продолжала шутить Констанс с набитым ртом. — Почему ты мне ничего не сказала? — не унималась Лив, стараясь говорить как можно тише. — Ты мне что, мамочка? Я должна перед тобой за каждый шаг отчитываться? — Консти! — Лив по-детски пихнула её кулачком в бедро. — Перестань делать вид, будто ничего не происходит! — Ножкой ещё топни, — парировала Констанс. Отставила тарелку и склонилась к подруге. — Ну, сказала бы я, и что? Ты зарубила бы все мои попытки на корню, а капитана и на шаг к себе не подпустила бы. — Я могу о себе позаботиться! — Лив надула губы и сложила на груди руки. — Нет, малышка, не в этот раз. — Констанс помотала головой. — Для трёх взрослых это та ещё задачка, а для девушки — неподъёмная ноша. — То есть вам можно рисковать и подставляться, а мне нет? Это несправедливо! Я не просила вас об этом! — Лив хотелось кричать: слёзы градом покатились по её щекам. — Ну-ну, взрослая девочка! На вот, — протянула ей столовую салфетку, — высморкайся. — Я давно не ребёнок. — Лив хлюпнула носом. — К сожалению, малышка, ты не успела им как следует побыть… — тихо проговорила Констанс. — Что вы с Леви удумали? — не унималась Лив. — Я хочу знать. — Хотим выяснить, как можно надавить на Паоло, — прошептала Констанс. — Я обрабатываю его дружков, которые ко мне захаживают, а капитан, по моему замыслу, должен был просто возиться с тобой, но на теплоходе он познакомился с каким-то хреном, который может быть полезен. Я думала, мне хватит месяца, но, кажется, это займёт куда больше времени… — Вы оба из ума выжили, — ворчала Лив. — Паоло опасен. Вдруг он поймёт, что вы копаете под него? — Поэтому мы и действуем осторожно. — Мне это не нравится. Слишком уж всё удачно складывается. — Лив с тревогой уставилась в окно. — Пусть я ещё дитя, как ты говоришь, но давно уяснила, что любой сказке рано или поздно приходит конец. Особенно в моей дурацкой жизни. — Она грубо смахнула слезу. — Твоя жизнь никакая не дурацкая, — возразила Констанс. — И мы с капитаном в лепёшку расшибёмся, лишь бы доказать тебе это. — Ты меня вообще не слышишь! — Да знаю я, что ты тоже о нас заботишься! — огрызнулась Констанс. — Но в этой ситуации кому-то придётся уступить, и мы с капитаном уже решили, что это будешь ты. И, малышка, я тебя очень прошу — не суй свой прелестный нос в это. Дай нам закончить то, что мы начали. Пообещай. — Ты в своём уме? Я не могу дать такого обещания, — упиралась Лив. — Пожалуйста. — Констанс с материнской нежностью сжала её кисть в своих ладонях. Синие мокрые глазёнки с жалостью бегали по бледному, измождённому лицу Констанс. Лив высвободила одну руку и бережно погладила подругу по щеке. — Хорошо… — всхлипнув, сдалась наконец Лив. — Вот и умничка, — Констанс похлопала её по плечу. — А теперь марш за стол! Остынет же всё, ну. — Да я чего-то уже не хочу, — промямлила Лив, а затем задумчиво взглянула на с аппетитом уплетавших еду девушек. — Или хочу… Без настроения села за стол и не заметила, как в итоге съела свою порцию и забрала ещё две у тех, кто не стал доедать. Она бодро стучала ложкой по дну тарелки, будто вечность голодала. Через полчаса, когда обеденная опустела, Лив всё ещё не могла выйти из-за стола. Сидела разморённая на стуле, будто растеклась, и пялилась в потолок, лениво жуя хлеб с маслом. — Эй, кошка, ты чего, окотишься скоро, что ли? Лив перевела взгляд на вспотевшую усталую Марлу, севшую напротив со стаканом вина. — С чего ты взяла? — спросила Лив, выпрямившись. — Ты мне скажи. — Марла пожала плечами. — Уплетаешь за десятерых, к тебе давно никто из клиентов не ходит — ясно же, что залетела. — Пф! Сказочница. — Лив смахнула с лица пушистую прядь. — У меня скорее копыта и хвост отрастут, чем появится ребёнок. Ты же знаешь, что я не могу забеременеть. — Ой, а ты так уверена? — Марла скептично приподняла роскошную чёрную бровь. — Что именно тебе тот врачишка сказал? Да и было это бог знает сколько лет назад! Может, он вообще был бухой и всё напутал. — Не напутал, — с горечью проговорила Лив и содрогнулась, вспомнив страшную декабрьскую ночь, навсегда изменившую её жизнь. — Я бы на твоём месте всё равно сходила к доктору Шуллеру. — Марла закинула ноги на стол, торопливо осушила бокал, отставила его и приложилась к горлышку бутылки. — Кстати, — она вновь обернулась к Лив, — мужики к тебе не ходят, но капитанчик-то твой всё равно забегает. — Марла хищно ухмыльнулась. — Он как, горяч? — Чего это он тебя заинтересовал? — Лив озадаченно нахмурилась. — А то всё калека да калека… — Это раньше он был калека, а теперь герой войны. — Марла мечтательно вздохнула. — И ходит на своих двоих. Я видела, как он по трубе на второй этаж взобрался — это было впечатляюще! А ещё, оказывается, у него такая крепкая задница! Выходит, я не доглядела. — Она клацнула зубами. — Ты спроси, вдруг он не прочь заглянуть к кому-нибудь помимо тебя, м? Хотя бы на часок-другой. — Как зайдёт, передам ему твои восторги. — Лив встала из-за стола и направилась к выходу. Сделав несколько глотков, Марла крикнула ей вслед: — Эй, рыжик, ты обиделась, что ли? — Сама-то как думаешь? — честно ответила Лив и, не дожидаясь ответа, вышла в коридор. Она и не думала на что-то надеяться, но слова Марлы привели её в смятение. Лив гнала прочь ненужные терзания, но к вечеру совершенно доконала себя. Она забыла о том, что собиралась устроить допрос Леви, даже воспоминания об утреннем разговоре с Констанс смазались под натиском новых волнений. «Чего я себя мучаю? Нужно просто найти в городе доктора и убедиться, что я не беременна. Конечно, я и так это знаю, но хоть голову прочищу от напрасных иллюзий». Лив достала из тайника немного денег, надела платье поприличнее и, предупредив мадам Розу, направилась в город. Шла в обход и закоулками, по привычке опасаясь слежки. Но когда трущобы остались далеко позади, и городская толпа окружила со всех сторон, она позволила себе немного расслабиться и просто наслаждалась городскими видами. «Могу смешаться с горожанами, будто я — такая же, как они. Будто тоже сама себе хозяйка и могу пойти, куда захочу, и делать, что вздумается». Вечер был тёплый, добрый, по мостовой мягко струился красный солнечный свет. Зефирные дома казались игрушечными — словно не город, а огромный кукольный домик. Нереальный, недосягаемый. Лив с грустью подумала, что никогда по-настоящему не станет его частью: «Всё ненастоящее, понарошку. И моё счастье с Леви тоже».***
В чайной почти не было посетителей, и Леви со скучающим видом стоял за прилавком, подперев ладонью щёку и смотря в распахнутое окно: из сада доносился пряный аромат свежескошенной травы и нагретых солнцем деревьев, перемешивался с запахом чайных листьев. На стене мерно тикали часы, нагоняя сонливость. Тик-так, тик-так. С улицы подул тёплый ветер, привёл в движение налетевшую дорожную пыль, замерцавшую в лучах. Тик-так, тик-так. «Вот бы что-нибудь произошло», — подумал Леви. Не успел он отругать себя за беспечное желание, как на двери прозвенел колокольчик. Аккерман повернулся на звук — и едва не уронил голову на прилавок, увидев на пороге Лив. Она оглядела посетителей и, убедившись, что все заняты своими делами, направилась к нему. Подплыла, ловко перегнулась через стойку и легонько поцеловала Леви в губы. — Здравствуй, прекрасный незнакомец, — с улыбкой произнесла она. — Какая поэтичная и завораживающая скука у тебя на лице. — Она подпёрла ладонью щёку так же, как до этого подпирал он. — Опрометчиво с твоей стороны вот так сюда приходить, — проворчал Леви, а сам не знал, куда себя девать от радости. — Ну, я уже пришла. — Лив пожала плечами. — Не будешь же выгонять меня? — Опять она ерунду городит, — продолжал он ворчать, а сам не отводил глаз от своей Осени — никак не мог налюбоваться. — Чаю? — Кивнул в сторону полок. — Ага. — Она подтащила из дальнего угла высокий круглый стул без спинки и уселась перед прилавком. — Я здесь посижу. — Как хочешь. Тебе какой? — Леви посмотрел на неё из-за плеча. — Чай-то? Да любой. — Она махнула рукой. — Приготовься к ужасающей правде, капитан: я люблю кофе. С молоком. Леви повернулся к ней и удивлённо уставился исподлобья: — Серьёзно? — непривычно высоким голосом спросил он. — Больше кофе я люблю только горячий шоколад. Но шоколад стоит немереных денег… — Моя жизнь не будет прежней, — огорчённо произнёс Леви. — И на этой женщине я собрался жениться. Задрыгав ногами, Лив тихонько расхохоталась. Леви поставил перед ней чашку и услужливо протянул сигарету со спичками. — Иногда думаю, что надо было не чайную, а табачную лавку открывать. Но кто ж знал. — В другой раз, — ответила Лив, отринув его руку. — Отказываешься от сигареты? — поразился Леви. — Куда ты дела мою Осень? Ничего не ответив, Лив молча посмотрела на своё отражение в кружке. — Знаешь, а я теперь немного другая, — со всей серьёзностью произнесла она. — Ты ничего не замечаешь? — вскинув бровки, спросила она. — Опять ты говоришь на своём непонятном «ливском» языке, — снисходительно ответил Леви. — Ну, неужели не замечаешь? — с надеждой переспросила она, восторженно округлив блестящие глаза. — Ты хоть намекни. — Он налил и себе чашку чая. Зажмурившись, Лив помотала кудрявой головой. Взяла руку Леви и прижала к своей щеке, поглаживала ему запястье большим пальцем. По огненной копне прыгали солнечные блики, дрожали на овале лица, чуть касались розовых губ, сложившихся в хитренькую улыбочку. — Я тебе потом скажу, если до ночи не угадаешь, — умиротворённо прошептала она. — Как же странно-престранно! — Странно-престранно? Это как? — Как если бы рыба полетела. Леви прикрыл свободной рукой лицо, взъерошив чёлку, и затрясся от беззвучного смеха. — Вот теперь я точно ничего не понимаю, — шёпотом отозвался он. На двери бряцнул колокольчик: в чайную вошли двое офицеров и грозно направились в сторону прилавка. Леви и Лив тотчас отпрянули друг от друга и удивлённо посмотрели в сторону выхода. — Господин Аккерман, от имени правительства Марли вам предъявлено обвинение в государственной измене, а также обвинение в незаконной торговле в составе преступной группировки, — отчеканил старший офицер. — Вам придётся проследовать за нами. — Он достал наручники. — Во избежание неприятностей настоятельно прошу не оказывать сопротивления и напоминаю, что неподчинение офицеру охраны правопорядка только усугубит ваше положение. Посетители оторвались от своих дел и стали изумлённо наблюдать за происходящим. Лив растерянно переводила взгляд с беспристрастного лица одного офицера на равнодушное лицо другого. — Но ведь… капитан Леви ничего не сделал, — беспомощно произнесла она. — Это всё ложь! — Тише, — успокоил Леви и сжал её мгновенно заледеневшие пальцы. — Само собой, произошло недоразумение, — сохраняя хладнокровие, ответил он. — Как только я поговорю с господами офицерами, это сразу выяснится, и меня тут же отпустят. — Леви… — Предупреди Габи и Фалько, — приказал он ей, — а затем сразу иди домой. Всё поняла? — уточнил он, но уже мягче. — Но как же… — Ты всё поняла? — он не оставлял попыток пробиться сквозь плен охвативших её эмоций. — Делай, что говорю. — Склонился к её уху, прошептав: — И давай без глупостей. Всё будет хорошо. Несмотря на нелюбовь к публичному проявлению чувств, на прощание Леви всё же прильнул губами к виску Лив. Затем он законопослушно протянул руки офицерам, чтобы те надели наручники. Бледная и до смерти напуганная Лив в бессилии пускала слёзы. Бардак из мыслей и догадок мешал трезво мыслить, страх сковал каждую мышцу, пригвоздив к паркету. «Какой-то абсурд… Почему? За что? Неужели… неужели Паоло? Чёрт, Лив, возьми себя в руки!» — Эй, — позвал её Леви, — выше нос. Зато у меня будет время подумать, как может рыба летать. Он ласково улыбнулся ей и проследовал за офицерами.