Осенний ноктюрн

Новые знакомства и впечатления оживили Лив: прежние долгие часы в ожидании мужа сменились встречами с труппой музыкантов, главным образом с Франческой. Приучив себя к ранним подъёмам, Лив старалась как можно скорее закончить домашние дела, а затем вместе с Иви со всех ног мчала в очередной ресторан, где проходило выступление. Разгорячённые и нередко хмельные музыканты с удовольствием возились с любознательной малышкой, которая счастливо смеялась, когда ей разрешали подёргать струны или побить в тарелки. Стоя перед громадным трюмо, Иви кружилась в мужской шляпе, в которой забавно утопала её маленькая голова так, что из-под полей виднелись только загоревшие плечики. Увешанная кучей шуршащих бус, она вызывала умильный смех у всех, кто заходил в гримёрную. — Я сегодня не налегке, — сказала Лив и показала свою гитару. — Знакомься, Франческа, это «старая аристократка»! И не обращай внимание на её почтенный возраст, эта старушка до сих пор способна задать жару. — Из красного дерева? — Франческа тотчас схватила гитару, поставила на колени и провела несколько раз по струнам. — Дорогущая, наверное. — Понятия не имею. — Лив пожала плечами. — Она досталась мне в наследство от мамы. Думаю, её подарил отец: он был состоятельным человеком. Но я его не знала, — с грустью добавила она. — Я своего папашу тоже, — поддержала Франческа, вставляя сигарету в мундштук. — Этот трус сбежал сразу, как мама сказала, что залетела. Да и чёрт с ним! — Она захохотала. Нервно. Болезненно. Лив знала этот смех: она защищалась от душевной боли точно таким же. Франческа вдруг сделалась для неё близкой и понятной, оттого ещё более притягательной. «Красивая, талантливая и сама себе на уме, — с восхищением подумала Лив. — Хочу быть ею». — А ты не замужем? — спросила Лив робко. — Была три раза, за музыкантами, — отозвалась Франческа. — Больше не тянет. Все мои мужики были такими же, как я: помешанными на работе и самовлюблёнными. Рано или поздно один начинает завидовать другому, и вы вечно соревнуетесь, кто круче — какая уж тут семейная идиллия? Одной проще. А покувыркаться на ночь я и так могу заполучить любого. — Охотно верю, — ответила Лив, любуясь её густо подведёнными чёрными глазами и тёмно-каштановыми волнистыми короткими волосами. — Интереснее другое — почему замужем ты? — Потому что всегда хотела. А потом по уши влюбилась. — Лив достала сигарету и тоже затянулась. — Сколько тебе лет? — В августе исполнилось двадцать один. — Да тебе ещё гулять и гулять! — воскликнула Франческа. — Муж твой, кажется, настолько же тебя старше. — И даже больше. — Лив хохотнула. — В декабре ему стукнет сорок пять. — Так необычно… — задумчиво протянула Франческа. — Надеюсь, он осознаёт, как ему повезло. — Это мне с ним повезло. Знаю, на первый взгляд он кажется угрюмым ворчуном, да и на второй тоже. — Лив усмехнулась. — Но вообще-то Леви очень хороший. Он мой человек — я поняла это почти сразу. — Вы как небо и земля. — Все так говорят. — Лив снисходительно улыбнулась. — Но, на самом деле, я не встречала никого роднее. Пускай нам порой и бывает непросто. — Я бессердечная, мне не понять таких глубоких чувств, — безаппеляционно произнесла Франческа. — Не придуривайся! — И не думала. Просто в какой-то момент разочаровалась в байках про любовь, и всё тут. — Напоминаешь ты мне кое-кого. — Лив мгновенно вспомнила о Констанс. — Не хочу пугать, Лив, но и ты однажды разочаруешься. Это неизбежно. Я не знаю ни одного человека, кого бы эта проклятая любовь не пережевала как следует, а потом не срыгнула на холодную грязную обочину. Лучше бы ты не любила сама — это заведомо проигрышная позиция. Достаточно и того, что твой капитан от тебя без ума. — Какая я, выходит, рисковая женщина! — Лив рассмеялась. — Лучше поставлю всё и проиграю, чем не попробую. — И впрямь рисковая, — согласилась Франческа. — Ты мне нравишься, Лив. В тебе горит такой огонь. Нет, не огонь — настоящий пожар! Даже завидно. Уверена, мужики по тебе ещё как сохнут. Удивительно, что ты совсем не избалована их вниманием. У тебя на дикость низкая самооценка. — Мой, как ты говоришь, «пожар» никому и никогда не был нужен, кроме Леви, только милая мордашка. Лучше бы её не было, — сдавленно добавила она. — Не будем об этом. — Как скажешь! — с лёгкостью отозвалась Франческа и поправила на коленях положение гитары. — Нет, давай-ка лучше ты. — Вернула гитару обратно хозяйке. — Сыграй мне что-нибудь. — А ты смеяться не станешь? — смущённо спросила Лив. — Играю я посредственно. — Издеваешься? Играй давай, дурёха! Лив приосанилась и, немного пораздумав, принялась играть. «Старая аристократка» печально всхлипнула, а следом заструился надломленный и глубокий голос. Поначалу несколько зажатая Лив с каждой строчкой словно расцветала, сливалась с щемящей мелодией и в конце концов отдалась ей совершенно. Она склоняла к плечам голову и прикрывала в блаженстве веки, хмуря густые брови. Сидевший в углу и погружённый в себя Гаспар вышел из забытья и сел рядом с Франческой, глядя на Лив с открытым ртом. — Слыхал? — спросила Франческа у него, когда Лив смолкла. — И что она забыла замужем? С таким-то проникновенным сладким голоском! — Она обратилась к Лив: — Слушай, а хочешь повыступать с нами, пока мы в Либерио, м? У Гаспара есть одна песня, которая моему хлёсткому, рваному вокалу ну совсем не идёт, а вот твой голос — то, что надо. — Определённо, — согласился Гаспар, подкручивая аристократичный ус. — Ты серьёзно? — изумлённо спросила Лив, округлив глаза. — Конечно. А что тут такого сверхъестественного? — Франческа манерно откинулась на спинку стула и закурила новую сигарету. Скрипнули половицы, и в гримёрную вошёл импресарио труппы. — О, Холден! — воскликнула Франческа. — Ты вовремя, дорогой: я тут предложила… — Слышал, — оборвал он её, вперившись в Лив. — Голос хорош, только дрожит уж больно. И у гитары струна расстроена. — Холден перевёл взгляд на Франческу. — Могла бы сказать девчонке. Но ты, кажется, не заметила. — Он тоже достал сигарету и, чиркнув зажигалкой в металлическом корпусе, затянулся. — Я разочарован. — Холден выдохнул дым из уголка рта и протянул руку Лив: — Позволите? — У него слух как у летучей мыши, — со смешком пояснила Франческа. Лив отдала гитару Холдену, и тот, присев на край туалетного столика и зажав в зубах сигарету, подтянул струну. — Благодарю, — робко произнесла Лив, внимательно следя за его длинными ловкими пальцами. — Я Лив, — представилась она. — Лив Аккерман. — Холден Кайд, — ответил он. — Ты сносно играешь, Лив, почти неплохо. — «Сносно»? — возмутилась Франческа. — Она играет лучше среднего! Причём намного. — Если хочешь к нам в команду, придётся потрудиться. — Его длинный рот изогнулся в полуулыбке. Лив не могла разобрать, выражает эта полуулыбка одобрение и дружелюбие или же снисходительность и насмешку: «Нечитаемый какой», — подумала она и непреднамеренно насупилась. — Хочу, — неожиданно для себя выпалила она, не успев хоть сколько-нибудь обдумать своё решение. — И не боюсь трудиться. — А что за песня такая? Которую ты пела. — Она… в общем, я сама её сочинила. — Лив покраснела. — Сочинила? — переспросил Холден и одобрительно опустил уголки губ. — А есть ещё что-нибудь в таком же ключе? —Да полно! — воодушевлённо ответила Лив. — Ну, то есть, они не так хороши, как эта песня, но… — Гаспар, — прервал он её сбивчивое бормотание, — займись-ка девчонкой. Может, что-то путное и выйдет. — Холден вновь посмотрел на Лив. — Приходи завтра сюда же, в шесть: выступишь перед Франческой. Поглядим, как на тебя отреагирует публика. — Что, сразу на сцену? — Лив разинула рот. — Порепетируешь часик с Гаспаром и выходи. Будешь учиться плавать «дедовским» методом. — Холден хохотнул. — Меня, кстати, папаша так и учил плавать: скинул с лодки посреди моря. Правда, я тогда чуть не захлебнулся, но плавать научился моментально. Хотя на инструментах всё равно лучше бренчу. Он поднялся с края стола и, чуть покружив, без единой фальшивой ноты наиграл бодрую и довольно сложную мелодию. — Это я выпендриваюсь, если кто не понял, — пояснил он смешливым тоном. — Надо же, а мы и не заметили! — игриво сыронизировала Франческа. — Гитара хороша… — с теплотой прошептал Холден, погладив гриф. — Раритет, кстати. Этой мастерской уже нет: сгинула во время «дрожи земли». У меня раньше было полно струнных от её главного мастера. Рукастый был старик. — Он на миг помрачнел и тяжело вздохнул. — Держи. Холден передал гитару обратно Лив и, пригладив растрепавшийся пучок на голове, вышел из гримёрной. — Когда мы только познакомились, я ещё была замужем за вторым мужем, но уже мечтала его трахнуть, — беззастенчиво огласила Франческа. — В его постели побывало больше девок, чем у меня волос на голове, но на мои чары он так и не поддался. Словом, профессионал, — иронично добавила она, — не спит с подчинёнными. — В нём есть и харизма, и шарм, неудивительно, что он нравится женщинам, — с деланым равнодушием произнесла Лив. — Но не тебе, так? — Честно говоря, он меня немного пугает! — Пугает? — От него не знаешь, чего ожидать. — Он бы, небось, оценил твои слова и здорово посмеялся! — Франческа неожиданно сделалась серьёзной: — Не переживай, он нормальный мужик. Строгий, но мухи не обидит. Просто очень одинокий. Наверное, потому и тащит в койку всё, что движется. — Ладно, убедила, — сдалась Лив и приулыбнулась. — А нам с Эвелин пора. — Посмотрела на наручные часы. — Леви наверняка уже дома, будет беспокоиться. — Ну, лети, птичка, — с лёгким разочарованием сказала Франческа. — И не забудь: завтра в шесть. — Непременно! — ответила Лив, беря дочь на руки. — Я тогда не буду забирать гитару. Франческа дружелюбно помахала ей на прощание изящными пальцами с красным маникюром. Когда Лив вернулась домой, Леви ещё не было. Она выглянула в окно и с надеждой уставилась вдаль, на уходящую за горизонт дорожку из гравия — никого. — Папочка, наверное, опять весь в делах, — с тоской обратилась она к Иви, сонно потиравшей глаза. — Пойдём-ка уже баиньки, радость моя. — Прижалась губами к прохладному лбу, потёрлась щекой о чёрные пушистые пряди. Уложив дочь и доделав мелкие дела по дому, она разогрела ужин и, не зажигая свет, села в гостиной за обеденный стол. Липкое одиночество прокралось в душу и притаилось в тревожной груди. Лив ковыряла еду вилкой и неустанно поглядывала на мерзкие ленивые стрелки часов, которые никак не хотели возвращать домой её милого Леви. Ей не терпелось рассказать ему о предложении Франчески, она воображала, как он будет рад её маленькому успеху. Только Леви не шёл, и томительное ожидание медленно убивало Лив, как затупленное лезвие ножа. Она взяла книгу, хотя совсем не хотела читать: открыла заложенную страничку и застыла над унылыми, совсем не увлекающими строчками. Уже через несколько минут она надела открытую книгу домиком на голову и так сидела, уставившись на входную дверь. Вжик, вжик! Сладостный скрежет ключа в замочной скважине. Лив в мгновение выпрямилась, скинула с головы книгу и бросилась в коридор. Налетела на ничего не ожидавшего Леви и крепко стиснула его шею, прижалась к груди и глубоко вдохнула родной запах. — Как я соскучилась!.. — прошептала она чуть не плача. — На твоём месте я бы так не принюхивался, — обескураженным голосом вымолвил он, — весь день мешки таскал. — Да плевать, — пролепетала она. — Ты чего опять так поздно? — Автомобиль заглох посреди чёртовой глуши, — прошипел Леви устало, — пришлось возвращаться пешком. И товар там остался. Надо будет встать пораньше и прихватить Заки, чтобы помог достать эту груду железа из грязи. — Идём, ты, наверное, голоден. — Она потянула его за собой в гостиную. — Нет, Осень, я в душ и спать. — Сразу спать? — жалобно переспросила Лив. — Может, всё-таки… хоть пять минуточек. — Она обвила его стан и легонько поцеловала в подбородок. — Бандитка спит как убитая, уверена, она точно не проснётся… — Лив, я с ног валюсь. — Но мы же хотели ещё две недели назад, после ресторана… Правда, мы так накидались, что я не помню, как дома очутилась. — Я тебя принёс. Ты настолько внезапно отрубилась, что всех перепугала в той паршивой гримёрке. — Это многое объясняет. — Лив закусила изнутри щёчку и капризно надула губы. — Умоляю, родной, — увещевала она, — хоть пять минуточек! Обещаю, я сама всё сделаю! — Она с задором обхватила его запястья. — Просто ложись на кровать и получай удовольствие. М? — Уговорила, — отозвался Леви с улыбкой. — Только, может, лучше в гостиной, на кресле? — шёпотом спросил он. — Не хочу бандитку случайно разбудить. — Да хоть в канаве! — она от нетерпения припрыгнула. — Тц! Вот ведь ненормальная… Пока Леви был в душе, Лив наскоро накрасила губы красной помадой, распустила волосы и надела коротенькую полупрозрачную чёрную сорочку. Уселась на подлокотник кресла и всё пыталась найти позу пособлазнительнее. Леви бесшумно спустился по лестнице с обмотанным вокруг бёдер полотенцем и энергично трепал волосы, пытаясь их просушить. Увидев Лив, он встрял и машинально почесал затылок. — Добрый вечер… — сдавленно проговорил он, бегая по ней зажёгшимися изумлёнными глазами. Прикусив нижнюю губу, Лив игриво поманила его к себе указательным пальцем. Роскошная и обольстительная, всё так же похожая на пленительную грёзу. Но что-то было не так. И Леви никак не мог понять, что именно. Мотнул головой и решительно приблизился, снял рывком полотенце и забрался наглыми руками под сорочку Лив. Процеловал поверх прозрачной ткани её живот и грудь, облизнул затвердевший сосок и двинулся вверх — по шее и до самых губ, проник языком в её рот. Он целовал её глубоко и пламенно, упивался долгожданной близостью. Лив села на него верхом, обхватила член и принялась настойчиво ласкать умелой ладонью. Леви уткнулся затылком в спинку кресла и прикрыл тяжёлые веки. Восторг! Упоение! Но едва он оказался внутри разгорячённой влажной плоти, как почувствовал, что напряжение вмиг улетучилось. Лив слезла с него, опустилась на колени и стала ублажать ртом, но всё было тщетно. Пытаясь не терять самообладание и расслабиться, Леви не чувствовал ничего, кроме злости и раздражения. Его мышцы окаменели, он сжался в комок и стыдливо закрыл лицо руками. — Всё, остановись, — нервозно пробормотал он, часто дыша. — Что такое? — прошептала Лив, прервав ласки. — Будто покойника пытаешься распалить… — проворчал он, выпрямился и отстранил её от себя. — Расслабься, сейчас всё будет хорошо… — с оптимизмом и нетерпением промолвила Лив и попыталась вернуться к своему занятию, но Леви ей не позволил. «Одно дело кончить раньше времени, но не поднять… Просто кошмар. Жалкий и немощный старик!» — с ненавистью к себе подумал он. — Родной, да что с тобой? — растерянно спросила Лив, присела к нему на колени и нежно погладила по волосам. — Ты настоящая богиня, а я просто жалок! — процедил он. — Это я виновата, — с грустью произнесла она. — Ты ведь сразу сказал, что устал, а я… — Нет, замолчи! — Леви покраснел, отвернулся от неё. — Прошу, не говори ничего. Лив чувствовала вину и стала утешающе поглаживать Леви по плечам, но он лишь смахнул её руки, встал с дивана и молча ушёл наверх. Утром за завтраком Леви был всё так же молчалив: увлечённо возился с расшалившейся Иви, испачкавшей его светлые брюки яблочным пюре, и ни разу даже не взглянул на жену. — Леви, — тихо позвала его Лив. — Насчёт вчерашнего… — Не начинай, — раздражённо обрубил он её. — Ладно, извини. — Её охватило бессилие. — Кстати, у меня есть отличные новости. — Сменив тему, она натужно улыбнулась. — Франческе понравились моё пение и игра на гитаре, и она предложила мне выступить сегодня на сцене, представляешь? — Надеюсь, тебе хоть заплатят, — ответил Леви, не поднимая глаз. — Ну… об этом мы не говорили, — неловко отозвалась Лив, ожидавшая совершенно иной реакции. — Ты придёшь послушать? — с надеждой спросила она. — Извини, не смогу, — ответил Леви, оттирая салфеткой брючину. — Надо сначала машину выковырять из грязи, а потом доделать то, что не успел вчера. Ещё и со Стивенсоном бы как-то встретиться. — Жаль, — со вздохом произнесла Лив. — Ну, ничего, переживу. В следующий раз послушаешь. — А будет следующий раз? — Он наконец посмотрел на неё. — Не знаю, может быть. — Развлекайся, если тебе оно надо. — Леви встал из-за стола, передал ей дочь, взял пустые тарелки и ушёл на кухню мыть посуду. «Он просто расстроен, — успокаивала себя Лив. — Хотя я не понимаю, из-за чего столько драмы. Подумаешь, первая осечка за несколько лет. Не думала, что такой пустяк способен вывести его из равновесия. Я же не левая девка, которую он снял на одну ночь, я его жена: меня это не оттолкнёт и не отвратит. В отличие от его грубости и холодности…» Леви вернулся из кухни, надел пиджак и направился к выходу. — Ты что-то забыл, — бросила ему вдогонку Лив. — А? — Леви обернулся и похлопал себя по карманам. Лив подошла, обвила свободной рукой его шею и крепко поцеловала. — Это, — шепнула она после. — До вечера, — тихо промолвил Леви, потупив взор, и ушёл. Едва просвечивающее сквозь облака бледное солнце раздражало Леви. Его раздражала раскисшая после дождей земля, налипающая на лакированные ботинки, раздражали со скрипом орущие облезлые вороны, раздражало плохо выглаженное жабо, пахнущее сыростью — всё вокруг. Даже приветливо поздоровавшийся сосед, шедший навстречу и улыбнувшийся во все зубы. Леви раздражал сам себя: «Развлекайся, если тебе оно надо, — прокручивал он сказанные жене слова. — Если тебе оно надо! Кретин! Неужели не мог найти хоть одно неравнодушное слово? Мало того, что опозорился, так ещё и продолжаю сам себя зарывать. Законченный идиот. И как только Лив меня терпит? Помимо того, что я невыносим, теперь ещё и никчёмен в постели. Когда-нибудь она точно устанет меня терпеть. Проклятие! Надо бы как-то извиниться… Нет, тогда точно буду выглядеть жалким. Да пропади всё пропадом!» Небо затянули чёрные тучи и пролились беспощадным ливнем. Леви вымок до нитки и явился в лавку в самом худшем расположении духа. Заки уже должен был прийти, но, не обнаружив его, Леви саданул по прилавку кулаком: не рассчитал силы и отбил. — Да трахать вас всех на сухую! — вспылил он, зажмурившись и стиснув от боли челюсти. — Капитан?.. — послышался за спиной испуганный голос Заки. — Доброе утро, — просипел он нерешительно. — У вас всё в порядке? — В полном, — огрызнулся Леви и, прикрыв веки, сделал глубокий вдох. — Где тебя носит? Просил же вчера прийти пораньше. — Я пришёл полчаса назад, — ответил Заки. — Капитан Леви, кажется, у нас проблемы… — Какие ещё проблемы? — Леви нахмурился. — В амбаре завелись паразиты, — заявил Заки. — В каждом мешке кишат. Леви, округлив глаза, сорвался на улицу. Добежал до пристройки, отворил двери и стал в панике осматривать товар. — Какая мерзость, — с отвращением и брезгливостью изрёк он, открывая очередной мешок. Заки встал за его спиной и обеспокоенно заглядывал через плечо. — Как это могло случиться? Ещё вчера всё было нормально, — в недоумении причитал Леви. — Они не могли так быстро расплодиться. Что-то тут не так… — Конкуренты? — предположил Заки. — Хотя мне и в голову не приходит, кто мог сотворить такую подлянку. — Не знаю, — ответил Леви и обернулся, — но обязательно выясню. Чёрт! Деньги на ветер, сырьё испорчено. У меня есть немного лишних средств на пополнение запасов, но надо теперь весь амбар осматривать и обрабатывать, а это снова деньги. — Поставив руки на пояс, Леви призадумался. — Поехали в пригород, проверим, что там. Если такая же беда, то придётся в срочном порядке плыть на Парадиз и узнать, что творится с тем складом. — А нам ещё ваш автомобиль спасать, — напомнил Заки. — Час от часу нелегче, — резюмировал Леви, нервно потирая лоб. К полудню дождь сменился удушливым зноем, и Леви с Заки порядочно вымотались, пока возились с машиной. Взмокшие и уставшие, они в конце концов прибыли в пригородную лавку и обнаружили во втором амбаре такой же испещрённый паразитами товар. — Диверсия, по-другому не назовёшь, — сказал Заки. — Кажется, у вас появился недоброжелатель. — Навскидку даже не один, — ответил Леви. — Поплыву на Парадиз. — Чем я могу помочь? — тотчас спросил Заки. — Руки бы повыкручивал тем уродам, которые это сделали! — Остынь, Заки. Не будем делать поспешных выводов. Поговорю с другими покупателями Стивенсона: может, у них такая же проблема, и тогда пусть Стивенсон возвращает деньги или отгружает чистый товар. Но если дело в другом… Тогда это может быть опасно. Самостоятельно не суйся, понял? — Как скажете, капитан. — Всё так не вовремя, — проворчал Леви. — Ты очень поможешь, если возьмёшь на себя управление обеими лавками, пока меня не будет. — О чём разговор! — И проконтролируй, чтобы амбары как следует вычистили и обработали. На время отсутствия найму пару сторожей. — Радикально, — произнёс Заки. — Спасибо за помощь, — сказал Леви, достал бумажник и протянул несколько крупных купюр. — Это тебе за сверхурочные. — Я не возьму. — Сдурел? — возмутился Леви. — Тебе нужно учиться и заботиться о матери, а ты собрался возиться с моими проблемами. Нет уж, бесплатно я тебе этого делать не позволю. — Можете не верить, но я люблю свою работу и вашу чайную, и мне не всё равно, что с ней будет. — Верю, — произнёс Леви и насилу запихал деньги в карман Заки. — И тем не менее. Домой Леви возвращался глубокой ночью. Печальные осколки звёзд провожали его, излучая холодный, зловещий блеск. Голова разрывалась, пухла от вопросов и ни к чему не приводящих догадок. К гудящим ногам будто приковали чугунные грузы. На сердце было не легче: «Неудачник — вся моя никчёмная жизнь в одном ёмком определении. За что бы я ни взялся, всё в конечном счёте превращается в прах и дерьмо. Я бездарный командир, отвратительный муж и никчёмный предприниматель. Осталось ко всему прочему ещё и сделаться нерадивым папашей». Оказавшись за порогом, Леви учуял стойкий цветочный запах: в гостиной стройным рядком выстроились восемь букетов, пять из которых из-за нехватки ваз стояли в банках и бутылках. Гитара Лив, обмотанная яркой зелёной лентой, лежала на кресле — отдыхала после очевидно удавшегося приключения. С обеденного стола была не убрана пустая бутылка вина и пузатый бокал, весь измазанный красной помадой. Леви выбросил бутылку в мусорную корзину, поставил бокал в раковину, отвернул кран. С монотонным шумом потекла вода, и Леви засмотрелся на ударяющиеся о стеклянную ножку капли. Достал бокал и, сомкнув веки, потёрся губами о край, где ярче всего отпечаталась помада. «Хватит мотать сопли на кулак. Иди наверх, разбуди её — она и слова против не скажет! — и отымей так, чтоб орала как потерпевшая! Прошлой ночью она была так хороша и пленительна, какого дьявола я всё испортил?! Ведь я желаю её. Всем грёбаным существом желаю! Она вся моя — как и хотел. Но это легко может измениться». Поднявшись в спальню, Леви обнаружил, что Лив ещё не спала: она сидела за туалетным столиком и расчёсывала волосы. Абсолютно обнажённая. Её белая кожа мерцала в тусклом свете маленькой свечи, воскрешая в памяти далёкие и почти позабытые ночи, проведённые с ней под крышей «Девушек мадам Розы». Обернулась и уставила на него ультрамариновые печальные глаза. Низ живота свело болезненной истомой: «Само совершенство. А вдруг я опять оплошаю? Перед ней — такой красивой и бесконечно притягательной. — Леви сжался, сгорбился. Ему сделалось так неуютно, что хотелось живьём содрать с себя кожу. — Нет, не сегодня. Когда-нибудь потом, сегодня я слишком устал». Вошёл в спальню и, не раздеваясь, свернулся клубком на кровати. — Доброй ночи, — буркнул он и крепко зажмурился. Лив маленькой рыбкой нырнула в кровать и очутилась подле него. Провела согнутыми пальцами по укрывшим хмурый лоб чёрным прядям. Взяла его руку, приблизила к лицу и игриво зажала в зубах фалангу безымянного пальца. — Я сейчас настолько пьяна, что выполню любое твоё желание, — с жаром произнесла она и задрожала. — Всё, что попросишь. Леви открыл глаза и безжизненно произнёс: — Тогда оставь меня в покое. Исполненный ненависти и отвращения к себе, он отвернулся к краю. Тихие всхлипы Лив за его спиной были палачом и эшафотом, безжалостным хлыстом, свистевшим в воздухе перед очередным кровавым ударом. Ему сделалось столь совестливо, что он не мог попросить прощения. Леви развернулся и попытался приобнять Лив, но она вывернулась из его объятий и ушла спать внизу. Он встал на два часа раньше обычного, чтобы не столкнуться с ней, однако Лив уже не спала. — Пока не поговорим, никуда не пойдёшь, — не терпящим возражений тоном отчеканила она. — И нет, про тот дурацкий пустяк я даже вспоминать не хочу. Леви, — она пересекла убийственное расстояние и взяла его за руки. — С тобой что-то происходит, но ты делаешь вид, будто ничего не случилось! Прошу, поговори со мной. Твоё молчание куда хуже отсутствия близости, уж поверь. — Не о чем говорить. Я устал и вспылил. — Леви посмотрел ей в глаза. — Прости. — Уставшим ты был раньше, а теперь из тебя будто последние соки выжали. Как я могу помочь, если ты молчишь? Это как-то связано с делом? — предположила она. — Интересно, чем бы ты стала мне помогать, будь это связано с делом? Ты ни черта в этом не смыслишь. — Не смыслю, — проглотив обиду, согласилась Лив. — Раньше тебя это не заботило, ты всем делился. — Чего ты от меня хочешь? — проворчал он. — Устроила допрос с пристрастием. Зачем ломаешь то, что и так нормально работает? — По-твоему, это нормально? — Лив сложила на груди руки. — А что с нами не так? — Он не заметил, как повысил голос. — Чего тебе ещё нужно, Лив?! Я и так делаю всё ради нашего благополучия. Чтобы ни ты, ни Иви ни в чём не нуждались! — И я ценю это, — искренно ответила Лив. — Думаешь, не замечаю, как ты стараешься? Я не слепая, Леви. Но за твоими стараниями я перестала видеть тебя, понимаешь? Как и ты меня, — с горечью добавила она. — Я не могу разорваться, — раздражённо парировал Леви. — Ты меня слышишь вообще?! — в отчаянии крикнула Лив. — Этот разговор меня утомил. — Леви влез в ботинки и накинул на плечи пиджак. — Завтра я на неделю уплываю на Парадиз. — Да хоть на все четыре стороны! — фыркнув, ответила Лив. Леви уплыл на следующее утро и даже не разбудил её, чтобы попрощаться. Сколько Лив ни пыталась отринуть от себя произошедшее, у неё не получалось. Она ходила как сомнамбула, варясь в переживаниях и бесконечном потоке воспоминаний об их с Леви ссоре. Всё валилось из рук, ничто не приносило радости и утешения. На автомате она заботилась об Эвелин: поднимала по утрам, кормила и водила на прогулки. Беззаботное и наполненное счастьем личико дарило всего лишь жалкие крупицы покоя: когда Лив глядела в её тёмно-синие отцовские глаза, тревоги вновь настигали и сдавливали сердце в тиски. Она опомнилась на пятый день, когда из зеркала на неё посмотрела бледная старуха с засаленными, немытыми волосами и тёмными глазницами. «Забросила любимые занятия, спряталась от людей, варюсь в жалости к себе и мыслях об одном только муже — мещанка мещанкой!» Оставив Эвелин с Габи и Фалько, Лив приняла ванну, накрасилась и приоделась: облегающее атласное платье винного цвета на бретелях, невысокие каблучки и чёрный тренч в пол. Зачесала по-новому волосы — на одну сторону. Сняла любимые серёжки в виде кленовых листьев, заменив их гранатовыми пуссетами, и довольная собственным отражением направилась в ресторан, где должна была выступать Франческа с остальной труппой: Лив страшно соскучилась по ней и её бесшабашному нраву. В зале было пусто, даже стулья ещё весели на столах книзу спинками. Бармен, одетый в белую рубашку с чёрным жилетом и бабочкой, усердно протирал бокалы и убирал их под барную стойку, попутно перекидываясь шутками с официанткой. Лив прошла за кулисы и переступила порог гримёрной, из которой доносилась энергичная джазовая мелодия. Никого из труппы было не видно, лишь Холден в одиночестве сходил с ума под пластинку. Его клетчатый костюм рисовал белые зигзаги в воздухе, пока он, отдавшись во власть ритма, пластично и зажигательно стучал каблуками ботинок, щёлкал в такт пальцами. Заметив гостью, он подплыл к ней, взял за руку и покружил. — Знаешь, кто это? — задыхаясь, спросил он. — Барри Стэтчед, джазовый музыкант с Дальнего света. Можешь представить, как обычный бродяга из нищего квартала поломал все каноны и правила, по которым играли заплесневелые старпёры, а? Чувствуешь этот ритм? — с чувством спросил Холден, приблизив лицо к лицу Лив. — Он, как первобытный зов: окутывает, накрывает с головой… Слышишь его, Лив? Он водил плечами, мотал растрепавшейся головой и напевал едва слышное «пара-па-пам», вторя музыке. Взял Лив за руку и повёл кружить по гримёрной. Она опешила от внезапности его порыва: Холден впервые был при ней такой весёлый и расслабленный. Казалось, весь мир для него сгинул и осталась одна музыка. Раскованный, свободный. Охмеляющий. Лив не сдержала улыбку. Музыка проникла в каждый уголок сознания, подхватила вихрем и вознесла до небес! Печали растворялись под натиском оживлённой мелодии и сумасшедшего танца. Скинув френч, Лив схватилась за подол, затрясла медными космами и засмеялась. Громко, безудержно, пытаясь перекричать всё убыстряющийся звук саксофона. Резвая мелодия неожиданно сменилась медленной, тягучей, похожей на проплывающие мимо окна автомобиля огни ночного города. Холден положил ладонь на лопатки Лив и принялся неторопливо перетаптываться с ней на одном месте, чуть покачиваясь. Она посмотрела на него смущённо и растерянно, но возражать не стала. От Холдена приятно и дорого пахло незнакомым парфюмом. Его горячая кисть крепко сжимала её кисть. Охмеляющий… Лив отпрянула от него, неловко усмехнувшись и прижав к груди кулачок. — Не помешала, голубки? — послышался из-за дверей голос Франчески. — Скандал! Сенсация! — театрально воскликнул Холден, драматично приложив тыльную сторону ладони ко лбу. — И что сделаешь, если скажу, что помешала? — провокационно спросил он, ни капли не сконфузившись. — Разумеется, позову репортёров, что же ещё? — Она захохотала. — Заявлю им, что сплю с вами обеими, — не сдавал позиции Холден. — Причём одновременно. — А я скажу, что мы с Франческой тебя знать не знаем, — поддержала их игру Лив, — и что сплю только с ней, а ты просто извращенец, который подглядывает за нами. — Туше́! — давясь смехом, произнёс Холден. — Какими судьбами, Лив? — поинтересовалась Франческа, сев перед зеркалом. — Пропала куда-то, мы с ребятами уже начали беспокоиться. — Семейная рутина засосала, — ответила Лив, опустив детали. — Ты без своей очаровательной малышки? — заметил вдруг Холден. — Сегодня да: оставила Иви у друзей. Мне нужно развеяться. — Раз уж ты здесь, может, хочешь ещё разок подняться на сцену? — предложил Холден, засучив рукава и оголив татуированные руки. Лив ненароком бросила взор на его предплечья и засмотрелась. — Почему нет? — ответила она с улыбкой. — Может, тогда уж и заплатишь артистке, м, начальник? — в забавной манере, но серьёзно спросила Франческа. — Отчего не заплатить? — мгновенно ответил Холден. — В тот раз публика была от неё без ума. Сложив у лица ладони, Лив радостно взвизгнула и припрыгнула на месте. — Надо же — артистка!.. — мечтательно прошептала она.

***

Разлука с Лив была для Леви невыносима: он расправился с делами на Парадизе за один день и без промедлений бросился домой первым же пароходом, вернувшись на два дня раньше, чем планировал. В груди и без того зияла незатягивающаяся рана, но вдали от любимой женщины, хоть он и не признавался себе в этом, ему сделалось окончательно невыносимо и тоскливо. К облегчению Леви, парадизская чайная не пострадала, и другие клиенты Стивенсона не жаловались на товар — снова тупик. «Зато область поисков сузилась до размеров Либерио, — утешал себя Аккерман, — уже что-то. Нужно разобраться с этим как можно скорее, тогда и Лив не придётся ничего рассказывать и лишний раз выставлять себя ни на что не годным дураком. Хватит с меня потрясений… Что ж, значит, план такой: привожу в порядок дела и тогда можно будет спокойно заниматься отношениями с женой». Леви не сомневался — Лив соскучилась не меньше и наверняка уже остыла. Он воображал, как сладостны и упоительны будут её приветственные объятия, какими мягкими и податливыми сделаются губы, едва он припадёт к ним. А уж как обрадуется ему Иви! В груди теснилось мучительно-приятное предвкушение. Очутившись в пустом доме, Леви испытал укол разочарования. Огорчённый, он поднялся в спальню и выложил вещи из чемодана. Подошёл к туалетному столику Лив и обнаружил в открытой шкатулке серьги, которые подарил ей на девятнадцатый день рождения, и которые она носила не снимая. Нахмурился, почувствовав, как учащённо и больно забилось сердце. Взял себя в руки, отвернулся и сел на кровать: «Вот ещё — терзаться из-за такой ерунды, — тщетные попытки успокоить растравленные нервы. — И где её черти носят?!» Лив вернулась в глубоких сумерках: зашла за дочерью и неспешно направилась к дому. Погружённая в себя, она поднялась в спальню и с удивлением уставилась на Леви, сидевшего на покрывале с книгой. — Ты вроде через неделю собирался вернуться, — холодно произнесла она. — Собирался. Дел оказалось немного, — соврал он. «Откуда она такая размалёванная и вырядившаяся? — с раздражением подумал Леви, не находя сил отвести восхищённых глаз. — Только не устраивай ей допрос, — приказал он себе, — это не по-мужски». — Серьги сменила, — не удержался он от замечания. — Из вредности? — Нет, просто надоело носить одно и то же, — пожав плечами, отозвалась Лив. Усадила Иви рядом с ним, а сама села у зеркала и принялась расчёсывать спутавшиеся кудри. «Скажи, где ты была, — заклинал Леви, прожигая взглядом её спину. — Скажи! Скажи, чёрт тебя подери!» Стиснул книгу до побелевших костяшек. Но так и не шелохнулся. Сглотнул болезненный ком, ощутив дрожь во всём теле. Защебетавшая Иви привела Леви в чувства. Он ласково улыбнулся дочери, подхватил на руки и изо всех сил прижался щекой к её животу, а затем принялся целовать обветренные щёчки. Иви трясла перед ним новой игрушкой — маленькой чёрной лакированной лошадкой, которую для неё вырезал из дерева Фалько. — Смотри, смотри, папочка! — не выговаривая треть букв, голосила она. — Вижу, бандитка, — с улыбкой отвечал Леви. — У папы тоже такая раньше была. Она тыкала ему копытами в глаза, но Леви не одёргивал её и только жмурился. — Уложишь её? — спросила Лив. — Я без сил. «И где ты шлялась, что без сил?! Скажи мне, скажи!» — не смолкал его ум. Молча встал и понёс Эвелин в детскую. Его колотило от злости, от с трудом контролируемой ярости. Вернувшись в спальню, Леви притулился к двери и неотрывно глядел на Лив, продолжавшую как ни в чём не бывало расчёсываться и тихонько что-то напевать себе под нос. Он мысленно тряхнул её за плечи, требуя немедленного ответа на терзавший вопрос, и его лицо исказила уродливая гримаса. Лив заметила её в отражении зеркала и испуганно обернулась. Леви вмиг очутился подле неё, обхватил за плечи, приподнял со стула и прижался к её губам. Его поцелуй был глубоким, отчаянным, страстным и вместе с тем жестоким, властным. Лив не сопротивлялась, но и отвечать не успевала, растерявшись из-за его напора. Она обвила его спину, нежно провела согнутыми пальцами вдоль позвонков. Леви уложил её на постель, продолжая исступлённо целовать. Лив покладисто извивалась под ним, прижималась как можно теснее. Испугавшись себя, Леви прервал поцелуй и посмотрел в лицо жены: её размазанная по лицу красная помада, покрасневшая кожа вокруг губ и замутнённые желанием глаза распалили его ещё пуще. «Меня что, заводит такое? — со страхом заключил он. — Меня заводит, когда она… похожа на шлюху? Или клятая ревность настолько сносит мне башку? А, может, и того хуже — вообще вся эта ситуация. Проклятие!» Леви слез с неё и откатился на другую половину кровати. — Что опять случилось? — разочарованно спросила Лив. — Смой чёртову помаду, — отчеканил Леви. — Почему? — Она безуспешно попыталась повернуть его обратно к себе. — Просто смой. Лив устало выдохнула, взбила подушку и отвернулась. — Спокойной ночи, — буркнула она. Лив вскочила на рассвете, обливаясь холодным потом, и в ужасе схватилась за голову: ей приснился смелый и жаркий эротический сон. Только он был совсем не о Леви.