Осенний ноктюрн

В глубокой ночи Лив сидела у открытого окна и пила уже пятую порцию чая из кружки Леви. Удушающее, мучительное ожидание. Казалось, она вернулась в первые месяцы материнства, когда у неё была лишь Иви да четыре стены, и всё, что она делала — бесконечно ждала. Она не чувствовала злости или обиды на мужа, понимала, что он старается для их семьи. Но каким же чудом стало знакомство с труппой Холдена! В их компании снедающая тоска растворялась, как сигаретный дым, а мир вокруг распахивал приветливые объятия, удивляя и восторгая. Леви явился лишь в полдень: жутко измотанный и молчаливый. Кинул одежду на кресло и без сил рухнул в кровать, обнял подушку и провалился в сон. Манжеты его рубашки были испачканы каплями крови, и Лив с ужасом представляла, чем он занимался этой ночью: «Неужели пытал или избивал того незадачливого нарушителя, проникнувшего в лавку? Он, как всегда, уйдёт от ответа, если спрошу. Интересно… он рассказал о своих проблемах помощнице? Наверняка, ведь она теперь замешана». Прилегла рядом, обвила рукой любимые плечи, прижалась к спине и уткнулась лицом в бархатистый затылок. — Оставлю я его, конечно, — тихо пробурчала Лив. — Как это вообще возможно? Ворчливый идиот. Мой ворчливый идиот… Вжалась сильнее, потёрлась носом о шею Леви, а затем припала к ней губами и с наслаждением прикрыла веки, поглубже вдохнув родной запах. — Весь-весь мой! — продолжала она бормотать в полузабытье. — Никому больше не достанешься… — добавила чуть слышно. Умолкла и стала трепетно целовать ему затылок, потираясь, как кошка. — Чего притихла, ведьма? — промямлил Леви и издал слабый смешок. — Мне нравится твой безрассудный бред… — Джентльмен не подал бы виду, что слышит, — недовольным голоском ответила Лив. — Ну, джентльмен, может, и не подал бы, — парировал он, — а вот разбойник из Подземного города… — Чш! — шикнула она. — Прекрати меня смущать. — А тебя можно смутить? — Леви обернулся и приоткрыл тяжёлые веки. — Не смеши, ненормальная… — Потянулся к ней, легонько поцеловал, а затем развернулся всем телом и сгрёб в настырное объятие. — Нет, Лив, это ты никому не достанешься. «Мы сами-то верим в то, что говорим?» — со страхом подумала Лив и стиснула шею Леви, прижалась щекой к его щеке. Он уже мерно дышал — заснул. Полежав ещё немного в его объятиях, она нехотя встала и поплелась в комнату Иви. Леви проспал до самого вечера, а, проснувшись, быстро поужинал и снова собрался уходить. Прижавшись к стене, Лив провожала его тоскливым взглядом и про себя злилась, что он в который раз не счёл нужным посвятить её в свои дела. — Тебе снова будет помогать Кайла? — как бы невзначай спросила она. — Будет, — отозвался Леви, натягивая сапог. — А что? — Она в курсе о том, что у тебя происходит? — Пришлось рассказать. — Я так и думала, — скрывая обиду, произнесла Лив. — Может, ты и мне уже наконец поведаешь, м? — Слушай, Лив, у меня сейчас нет на это времени, — буркнул Леви, отведя взор. — И когда же оно у тебя появится? — Чего разошлась? Не живётся же тебе спокойно. — Взаимно. — Лив скрестила на груди руки. — И я не собиралась «расходиться», всего лишь спросила. — Нет, родная, именно это ты и затеяла. — Он разогнулся и снял с вешалки шинель. — Знаю я эти невинные глазки и надутые губы. — Как же ты бесишь! — вспыхнула Лив и обняла его что было сил. — Ты хоть сегодня вернёшься ночевать? Или опять пропадёшь до утра? — Не знаю. — Леви обнял её в ответ. — Вряд ли. — Сходишь завтра со мной кое-куда? — Она прикусила щёку и с мольбой уставилась в его глаза. — Куда? — На Парадиз прибывает правитель с Востока: я слышала, ради него и его свиты даже перекроют центральные улицы. Он вроде бы хочет вложиться в местную тяжелую промышленность. Жуть как хочется на него поглазеть! — Она привстала на носочки. — Тц! Вот ещё — смотреть на очередную высокородную свинью. — Леви закатил глаза. — Развлекайся без меня, мартышка. У меня сейчас дел невпроворот. — Тогда позову Холдена. — Лив пожала плечами. — Он тоже хотел посмотреть. — Мстишь мне? — Леви сощурился. — Ничуть. — Ну да, — с сарказмом изрёк он, — так я тебе и поверил. Нравится же тебе меня мучить. — О, это у нас семейное, родной! — подхватила она его саркастичный тон. — Что ж… разве смогу я тебе запретить? — Не сможешь. — То-то же. Леви обхватил её лицо, взъерошив мягкие кудри, и глубоко, пламенно поцеловал. — Не жди меня, ложись спать, — сказал он на прощание и ушёл. Вечерний октябрьский воздух охмелял. А, может, это был прощальный поцелуй? Леви точно не знал, но всю дорогу до чайной он был объят приятной негой. Правда, чувства его были смешанными: размолвка с женой сменилась пусть и небольшим, но потеплением, однако очередное упоминание Холдена вызвало в капитане раздражение. «Может, и правда составить компанию моей мартышке? В конце концов, какая разница, чем мы с ней будем заниматься? Разве нам вдвоём бывало хоть раз скучно? Она будет рада, если уступлю, и непременно даст понять, что оценила это. Лив чертовски хороша в благодарностях…» — От последней мысли по внутренностям разлился жар, и Леви потребовалось время прийти в себя, прежде чем переступить порог лавки. Кайла обслуживала покупателя — медлительного и слабослышащего старика, который после каждой её фразы произносил громкое и нервное «а?!». Утомившись, она даже не пыталась улыбнуться и только повторяла сказанное. Но, увидев в дверях Леви, она мгновенно оживилась и сделалась учтивее к брюзжащему старику. — Я, небось, таким же стану в его летах, — сказал он помощнице, когда посетитель покинул лавку. — Хотя жена справедливо заметила бы, что я уже такой. — Раз прорезалось чувство юмора, значит, выспались? — поправляя косынку, ответила Кайла. — Похоже на то. — И неужели ваша жена настолько немилосердна? — спросила она вдогонку. — Напротив. Просто слишком хорошо меня знает. Кайла хмыкнула, пожав плечами, а затем налила чашку чёрного чая и протянула её Леви: — Держите: на улице холодно. — Госпожа Арлерт не приходила? — спросил он, подвигая к себе чашку. — Не приходила. Видимо, беглец пропал с концами. — Чёрт! А мы ведь почти прижали его, — сокрушался капитан. — Как он мог улизнуть из-под стражи? Мы отвлеклись всего на полчаса. — Наверное, профи. — А мне думается, что здесь что-то не так, — задумчиво изрёк Леви. — Надо допросить охрану темницы: удивлюсь, если никто из них не замешан. — Считаете, в военной полиции есть крот? — Скорее уж крыса, — выплюнул Леви. — Тот, кто стоит за этим, очень влиятелен в Либерио, и у него вполне хватило бы средств подкупить даже не одного человека. — Извините, что сую нос не в своё дело, но как вам удалось нажить такого врага? — Долгая история, — отмахнулся Леви. — И глубоко личная. — Это связано с вашей женой? — предположила Кайла. Леви сурово поглядел на помощницу, и она тотчас прикусила язык. — Ладно, пора закрываться. — Он отодвинул чашку и принял самый серьёзный вид. — Иди домой, а я навещу Энни: поделюсь своей теорией насчёт охраны. — Я с вами! — не унималась Кайла. — Нет, в этот раз пойду один, — отрезал Леви. — Я благодарен тебе за помощь, но это не твоя война: занимайся тем, для чего я тебя нанял. — Простите, капитан, — послушно произнесла она. — Виновата, увлеклась. Не сочтите навязчивой. Кайла любезно убрала его пустую чашку под прилавок и отправилась приводить чайную в порядок перед закрытием. «Вот бы и Лив могла точно так же не допытываться, а просто быть рядом», — внезапно подумал Леви, наблюдая за ловкими движениями помощницы, протиравшей маленькие круглые столики. Он не анализировал свою мысль, не пытался понять причин, по которым она пришла ему в голову, и в сердце его прокрались смятение и злость. «К чёрту всё! Пусть делает, что хочет, пусть идёт со своим грёбаным Холденом хоть на край света, если я для неё такой занудный и старомодный. Как бы не пожалела потом», — заключил он с жестокой иронией. — А знаешь… — обратился он к Кайле. — Ты права: две головы лучше, чем одна. — Вы передумали? — с притворной сдержанностью спросила помощница. — Передумал. — Он забрал из её рук тряпку. — Переодевайся и пошли. Кайла неторопливо направилась в подсобку и, оставшись наедине с собой, улыбнулась во весь рот: зажмурилась, прикусила язык и победно сжала ладонь в кулак. Небрежно стянула передник с косынкой, старательно расчесала и уложила волосы, чуть подкрасила губы и только после этого вернулась в зал. — Я в вашем распоряжении, капитан, — бархатистым, медовым голосом произнесла она. — Тогда идём. «Мне тоже может быть нескучно без тебя, Лив, — с самодовольством подумал Леви, погасив в зале свет. — Вот увидишь, я о тебе ни разу и не вспомню за этот вечер! Так же, как ты не вспоминаешь обо мне, пропадая по ночам со своими сраными музыкантишками». Он вернулся в гостиницу перед рассветом. В спальне царил таинственный полумрак, всё вокруг будто застыло и не подчинялось ходу времени. Лишь постель полыхала красно-медным пожаром, раскинувшимся по подушкам. Не раздеваясь, Леви лёг поверх одеяла и пристально уставился в затылок мирно спящей Лив: «Сам чёрт ногу сломит, пытаясь понять, что творится в этой маленькой черепной коробке. Но, знаешь, родная, мне теперь плевать: сегодня во мне что-то сломалось, я больше не тот жалкий ревнивый кретин. Клянусь, я о тебе не вспоминал сегодня. Ни разу. Ни на секунду. Даже если ты видишь во сне своего грёбаного Холдена — а я уверен, что так и есть! — мне тоже плевать. На всё плевать». Поелозил щекой по гладкому душистому локону, лежащему на его подушке, и протянул дрожащую руку к маленькому плечу. — Да, Леви… — тоненько всхлипнула Лив. — Вот так, родной… пожалуйста, родной… — Тц!.. Леви стиснул зубы и одёрнул руку, словно обжёгся, шумно выдохнул и откатился на край постели. Всё его тело горело и пульсировало, низ живота предательски наполнился невыносимой истомой. Ему было плевать? Проснувшись, Леви обнаружил, что вторая половина кровати пуста. Мрачный взгляд медленно проскользил по наполненной ярким солнечным светом комнате, и в груди разлилась ледяная тоска. Повернувшись набок, Леви притянул подушку Лив, прижал к груди и беспомощно уткнулся носом в пахнущую земляничным маслом наволочку. Взвыл как голодный пёс и потёрся о неё лицом. Ему было плевать? Тишина трещала по швам, и стрелки часов барабанили в ушах. Проклятая тоска сковала каждую мышцу, каждую клетку, играла на натянутых нервах и издевательски посмеивалась над самоуверенным горе-лжецом. Нелепость! Леви не собирался так просто сдаваться: отшвырнул подушку, поднялся с кровати и поплёлся в гостиную. Остановился у зеркала и понял, что Лив перед уходом любезно сняла с него пыльную шинель. Ну уж нет, он не станет умиляться этой мелочи! Не станет? На обеденном столике стояла недопитая чашка остывшего чёрного кофе, а в пепельнице сиротливо покоилась недокуренная сигарета с испачканным красной помадой фильтром — будто в спешке покинутый любовник. «Ненавижу этот её мерзкий кофе: на вкус как жжённое дерьмо. Ненавижу удушливый запах её паршивых сигарет. Разве есть у нас хоть что-то общее? Не брак, а абсурд какой-то». Леви плюхнулся на диван, вставил в зубы брошенную сигарету и, в блаженстве сомкнув веки, глубоко затянулся. Запрокинул голову и, уставившись в потолок, выдохнул густой клубок серого дыма, взвившегося причудливыми завитками. Взял чашку, повернул к себе стороной, которой касались губы Лив, и сделал большой глоток. Горько. Мерзко. Сладко. До боли. До умопомрачения. До проклятых трясущихся коленей! На кончике сигареты тлело его ноющее сердце и осыпалось хрупким пеплом на белоснежную измятую сорочку. Солнечные лучи разукрашивали напряжённое лицо узором танцующих мягких теней, перекатывались по угольным рваным прядям и шаловливо спрыгивали по плечам на обивку дивана. Дивная, умиротворяющая тюрьма. «Надо же — какой ласковый, добрый свет. Осталось только дуло к виску приставить…» Над головой зашуршали тёплые кудри, аромат земляники украл Леви в свой коварный плен, а прикрытых век коснулись влажные губы и принялись нежно покрывать поцелуями. «А вот и мой палач», — он открыл глаза и уставился в сияющую ультрамариновую бездну. — Хоть картину с тебя пиши, — прошептала Лив, бережно убирая пряди с его лба. — «Поверженный сильнейший боец человечества»… — Отвратительная картина, — сглотнув неприятный сухой ком, вымолвил Леви. — Так себе из тебя художник. — Опять он злющий с самого утра… — со вздохом заключила она, а затем потёрлась щекой о его лоб и невесомо поцеловала в губы. — Не думал, что ты вернёшься так рано, — сказал он после. — Я ненадолго: забыла плюшевую кошку Иви, и бандитка устроила истерику прямо посреди толпы. Пришлось вернуться. Леви нарочно супился, глядя в любимое лицо, а сам изнывал от желания коснуться сияющей белой кожи, потрогать блестящие гроздья горящих кудрей. «Это всё ты — ты приговорила меня к жизни. Чтобы медленно растаскивать по кусочкам, дурманя, как опиумом, своей красотой и елейными речами, дабы не брыкался, не вопил, а добровольно сносил сладкие пытки. Может, ублюдок Паоло не так уж и заблуждался, нарёкши тебя бестией». — Уверен, что не хочешь пойти со мной? — робко спросила Лив. — У меня дела. Да и ты всё равно уже променяла меня на этого индюка, так что нечего мне там делать. — Я бы сказала ему, что нам придётся разделиться. — «Придётся»? Какой я, выходит, злодей… В любом случае, мне не до праздных шатаний и любований на заморского королька. — Как хочешь. — Лив пожала плечами. — Ты вечером вернёшься? — Понятия не имею: всё оказалось куда сложнее, чем я думал. А что? — Помнишь, я говорила вчера про прибытие восточного правителя? Оказывается, вместе с ним приплыли театральные труппы или вроде того, и они будут показывать своё местное искусство во время вечернего городского фестиваля. Хочу это увидеть! — И сложила ладони у лица в своей излюбленной манере. — Посидишь с Иви? А то она к вечеру утомится. — Я бы без проблем, ты знаешь, но не уверен, что освобожусь до ночи. — Ладно. — Лив понимающе кивнула. — Если Арлерты снова согласятся помочь, оставлю тебе записку. — Пойдёшь с Холденом? — Леви сощурился. — Скорее всего: одной страшновато. — Ну да. — Слушай, ты сам отказываешься проводить со мной время, что же мне теперь — ждать тебя у окошка, тоскливо вздыхая? Со мной идти не хочешь, а в свои дела меня не пускаешь. Я уже устала от этих препираний. Поскорее бы уже мы прошли через этот дурацкий период, и всё стало бы, как раньше. — Думаешь, это возможно? Думаешь, это какой-то особый «период»? — Леви насмешливо хмыкнул. Лив вновь склонилась и звонко поцеловала ему кончик носа. — Перестань. Ворчать. — Отчеканила она. — Всё, я ушла. Прижала к груди плюшевую потрёпанную кошку и вышла за порог.

***

Лив то и дело убегала от Холдена, крепко прижимая к себе смотрящую во все глаза Иви и ловко маневрируя в бурлящей толпе: ей хотелось поближе рассмотреть пышную процессию. В воздухе смешались ароматные лепестки красных роз и золотой серпантин, выстлали причудливым мерцающим мягким ковром улицы и центральную площадь Стохесса. По огороженному коридору торжественно ступали носильщики, одетые в светящиеся белизной одежды, и несли роскошный паланки́н, крытый плотной алой тканью, расшитой золотыми нитями. — Лив, не убегай! — крикнул Холден, догнав беглянку и сжав её ладонь. — Потеряешься — и как мне тебя потом искать, а, птичка? — Прости, — запыхавшись от резвого бега, ответила она. — С задних рядов ничего не видно. Ого, смотри! Мимо медленно проплывал громадный паланкин, и с высоты на них неподвижным и величественным взором поглядел смуглолицый мужчина с густой смолянисто-чёрной бородой, одетый в серебристого цвета одежды. Рядом сидели три женщины, с ног до головы покрытые дорогими платками, из-под которых виднелись лишь тёмно-карие глаза, ярко подведённые углём. — Как они странно одеты… — протянула Лив. — Это называется чадра́, — пояснил Холден. — Они носят её вместе с ника́бом — головным убором, который прикрывает лицо. А вон у той женщины, у которой глаз не видать — паранджа́. — Они жёны султана, и никому, кроме него, не дозволено видеть их без одежд. — Дай моему благоверному волю, он меня тоже замотал бы в такой платок. — Она хохотнула. — А султан, стало быть, правитель? — Да. Этого зовут Ахмед Мустафа XII — это если коротко. — Боже, у них в семье что, так плохо с фантазией? — удивилась Лив. — Раз этот аж двенадцатый. Холден непроизвольно прыснул, а затем снисходительно рассмеялся. Иви, державшая в одной руке свою плюшевую кошку, а в другой три смятых колокольчика, вдруг потянулась и поднесла к паланкину цветы. — Не надо, детка, убери, — испуганно произнесла Лив и осторожно убрала маленькую ручку. Однако султан сделал останавливающий жест двумя перстами, украшенными увесистыми кольцами с внушительными драгоценными камнями, а затем грациозно нагнулся и со сдержанной, но тёплой улыбкой принял дар из рук маленькой зрительницы, поклонившись в знак благодарности. Перевёл внимательный взор на ошеломлённую Лив, сказал что-то на своём языке и, ещё раз улыбнувшись, вновь подал знак носильщикам. Паланкин поплыл дальше, а Лив в смятении провожала его изумлёнными выпученными глазами. — Что он сказал? — спросила она у Холдена, выйдя из ступора. — Я не знаю восточных языков, разве что немного языки стран Азии. Но, смею предположить, что ты ему приглянулась. — Не смеши! — Лив хохотнула. — Наверняка он просто поблагодарил. — А, может, и не просто, — многозначительно ответил Холден, поправляя каштановые волосы, завязанные в тугой низкий хвост. — Подданные, кстати, боготворят его, называют «Султан наших сердец». В отличие от тирана-отца, этот ещё человекоподобен: отменил череду строгих законов, налаживает торговые и дипломатические связи с другими государствами, а не наращивает армию. «С ним так хорошо, спокойно, весело. И никакой глупой ревности! Он так много знает о мире, ему всё вокруг интересно. До чего приятно говорить с образованным человеком». — Холден, ты такой умный! — с восторгом произнесла она. — Всё и про всех знаешь, на любой вопрос можешь ответить. До сих пор не понимаю, как тебе вообще может быть интересно с такой невежественной оборванкой, как я? — «Невежественная оборванка»? Вот это пассаж! — Я даже не знаю, что значит «пассаж»… — Ну, это многозначное слово, но в данном случае — это твоё удивительное и эмоциональное высказывание. Знаешь, что меня в тебе восхищает? — Во мне-то? — Лив недоверчиво повела бровью. — То, с какой непосредственностью ты признаёшься в том, что чего-то не знаешь. Не строишь из себя ничего, и тебе всё любопытно. Клянусь, это обворожительно! — Холден… — расстроенным голосом сказала Лив. — Я не смогу пойти на фестиваль: Леви опять задержится допоздна, и мне не с кем будет оставить Эвелин. — Тоже мне проблема. Давай я попрошу Франчи? Она любит детей. У неё был ребёнок от второго мужа — мальчик. Но он умер на втором году жизни: там, откуда Франческа родом, в то время свирепствовала эпидемия. Брак со вторым мужем после этого полетел в тартарары: она ушла в затяжную депрессию, много пила. Дома гремел скандал за скандалом. Ну и разбежались. — Франческа не рассказывала об этом… — А она ни с кем, кроме меня, и не делилась: не любит казаться слабой. Только ты не говори ей, пожалуйста, что я тебе всё растрепал, хорошо? — сконфуженно попросил Холден. — Да, разумеется, — с грустью отозвалась Лив. — Ладно, попроси её. Если это будет уместно, конечно. — Не переживай, ей нравится твоя дочурка. — Он забавно подмигнул. — Она часто о ней вспоминает. — Я вас обожаю, вы все такие хорошие! — выпалила Лив. — Хах! Может, мы и сборище алкоголиков, у которых в жизни одна только музыка, но не всё человеческое ещё в нас умерло. — Ты слишком строго судишь. — Я реалист. — Да уж конечно! — возразила Лив. — Ты тот ещё мечтатель. И, знаешь, благодаря таким, как ты, крутится планета. — Нет, птичка, это всё гравитация. — Ты понял, о чём я, — сощурив лисьи глазки, протянула она. День сгорел, и посреди вечернего Стохесса, прямо на центральной площади, раскинулся необъятный яркий шатёр, под высоченным куполом которого расположили сцену и протяжённые ряды столов, до отказа забитых заморскими яствами и диковинными восточными напитками. Со всех сторон рекой лилась дивная и непривычная элдийскому уху музыка: манящая, переливчатая, похожая на тягучую грёзу. За пределами шатра образовалась ярмарка, на которой помимо диковинных товаров можно было встретить уличных артистов или поиграть в развлекательные и азартные игры. Лив не упускала возможности попробовать необычные лакомства и успела поиграть чуть ли не во все игры. Холден едва поспевал за своей восторженной спутницей, охмелевшей от лавины новизны и впечатлений. «Клянусь, ты будешь моей!» — твердил себе он, охваченный эмоциями, глядя на Лив в чёрной чадре, подражавшую уличным танцовщицам и заливавшуюся неудержимым смехом. Вытянула гибкую ручку, изогнула запястье и, склонив голову к плечу, неторопливо покружилась. «До чего хороша! В ней жизнь и грация. В ней пытливый, подвижный ум. Где же ты была раньше, птичка? Отчего лишь сейчас залетела в мои постылые, серые дни?» — Вот они! — воскликнула она, указав пальчиком на вход в шатёр. — Глотатели огня! Холден, ну идём же скорее! Сорвалась с места, бросилась внутрь — только пыль столбом. Холден поспешил за ней, но дорогу ему загородил пьяный тучный господин с седыми усами — главнокомандующий Найджел Барнс. — Холден-дружище! — пробасил он невнятно и приятельски распахнул объятия. — Надо же, и ты здесь? А где твоя длинноногая тёмненькая подружка с приятным голоском? Как её… Франческа, что ли… — И вам добрый вечер, сэр, — учтиво ответил Холден, сжавшись в комок от смущения. — Нет, Франческа и другие ребята из труппы не со мной, я здесь… — Идём-ка, — перебил его Найджел и насильно потащил за собой, — познакомлю тебя с самим султаном! — Но я… — Я не потерплю возражений, солдат! — гаркнул главнокомандующий. У Холдена внутри похолодело: «Лучше не связываться с этими элдийцами, — подумал он. — Бог с ним, посижу немного в его компании и уйду». — Лив! — беспомощно крикнул он. — Я буду… — Идём, дружище, — икая, настаивал Найджел. — Потом вернёшься к своей подружке! — Она не подружка… она… Ноги понесли его безвольное тело следом за главнокомандующим. В шатре, в обособленной комнате с кучкой охраны, на полу был разложен стол, за которым сидела вся армейская и политическая верхушка, а во главе стола на возвышении восседали султан Ахмед Мустафа с королевой Хисторией и обменивались подарками, общаясь при помощи переводчика, одетого в восточные одежды. Лив не заметила пропажу своего спутника, увлечённая магическим представлением глотателей огня и заклинателя змей. Волшебный, неведомый доселе мир поймал её в свои сети, взбудоражил воображение. Убаюкивающая мелодия внезапно сменилась оживлённой, дикой, сотканной из причудливых духовых и барабанных звуков, а на сцену из мрака выплыли полураздетые танцовщицы — наложницы султана. Извиваясь и кружась, они ритмично покачивали бёдрами, обтянутыми тонкими летящими тканями и висячими украшениями, переливающимися драгоценностями: «Так это про них рассказывал Холден?» — разгадала Лив и зачарованно открыла рот. Все как на подбор стройные, но пышнотелые, грациозные и невероятно гибкие. Взмахивали бронзовыми руками, увешанными золотыми браслетами, трясли чёрными космами — и разгорячённая толпа взрывалась рукоплесканиями. «Прекрасные и не принадлежащие себе, обезличенные — совсем как я когда-то, — с ноткой горечи подумала Лив, устыдившись своих восторгов. — Не женщины, а красивые тела. Заводные куколки, потешающие голодную публику». — Интересно, какой из экзотических танцовщиц ты себя вообразила, Осень? Затылка коснулось горячее дыхание, вокруг талии сплелись собственнические, жадные руки, и по телу Лив пронёсся мощный электрический разряд. Она обернулась и уставилась в подёрнутые хмелем усталые глаза Леви, в которых, впрочем, плясали наглые черти. — А ты угадай, — совладав с эмоциями, ответила ему Лив. — Тц! Угадай… — промямлил он и внимательно уставился на сцену. — Вон той рыжей? — Фу, как банально! — Она с нарочитой театральностью закатила глаза. — Приглядись получше. — Ты меня без ножа режешь, — пробурчал Леви. — Теперь я ещё и банальный. Шумно выдохнув, он снова обратил взор на танцовщиц и, задумчиво поскрежетав челюстями, указал на девушку в сиреневом одеянии. — Точно… — довольным голоском протянула Лив. — И почему она? — У неё «корма́» больше, чем у остальных. — Тц! — цыкнула она в манере мужа. — Я иногда забываю, какой ты всё-таки примитивный. — Это плохо? — удивился Леви. — Это удобно, — нашлась Лив. — И что ты тут делаешь? — спросила она наконец. — С такой кислой физиономией отпирался! — В пустом номере до тошноты тоскливо, — откровенно ответил он и припал лбом к её затылку. — И давно ты здесь? — Ну… я успел застать момент, когда разодетого королька занесли сюда на вычурных носилках. — Он кивнул в сторону комнаты, у которой стояла вооружённая охрана. — Может, час. Честно говоря, я так налакался, что не чувствую своего лица — какое уж там чувство времени. — Учитывая, как тебе не нравятся всевозможные сборища, это прямо-таки подвиг. — Вот это мне нравится, — произнёс Леви, переведя взор обратно на сцену. — Нравится? — со смешком переспросила Лив. — Кому не нравятся раздетые девки? — Вообще-то они наложницы султана. — Наложницы? — Рабыни, с которыми он спит. — О… — протянул Леви. — Куда ему ещё и рабыни? Я слышал, у него и так несколько жён. Как он с ними со всеми справляется? — заплетающимся языком произнёс он. — Одну-то женщину не всегда как следует ублажить можно. — Думаешь, он с ними со всеми разом спит? — Лив громко прыснула. — Понятия не имею: у меня ведь одна жена. — А если б ты мог иметь не одну? — Только если ещё одну тебя, — не раздумывая, ответил Леви. — Но не для двойной головомойки, а исключительно для занятий любовью. Прикрыв ладонью рот, Лив залилась звонким и безудержным хохотом. — И почему ты такой болтун только тогда, когда выпьешь? — риторически сокрушалась она, утирая с уголков глаз проступившие от смеха слёзы. — Если б мог, Осень, то ради твоего удовольствия всегда ходил бы пьяным, но тогда посажу печень, а у меня и так уже два рабочих пальца выведены из строя, рожа покоцана да глаз временами барахлит. И это не считая собранного по кусочкам колена. — Прости, ты сказал два «рабочих» пальца? — Не делай вид, что не поняла, — вкрадчиво прошептал Леви, прикусив мочку её уха. — Артистка… А что это у тебя за тряпка? — Приподнял двумя пальцами чёрный платок из прозрачного шёлка, обёрнутый вокруг плеч Лив. — Это чадра, — деловым голоском ответила она, повернулась и накинула на голову, оставив открытыми одни глаза. — Все жёны султана были в таких. Холден сказал, что если кто-то, кроме правителя, посмеет увидеть их без этой штуки, то ему… — И очертила полукруг поперёк шеи большим пальцем. — Радикально. — Уверена, ты был бы рад замотать меня в такую же! — Разве что в постели. — То есть, теперь это официально твоя эротическая фантазия? — А ты против? — Обижаешь, — игриво отозвалась Лив. — Если, конечно, мы наконец доберёмся до проклятой постели… — сокрушённо добавил Леви. Лив внезапно вспомнила про Холдена и стала растерянно озираться по сторонам. — Что такое? — спросил её Леви. — Холден куда-то пропал… Вывернулась из объятий мужа и прошлась вглубь толпы, привставая на носочки. Леви кинулся за ней, схватил за руку и притянул обратно к себе. — Да хрен с ним, — угрюмо произнёс он. — Побудь со мной. В конце концов, не украли же его. — Невежливо как-то: мы всё-таки вместе пришли. — Она для верности огляделась напоследок, а затем посмотрела в лицо Леви. — Ладно. — Переплела его пальцы со своими. — Иначе когда ещё увижу тебя в столь приподнятом настроении? — Лови момент, малышка Лив. — «Малышка Лив»! — передразнила она его смешливым голосом. — Ещё один признак пьяного тебя. — Тебе не нравится? Могу не… — Нет-нет! — Лив взяла его за вторую руку. — Мне всё нравится. Всё-всё! — На её губах проступила шкодливая улыбочка. — Идём, покажу что-то. — Ну, идём. «Я пойду, куда ты скажешь, Осень, и сделаю всё, что захочешь. Что я и кто, когда твоя проворная маленькая ручка ведёт меня следом? Разве есть в мире что-то более завораживающее, чем зов твоего надтреснутого нежного голоса? Сколько ничтожных попыток противостоять ему я предпринимал! И никогда, ни разу не вышел победителем». Лив вывела его из-под шатра на открытое пространство, и от переизбытка кислорода у Леви закружилась голова. Кругом вздрагивали огни, мелькали десятки лиц, а воздух разбух от пряных тяжёлых запахов. Гам людских голосов сливался с музыкой и топотом сотен ног. Отовсюду навстречу выпрыгивали торговые зазывалы, фокусники, жонглёры и танцоры. Вспышки, стремительные кометки. Леви чувствовал себя окружённым, зажатым со всех сторон, растерянным — и лишь тёплая, вспотевшая ладошка Лив не давала ему потерять землю под ногами. Юркая, прыткая — Лив ловко оббегала любое столпотворение. Её мелькающие из-под подола ноги заставляли сердце Леви биться быстрее, и ему чудилось, будто барабаны, на которых играли уличные музыканты, стучат у него в груди. На дорогу, грузно покачиваясь, вышло лохматое горбатое животное и перегородило им путь. Леви рефлекторно притянул Лив к себе и оберегающее сцепил в кольцо стальных рук. — Родной, это верблюд! — хихикая, сказала Лив. — Он безобиден. Холден говорил, что у них в горбах запасы воды, и благодаря этому они спокойно могут сутками ходить по пустыне. — У этого чудища ужасно воняет из пасти, — произнёс Леви, поморщившись. — У моего коня так не несло. — А я каталась на этом чудище, — гордо заявила Лив. — И как? — Сначала было страшно, а потом ничего, — ответила она с улыбкой. — Хочешь тоже? — Воздержусь, пожалуй. — Он недоверчиво поглядел в приплюснутую морду и насупился. Лив повела его дальше и остановилась у прилавка торговца, продававшего чай. — Ты только погляди! — Она потрясла Леви за рукав. — На чай? — Не просто чай, он с какими-то пряными добавками, — поясняла Лив. — Этот милый мужчина угостил меня тремя чашками с разными вкусами. Смотри. — Ткнула пальцем в деревянные ящики с глиняными бутылями. — Вот это называется фенхель, а вот это — ани́с. Вот тут, кажется… ммм… зира́, а здесь — кардамон. А ещё, представляешь, в чай можно добавлять разные сорта перцев! На вкус о-о-о-чень необычно! — выпучив глаза, протянула она. — Мог бы купить что-нибудь в свою лавку: торговцы не сегодня-завтра уедут, а у тебя в чайной всё это будет. Я уже рассказала этому господину, что ты занимаешься чаем, и он пообещал тебе хорошую скидку, если решишься купить что-то оптом. — Как отказать такая красавица! — на ломаном элдийском произнёс торговец и улыбнулся, обнажив полубеззубый рот. Леви с восхищением и благодарностью уставился на жену и, прикрыв веки, в изумлении покачал головой. — Видишь: не такая уж я и бесполезная, как ты говорил, — деловито заключила она. — Я тебя недооценивал, мартышка. — Может, я и ходила под ручку с «грёбаным Холденом», но о тебе уж точно не переставала думать. — Не дави на больное. — Этот господин будет завтра на этом же самом месте, — продолжила Лив. — Ты подумай, вдруг всё-таки захочешь что-нибудь приобрести. — Уже подумал: вообще-то это отличная идея, — сказал Леви, а затем взял одну бутыль, открыл крышку и внимательно принюхался. — Хм, а неплохо… Он перенюхал всё, что лежало на прилавке, а Лив наблюдала за ним с довольным лицом и не переставала улыбаться. — Это не всё, что я хотела показать, — сказала она, когда Леви завершил знакомство со специями. — Вот как? — удивился он. — Ну, веди. Лив заговорщицки усмехнулась, закусив язычок. Дошли до самого конца ярмарочных рядов и встали у палатки торговца книгами и картами. Тот сидел на приземистом табурете, нахохлившись, как воробей, и томно потягивал длинную трубку. — О! Снова ты, хаби́би! — воскликнул он почти без акцента, узнав Лив. — Доброй ночи! — ответила ему Лив. — Что желаешь на этот раз? — приятным, грудным голосом спросил торговец и поднялся с табурета. — Хочу… хочу снова ту книгу посмотреть, — ответила она и смущённо прикусила ноготь большого пальца. — Хе-хе! — Многозначительно ухмыльнувшись, торговец достал из-под прилавка толстую книгу в кожаном переплёте. — Держи. — Я её покупаю, — решительно произнесла Лив, достала из кармашка кошелёк и положила на прилавок нужную сумму. — Ай, какая у вас жена, господин! Хе-хе! — произнёс торговец, убрал деньги в набедренную сумку и удовлетворённо похлопал себя по круглому крепкому животу. Леви вопросительно переводил взгляд с торговца на Лив, пытаясь разгадать, что скрывается за их таинственными перемигиваниями и загадочными речами. — Идём! — в нетерпении шепнула Лив и дёрнула Леви за собой. — Что за шифрования такие? — бурчал он, послушно следуя за ней. Лив ничего не ответила и продолжала посмеиваться, как нашкодивший подросток. Остановились у маленького шатра и зашли внутрь. Преодолев череду красных шёлковых штор, они оказались в уютной комнатке, по центру которой стоял странный металлический агрегат с длинным шлангом, а пол был плотно застелен ворсистым ковром и узорчатыми мягкими подушками. Их поприветствовал хозяин шатра: сложил у груди ладони и учтиво отвесил поклон. — Это ещё что? — чуть отклонившись и скептично оглядев пространство, тихо спросил Леви. — Специальная курительная комната, — ответила Лив. — Тц! Ясно. — Леви издал слабый смешок. — Нашла свой личный рай? — Ага! — отозвалась Лив, чуть припрыгнув, а затем ответно поклонилась хозяину шатра. Хозяин предвкушённо потёр руки, открыл небольшой сундучок, достал оттуда сырую смесь и стал заправлять верхушку непонятного устройства. — Значит, огромная трубка, да? — спросил Леви, с интересом наблюдая за хозяином шатра. — Кальян называется. Все достопочтенные господа на Востоке курят его, у них целая культура курения этой штуки. Нынешний султан снял запрет на употребление табака женщинами, правда сидеть они должны за отдельным столом. Но готовят кальян исключительно мужчины. — Я погляжу, ты не скучала. — Да разве тут заскучаешь? Столько всяких увеселений! — воскликнула Лив. — Но с тобой в сто раз веселее, — искренно добавила она. — Не подлизывайся. — А ты не ворчи. Хозяин шатра закончил приготовление кальяна, а затем поставил в центре высокий штоф с вином, деревянные бокалы, чайный сервиз и глиняную чашу с фруктами. Ещё раз поклонившись, он оставил своих гостей наедине. Лив плюхнулась в груду подушек и легонько постучала по месту рядом с собой. Леви опасливо огляделся, а затем неторопливо опустился на пол. — Обстановка… как в борделе, — скривив лицо, произнёс он. — Такая же вульгарщина. — А ты думал, я просто так тебя сюда притащила? По-моему, неплохое место, чтобы предаться воспоминаниям, — с игривой улыбочкой ответила она. Взяла трубку, глубоко затянулась и выдохнула в потолок густое белое облачко ароматного пара. — Попробуешь? — Лив направила мундштук в сторону Леви. — А я копыта не откину после этого? — Не откинешь. Он вытянул шею и прикурил из рук Лив. Горячий дым туго наполнил лёгкие: Леви поперхнулся и зашёлся кашлем. — Гадость, — прохрипел он. — Хотя на вкус лучше твоих сигарет. Голова сделалась ватной, лёгкой, и Леви, покачнувшись, прислонился к плечу жены. Откинув трубку, Лив схватилась за книжку, купленную у торговца, расшнуровала и открыла посередине. — Ты погляди! — воскликнула она. Леви округлил глаза и захлопал веками: разворот был изрисован мужскими и женскими обнажёнными телами во всевозможных эротических позах. — Ну и мерзость! — восхищённо проговорила Лив, перевернув книгу вверх тормашками. — Это вообще реально? — Леви, озадаченно нахмурившись, склонил голову набок. — Откуда у него взялась третья рука? — Ткнул в одно из изображений. — И ты посмотри, у него же просто гигантский… — Мне такие огромные не нравятся, — ответила Лив. — Да? — Леви, опустив уголки губ, перевёл взгляд на жену. — А какие тебе нравятся? — Как у тебя. — Хочешь сказать, у меня маленький? — Что? Нет! — Она засмеялась. — У тебя в самый раз. То, что нужно. Обожаю его, — промурлыкала Лив, — он такой красивый… — Перестань… — щёки Леви зардели, и он уткнулся лицом в сложенные на согнутых коленях руки. — Это ты перестань, — ласково прошептала она, — посмотри мне в глаза. Обхватила его голову, приподняла и смело заглянула в лицо. — Я люблю всё, что в тебе есть. — Невесомо провела пальчиками по его лбу, откинув хищные рваные пряди. — И каждую частичку твоего тела люблю. — Потянулась и оставила мокрый поцелуй на его скуле. — Люблю! Люблю!.. — шептала она, покрывая его лицо поцелуями. Оголила ножку, перекинула через живот Леви и уселась на него верхом, задрав подол. Приспустила рукава с плеч, но не до конца: тусклый свет керосиновых ламп скользнул по её ключице и, мерцая, зазывающе стёк в ложбинку между грудей. Кровь запульсировала у Леви в затылке, отдаваясь в ушах глухим стуком. Он весь напрягся, оцепенев, и настороженно огляделся. — Нас могут застукать, — с трудом сохраняя рассудочность, сипло вымолвил он, облизнув пересохшие губы. — И что? — Лив, дразня, задвигала бёдрами. — Тебя это остановит? — Нет, — прошептал Леви, сделав глубокий вдох, и положил ладони на её обнажённые лопатки, прогладил сверху до низа. Осмелел, прижался к приоткрытым губам Лив, проник языком в сладкий горячий рот и сомкнул дрожащие веки. Сон наяву. Грёза, ставшая реальностью. Его окатило обжигающей ледяной волной бушующего океана и снесло с берега прямиком в смертельную бездну. Непроглядную, неподвластную, непостижимую. «Так о чём я думал прошлой ночью и этим утром? — цепляясь за остатки сознания, спросил себя Леви. — Да какая разница. Плевать. На всё плевать». Впился пальцами в мякоть прохладных ягодиц, погладил их сминающими движениями. Запустил кисть в струящийся медный шёлк курчавых волос, сжал несколько локонов в кулак и чуть оттянул. Ахнув, Лив отклонила голову и стала энергичнее двигать бёдрами. Вторая рука Леви устремилась ей промеж ног, но она свела их и, отпрянув, коварно захихикала. — Эй, — возмутился Леви, — заканчивай со своими играми, ведьма. — Уверен? — Лив приподняла бровь. — Уверен, что хочешь именно этого? На мгновение Леви замер, вспомнив крамольную мысль, залетевшую к нему прошлым вечером, когда он наблюдал за Кайлой — о том, как было бы хорошо, будь Лив такой, как его помощница: удобной настольной книгой, что всегда на виду, которую знаешь наизусть и которая никогда ни о чём не спрашивает. Он в самом деле хотел именно этого? — Я… я не знаю, — угрюмо проговорил он. — Зато я знаю, — пламенно шепнула ему на ухо Лив. — Расслабься, родной, — увещевала она, — если наберёшься чуточку терпения, обещаю, ты получишь всё… — Мягко стелешь, маленькая гадина, — с обожанием процедил Леви сквозь стиснутые зубы и привлёк её обратно к себе. — Скажи ещё какую-нибудь бессмысленную пошлость… — Про твой член? — Лив хихикнула. — Про что угодно. — Обожаю его на вкус! Клянусь, часами изо рта не вынимала бы! — Тц! Ненормальная!.. — со смущением выдохнул Леви, стиснув её крепче. — Я тоже… тоже обожаю твой вкус… — робко, чуть слышно промолвил он. Шагнул в пропасть — и стремительно, беспощадно полетел вниз. Расшибся об острые скалы и оросил их кровью своего разомлевшего, непослушного тела. Хохочущая Лив схватила с пола чадру, перекинула её через плечи Леви и натянула тугим канатом. — Попался, капитан? Теперь никуда от меня не денешься… — чарующе прошептала она. Сдёрнула с него жабо, развела полы шинели, расстегнула пуговицы сорочки и погладила его по груди. Высунула язык, прочертила влажную узорчатую дорожку до низа живота. Ослабила ремень с молнией, обнажила изнывающее напряжённое естество. Устроившись поудобнее, Лив с упоением заглотила его целиком, прошлась несколько раз по всей длине и, звонко причмокнув, выпустила изо рта. Мягко обхватила головку и стала неторопливо посасывать, лаская языком самый кончик. Леви вскрикнул и поверженно рухнул спиной в ворох подушек: «Верно, Лив: ты точно знаешь, чего и как я хочу. Всегда. Лучше меня самого». На подрагивающих тонких губах проступила кривая полуулыбка — насмешка над самим собой: над бессмысленной ночной бравадой и попытками быть равнодушным, непрошибаемым. Его рука с благодарностью легла на макушку Лив, бережно скользнула от виска к подбородку. Опёршись на ладони, Леви поднялся и осторожно прервал ласки Лив: — Моя очередь, — негромко произнёс он. Уложил её на спину и припал ртом к истекающей пульсирующей промежности. Лив издала ломаный тонкий стон и приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо. Леви старался не отводить от неё взгляда и лишь изредка прикрывал в блаженстве глаза. Поначалу он ласкал её медленно, одними губами — словно целовал. «Нет, Осень, это не я попался, а ты, — думал он про себя. Обхватил её бёдра и придвинул ближе. — Вся моя. В моей власти. Вот захочу и заставлю тебя кричать!» Впился со всей жадностью, надавил языком на клитор — и Лив громко всхлипнула, выгнувшись ему навстречу. Леви углубил ласки и аккуратно ввёл один палец внутрь сочащегося разгорячённого лона. Лив уже не стонала, а с мольбой вскрикивала, прося ещё и ещё. «Давай же, громче, малышка Лив! Эта твоя песенка у меня самая любимая. И она только для меня…» Лив не заметила, как оказалась в тесных объятиях Леви, а его лицо очутилось напротив её лица. Черти в его ледяных глазах, укрытых навесом чёрных прядей, потешно смеялись над ней, а белые зубы, поблёскивая, сомкнулись в дьявольском оскале. Леви с протяжным стоном погрузился в её истомлённое тело и, на миг застыв, стал стремительно усиливать толчки. — Попалась, малышка Лив, — передразнил её он. — Теперь никуда от меня не денешься… Стянул, наконец, лиф её платья, сжал в ладонях крепкие грудки и стал покрывать их поцелуями. Он вкушал её с таким самозабвением, будто они вечность не занимались любовью. Стискивал в объятиях, словно желал срастись с её телом, сделаться одним целым: победить проклятую недосягаемость, вернуть утраченное чувство контроля. — Да, Леви… Вот так, родной… пожалуйста, родной… Её мольбы — те самые, что он слышал прошлой ночью. Сон наяву. Грёза, ставшая реальностью. Объятый нежностью, Леви едва не упустил момент разрядки: нехотя покинул тело Лив и излился ей на живот. Она терпеливо ждала, когда он придёт в себя, а затем кротко произнесла: — Я ещё не всё, родной… — Иди ко мне, — ласково прошептал Леви, притянул её к себе спиной и быстро довёл до оргазма при помощи пальцев. Лив вытянулась стрункой, несколько раз конвульсивно содрогнулась, а затем обмякла в его руках. Снаружи шатра вскоре проснулся усыплённый сладострастными стонами и причитаниями мир, ворвался в уютный мирок двух любовников, позабывших обо всём на свете. Леви повернул голову, покоившуюся на коленях Лив, в сторону входа и сощуренным взором наблюдал за мельтешащими огнями, разрезавшими ночную тьму. — Хаби́би… — пробубнил он. — Что? — Тот торговец книжонками тебя так назвал. Смешное слово. — Леви издал тугой смешок. — Интересно, что это значит? Лив пожала плечами и улыбнулась ему в ответ. — Удивительно, откуда они знают наш язык? — задумчиво произнёс он. — Я тоже удивилась, — ответила Лив, ленно поглаживая мужа по волосам, — и спросила об этом одного из торговцев: при прежнем правителе, ещё до перемирия, некоторым дельцам удавалось украдкой плавать в Марли. Так и выучили язык. Но вообще-то далеко не все его знают, со многими мне приходилось изъясняться жестами. — Лив. — Да? — Уж не знаю, насколько это будет выполнимо… но давай хотя бы попытаемся заниматься любовью несмотря ни на что? — Леви повернулся и посмотрел в лицо жены. — Нам и так сейчас непросто, но если не будем спать вместе, то всё окончательно полетит к чертям. — Ты прав. — Она, не раздумывая, кивнула. — Давай попробуем. — Надо же: хоть о чём-то мы договорились. — Ладно, хорош валяться тюленями. — Лив легонько толкнула мужа в плечо. — Пошли бандитку заберём, пока ещё время не позднее. — Светлая мысль. Кое-как оделись, оставили хозяину шатра оплату и, взявшись за руки, вышли на улицу. Издалека их увидел Холден: он оббежал всю ярмарку в поисках Лив, посыпая голову пеплом и ругая себя за безответственность и бесхребетность. Сердце сжала в тиски беспощадная ревность, по жилам неслись обида и горечь. Неужели она променяла его на этого угрюмого и ворчливого старика? Нелепица. Но всё, что он мог: медленно плавиться и утопать в пыльной мостовой, наблюдая за счастливой и громко смеющейся растрёпанной Лив, крепко держащей за руку очаровательно улыбающегося Леви в расстегнутой шинели и с небрежно перекинутым через шею развязанным жабо.