Осенний ноктюрн

— Похоже, будет дождь, — произнёс Леви, взглянув на небо, резко затянувшееся тучами. — Надо торопиться. — Тут недалеко, — ответила Лив, сильнее сжав его ладонь. Аккерманы ощущали себя счастливыми и разомлевшими, преисполненными спокойствием и нежными чувствами. Всю дорогу до гостиницы, в которую заселились музыканты, они украдкой поглядывали друг на друга и, краснея, улыбались: «Мы только что это делали — ты и я», — безмолвно говорили они друг другу, и бархат ночи мягко укрывал тенью их лица, укутывал спящие дома. От переизбытка эмоций Лив не сразу ощутила промозглый холод, запустивший наглые ручонки под ворот платья и щипавший вспотевшую кожу. Поёжилась, обняла себя за плечи. Всего миг — и по спине расползлось приятное тепло: Леви заботливо накинул на неё свою шинель. Лив остановилась и машинально стянула полы, а затем с беспокойством посмотрела на мужа: — А как же ты? — спросила она. — Мне не холодно, — отозвался он. В груди у него до сих пор горел пожар, кипящая кровь растекалась по жилам и подгоняла разошедшееся сердце: Леви с головы до ног полыхал. Поднялись на нужный этаж. Дверь открыла сонная Франческа и удивлённо уставилась, не ожидая увидеть рядом с Лив её мужа. — Мы за Иви, — пояснила Лив. — Она не спит ещё? — Не спит, — ответила Франческа, внимательно оглядев Леви. — Заходите. Лив впорхнула в двери, как к себе домой, а Леви встрял в дверном проёме, перед гостиной, и прислонился головой к косяку. — Я подожду, — шепнул он жене, прежде чем она ушла в дальние комнаты, отпустил её ладонь и сунул руки в карманы брюк. Франческа вставила сигарету в мундштук и, закурив, невольно им залюбовалась: «Надо же, а этот коротыш очень даже ничего, когда не строит грозных рож», — заключила она про себя, всматриваясь в безмятежное лицо капитана, в притаившуюся в уголках рта улыбку, которая, казалось, вот-вот появится. Сомкнув отяжелевшие веки и поёрзав лбом по косяку, Леви впрямь приулыбнулся. — Смотрю, вы времени даром не теряли, — не удержавшись, произнесла Франческа и одобрительно ухмыльнулась. — Не скучали, — отозвался Леви. — Выпьешь? — Франческа взяла с кофейного столика стакан, щедро плеснула в него скотча и любезно протянула гостю. — Не откажусь. — Он взял предложенную выпивку и сделал большой глоток. — Спасибо. — Я думала, Лив с Холденом, — удивилась Франческа, — она говорила, ты отказался идти с ней. — Когда я пришёл, его не было, — сухо сказал Леви и, сделав ещё глоток, осушил стакан. — Странно… — протянула Франческа, продолжая неотрывно смотреть на Аккермана сквозь пелену сизого дыма. — Что именно? — Леви сощурился. — Что Холден свалил, или то, что я пришёл? — спросил он прямо. — Я не такой чёрствый, каким ты меня воображаешь. По крайней мере, не с ней. — Кивнул на вышедшую в гостиную Лив. За спиной Леви послышались шаги, и в номер вошёл Холден: плечи понурые, лицо — мрачнее тучи. Но едва он заметил нежданного гостя, как тотчас задрал подбородок и, выпрямившись, приветственно кивнул ему, а затем подошёл к Лив. — Извини, что оставил тебя, — виновато произнёс он. — Главнокомандующий Барнс был пьян и весьма настойчив: не знал, как от него отделаться. — Всё в порядке, — заверила Лив с улыбкой, — не извиняйся. — Да уж, с тобой в разведку не пойдёшь, — обратился к Холдену Леви. — Это почему? — Холден развернулся и воинственно вперился в капитана. — Кто ж так охраняет «ценный груз»? — не меняя тона, ответил Леви. — При всём уважении, но Лив — не груз. А я не сторож ей. — Ну да. — Леви насмешливо хмыкнул. Холден сделал вид, будто вовсе не оскорбился и потерял интерес к собеседнику: повернулся к сонной Иви и взял её за ручку. — Здравствуй, Эвелин, — пропел он. — Папа! — Не обратив на него никакого внимания, взвизгнула Иви, чуть не вывернувшись из рук матери, и всем телом потянулась к отцу, растопырив пальчики. Леви нежно улыбнулся дочери, сел на корточки и распахнул объятия. Лив опустила её на пол, и малышка со всех ног бросилась к отцу. Он подхватил её, прижал к груди и в блаженстве прикрыл глаза. — Привет, бандитка, — прошептал Леви и прижался губами к чёрнявой макушке. — Я тоже соскучился… — Да, я не папочка, — со смешком произнёс Холден, с трудом скрывая обиду. — Никто из нас не папочка! — ответила Лив, тихонько посмеиваясь. — Она даже мне так не обрадовалась. — И обратила полный обожания взгляд на мужа с дочерью. — Уже поздно, нам пора. Спасибо, что присмотрела за ней, Франчи. — Подошла к Франческе и обняла её одной рукой за плечи. — С меня… — Лив задумчиво прикусила изнутри щёку. — Хотя бы одно выступление с нами! — нашлась Франческа, а затем вновь посмотрела на Леви. — А ты, между прочим, мог хотя бы раз прийти и послушать свою жену, — назидательным тоном произнесла она. — Знаю, ты нас недолюбливаешь, но мы твоей соловушке зла не желаем. — Спасибо, что посидела с Иви, — ответил Леви, нарочно проигнорировав её фразу. — Мы идём? — спросил он у жены. — Да. — Лив кивнула. — Доброй ночи, ребята. — Она помахала Франческе с Холденом, а затем подлетела к Леви и взяла на руки запросившуюся обратно Иви. — И не забудь: с тебя выступление! — крикнул вдогонку Холден, провожая её взглядом, полным отчаяния и боли. Оказавшись на улице и пройдя несколько метров в тишине, Лив вдруг прыснула и прикрыла ладошкой рот: — Может, стоило принести линейку для вас с Холденом? — смеясь, спросила она у Леви. — Чего? — Он с непонимающим видом нахмурился. — Ну, вы же мерились там причиндалами. Я подумала, с линейкой будет проще. — Лив пожала плечами. — Причиндалами мерились… — повторила за ней Иви, напрочь исковеркав первое слово. — А зачем мне гнаться за размерами, если мой мало того, что «красивый», так ещё и «в самый раз»? — Надо же, как мы заговорили! — игриво отозвалась Лив. — Неужели ты наконец-то меня слушал и мотал на ус? — Я всегда тебя слушаю. Подул ледяной ветер, поднял с мостовой сор и опавшие листья, а разбухшие мутно-синие тучи пролились дождём. Обхватив запястье Лив и прибавив несколько шагов, теперь уже Леви вёл жену за собой. Она едва поспевала за ним, с трудом различая дорогу и силуэты домов в непроглядной стене воды, и пару раз едва не поскользнулась. Тогда Леви ловко подхватил её на руки вместе с Иви и стремительно взметнул на каменный мост, минуя пузырящиеся лужи. Лив от неожиданности вскрикнула, испуганно вцепилась пальцами в ворот его рубашки и задержала дыхание. На мгновение ей почудилось, будто они вновь парили в вышине на его УПМ, и она инстинктивно зажмурилась, чтобы не смотреть вниз. Холодные капли обжигали лицо, а сердце Леви оглушающе стучало у самого уха: в его объятиях было уютно и безопасно. Лив вжалась в него и потёрлась щекой о ткань сорочки. Она едва не заснула, пока они добирались до гостиницы, но, оказавшись в номере, взбодрилась. — Пойдёшь со мной купать бандитку? — спросила Лив мужа, старательно отряхивающего шинель от воды. — Конечно, — мягко ответил Леви, повесил шинель на вешалку и отправился за женой в ванную комнату. Отогревшись в теплой пенной воде, Иви расшалилась: она в излюбленной манере поливала родителей водой и швыряла игрушки на пол, с удовольствием наблюдая, как мама и папа по очереди ныряли под ванну, чтобы достать резиновых уточку или рыбку. Они ни разу не издали усталого или раздражённого вздоха: Лив громко смеялась, а Леви снисходительно ухмылялся. Сильные руки отца и нежные матери постоянно соприкасались, и в эти мгновения в их глазах загорались загадочные искорки, а сердечко Иви от радости подпрыгивало до самого горла. Счастье! Блаженство! Лив достала малышку из воды, усадила к себе на колени, а Леви снял с крючка махровое полотенце и укутал её с головой. — Какая же ты у нас прелесть! — ласково пропела Лив, просушивая густые чёрные кудри. — Какие у тебя чудесные папины глазки, папин носик и папины бровки… — И принялась целовать раскрасневшееся от горячего пара лицо девочки. — Нет-нет, это уж точно не моя заслуга, что она такая славная, — возражал Леви, бережно погладив её по щёчке. — Не говори ерунду, папа, — не соглашалась Лив. Обернулась и звонко поцеловала его в подбородок. — У тебя вообще-то красивые черты, если не обращать внимания на то, какие пугающие физиономии ты строишь. Хотя мне даже они милы. — Да уж. — Леви хмыкнул. — Таких ненормальных, как ты, ещё поискать надо. Выйдя из ванной, они уложили Иви на широкую двуспальную кровать и долго стояли рядом, держась за руки и умилительно вздыхая, пока девочка не засопела. — Ну всё, идём, — прошептал Леви и осторожно потянул жену за собой, — нам тоже пора. Стоя под горячим душем, Лив устало припала лбом к стене и задумчиво уставилась себе под ноги, туда, где мыльная вода заворачивалась в причудливые завитки и стремительно утекала в сток: «Надолго ли мы вывесили белые флаги? Сегодня был волшебный вечер, но насколько нас хватит? Ревность всё равно не оставит Леви. Сейчас он, разумеется, стиснет зубы и будет терпеть. Ну а потом? — Она с грустью вздохнула. — О своих проблемах он тоже не станет рассказывать. Теперь и подавно! Наше перемирие его окрылит, и он тем более решит, что у него всё под контролем. Такой уж он человек: думает, что если позволит себе открыться, то станет слабым и уязвимым. Или всё настолько серьёзно, что он боится меня впутывать? Ну и чёрт с ним! Я так устала стучаться в наглухо запертую дверь. Будь что будет. Уж лучше этот худой мир, чем непрекращающаяся грызня и выяснение отношений. Пусть делает так, как хочет. Будем считать это компромиссом и малой платой за мою возможность спокойно видеться с ребятами, не выслушивая пустые упрёки». Вокруг талии сплелись любимые руки, привлекли её к крепкому обнажённому телу, а к шее жадно припали приоткрытые губы. Лив смежила веки и, издав тихий стон, потёрлась задом о напряжённые мускулистые бёдра. — Извини, что без стука, — шепнул Леви. — В пустой комнате было слишком одиноко. — Родной, мы женаты: поздно уже извиняться за беспардонность. — Лив развернулась и провела пальцами по его мокрым волосам. — Оброс так… — Подстрижёшь? — Я уж думала, что ты никогда не попросишь. Всё сам да сам. — Затылок тоже надо побрить, — добавил Леви. — Только не под ноль. — Знаю. — Она поцеловала ему кончик носа. — И, кажется, щетина пробивается… — Леви провёл растопыренной пятернёй по челюсти и шее. — Никогда не видела тебя с щетиной, — со смешком произнесла Лив. — А хочешь? — Он поморщился. — Мерзость же. Да и я тебя всю исколю, если не бриться. — Уж как-нибудь переживу! Тебе пошло бы, капитан. — Нет-нет, никаких зарослей, — запротестовал Леви. — Не то буду как отброс из Подземного города. — А твоя привычка брить затылок, стало быть, боязнь вшей? — Именно. Хихикнув, Лив прижалась к его щеке и с силой потёрлась об неё, зажмурив один глаз. — Вот дурёха, — пробубнил Леви и усмехнулся. — Не припомню, чтобы ты возмущался, когда у меня волосы на лобке отрастают, — отозвалась Лив, продолжая посмеиваться. — Ну сравнила. И, по-твоему, я совсем кретин, чтобы возмущаться, находясь у женщины между ног? Да я в эти минуты так благодарен судьбе, что ни о чём другом, кроме как о твоём удовольствии, не думаю. И раз уж мы завели этот странный разговор, то вообще-то твои рыжие волосы там — это… мило. — О, в таком случае могу оставлять маленькую посадочную полосу специально для твоего члена. — Тц! «Посадочную полосу»? — Леви прыснул. — Вечно ты как сказанёшь… Лив достала из настенного шкафчика, висевшего у зеркала, приборы для стрижки, а Леви сел на край ванны и вытянул вперёд шею. Ловкие руки умело разделяли прядь за прядью, ножницы издавали приятный хрустящий звук. Время от времени Лив аккуратно приподнимала голову мужа за подбородок, поворачивала в нужную сторону и, закусив изнутри щёку, внимательно следила, чтобы не отрезать лишнего. — Ты сейчас так на маму похожа, — шепнул Леви. — Она меня стригла с точно таким же выражением лица. — Жаль, я никогда её не узнаю… Как думаешь, я понравилась бы ей? — Можешь не сомневаться, — уверенно ответил Леви, жмуря один глаз, — она точно одобрила бы мой выбор. — Леви. — М? — Ты… счастлив со мной? — тихо спросила Лив. — Что за вопрос вообще? — Он нахмурился и пристально посмотрел в глаза жены. — То, что у нас сейчас проблемы, вовсе не значит, что я о чём-то жалею. С тобой я счастлив так, как не был никогда. Почему ты спрашиваешь? — Но мы же всё время ссоримся. Я вижу, как ты вечно колеблешься, как наступаешь себе на горло. Вряд ли ты представлял семейную жизнь такой. — Да не особенно-то я её и представлял, — признался Леви. — Так, в общих чертах. Откуда мне было знать, каково это? Да и тебе было неоткуда черпать знания, если уж на то пошло. — Глубоко вздохнув, он сжал её ладони в своих. — Меня сейчас терзает много всяких незнакомых чувств, а порой и сомнений, но сама мысль о расставании или о том, что могу потерять тебя, для меня невыносима. Мне даже думается, что это ты несчастна из-за того, как неуклюже я пытаюсь удержать тебя. Небось, уже сто раз пожалела, что согласилась выйти за меня замуж. — Не пожалела. — Она погладила его скулу. — И я счастлива. Хотя, признаться, любить тебя оказалось непросто. — На её губах проступила снисходительно-печальная полуулыбка. — И что мы будем с этим делать? — сощурившись, спросил Леви. — Жить дальше, — мягко ответила Лив, а затем взяла с раковины лезвие и намыленный помазок. — Так, а теперь не шевелись, — скомандовала она. — Не хочу срезать тебе вторую половину лица. Когда она закончила, Леви стряхнул с плеч волосы, вытер полотенцем остатки пены и заглянул в зеркало. — Ну как? — привстав на носочки, поинтересовалась Лив. — Превосходно, — довольным голосом отозвался Леви, убирая пряди с висков за уши. — Спасибо. Повернулся и с благодарностью обнял её, нежно погладив по обнажённой спине. — Идём спать? — шепнула Лив. — Спать? — Чуть отстранившись, Леви многозначительно повёл бровью. — Спать, неугомонный ты мой! — Она вновь рассмеялась. — Ладно, ещё один разочек. Но только один! Я на ногах еле держусь. — Мы не будем заниматься этим стоя, даю слово. — Спину боишься сорвать, старичок? — Вот ты… маленькая гадина, говорю же, — прошипел Леви: поднял её на руки и понёс в спальню. — Будешь глумиться, отделаю головой вниз. — Охотно поучаствую! — Лив зашлась громким смехом. — Чш! Разоралась. Иви разбудишь. — Ой… — Она приложила ладонь ко рту и продолжила сдавленно посмеиваться. Оказавшись под одеялом, они будто забыли об усталости и предавались любви до рассвета. Лив вымоталась раньше и, тесно прижавшись к мужу, погрузилась в сон. Однако Леви ещё долго не мог уснуть и смотрел в окно, на разгорающийся рассвет: «Вот бы этот миг никогда не кончался. Как сейчас всё-таки славно: нет никого, кроме нас двоих. Она принадлежит мне, а я — ей. До чего хорошо…» Усталость в конце концов взяла своё, и капитан задремал, но проснулся уже через три часа. День ожидал нелёгкий: с возобновлением работы лавки быстро восстановился поток покупателей, и Леви дал распоряжение всем работникам, отправленным в простой, вернуться на места — нужно было всё проконтролировать. К тому же предстояло закупить специи у восточного торговца, с которым договорилась Лив, и не забыть заглянуть к Арлертам. Быстро собравшись, Леви проведал дочь и, убедившись, что она ещё спит, отправился в чайную. Он пришёл задолго до начала рабочих часов, в одиночку привёл в порядок торговый зал и сам встал за прилавок, чтобы обслужить первых клиентов. Засыпая в бумажный пакетик очередную порцию чайной смеси, Леви внезапно осознал, как тоскует по лавке в Либерио — той, которую окружали грушевые деревья и сад с гиацинтами и кустом рододендрона. Той, в чьих стенах росла и крепла его любовь к Лив, бушевали самые горькие и самые радостные чувства, и которая помогла ему оставить инвалидное кресло. Той, что была дома. «Парадиз навсегда останется моей родиной, но он больше не мой дом, — с усмешкой подумал Леви. — Мой дом теперь в краях, которые когда-то были вражескими. Там я нашёл свою женщину, там родилась моя дочь. Там всё, чем я теперь живу — какая ирония…» Его охватила тоска. Жгучая, непреодолимая. Он слышал сердобольный голосок Габи и успокаивающий Фалько, видел дурачащихся Заки и Дорис в форменных передниках, и ему нестерпимо захотелось бросить всё, взять в охапку жену с дочерью и вернуться в Марли первым же рейсом. Вернуться домой. В зал вошла Кайла и, приветливо улыбнувшись, отвлекла его от удручающих мыслей. — С добрым утром, капитан Леви! — огласила она, заходя за прилавок. — Здравствуй, Кайла, — ответил он, натянув привычную безэмоциональную мину. — Сегодня будешь работать не одна. — С вами? — просияв, уточнила она. — Нет, я только до полудня: сегодня много задач. Но тебе будут помогать другие сотрудники, они должны прийти с минуты на минуту. А ещё вернётся управляющий: он своеобразный и чересчур дотошный, но, уверен, ты быстро к нему привыкнешь. Собственно, из-за дотошности я и нанял его на эту должность. — Хорошо, — со вздохом отозвалась Кайла. — Но я буду скучать по нашей с вами команде. По-моему, мы и вдвоём отлично справлялись, как считаете? — Ты молодец, — сдержанно ответил Леви. — Но двух человек здесь будет маловато. — Вам лучше знать, — сдалась Кайла и грустно улыбнулась. — А что у вас за дела? Я могла бы помочь. — Пока не нужно. Справлюсь. Окончательно приуныв, Кайла отправилась в подсобку, чтобы переодеться. Она долго не выходила, и Леви, забеспокоившись, пошёл за ней. Он несколько раз постучал, но ответа не последовало, и тогда он открыл дверь: Кайла сидела на скамейке и увлечённо что-то записывала в толстую тетрадь в кожаном переплёте. Увидев капитана, она встрепенулась и прижала её к груди. — Ты чего тут застряла? — нахмурившись, спросил Леви. — Что это? — настороженно добавил он, кивнув на её тетрадь. — Простите, капитан, — ответила она виновато и испуганно. — Это мой личный дневник — записываю сюда всякие девчачьи глупости. Вот, например: «Утром так торопилась на работу, что обожгла язык горячим чаем. Теперь всё на вкус, как потные армейские сапоги. Капитан Леви сказал, что в чайную вернутся другие работники. Его рассказ об управляющем оказался не очень обнадёживающим». Извините, я немного увлеклась… — Заканчивай побыстрее, в зале полно посетителей. — Так точно! Леви вышел за дверь, но через мгновение вернулся и озадаченно уставился на помощницу: — И, кстати: откуда ты знаешь, каковы на вкус потные армейские сапоги? — Долгая история. И, пожалуй, даже омерзительная… — Кайла поджала губы и поморщилась. — Ясно. — Леви задумчиво поправил косынку. — Шевелись давай. — Уже бегу! До самого полудня Кайла почти не отходила от капитана, но старалась быть не слишком навязчивой. Она будто бы случайно соприкасалась с ним руками и изредка веселила хорошими шутками или армейскими байками. Другие сотрудники её мало волновали, и она почти не общалась с ними, а когда приходилось, то проявляла не более чем дежурную доброжелательность. «Такая же недоверчивая, как я», — решил Леви, наблюдая за помощницей. В полдень он отправился в центр Стохесса. Прогуливаясь вдоль стихийно возникшего базара, Леви с трудом узнавал в нём вчерашний городской фестиваль — от восточной сказки не осталось и следа, лишь протяжённые ряды наспех состряпанных лавчонок. Он не сразу нашёл нужного торговца, зато успел удостовериться, что цена, которую тот предложил ему на свой товар, была и впрямь самой выгодной. Как следует проверив специи и, убедившись, что ничего не испортилось и не отсырело, Леви заплатил торговцу за всю имеющуюся у него партию. Тот, радостно кряхтя, помог ему водрузить мешки и ящики на повозку, попутно показывая язык соседствовавшему с ним другому торговцу, который заломил высокую цену и почти ничего не продал. — Твой специя — дерьмо! — задиристо кричал он седовласому костлявому соседу, покуривавшему маленький настольный кальян. — Это твой специя дерьмо! — горделиво задирая нос, отвечал ему сосед высоким голосом. — Я даже своему верблюду твой дерьмовый чай не налил бы! — Да твой помойный верблюд только сточный вода и пить, — парировал торговец, — прямо как его хозяин! — Это твой верблюд пить сточный вода! — Нет, твой! — Эй, — окликнул его Леви. — Может, лобызаться будете, когда я уеду, а? — Да-да, господин. — Торговец отвесил учтивый поклон. — Извините, господин. Леви забрался на ко́злы, распрощался с торговцем и к вечеру вернулся в лавку, чтобы передать часть товара управляющему, а остальное отвёз храниться на склад неподалёку. Длинный день его порядочно измотал, но нужно было ещё навестить Арлертов — узнать, как продвигается расследование. Он не стал брать экипаж, решив немного пройтись и проветрить голову. Сунув руки в карманы шинели, Леви неторопливо шёл улице, освещённой рыжим электрическим светом: «А когда-то по ночам было хоть глаз выколи. Лишь в центрах городов горели факелы да керосиновые фонари». Из дверей ресторана вывалилась горластая компания из пятерых йегеристов, громко обсуждавших, как однажды они «изведут всю марлийскую нечисть и всех врагов Элдии». Проходя мимо капитана, они с презрением фыркнули, глядя на нашивку со старой эмблемой Разведкорпуса: прежнюю форму в знак протеста носили все, кто не был согласен с идеями, продвигаемыми новой политической силой Парадиза. — Пусти! — заплетающимся языком гаркнул вдруг один из них. — Нахлобучу этого сраного предателя… — Сдурел? — возразил другой. — Это же капитан Леви: он не только тебя, но и всех нас нахлобучит. — Да плевать! Он был среди них — тех, кто убил господина Йегера и позволил выжить марлийским ублюдкам. — Я слышал, он даже живёт теперь среди них, — добавил третий. — Предателю там самое место, — выплюнул четвёртый. — Тогда тем более надо ему навалять! — не унимался первый. Леви остановился, медленно развернулся и, сверкнув грозовыми очами, в упор уставился на йегериста, смело двинувшегося в его сторону: молодой, здоровенный, на щеках — пьяный румянец, рот расчерчен звериным оскалом. Сжал кулак до белых костяшек, как следует замахнулся. И полетел лицом прямиком в лужу: Леви, пригнувшись, ловко увернулся от удара. Даже рук из карманов не вынул. Йегерист прохрипел, сплюнул попавшую в рот грязную воду, кое-как поднялся на ноги и снова двинулся на капитана. Леви перехватил его кулак, резко отогнул назад запястье, и парень взвыл. Удар носом об колено, вывих плеча, удар по икроножной мышце — и незадачливый йегерист оказался коленями на мостовой, воя от боли. — Ну что, остыл? — спросил его Леви. — А то я не жадный, могу добавить. — Пусти, урод! Леви потянул его руку сильнее, и в тишине раздался хруст костей. — Да вы, сопляки, совсем оборзели. Разве так обращаются к старшему по званию? И снова надавил на вывихнутую руку. Парень завыл громче. — Пустите, капитан Леви! — взмолился он. — Тц! Скривив лицо, Аккерман отшвырнул от себя йегериста и вопросительно поглядел на остальных, молча замерших под фонарём: те не шевелились и в испуге смотрели на своего товарища, корчащегося на тротуаре. Леви одёрнул полы шинели, поправил жабо и спокойно пошёл дальше. «Да, Парадиз больше не мой дом», — думал он, оглушённый ударами своего истерзанного сердца. Когда Леви дошёл до Арлертов, оказалось, что Армин вместе с сыном уехал в Трост, чтобы навестить Микасу и Жана: у них снова случился разлад. — И когда он вернётся? — поинтересовался Леви. — Обещал через пару дней, — ответила Энни. — Ясно. На миг воцарилось неловкое молчание, натянулось тугой удавкой. Пересилив себя, Энни посторонилась и сделала пригласительный жест в гостиную. — Может, зайдёте? Думаю, мы можем поговорить и без Армина. Прежде они ни разу не оставались наедине, и призраки болезненного прошлого не восставали в памяти Леви так отчётливо, как в эту минуту: в кругу ребят из его отряда воспоминания неизбежно смазывались и ютились где-то на задворках сознания. Но вот они стояли рядом — бывшие враги, когда-то безжалостные друг к другу в бою. Сделав глубокий вдох, Леви нерешительно переступил порог и последовал за Энни. — Чаю? — спросила она, когда они очутились в гостиной. — Вы вроде любите чёрный? — Да. — Леви кивнул. — Спасибо. Энни любезно указала на диван, обитый тёмным бархатом, а сама ненадолго ушла в кухню. Вернулась и поставила на приземистый столик поднос с заварочным чайником и двумя чашками. Минуту они сидели в тишине, не глядя друг на друга и молча делая неловкий глоток за глотком. — Вы были правы насчёт тюремных охранников, — сказала наконец Энни. — Мы установили слежку за теми, кто охранял в ту ночь сбежавшего из-под стражи нарушителя, пойманного в вашей лавке, и оказалось, что он знаком с одним из охранников. Они познакомились сразу после вашего прибытия на остров. — Отставив чашку, Энни встала из-за стола и достала из комода, запертого на ключ, конверт. — Это записка, которую он пытался передать сбежавшему нарушителю. — Вы его поймали? — Нет, ему снова удалось улизнуть. — Что в записке? — Леви насупился и скрестил на груди руки. — К сожалению, ничего особенного, кроме требования увеличить сумму оплаты за услуги. Мы допросили охранника, но он толком ничего не рассказал: тот человек подсел к нему в кабаке — видимо, его привлекла форма полицейского — и после нескольких кружек пива предложил ему оплату за мелкие поручения. В основном за слежку за вами и чайной. Имени нанимателя он не знает, они просто встречались каждые два дня в том кабаке для передачи информации. Охранник был доволен лёгкими деньгами за плёвую работу, но после того, как помог нарушителю сбежать, запаниковал. В общем-то это всё. — И больше никаких зацепок? — Кажется, нарушителя видели сегодня днём в порту, но это неподтверждённые сведения. Осмелюсь предположить, что тот и сам решил дать дёру после провала своего задания. И если он впрямь связан с этим вашим Паоло, то всё очень даже сходится. — Остальных охранников допрашивали? — Напряжение внутри Леви усиливалось. — Весь штаб Военной полиции. Даже дома обыскивали. Когда я донесла о случившемся начальству, на уши подняли всех — дело-то серьёзное: подозрение в государственной измене и угрозе общественной безопасности. Правда, главнокомандующему Барнсу сообщать не стали. — Ну ещё бы. — Леви насмешливо хмыкнул. — Если Найджел узнает, что Военная полиция так оплошала, сразу полетят головы. Единственное, чего я не понимаю: неужели полицейским теперь так мало платят, что они готовы за левые деньги идти на такой риск? — Вы бы удивились. Мы больше не то привилегированное подразделение, каким были раньше: бо́льшая часть выделяемых на содержание армии средств уходит на усмирение йегеристов, они теперь у нас элита — «защитники Элдии». Вы и без меня знаете, что прежний Разведкорпус давно существует лишь неформально, Гарнизон, думаю, тоже скоро упразднят и объединят с формированиями йегеристов — стены-то разрушены, зачем для охраны границ держать отдельное подразделение? По крайней мере, так считает военная верхушка. — Если отряды йегеристов останутся единственной легитимной военной силой на Парадизе, так и до новой войны недалеко, — обречённо произнёс Леви, глядя на завитки пара, поднимавшиеся над чашкой. — Им до сих пор не дают покоя мысли о реванше над Марли. Как минимум. — Надеюсь, Хистории хватит смелости и упорства, чтобы противостоять военным и защитить старый уклад, — ответила Энни. — Благо, Армин, вы и остальные ребята сумели сохранить прежнее влияние. Все эти подковёрные политические игрища на меня навевают лишь раздражение и скуку, но я отдаю себе отчёт, насколько важно нам всем держаться до последнего. — Помнится, раньше тебе было плевать на спасение мира. Будь твоя воля, сама бы сожгла его дотла. — Я уже давно не та, что была прежде. — Энни посмотрела Леви в глаза. — Вы теперь отец — должны меня понять. Мне может быть сколько угодно плевать на себя и остальных, но ради сына пойду на всё. Я просто хочу, чтобы он прожил спокойную и счастливую жизнь. Не такую, как все мы. Она умолкла и перевела взор в окно. Её маленькие руки с силой впились в чашку. — Я понимаю… — сказал Леви, склонив голову. Допив чай, он поставил чашку на блюдце и двинулся к выходу. Энни пошла за ним, чтобы проводить. Отворив дверь, она внезапно сжала манжету его шинели и, стиснув зубы, чуть слышно прошептала: — Простите меня. За всё… Леви замер, открыл рот и изумлённо посмотрел на её дрожащую руку, сжимающую ткань его рукава. Он с минуту стоял, не шелохнувшись, а затем легонько сжал её плечо. — Доброй ночи, Энни, — тихо ответил Леви и вышел за порог.

***

Бесшумно подкрался ноябрь и дохнул в спину ледяным дыханием. С каждым днём становилось всё холоднее, солнце почти не выглядывало из-за неподвижных блёклых туч, висевших так низко, что, казалось, могли и раздавить. Ветер совсем распоясался и беспрепятственно шнырял меж домов, стелился по остывшей мостовой, рябил воду каналов. Вжав голову в плечи и потуже натянув кожаные перчатки, Леви торопливо шёл вдоль набережной. Синие сумерки незаметно опустились под ноги, укрыли почерневшие опавшие листья, источавшие прелый горький аромат, густо забивавшийся в ноздри. «В Либерио, наверное, ещё тепло, — с тоской подумал Леви, пряча нос в шерстяной шарф. — Несмотря на близость к морю, воздух в городе суше, солоноватый, и опавшие листья пахнут совсем иначе. Всё иначе». Остановившись на мосту, он прикрыл веки и чутко прислушался: ни шума машин, ни лязга строительных кранов, ни гудения моторов проплывающих по рекам грузовых барж. Симфония городской жизни была иной. Она даже не была такой, какой Леви её помнил, когда жил здесь. Парадиз изменился. Как изменился и сам капитан. Постояв немного, Леви двинулся дальше. Когда он дошёл до гостиницы, где жили музыканты, на улице стало совсем темно и морозно. Окоченевший Леви не чувствовал пальцев, пока стучался в номер. — Надо же, кто пожаловал в нашу берлогу, — удивлённо произнесла открывшая дверь Франческа. — Ну привет! За своей птичкой пришёл? — Она вроде собиралась пойти к вам, — ответил Леви, потирая озябшие руки. — Они с Холденом в гостиной: целый день трынькают, всем гитарам струны оборвали, паршивцы. Завтра играть будет не на чем. — Франческа посторонилась. — Заходи, налью тебе чего-нибудь горячего. Или тебе горячительного, капитан? — Чая будет достаточно, — шмыгая заледеневшим носом, сказал он. — Спасибо. — Малявка ваша уснула час назад, она в моей комнате. — Так пора уже. — Леви посмотрел на настенные часы. Франческа отправилась на первый этаж, где располагался ресторан, а Леви бесшумно вошёл в гостиную. Лив с Холденом сидели на диване, в центре комнаты. Она держала на коленях громоздкую гитару горчичного цвета, глянцевито поблёскивающую в свете ламп. На ней было простенькое жёлтое платье и белоснежный корсет, на шее — чокер из чёрного атла́са. Сосредоточенная и серьёзная, с упавшим на лоб непослушным тяжёлым локоном Лив казалась Леви особенно красивой. — Нет, в этом месте не «раз, два, три», а «раз, два, раз», — пояснял ей Холден. — И ты струны пропускаешь, резко очень получается, а переход должен быть плавным. — Никак не привыкну к двенадцатиструнному инструменту, — со вздохом ответила Лив. — Я и понятия не имела, что струн, оказывается, может быть больше шести! — Не расстраивайся, Осень, — с улыбкой сказал Холден и легонько провёл пальцем ей по кончику носа, — всё когда-то впервые. «Осень?! — возмутился про себя Леви и презрительно поморщился. — Какого хрена? Это уже слишком. Да кем этот индюк себя возомнил?!» Холден сел перед Лив на колени, нежно обхватил её кисть и сменил положение пальцев, звучно проведя ими по струнам. — Во-о-о-т так, — протянул он. На мгновение Лив застыла, уставилась в янтарные глаза с поволокой, а затем безукоризненно повторила за ним аккорд. — Совершенство. И ты — совершенство… — прошептал Холден. Он покачнулся и неосознанно чуть вытянул вперёд шею. — Я вам не мешаю? — металлический голос Леви острым лезвием пронзил тишину. Вздрогнув, Холден обернулся и удивлённо уставился на капитана: он не слышал, как в гостиную кто-то вошёл. — Мы тебя не заметили, так что нет, не мешаешь. — В голосе Холдена прозвучали нотки самодовольства с оттенком раздражения. — Разведчики умеют подкрадываться, — в забавной манере произнесла Лив и посмотрела на мужа. — Не ожидала, что ты придёшь. — Да уж вижу, — буркнул Леви. Лив, не считавшая намерений Холдена, стала судорожно перебирать в голове последние несколько минут, дабы понять, чем вызвала очередное неудовольствие мужа: «Бессмысленно, — сдалась она. — Он теперь всегда недовольный и злой. И… разве только теперь? Пожалуй, это его обычное состояние. Чёрт! Я его так люблю, но как же я от этого устала…» Лив нехотя поднялась с дивана и передала гитару Холдену. — Уже поздно, завтра продолжим, — смиренно сказала она. — Приходи прямо с утра, — заворожённо и опьянённо промолвил он. — У меня до вечера всё равно никаких дел. — Я только за Иви схожу и пойдём, — обратилась Лив к Леви. Когда она ушла, Холден с тяжёлым вздохом поднялся с колен и взял со стола пачку сигарет. — Тебе, смотрю, нравится играть в надсмотрщика, да? — натянуто усмехнувшись и вставив в зубы сигарету, спросил он у Леви. — Да не то чтобы очень, — сощурившись, ответил капитан и скрестил на груди руки. — Что, и отрицать не станешь? — А надо? — Леви нахмурился. — Вряд ли ты заметил, капитан, но Лив уже не ребёнок, няньки ей точно не нужны. Дам тебе совет — воспринимай, как хочешь: если не перестанешь её пасти, как овечку, то однажды потеряешь. — Может, ещё подскажешь, как мне с ней спать? А то без твоих советов никак не разберусь, что же мне делать со своей женой, — выплюнул Леви, а затем грозно двинулся на Холдена и замер в нескольких ничтожных сантиметрах. — Лучше послушай, что я тебе скажу: заканчивай тянуть грабли к моей женщине, не то оттяпаю по самые плечи — нечем будет держать твою вшивую гитарку. — Так ты соперника во мне узрел? — Холден опустил уголки губ. — Что ж, это обнадёживает. Зрачки Леви расширились, ярость стремительно понеслась по венам. Стиснул зубы, сжал руку в кулак. — Идём? — послышался мягкий голосок Лив. — Да, идём, — процедил Леви, с трудом поборов желание размять кости о челюсть Холдена. — Доброй ночи, Лив, — сказал Холден и сжал её руку. — До завтра. — До завтра, Холден, — ответила она, одарив его тёплой улыбкой. По дороге до гостиницы Лив с восторгом и без умолку рассказывала о прошедшем дне, а душу Леви разъедала ядовитая ревность. Он был рад её успехам, но ему непреодолимо хотелось заткнуть ей рот: чтобы не слышать, какой замечательный чёртов Холден и как многому он научил её за время пребывания на Парадизе. «Мне больше нечего ей предложить, нечему её научить, нечем зажечь. Она со мной лишь номинально, все её мысли там, в грёбаной прокуренной гостиной, рядом с этим самодовольным индюком. Ну прости, Осень, что я не умею бренчать по струнам! Только головы сносить. Знать бы наверняка, что тебе этого достаточно…» — Давай вернёмся домой, — прервал он её восторги. — Домой? — удивилась Лив. — А разве здесь ты не дома? — Нет, — уверенно ответил Леви. — Я закончил с делами, нужно возвращаться. — Может, задержимся ещё хоть на пару недель? Не хочу оставлять ребят… — Да плевать мне на них! — вспыхнул Леви. — Уверен, что тебе нужно вернуться? — вкрадчиво спросила Лив. — Мне думается, ты попросту желаешь увезти меня подальше от ребят и Холдена. — Не выдумывай. Я всего-навсего хочу уехать. — Всего-навсего хочешь убежать от проблем. — Ни от чего я не бегу, — раздражённо настаивал он. — Бежишь. Уже не в первый раз. Ты и сюда сбежал. Вот только от себя не спрячешься. — Знаешь что? — Леви остановился. — Оставайся. Давай, рой эту чертову пропасть между нами и дальше! — Пожалуйста, перестань, Леви. — Лив развернулась и покрепче прижала к себе спящую Иви. — Что значит «оставайся»? Мы ведь договорились, что уедем вместе. — Мы давно ничего не делаем вместе. Ты и сама говорила. Лив шумно выдохнула, запрокинула голову и уставилась в тёмное, беззвёздное небо: «Вот бы подпрыгнуть, взвиться над городом и улететь далеко-далеко! Чтобы не слышать всех этих упрёков, не чувствовать вины за то, в чём не виновата. Ну почему всё должно быть так? С другой стороны, куда мне лететь? Без него не хочу…» Она шагнула к нему и обхватила его руки. — Что бы ты там ни думал, я не собираюсь рыть между нами пропасть. Если тебе это необходимо, значит уедем. Но уедем вместе, никаких «оставайся». Леви молчал. В её горячей ладони его руки, наконец, отогрелись.