Осенний ноктюрн

Сквозь пелену пробуждения Леви наблюдал за Лив, вертевшейся у зеркала: в платье цвета хвои с разметавшимися по спине ещё не расчёсанными волосами. «Будто закат в лесу гигантских деревьев», — подумал капитан и приулыбнулся. Он молча скрылся в ванной, чтобы умыться и привести себя в порядок, а когда вышел, Лив уже успела накраситься и заканчивала возиться с непослушной копной. Леви подошёл к ней, перехватил расчёску и принялся сам осторожно причёсывать спутанные пряди. Придерживал у корней, чтобы не делать больно и не выдёргивать волоски, аккуратно разъединял кончики пальцами. Тёплые, мягкие, пахнущие земляникой. Подавшись вперёд, он с наслаждением вдохнул любимый аромат и потёрся лбом о затылок, а затем опустил подбородок на плечо жены, положил расчёску на зеркальный столик, обвил руками тонкую талию и уставил в зеркало внимательный, сосредоточенный взор: его грозовой взгляд и её ультрамариновый резко контрастировали с горящим костром кудрей и угольными рваными прядями. Леви понравилось их отражение, и он одобрительно хмыкнул. — А ничего мы смотримся… — с сонной леностью протянул он. — Как считаешь, Осень? — Думаю, замечательно, — прошептала Лив, сомкнула веки и, тихонько простонав, потёрлась щекой о его висок. Откинула руку и потрепала мужа по затылку, взъерошив и без того лохматые волосы. — Ты к Холдену? — робко спросил он. — Да, — ответила она и мгновенно напряглась, ожидая бурю. — Давай я побуду с бандиткой? — неожиданно произнёс Леви. — У меня, конечно, сегодня плотный график, но она мне не помешает. К вечеру зато уморится и будет спать как убитая. М? — Чего это ты вдруг такой спокойный? — удивилась Лив. — Не охота сегодня ночью снова спать по разным углам. Хватит с нас. — Он крепче обнял её. — Я вчера перегнул палку, хочу всё исправить. Ты позволишь мне? — Как отказать, когда ты так нежно мурлычешь мне на ухо? — ответила Лив и светло улыбнулась. — Такая красивая сегодня, — сдавленно пробормотал Леви, совладав со смущением, и погладил костяшками уголок рдеющих красных губ. — Не хочу тебя никуда отпускать… Лив накрыла его кисть своей ладонью и прижала к своей щеке. Они стояли в тишине, не шевелясь, и время замедлилось, растворилось в покое и умиротворении. Сизый матовый свет, падающий из окна, затопил комнату и двух любовников, нежащихся в объятиях друг друга. Лив обвела взглядом спальню и на мгновение ей привиделось, будто пространство преобразилось, сжалось, потемнело. Стены и пол сделались деревянными, кровать уменьшилась и переместилась, а на зеркальном столике загорелась свеча — это была она, её крохотная «обитель наслаждений», повидавшая десятки лиц. Лив взглянула в зеркало и увидела, как её платье сделалось пеньюаром, едва прикрывавшим полуобнажённое тело, обтянутое лишь вызывающим корсетом и чулками с поясом. А рядом, сидя в инвалидном кресле, её обнимал за ноги покалеченный войной ветеран: угрюмый и суровый, с пугающим ледяным взором, полным боли и… восхищения. Протянула руку, прикоснулась к зыбкому миражу — и он тотчас исчез. — Свет такой… словно из прошлого, — прошептала Лив. — И ты сейчас, словно из прошлого. — А каким я был в прошлом? — тихо спросил Леви. — Наверное, не таким ревнивым. И в спину тебе дышал. — Он усмехнулся. — Не могу объяснить, что я под этим подразумеваю… — Хм. Попробую перевести с ливского на элдийский. — Он призадумался. — Думаю, ты хочешь сказать, что раньше между нами всё было понятнее и проще, пусть в остальном жизнь была паршивой. — Какой точный перевод, — отозвалась Лив и издала ломаный смешок. — Ты из прошлого позавидовал бы. — Я из прошлого много чему позавидовал бы, госпожа Аккерман. — Например, этому твоему «госпожа Аккерман». — Локти от зависти кусал бы. — Леви развернул жену к себе лицом. — Нет, Осень, я не хочу в прошлое. И сожалеть ни о чём не хочу. Плевать мне, что было проще. Если подумать, ни хрена оно не было. Сейчас я там, где хочу быть. Наклонился и трепетно обхватил влажными губами её верхнюю губу, затем спустился к нижней, подразнил её горячим языком, а после скользнул в рот, принявшись неспешно и глубоко целовать. Его кисти медленно прогладили округлости плеч и двинулись выше, заключили острое лицо Лив в ласковый плен. Большие пальцы поглаживали раскрасневшуюся кожу щёк, грудь вздымалась от невозможности сделать глубокий вдох, и Леви в конце концов нехотя отстранился. — Всю помаду съел, паршивец… — охмелённо прошептала Лив, восстанавливая дыхание. — Было чертовски вкусно. Лив уткнулась лицом в его шею, крепко обняла и оставила на прощание лёгкий влажный поцелуй. Его призрачный след Леви ощущал всё утро и по дороге до чайной изредка прикасался к нему подушечками пальцев, воскрешая в памяти сладость пробуждения. Шедшая рядышком Иви вскоре заскучала, вырвала ручку из ладони отца и бросилась на кривоватых ножках вперёд, распугав стайку голубей, клевавших обронённую кем-то буханку хлеба. Остановилась у огромной лужи, скопившейся в дорожной выбоине, села на корточки и уставилась на своё отражение. С интересом ткнула пальцем внутрь и, издав боязливое «ой!», резко убрала. Затем выпрямилась, попробовала лужу носочком ботинка, залезла в неё целиком и принялась изо всех сил прыгать. Леви не успел вовремя добежать до неё, и холодные брызги щедро окропили подол его шинели. — Тц! Бандитка… — только и смог он вымолвить, снисходительно склонив голову и глядя на расшалившуюся дочь. Подхватил взвизгнувшую Иви на руки, достал из лужи и бодро зашагал вперёд. — Как поросёнок теперь, — сердобольно ворчал он, вытирая платком ей руки и подол жёлтого пальтишка в рыжую клетку. Малышка отбрыкивалась, звонко смеясь, и норовила сорвать с отца белоснежное жабо испачканными руками. — Нет-нет, свинюшка, руками не трогать, — приговаривал Леви, старательно уворачиваясь. А она возьми — да и поцелуй его в висок. — Мама научила, да? — поверженно прошептал он, насупившись. — Это её хитрый запрещённый приёмчик. Поцеловал висок дочери в ответ, потёрся носом о пушистые чёрные кудри. Эвелин затихла и смущённо спрятала лицо, прижавшись к отцовскому плечу. — Зато нежности боишься совсем как я… — он посильнее прижал к себе девочку. — Но лучше не бойся. Если подумать, то это вовсе не страшно. Даже напротив. «Конечно, сейчас ты ничего не поймёшь. Но, надеюсь, вспомнишь, когда повзрослеешь». Иви запросилась вниз и, оказавшись на земле, тотчас рванула вперёд. Маленький жёлтый жучок, который того гляди взмоет в серую высь. В носу у Аккермана безбожно зажгло, к горлу подступил комок: «Ни за что не вернулся бы в прошлое, ведь в нём нет этого проворного огонька, что освещает мне путь. Как от такого грязного отброса, пропахшего кровью и смертью, смогло уродиться что-то настолько чистое и прекрасное?» — Папочка, смотри! — крикнул ему жёлтый жучок. Леви шмыгнул носом и небрежно провёл по нему обтянутой кожаной перчаткой тыльной стороной ладони, а затем подошёл к дочери. — Куда смотреть, солнышко? — растроганным голосом проговорил он. — Фу, да это же крыса. — Скривил лицо. — Не трогай её, вдруг заразная. — Не фу, — возразила Иви и легонько провела пальчиком по длинному шершавому хвосту, — красивая крыса. Крыса испуганно юркнула в подворотню, и малышка от неожиданности отшатнулась в сторону. — Пошли, Иви, нам осталось два дома пройти. Иви побежала вслед за зверьком, но того уже след простыл. Она разочарованно выкатила вперёд нижнюю губу, взяла отца за руку и послушно зашагала следом. Зайдя в чайную, Леви с удовольствием обнаружил, что та полна посетителей: две небольшие очереди у прилавка, и в зале всего один свободный столик. В тёплом воздухе перемешались ароматы различных сортов чая, выпечки и парфюмов. Уютное гудение голосов и звон посуды — долгожданная симфония. Обслуживающая покупателей Кайла не сразу заметила Леви, а когда подняла голову, то сердце её пропустило удар. Бросить бы всё и помчаться к нему со всех ног! Кайла молилась, чтобы Леви обратил на неё внимание, но он был увлечён дочерью и не замечал пристального взгляда помощницы. Он подозвал управляющего, отвёл в сторону и стал с серьёзным выражением что-то ему говорить. Кайле жутко хотелось узнать, о чём разговор, и она ощутила приступ злости на всех людей, стоявших в очереди на обслуживание. «Неужели не подойдёт и не скажет даже пару словечек?» — сокрушённо гадала помощница, стараясь как можно скорее распустить покупателей. Леви достал из внутреннего кармана конверт с записной книжкой, передал их управляющему, а затем пожал ему руку, подозвал дочь и направился к выходу. — Капитан Леви! — крикнула Кайла в последний момент, отпустив последнего покупателя, и бросилась к нему. — Кайла. — Он обернулся и приветственно кивнул ей. Когда она подошла, малышка Эвелин спряталась за ногами отца и стала настороженно поглядывать на шумную незнакомку. — Привет, — добродушно сказала Кайла, наклонившись к ребёнку и опёршись ладонями на колени. Иви насупилась и отшатнулась, оббежала Леви и встала от него с другой стороны. — Никогда я не нравилась детям, — со смешком произнесла Кайла, выпрямилась и посмотрела капитану в глаза. — Не останетесь сегодня? — Дел невпроворот, — ответил Леви, отвлекаясь на перебегающую с места на места дочь, дёргающую его за рукав. — Завтра вечером мы с женой уплываем домой, нужно привести дела в порядок перед отбытием. — Перед… отбытием? — Она широко распахнула небольшие глаза. — Здесь, к счастью, наладилось, нужно проверить, что там с чайными в Либерио. Ты и без меня знаешь, что всё серьёзно. И так задержался. — Мне… в смысле, здесь вас будет очень не хватать, — с чувством вымолвила Кайла, поджимая губы, чтобы не дать волю подступившим слезам. — Справитесь. Я в своих сотрудниках уверен. Кайла воровато огляделась, сделала шажок к Леви и сжала его кисть. Он изумлённо приоткрыл рот и растерянно уставился на их руки. Всего миг — и вот уже их лица разделяли ничтожные миллиметры. — Что ж, тогда до встречи, капитан Леви… — прошептала Кайла. Странно, почти диковинно — ощущать так близко кого-то, кроме Лив. Это было… ново. Леви был настолько в смятении, что не мог пошевелиться, не мог разобрать, что чувствует и думает о происходящем: «Интересно, что решила бы Лив, увидь она нас в столь занятном положении? Ощутила бы то же, что я, когда вижу их с Холденом?.. Стоп, почему меня это интересует? Я хочу ей отомстить? Какое гадкое желание, однако. Нечестное ни по отношению к Лив, ни по отношению к Кайле. Тогда отчего у меня так покалывает на кончиках пальцев? Чёрт подери, это что — азарт? Нет-нет, никуда не годится. Но, дьявол! Почему мне так этого хочется? Как отвратительно и как любопытно». Маленький кулачок упёрся ему под колено, и Леви ощутил укол стыда. Он отстранился от Кайлы и перевёл взор вниз — туда, откуда на него жалобно глядели тёмно-синие глазёнки в обрамлении тёмных ресничек. «Я просто-напросто жалкий выродок, утешение которому может принести лишь месть. Ведь Лив не изводит меня нарочно, я сам выбрал свою проклятую ревность. А теперь ещё и желаю самоутвердиться, заставив ревновать её в ответ. Седина в бороду, бес в ребро. Но, если подумать, бес во мне сидит с первого вздоха. Я знаю. Чувствую, как он временами скребётся изнутри, просится наружу. Как сейчас. С ним у нас борьба за сердце Лив никогда не прекращается, и она яростнее, чем с кем-либо». — Спасибо, что помогала с расследованием и с открытием чайной, — произнёс он, справившись со смятением. — До встречи, Кайла. Леви осторожно высвободил кисть из ладони помощницы и, постояв немного в задумчивости, кивнул на прощание. Взял за руку Иви и вышел за порог. Кайла долго стояла у выхода и неотрывно смотрела в окно: разошедшийся ливень моментально скрыл из виду фигуру капитана, нещадно хлеща по тротуарам и нервам. Она никак не могла разжать кулак, и ногти всё сильнее впивались в мякоть ладони. «Это не навсегда, он ушёл совсем ненадолго. Вот увидишь: вернётся так быстро, что не успеешь соскучиться. — Жгучая боль пронзила вспоротую кожу, и по большому пальцу медленно скатилась алая липкая струйка. — Брехня, я уже скучаю! Как унизительно однако упиваться крохами, когда его недалёкой жёнушке со смазливой мордашкой достаётся всё. Судя по тому, что говорил капитан, и по тому, что я видела, любви между ними нет и в помине. Уверена, она его совершенно не знает и не понимает. Зато я понимаю. Мне ведь много и не надо: только бы он позволил быть рядом и заботиться о нём!»

***

Начало светать. Из непроглядной ночной бездны показался белый потолок, залитый графитовым светом. «Поздно уже засыпать, скоро придёт Лив. Надеюсь, что придёт». Холден медленно повернул голову и уставился на спящую девушку, лежавшую на другой стороне кровати: она была, как и Лив, маленькая, рыжая и весёлая. Недостаточно рыжая. Недостаточно весёлая. И совсем не разбиралась в музыке: весь вечер она пела абсолютно безвкусные и бесхребетные, как назвал их про себя Холден, песенки. Но ведь и Лив знала вагон чудовищно бесталанных песен! Которые в её исполнении звучали очаровательно. Холден силился вспомнить, каким именем представилась девушка, что спала напротив, но, к своему ужасу, никак не мог: «Выйдет ужасно бестактно, если не обращусь к ней по имени. Пусть сейчас мне и тошно на неё смотреть, но вчера ей удалось ненадолго утолить моё одиночество, забрать грусть. Уж не помню, насколько она была хороша в постели, ведь я был мертвецки пьян, но изображать из себя равнодушно-загадочного говнюка — так себе затея». Провёл длинными изящными пальцами по усталому лицу, откинул одеяло, взял с комода пачку сигарет и бесшумно вышел на балкон. Морозно и промозгло, но Холден почти не дрожал — на душе было холоднее. Огонёк на кончике сигареты ярко загорался при очередной затяжке и точно так же стремительно гас после. «Прямо как мои надежды, — с усмешкой подумал Холден, стряхивая потемневший пепел, разлетавшийся по ветру сизокрылыми бабочками. — Я был наивен и глуп, воображая, будто всё понимаю об отношениях Лив и капитана. Был так уверен в её безразличии к нему, но боже мой! Как она на него смотрит! Я бы умер за один такой взгляд в мою сторону. Капитан не понимает своего счастья и не ценит его. Словно слепец: не видит ни любви своей жены, ни её таланта, ни преданности — ничего. Будь у меня такая женщина, я бы никогда и ни за что не обидел её. Всё бы сделал ради её счастья. Больно смотреть на то, как гаснет свет в её глазах, когда она вынуждена бросить музыку и нас с ребятами, чтобы отправиться следом за ним. Она не выглядит несчастной в эти мгновения, скорее печальной — как человек, вынужденный расстаться с тем, что ему дорого. Но она делает этот выбор, и всякий раз — в пользу мужа. Кажется, между ними есть что-то такое, что запросто не увидишь и не разгадаешь. Нечто сокрытое, тайна, известная лишь им двоим. То, за что оба держатся и не намерены отпускать. Вот бы понять, что это!» Лив пришла через час. Ночная гостья Холдена к этому времени уже покинула номер, а сам он успел принять душ, одеться и достать инструменты. К его несчастью, Лив находилась в мечтательнейшем настроении, была рассеянной и отрешённой. Она была где угодно, но не с ним: летала в облаках, думая о своём, изредка поглаживала кончиками пальцев губы и, тихонько улыбаясь самой себе, прикрывала веки. — Витаешь сегодня где-то, — произнёс Холден. — Тебе скучно? — А? — Вздрогнув, Лив вопросительно посмотрела на него. — Нет, что ты, вовсе не скучно! — Она смутилась, потупила взгляд в пол. — Просто сегодня так уныло и холодно на улице, что хочется забраться под одеяло, прижаться потеснее к мужу и проспать до весны. Больше ничего не хочется… — Любишь его? — внезапно спросил Холден. — Леви-то? Конечно, люблю. — Она тяжело вздохнула на слове «люблю». — Он непростой человек с очень непростой судьбой, но он мой человек. У нас сейчас не лучшие времена, но я уверена, что, когда мы их преодолеем, всё станет даже лучше, чем было. Жаль только, что я не знаю, как скоро это наступит. — Вы так непохожи. Интересно, как вы познакомились? Давно задаюсь этим вопросом. Немо открыв рот, Лив застыла, а затем сконфуженно закусила нижнюю губу. — Или это тайна за семью печатями? — Холдену сделалось несколько совестно: «Кажется, я прозвучал бестактно». — Извини, если лезу не в своё дело. — Нет, это безобидный вопрос. — Лив покачала головой и натянуто улыбнулась. — Просто… не думаю, что тебе это нужно. Ты будешь разочарован во мне. — Разочарован? — изумился Холден. — Вряд ли ты этого добивалась, но теперь я жутко заинтригован! Не стану допытываться, но страсть как захотелось узнать! — Он рассмеялся. — Не думаю, что ты можешь разочаровать меня, птичка. Да и твой муж не выглядит разочарованным, скорее наоборот. — Скажем так, мы встретились в самые худшие периоды наших жизней. Мы оба ничего не ждали от своих судеб и ни на что не надеялись, но наша встреча изменила всё. И всякий раз, когда наступают трудности, я возвращаюсь в начало и понимаю, что если мы пережили те невзгоды, то со всем остальным уж точно должны справиться. Я никому не смогу — да уже и не пытаюсь! — объяснить, как Леви мне дорог, и что мы не такие и разные, как это может показаться. Не знаю, поймёшь ли ты меня, если скажу, что люблю в нём даже то, что меня раздражает? И всех его демонов люблю. Порой мне хочется стукнуть его как следует! — Она засмеялась. — Но, может, любовь в том и заключается, что ты хочешь быть с человеком не только в светлые моменты, но и тогда, когда паршивее некуда. Прежде они не обсуждали её семейную жизнь, и Холден пожалел, что спросил: раньше он ничего не знал, и они с Лив неизменно были только вдвоём. Теперь призрак Леви смотрел ему в затылок испепеляющим взором. Капитан сделался реальным, осязаемым — не абстрактным мужем, которого можно легко убрать за скобки. Холден мысленно возвратился в минувший вечер и увидел происходящее глазами Леви — увидел соперника. «Но не думай, капитан, что я так запросто отступлю. Неважно, что там между вами, неважно, из какой тьмы вас вытащили ваши чувства. Твоя Лив станет моей Лив. Я смогу предложить ей то, чего нет у тебя». — Ответь мне ещё вот на какой вопрос: ты помнишь, что должна нам с ребятами совместный концерт? — Концерт? Чёрт, я совсем забыла. — Поблагодари своего импресарио, у него отличная память! — с задором произнёс Холден. — Ты не мой импресарио. — Это почему? — Потому что я вовсе не артистка. Разве что в снисходительных восклицаниях Леви. — Отчего не артистка? Самая что ни на есть, — возразил Холден. — Пусть пока без контракта, но, думаю, это вопрос времени. — Не смешно. — А я и не смеюсь. — Холден достал сигарету и закурил. — Но я никто. Я даже играть порядочно не умею. Так, бренчу сама с собой. — Это поправимо. Поверь тому, кто занимается этим уже бог знает сколько лет. — Контракт — это обязательства, а у меня их и так предостаточно: маленький ребёнок и муж, которому сейчас очень нужна поддержка, пусть он и не признаётся в этом. — Я в курсе. Контракт на то и контракт — это обязательства двух сторон. Со всеми ребятами из труппы у нас индивидуальные договорённости. Если дашь согласие, устрою всё в лучшем и самом приемлемом для тебя виде. — Не понимаю, почему ты так упорствуешь, — не сдавалась Лив. — Во мне нет ничего особенного. — Не согласен. Потому и упорствую. — Завтра мы с Леви возвращаемся в Либерио, — заявила она. — Я хотела сразу сказать, но как-то с языка не шло. — Так и мы здесь не навечно. — Холден пожал плечами. — По правде сказать, мне уже опостылел этот неприветливый остров. Хотя он не лишён особого очарования. Да и публика здесь неискушённая. — Я не могу дать тебе ответа. По крайней мере, не сейчас. — Но концерт ты нам с ребятами всё равно должна. — Холден улыбнулся с теплотой и коварством. — Да и Франчи прошлой ночью голос сорвала, кто-то должен её заменить. — Вот уж кого, а Франчи мне не заменить. Не с моим сладким голоском. — У вас с ней, конечно, разные типажи, как и подача, — согласился он, — но, на мой взгляд, её номер больше подойдёт как раз тебе. Ты девчонка бойкая, голосок у тебя гибкий и способен на многое. — Что за номер? — Любопытство охватило Лив. — Гаспар недавно сочинил песню… весьма современную: лирическая героиня в ней из тех, что живёт по своим правилам, ни от кого не зависит, а её любимое развлечение — разбивать сердца. — Хах! Не моя история. — В том и фокус, чтобы на время стать кем-то другим. — Вообще-то… — Лив умолкла, а затем шкодливо улыбнулась, сощурив глаза. — Вообще-то звучит ужас как здорово! — Она сжала руки в кулаки и изо всех сил зажмурилась. — Чёрт с тобой, давай сюда свою песню. Я уже даже знаю, как оденусь: у моего мужа отличный вкус на костюмы, позаимствую у него один на вечерок. И жабо! — Растопырила пальцы. — Думаю, мне пойдёт. О! И шляпа-котелок! А? — Ты прелесть! Мне нравится. — Холден закивал. — Не представляю тебя в брюках, но не сомневаюсь, что ты будешь сногсшибательна. — Я как-то со скуки перемерила весь гардероб Леви, — призналась Лив. — Он тогда уплыл на Парадиз по делам чайной, а я куковала дома с грудным ребёнком, и мне хотелось немного побезобразничать. — Однажды по пьяни я надел платье Франчи. Вместе с красными бусами. — Лучше бы ты при мне пьяный не в канал бросался, а в платье вырядился, — ответила Лив со смешком. — Туше́! — воскликнул Холден в своей излюбленной манере, запрокинув от смеха голову. Они репетировали до позднего вечера, и когда Лив почувствовала себя уверенно, а текст стал отскакивать от зубов, она вернулась в свою гостиницу, чтобы переодеться для выступления и оставить записку мужу. Надела один из его чёрных костюмов, подпоясала пиджак ремнём, чтобы лучше сидел по фигуре, накрасила ярко губы. Выбегая из номера, она налетела на ничего не подозревающего Леви. — Ой!.. — Она испуганно уставилась на него во все глаза. — Собьёшь, ненормальная, — проговорил он, обхватив жену за плечи. — Куда так летишь? — Развёл полы её пальто и вопросительно повёл бровью. — Это что, мой костюм? — Угу, — Лив сконфуженно стиснула зубки. — Извини, что без спроса взяла. — Да плевать, только… куда ты собралась в таком виде? — Он озадаченно насупился. Лив присела на корточки, взяла на руки Иви, стиснула её в объятиях и поцеловала в прохладный носик. — Выступать с ребятами, — ответила она после, прижавшись лицом к щеке малышки. — Франчи сорвала голос, и Холден попросил заменить её. Пошли со мной? — Поздно уже, Осень, надо бандитку укладывать спать. — Да, точно… — со вздохом протянула Лив. — И во сколько ты вернёшься? — Леви сощурился. — Постараюсь до двух. — Ясно. — Он смиренно вздохнул. — Что ж, развлекайся. Обезоруживающе поцеловав Леви в висок, Лив передала ему на руки дочь и упорхнула вниз, а он оторопело смотрел ей вслед с приоткрытым ртом. — Видала, какая мама хорошенькая, а? — тихо и заворожённо произнёс Леви, обратившись к Иви. — У меня теперь ни одной приличной мысли в голове… — Мама хорошенькая, — не выговаривая половину букв, ответила Иви, оттягивая потрёпанный хвост своей любимой плюшевой кошки. — Невозможно хорошенькая… «А я законченный кретин, — подумал он про себя. — Все будут пялиться на мою хорошенькую жену, кроме меня. Она вернётся в потёмках, когда я буду лежать в отключке, а утром не найду в себе смелости спросить, как прошло её выступление. Сделаюсь снова ворчливым и невыносимым. Но неужели обязательно каждый раз становиться в позу и упираться рогом? Чёрт, может, сходить? Только на кого оставить бандитку? Попросить Франческу? Если не согласится, значит не судьба. Хотя бы буду знать, что попытался». К удивлению Леви, Франческа оказалась трезвой и встретила его, прижимая к себе раскрытую книгу: ни грамма макияжа, простенький халатик, волосы заколоты кое-как, а под глазами — тоненькие дольки огурца. — Здравствуй, лесное чудовище, — пробурчал Леви, оглядев её. — Ты, как всегда, сама галантность, капитан, — ничуть не оскорбившись, ответила Франческа, жуя здоровенную мармеладину, которая никак не хотела уменьшаться. — Какими судьбами? — Посидишь с Эвелин? — без лишних церемоний, спросил он. — С чего вдруг такие просьбы? — Пытаюсь быть приличным мужем, — буркнул Леви. — Сама настаивала, чтобы я сходил посмотреть на выступление Лив. — Ты что, умираешь? — с сарказмом спросила Франческа. Леви цокнул, закатив глаза. — Шуток не понимаешь? — Она наконец прожевала свой мармелад и не без усилий его проглотила. — Посижу я с Иви. — Протянула руки. — Давай сюда эту картошечку! — Где у твоих сегодня концерт? — спросил Леви, передавая ей дочь. — В центре. Ресторан ещё с таким идиотским названием… что-то со словом «бархат». — Я понял. — Леви кивнул. — Спасибо за помощь. С меня причитается. — Не надо мне ничего, капитан. Жену свою не обижай, мне этого будет достаточно. Можешь не верить, но нам с ребятами она очень дорога. — Можешь не верить, но она никому так не дорога, как мне, — без раздумий ответил Аккерман. — Начинаю понемногу верить. — Она перешагнула через порог и поправила его жабо. — Иди, герой-любовник. За дочуркой можете прийти утром, а то вдруг у вас ночь «пообещает быть томной». — Было бы неплохо, — смущённо ответил Леви. — Доброй ночи, Франческа. — Ну а тебе приятной, капитан, — с многозначительной ухмылкой произнесла она и закрыла дверь. По дороге к ресторану Леви остановился возле табачной лавки и раскошелился на две пачки неприлично дорогих сигарет. Он долго выбирал: принюхивался к табаку, проверял, чтобы было нужное содержание никотина — Лив не любила очень крепкие и слишком слабые. Табачник порекомендовал с апельсиновой цедрой. Запах цитруса не перебивал аромат табака, сигареты были сделаны на совесть, с хорошим длинным фильтром. «То, что нужно», — с удовольствием заключил Леви. Заплатил торговцу и поспешил к ресторану. «Целый месяц барахтался в собственных делах и проблемах, совершенно позабыв об Осени. Только и делал, что истязал её своей дурацкой ревностью. Неудивительно, что мы почти не занимаемся любовью, а она до ночи пропадает в компании новых знакомых: я вечно недовольный и уставший, не интересуюсь ни её успехами, ни мечтами. А сегодня у меня в башке вообще чёрт знает что: то я от неё без ума, то хочу отомстить, то отделать хорошенько, а то преисполняюсь до краёв нежностью. Раньше из сильных чувств мне были ведомы ярость и горечь, и я точно знал, как с ними жить. Но за последние три года познал такую палитру, о какой только в книжках читал. До сих пор не разобрался, как справляться с этим ураганом эмоций. Да ещё и к одному-единственному человеку. В пору юности я бывал влюблён, но те чувства не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытываю сейчас. У нормальных людей всё наоборот. А я будто навёрстываю упущенное, причём троекратно. Что ж, сегодня я был хорошим мужем, могу поставить себе сразу несколько галочек. Лив, без сомнений, оценит мои старания. Она всегда внимательна к мелочам». Объятый предвкушением Леви вошёл в ресторан. Тесно, душно, накурено, шумно. Из-за моря голов не видно сцены. «Опоздал», — сокрушался Леви, заслышав любимый родной голос, энергичной волной захлестнувший пространство зала. Бесполезно было искать свободные столики, когда невозможно было найти даже просто свободного уголка с мало-мальски приличным обзором. Капитан видел лишь восхищённые лица зрителей, весело покачивающихся в такт озорной песне. Протиснувшись в конце концов к полукруглой просторной сцене, Леви увидел свою Осень, освещённую тёплым светом прожектора: она широко улыбалась и игриво водила плечами, целиком отдавшись мелодии. Лив держалась за стойку микрофона с такой страстью, словно та была шеей любовника. Встряхивала медными космами, запрокидывала голову, прикрывая глаза, — она принадлежала всем и никому. Мираж, сладкая недосягаемая грёза. «Да взгляни же на меня! — сердился про себя Леви. — Я здесь, как ты хотела. Весь твой, с потрохами. Какого дьявола ты снова так мучительно далеко?» Его артистка не слышала немые мольбы, не замечала своего капитана в безбрежном океане очарованных слушателей. «Будто и не моя вовсе, — думал про себя Леви. — Похожа на одну из тех обнажённых красавиц с засаленных карточек, которые изредка попадались мелкому оборванцу из Подземного города: на неё можно смотреть и истекать слюной, бередить юношеские фантазии, но никогда — обладать». Лив больше не была застенчивой девочкой, когда-то певшей ему у иссушенного и поросшего мхом фонтана. Не осталось и следа от смешной, неловкой певчей птички со старой маминой гитарой. Настоящая артистка — не та, что была в его снисходительных восклицаниях. «Я был столь зациклен на себе, что не заметил, как ты выросла, Лив». Когда окончилось выступление, и зал взорвался аплодисментами, Леви отошёл от сцены и притулился к стене под смотровым балконом. Достал сигарету, нерешительно закурил и терпеливо ждал, когда сможет спокойно подойти к жене и поздравить. «Надо сделать ей комплимент, плевать какой. Скажу всё, что придёт на ум. Лив будет приятно. До чего она всё-таки сегодня хороша. — Предвкушённо стиснул челюсти, ощутив, как тугой горячий ком провалился вниз живота. — Затащу в кровать и не отпущу до утра». Но едва Лив осталась одна, как к ней подошёл хмельной окрылённый Холден: подхватил на руки и покружил. Он что-то громко ей говорил, восторженно жестикулируя, и лицо Лив сияло от счастья. Холден обнял её. Крепко. Долго. Его рука медленно, но нагло спустилась с лопаток к пояснице. Леви напрягся, отшвырнул в сторону окурок. Лив привстала на носочки, с трудом дотягиваясь до шеи высоченного Холдена, — и его пятерня оказалась прямо на её заду. На миг он оторопел, но в следующую секунду невесомо погладил мягкие ягодицы, экстатично сомкнув веки. Бах! Над головой Лив раздался хруст костей, и Холден, отлетев на пару шагов, рухнул на пол. Обернувшись, Лив увидела в темноте горящие первобытной яростью глаза Леви. Животный оскал, перекошенное лицо и намертво сжатый кулак. Он прошёл мимо, остановился подле Холдена и с размаху пнул того под дых. — Ты рехнулся?! — крикнула ему в спину ошарашенная Лив. Подбежала к Холдену и, взяв за руку, помогла сесть. — Живой? — жалобно спросила она его. Холден тряхнул головой, проморгался и изумлённо уставился на капитана. — Живее некуда, — ответил он и поспешил подняться на ноги. — Опять скажешь, что ничего такого? — процедил сквозь зубы Леви, обратившись к жене. — О чём ты вообще?! — Тц!.. — Леви в бессилии всплеснул руками. — О том, как этот индюк лапал тебя за зад! — Лапал? — Лив в недоумении насупилась. — Чёрт тебя побери, да мы просто обнимались! Капитан перевёл взгляд на Холдена и брезгливо поморщился. — Ты знаешь, что мне не показалось, — отчеканил он и снова двинулся на музыканта. — Я тебе кишки выпущу! Лив встала у него на пути и упёрлась кулачками в чугунную грудь — до боли в запястьях. — Прекрати сейчас же! — прошипела она и обхватила его за плечи. — Идём домой, — дрожащим и нарочито спокойным голосом проговорила она. — Прошу тебя, Леви… Она не успела договорить: Холден схватил Леви за грудки, повалил на пол и ударил кулаком по скуле. Не ожидавший ответного нападения Леви быстро пришёл в себя, заблокировал предплечьями очередной удар, а затем перехватил кисти противника и уложил на лопатки. Забрался сверху и с неимоверной скоростью стал наносить удар за ударом. — Х-хватит… — промямлила в ужасе Лив. — Леви, остановись, прошу! — крикнула она. Подоспевшие охранники, признав капитана Леви, не решались разнять дерущихся и бесполезно скакали вокруг них, изредка пугливо протягивая руки. — Что тут случилось? — прокряхтела любопытная пожилая дама в роскошном платье с блестящими пайетками, глядя на сцепившихся посетителей через монокль на цепочке. — Мальчики девочку не поделили, — будничным тоном отозвался проходивший мимо официант. Лив схватила у него с подноса стакан воды и плеснула в лицо Леви. Замерев, он утёрся ватным движением и неторопливо поднялся с Холдена. Взял за руку жену и стремительно вышел на улицу. «Неужели я это допустила? Это моя вина? — спрашивала себя Лив, кутаясь в пальто, наспех снятое с вешалки у выхода. — Неужели Холден и впрямь позволил себе лишнего? Ни черта не помню. В этих грёбаных брюках так жарко, что я ничего не ощутила бы, даже если бы захотела». Выдернула кисть из ладони Леви и остановилась позади него. — Скажи мне, ты совсем дикарь? — с трудом не срываясь на крик, громко спросила она. — По-человечески было никак? Леви остановился, развернулся и в несколько шагов приблизился к жене. — А как надо было? — сощурившись, проговорил он. — «Ой, извини, не мог бы ты, пожалуйста, убрать руку с задницы моей жены, если тебе не трудно?» — так, что ли? — Он правда трогал меня? В смысле… — Лив сделала глубокий вдох в надежде успокоиться. — Ты уверен, что тебе не показалось? Потому что я ничего не почувствовала. — Не сомневаюсь, но и в увиденном тоже, — настаивал Леви. — Он мог просто случайно, на эмоциях, понимаешь? — Не понимаю, прости. — Боже, Леви… — она устало провела ладонью по лбу. — В любом случае, не нужно было устраивать мордобой на глазах у людей. Многие из них, я уверена, узнали своего прославленного солдата! — Достала из кармана в брюках платок и приложила к разбитой скуле мужа. — Пошли, надо обработать эту ужасную ссадину. — Ерунда, — ответил он, обезоруженный её ласковым прикосновением. — Иви, полагаю, с Франчи? — Да. Лив снова тяжко вздохнула. — Приспичит же мужикам вечно морды друг другу подправлять… — Я сегодня первый раз из-за девчонки дрался. — Леви издал тугой смешок. — Понравилось? — Ещё не решил. — Все мужики как дети малые. — Говоришь, как Констанс. — Она бы позабористее выразилась, уж поверь! Добрались до гостиницы, поднялись в номер. Сев на край постели, Леви отрешённо пялился в одну точку. Лив переоделась в ночную сорочку, взяла аптечку и подошла к нему. Смочила кусочек ваты антисептическим раствором, бережно повернула к себе голову Леви и стала аккуратно обрабатывать рваные края ссадины с кровоподтёком. Он глядел на неё с обожанием и благодарностью. Разбитые костяшки страшно ныли, напоминали о ревности и ярости. Дрожащие руки Леви обхватили голени Лив и сминающими движениями устремились вверх, задирая хлопковый подол. Добравшись до пышных округлостей ягодиц, он собственнически сжал прохладную мякоть, притянул Лив к себе и уткнулся лицом ей в живот. Она расчесала пальцами взлохмаченные угольные пряди, затем отстранилась, молча легла под одеяло и отвернулась. «И сегодня будем спать по разным углам? — с досадой спросил себя Леви. — Проклятье! Опять я не порадовался её успехам, она снова решит, что мне наплевать. Как по-идиотски вышло. В моём новом излюбленном стиле». Принял душ и вернулся в спальню. На подушке мерцал свет уличных фонарей, перемежался с тенями, печально постукивали часы на прикроватной тумбе. Леви забрался под одеяло и неотрывно смотрел в затылок Лив: «Дышит неровно — не спит». Придвинулся ближе. Горящей, пульсирующей от нетерпения рукой спустил лямку ночной сорочки, оголив одну грудь. Громко сглотнул, сжал между пальцами острый сосочек, покрывшийся мурашками, и принялся ласкать его. Лив издала непроизвольный стон. — Что ты делаешь? — нарочито сухо спросила она. — А как ты думаешь? — выдохнул Леви ей в затылок, прижавшись к спине. — Если ты не заметил, то я вообще-то злюсь, — хрипловато и сонно ответила Лив. — Если мне не изменяет память, то мы собирались заниматься любовью несмотря ни на что. Лив развернулась к нему, изобразив на лице недовольство, и раскинула руки и ноги: «Вроде не очень-то и хочется, но ничего — распалюсь в процессе, — решила она. — Пускай лучше так выпускает пар. Да и мы уже неделю не были близки. Но играть в поддавки с ним я больше не собираюсь. Пускай завоёвывает, чёртов парадизский варвар, раз ему так по душе замашки пещерного дикаря». — Бери, коли так хочется. — Тц! Ты серьёзно решила остудить мой пыл этим бездарным перфомансом? Надев презерватив, Леви мгновенно очутился над ней, стянул верх сорочки до самых бёдер и жадно припал ртом к груди, принявшись дразнить её языком. Оторвавшись от ласк, он схватил Лив за подбородок и сосредоточенно заглянул в синеву хитрых глаз. — Маленькая лживая гадина, — процедил он. — Знаю я тебя и твои уловки. Ты просто дразнишься. Если бы не хотела — так и сказала бы. — Будешь языком молоть или займёшься делом? Она глядела на него с вызовом, почти издевательски, и кипящая лава разлилась по тугим жилам Аккермана. Он прижался к её губам в небрежном поцелуе, а его ладонь с осторожностью и настойчивостью легла ей промеж ног. Лив покачнула бёдрами навстречу его требовательным ласкам и сладко простонала. Его кисть с отрубленными пальцами с годами стала ещё ловчее целой, он в совершенстве научился ублажать ею свою Осень. — Скучно, капитан… — притворно прошептала она сквозь поцелуй и вновь уставилась в его полыхающие огнём глаза. — И опять тебе надо верховодить! Лив попыталась перехватить инициативу, но Леви стиснул её запястья и намертво вжал в матрас. Не отводя взора, проник внутрь истекающего влагой лона и, оскалившись, стал стремительно наращивать скорость. Громко вскрикнув, Лив прогнулась в пояснице, а затем вновь попыталась вырваться. Тщетно. Горящая копна разметалась по подушке, непослушный локон увил лицо. Лив стиснула зубы, подобно Леви, и так же дико оскалила рот. Расшатавшаяся кровать скрипела во весь голос, вторя безумному скрежету металлических пружин: «Какая славная мелодия», — подумала Лив и непреднамеренно закатила глаза. — Скучно, Осень… — шепнул ей на ухо Леви и глумливо усмехнулся. Она бешено толкнула его в грудь, и он податливо перевернулся на спину, позволив себя оседлать. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — жалобно сведя к переносице брови, запричитала она, насаживаясь на член Леви с безрассудством и задором. — Какая же ты всё-таки ненормальная… — хватая ртом воздух, вымолвил Леви. Грязно-рыжий свет фонарей вязко стекал по стенам спальни и обнажённому женскому телу, струился по ложбинке между грудей, сочился по вспотевшему животу. Глядя на Лив, Леви бесповоротно и неудержимо терял рассудок. Лив — сотканная из грёз и его грязных мыслей — пронзала своё нутро его естеством, громко выкрикивая его имя. Леви оторвал голову от подушки и сел, поравнявшись с Лив и приблизившись к любимому лицу. Взъерошив листопад спутанных чуть влажных волос, он с нежностью припал к приоткрытым мягким губам. — По-моему, так лучше всего, — шепнул он после. — В смысле, когда мы на равных. Как считаешь, родная? — Да… — тихонько проскулила она, сжимая пряди на его затылке. — Да, так лучше всего… — Ты как? — облизнув пересохшие губы, спросил Леви. — Хочу кончить вместе. — Почти-почти. Ещё капельку… Он впился стальными пальцам в её зад, приподнял Лив, как сухой осенний листок, и ускорил толчки, подстёгивая долгожданный миг разрядки. Она обхватила его шею, как утопающий спасательный круг, и едва слышно залепетала: «Родной, родной!..» — пока её окончательно не унесло пульсирующей волной в непроглядную бездну. Она не слышала ничего, кроме стука своего сердца и сдавленного стона Леви, уткнувшегося в её ключицу. Ей срочно нужно было закурить. Не вставая с члена, потянулась проворной ручкой к тумбе, пошарила по ней и жалобно замычала, обнаружив пустую пачку. — Дьявол! Сигареты закончились, — капризно пробурчала Лив. — Я тебе взял. Только они где-то в кармане шинели. Доползти бы… — ленно прошептал Леви, сжимая её в объятии. Она вскочила с постели, отыскала в шинели вожделенную пачку и вернулась обратно: уселась сверху, раскурила сигарету и обвила шею Леви свободной рукой. — Ммм! — Лив расплылась в улыбке. — Какой хороший табак. Опять кучу денег спустил? — угадала она. — Намеревался снова купить свою шлюху за сигареты, — припомнил Леви её саркастичную реплику. — Тебе определённо удалось бы. — Вообще-то я хотел тебя поздравить. Просто не успел. — Спасибо, что пришёл сегодня. — Лив с чувством провела согнутыми пальцами по его разбитой скуле. — Обещаю, я верну тебе это десятикратно. — Да ты уже… — Только друзей моих больше не бей, ладно? — Если твой дружок не будет нарываться, я буду самим радушием. — Сказки эти будешь своим подчинённым рассказывать. Злая морда. — Она крепко обняла его и прижалась носом к щеке. — Я поговорю завтра с Холденом. Может, я и впрямь не вижу чего-то. — Не видишь, Осень. Поверь, я теперь слишком хорошо знаю, как смотрит мужик, которому не всё равно. Рано утром Лив отправилась в гостиницу к друзьям, чтобы забрать Эвелин и проведать Холдена. Леви остался в номере, чтобы собрать чемоданы и подготовиться к отплытию. Шли часы, но Лив не возвращалась. Капитан приказывал себе не переживать и не ревновать: «Подумаешь, задержалась. Заболталась там со всеми небось. Это же Лив». Но когда до отправления осталось меньше двух часов, Леви занервничал. Надел пальто и уже собрался идти за Лив, как раздался тревожный стук. На пороге стоял Холден: бледный, трясущийся, лоб покрыт испариной. Внутри Леви похолодело. — Что с моей женой? — испуганно выпалил он. — Она в порядке. Уже в порядке. От нас только что ушёл врач… Леви грубо оттолкнул Холдена и бросился со всех ног к гостинце, где жили музыканты. Он едва не снёс Франческу, отворившую ему дверь. — Что с Лив, где она?! — В гостевой комнате, — пришибленно ответила Франческа. — Сегодня ливень такой, а твоя птичка без экипажа к нам топала, пешком. Весь день бледненькая сидела, но уверяла, что с ней всё нормально. А потом как в обморок грохнулась! Всех нас перепугала. — Она обхватила себя за плечи. — У неё сильный жар и бред. Мрачнее тучи, Леви вошёл в комнату, где лежала Лив. Сел на край постели и сжал её ослабевшую ручку в своих горячих ладонях. Лив рвано дышала, мечась по подушке, как попавший в капкан зверёк. — Родной… родной… — звала она чуть слышно. — Я здесь, — тихо ответил Леви и прижал её ладонь к щеке. — Нет, уйди! — всхлипнула она. — Леви! Леви!.. Сердце сжали невидимые клещи, прокусили до крови. — Не трогай меня… не прикасайся… — бормотала Лив, не открывая век. — Проклятый белый пиджак! Проклятый… Леви подхватил её обмякшее тело, прижал к себе что было сил, зарылся лицом в мокрую копну слипшихся кудрей. По носу скатилась обжигающая слеза, сорвалась и затекла в рот. Мерзко, солоновато. — Я здесь, я здесь… — шептал он на ухо Лив, успокаивающе покачивая её, как дитя. — Никто тебя не обидит, Осень. Никто. Она притихла и легонько сжала в ответ его локоть. Холден украдкой наблюдал в узкую дверную щель, ощущая себя беспомощным и абсолютно бесполезным. Сел на пол у входа, прислонившись спиной к стене, и безутешно глядел на люстру с перегоревшей лампой.