Осенний ноктюрн

Врач, взявший анализ крови Лив для исследования в своей лаборатории, вернулся через три часа. Он проверил больную и сделал две инъекции: с антибиотиком и лечебным препаратом. Диагноз, как и прогноз, оказался неутешительным. — Остаётся надеяться на силу юного тела и духа. Я бы задержался, но, увы, на другом конце города меня ждёт ещё один пациент. Вернусь утром, — пообещал врач. — Если до этого времени что-то понадобится, вот адрес моей ассистентки. — Он положил на подоконник визитную карточку, а затем осторожно сжал плечо Леви. — За больной нужно присматривать, но мой вам совет, капитан: отдохните, у вас измученный вид. Попросите кого-нибудь из друзей посидеть с госпожой Лив. — Благодарю за помощь, — сухо ответил Леви. — Доброй ночи, — на выдохе произнёс врач. Распрощавшись с остальными обитателями номера, он ушёл. На прикроватном столике догорела свеча, но у Леви не было сил зажечь новую. Измождённый и обессиленный, он опустился в кресло и неотрывно глядел на жену: она уже не металась по постели, лишь тихонько постанывала и вздрагивала. Бледная, покрытая ледяной испариной Лив хрипловато и тяжело дышала. Время от времени она конвульсивно впивалась пальцами в край матраса, выгибалась, словно пронзённая невообразимой болью, и её лицо искажалось мукой. Тогда Леви стискивал зубы, хватал её сведённые спазмами кисти и яростно наглаживал их, разминал окаменевшие мышцы. Трудно дышать, в голове бардак, на сердце — страх и опустошение. Чудовищное дежавю. Смазанное детское воспоминание, о котором хотелось навсегда забыть, ожило перед глазами, вновь сделалось осязаемым. Медные волосы, разбросанные по подушке, сделались угольно-чёрными, черты лица Лив преобразились, и Леви вновь увидел оставленное жизнью тело матери. Поперёк горла встал жгучий комок, грудь налилась свинцом. Он неосознанно прижал к ней сжатый кулак, надавил со всей силы на разверзнувшуюся кровоточащую рану, зажмурился — и непрошеные слёзы неудержимо покатились по его лицу. Скапливаясь на подбородке, они оглушающе капали ему на кулак и стекали на пол вместе с искривившимся временем. «Неужели это всё, что ей отпущено? Всё, что отпущено нам? Неужели я буду вынужден снова пройти через это?.. Почему она? Почему не я?» Всхлипнул, как мальчишка, упал коленями на холодную плитку и стыдливо прижал к лицу любимую руку. Нащупав пальцами маленькие плотные бугорки, Леви чуть отстранился и сквозь слепящую пелену влаги уставился на внутреннюю сторону тонкого запястья Лив, испещрённого белёсыми шрамами. Невесомо погладил их и ощутил, как на шее затянулась невидимая удавка. «Однажды ты уже стояла над пропастью, в шаге от вечного забвения. Моей милостью: ведь это я поверил в твоё безразличие и оставил одну в том проклятом борделе…» — Прости меня, — сдавленно прошептал Леви, покрывая прозрачную фарфоровую кожу мелкими неотрывными поцелуями, — прости меня, Осень… Мертвенная тишина обрушилась на него с потолка, словно здоровенная пята титана. Раздавила, уничтожила. Плевать на него! Он не стоит жизни, не стоит любви и прощения: «Покорёженный, неправильный, жестокий — я ничего не стою. Зато нагло присвоил тебя, будто вещь. Ты заслуживаешь больше, чем я способен тебе дать. Может, без меня тебе и впрямь было бы лучше? Чёрт подери, если дело в этом, ты только скажи, Лив! Клянусь, я не стану держать тебя против воли! Если это жертва, которую я должен принести ради спасения твоей жизни, то я согласен, слышишь меня? Я на всё согласен! Только не уходи. Прошу тебя, Осень. Моя бесшабашная, сумасбродная, моя тёплая Осень… Этот индюк Холден сказал, что ты сама жизнь. А жизнь не может умереть, понимаешь? Это невозможно, малышка Лив». — Леви… — Лив едва шевелила губами. — Леви… Её губы обветренные, потрескавшиеся, бесцветные. И всё, на что им хватает сил — складывать любимое имя из осколков меркнущего сознания. Леви взял со столика кувшин, смочил ладонь и бережно провёл мокрыми пальцами по губам Лив. — Холодно, — слабо прошептала она, — мне так холодно… Её тело горело. Леви горел в незримом аду. Вязкий, тягучий мрак. Нескончаемый, непостижимый. Ледяной. Лив бежала сквозь него что было сил, но чугунные ноги не слушались. Белый пиджак где-то рядом, она слышит его дыхание, чувствует тошнотворный запах дорогого одеколона, перемешавшегося с едким потом. Этот запах отпечатался на её коже, пропитал волосы, въелся в полупрозрачную ночную сорочку. Холодно, жутко, одиноко. Вокруг ни звука, ни души. Никто не придёт, не спасёт её от ненавистных страшных объятий белого пиджака, не предотвратит неизбежное падение, не избавит от унижения и боли. «Леви! Леви!» — истошно кричала она, но крики тотчас поглощала тьма. Бесполезно. Здесь нет её милого Леви. Никого нет. — Сюда! Где-то рядом послышался детский голосок. Мальчишеский, звонкий, согревающий. «Неужели это ты?» — с надеждой подумала Лив. — Где ты? — остановившись, в испуге переспросила она. Её озябшей кисти коснулась маленькая тёплая ладошка, потянула за собой. Из-за темноты не разобрать, кто её внезапный попутчик, но Лив некогда спрашивать — белый пиджак вот-вот нагонит! Ноги проваливались в топкое склизкое болото, увязали по самые голени. — Не отставай! — вновь прозвучал неугомонный, не терпящий возражений голосок мальчишки. — Я больше не могу! — всхлипнула Лив. — Не могу! Он догонит! Схватит! Растерзает! Искалечит тело и душу! Я знаю. Я всё это уже знаю… — Не сдавайся, — голос мальчишки стал твёрже. — Борись! Ну же, плакса, поднимайся! Делать нечего: утёрла нос предплечьем, схватилась за подол и зашагала дальше. А мальчишка нетерпеливый, напористый — не давал ей ни на секунду остановиться. Его горячие пальцы всё пуще впивались в её ладонь. Страх понемногу стал отступать. Разве можно чего-то бояться с таким компаньоном? Тьма рассеивалась, почва под ногами сделалась твёрдой. Ветер! Солнечный свет бьёт прямо в лицо! — Чуть-чуть осталось! Почти пришли, — заверил мальчишка. Поднялись на холм и очутились под громадным раскидистым деревом. Под необъятной кроной прохладно, свежо и разливаются птичьи трели. Мальчишка задорно подпрыгнул, развернулся, и Лив наконец смогла разглядеть его лицо. — Я думала… но ты ведь не… Только теперь Лив поняла, что волосы у него совсем не чёрные, а каштановые, глаза совсем не ледяные — изумрудные, большие и ясные. — Я Эрен, — мальчишка надвинул густые брови с крутым разлётом. — Я так долго ждал тебя. — Ждал?.. Меня?.. — Лив удивлённо распахнула веки. — Ага. — Эрен кивнул. — Мне здесь очень одиноко, — признался он, стыдливо отведя взгляд, но потом вновь посмотрел на Лив в упор. — Я ждал хоть кого-то, кто сможет услышать и увидеть меня. — Он подошёл к каменному чуть потрескавшемуся надгробию, покрытому у основания тёмно-зелёным мхом. — Микаса приходит ко мне в гости чаще остальных, но даже она меня не видит. — Мальчишка горько вздохнул. — Это печальнее всего, что Микаса не видит… Ветер юркнул под лиственную шапку, пошелестел душистой зеленью, растрепал им с Эреном волосы. Лив изумлённо смотрела на склонённую каштановую макушку, и десятки вопросов роились в её голове. — Что это за место? — спросила она, оглянувшись. — Междумирье, — ответил Эрен. — Раньше здесь сходились Пути, связывавшие весь народ Имир. Ты должна помнить… — Я помню, — тихо ответила Лив. «Так странно… Неужели этот мальчик и та жуткая груда костей, уничтожившая добрую половину человечества, — это один и тот же человек?» — Не бойся, я тебя не обижу, — пообещал Эрен и осторожно сжал её ладонь. — Больше я никого не обижу. — Ладно, — беззлобно ответила Лив и сжала его руку в ответ. — Ты мне нравишься, — сказал Эрен и шкодливо улыбнулся. — Ты добрая. И очень красивая. «Очаровательный», — пронеслось в мыслях Лив, и она тоже ему улыбнулась. — Хорошо, что капитан Леви не слышит, а то уже зыркал бы коршуном, да? — спросил он и захохотал. Прикрыв кулачком рот, Лив рассмеялась. — А ты неплохо его знаешь, — сказала она после. — Ещё бы! — самодовольно отозвался Эрен. — Он же моим командиром был. — Да, точно… Тоска вползла ей в сердце. Лив прижала кисть к груди и обернулась — словно надеялась увидеть там Леви. Но перед взором стояла лишь громадная серая стена, уносящаяся в голубую высь. — Какая высокая, — прошептала Лив. — Тебе тоже не нравится? — поинтересовался Эрен. — Ощущение, будто в загоне сидишь… Глаза Эрена просияли: ему польстило, что Лив понимает его. — Идём, покажу что-то, — деловито произнёс он, вновь схватил её руку и потащил за собой. Всего мгновение — и они очутились в холодном каменном коридоре: на стенах горели факелы, сквозь маленькие окошки едва-едва просачивался серебристый звёздный свет. Эрен уже не был маленьким мальчиком: он превратился в высокого стройного юношу лет пятнадцати. Вместо смешных подстреленных штанишек и рубашки с кардиганом на нём красовалась униформа разведчика. — Сюда, — сказал он поломанным, возмужавшим голосом. Отворил тяжёлую деревянную дверь. — После вас, госпожа Аккерман, — учтиво произнёс Эрен, сделав пригласительный жест и ухмыльнувшись с детской непосредственностью. Лив прошла внутрь и ступила на потёртый тёмно-бордовый ковёр. Огляделась: кругом шкафы, до отказа набитые книгами, по углам — ящики и свёртки карт. У широкого окна с резными ставнями стоял письменный стол, за которым кто-то спал — тоже в форме разведчика. Сощурилась, присмотрелась. Тело пронзил электрический импульс, сердце нарастило удары, а дыхание — оборвалось. Этот затылок не спутаешь ни с каким другим! Приоткрыв рот, Лив боязливо шагнула вперёд и остановилась. — Смелее, — шёпотом подначивал её Эрен. — Он не проснётся и не увидит нас. Никто нас здесь не увидит. Хоть воем вой. Дрожа всем телом, Лив в конце концов преодолела бесконечное расстояние и нависла над Леви, уснувшим над раскрытым журналом. Его форменная куртка висела на спинке стула, рукава рубашки по локоть засучены, сплетения кожаных ремней снаряжения хищно впивались в плечи. Лицо измождённое, напряжённое, в отблесках догорающей свечи отчётливо виднелись тёмные круги под глазами. — Родной… — жалостно прошептала Лив, осторожно убрав волосы с его лица. — Надо же — и шрамов нет. — Она издала ломаный смешок. — Такой непривычный… Провела костяшками согнутых пальцев от скулы до острого подбородка. Леви чуть насупился и шумно выдохнул, будто бы почувствовал её прикосновение. Лив не выдержала: наклонилась, ласково обхватила его за шею и обняла изо всех сил. — Ммм… — сонно проворчал Леви, разомкнул слипшиеся веки и удивлённо уставил на неё грозовые очи. — А? — Он нахмурился. — Кто ты?.. Лив разомкнула объятия и испуганно отпрянула. Леви проморгался, потряс головой и, резко обернувшись, обвёл взглядом кабинет. — Чёрт… — сипло пробурчал он и потёр ватной ладонью заспанное лицо. Взял перьевую ручку, занёс над листом журнала и застыл. Вновь неторопливо обернулся — никого. Робко и смущённо провёл ладонью по шее, прикрыл глаза и разочарованно вздохнул. — Ну да. — Леви хмыкнул. — Такая разве что привидеться и может… — Ого, — протянул Эрен. — А меня он ни разу не видел. Хах! Забавно, что наедине с собой капитан может быть таким сентиментальным, — сконфуженно добавил он. — Как у вас с ним души тянутся друг к другу, да? — Души тянутся? — Лив скептично повела бровью в манере мужа. — Тц! — Не смейся, я знаю, о чём говорю. — Значит, души тянутся… — прошептала Лив и вновь повернулась к Леви. Закусив изнутри щёку, уселась на край стола и наблюдала, как тени топчутся по его челу, как ловкие пальцы с изящной небрежностью выводят на жёлтой бумаге острые буквы — едва знакомые и плохо различимые, что-то на элдийском алфавите. До щекотки хотелось прикоснуться, ощутить тепло любимого человека. Залюбовалась, потерялась во времени. Подняла голову и увидела, как Эрен внезапно куда-то сорвался — только подошвы сапог и мелькнули. Лив слезла со стола и вышла следом за ним: привстав на носки, он глядел в конец коридора. — Ты чего? — спросила она, сжав ему локоть. — Да так… Увидел кое-что прекрасное, — отрывисто бросил он. — Кажись, возвращается. Топ-топ — издалека раздались шаги. Эрен напрягся всем телом. Из-за поворота показалась Микаса — тоже в форме. Вокруг шеи старательно обмотан красный шарф. Подошла к кабинету и легонько постучала. — Входи, — отозвался Леви. Проходя мимо, Микаса ненароком задела краешек манжеты Эрена, а затем скрылась в дверях. Он приоткрыл рот, выпучил глаза и трепетно потеребил манжету. — Опять не спали, капитан, — приглушённо звучал из кабинета сердобольный голосок Микасы. — Меня за вами командующий послал, — уточнила она, — ехать пора… — Нам тоже нужно идти, — тихо сказал Эрен, обратившись к Лив, и снова взял её за руку, — иначе я с места не сдвинусь. Нырнули в каменную кладку стены и очутились посреди лесной чащи. Пьянящий аромат хвои, перемешанный с прелым запахом болот, дурманил, кружил голову. Лив сделала шаг — и поскользнулась, упав на горячий холм. Огромный кожаный холм. Земля стала стремительно отдаляться, а усеянное звёздами небо будто собиралось обрушиться и прихлопнуть. Лив зажмурилась, обхватила колени и спрятала в них лицо. Рядом послышалось тяжёлое грудное дыхание, сопровождаемое рычанием. Обернулась и вздрогнула: на неё, не моргая, глядели два больших глаза, светящихся зелёным фосфорическим светом. Расправив плечи и балансируя, Лив прошлась вперёд по необъятному плечу и остановилась рядом с крупным ухом, схватилась за непомерно длинные небрежно рассыпавшиеся чёрные пряди и села в углубление ключицы. «Какие зубища, — вскинув голову и увидев челюсть, подумала она. — Но вроде не страшный». — Это же лес гигантских деревьев, да? — спросила она. Титан посмотрел на неё и с приглушённым рыком кивнул. Спустились с пригорка, вышли на открытое пространство и очутились у стены. Тихо, безлюдно. С высоты безразлично взирала белоснежная луна, серебрила недвижимую траву. Титан ненадолго остановился, поглядел в ночное небо, а затем прошёл сквозь стену. Ветер! Невесомость! Лив открыла глаза, и поняла, что уже не сидит на титане, а летит вместе с Эреном на УПМ. Ахнула, сжалась в комок от страха. — Держись крепче! — задорно крикнул Эрен и прибавил скорость. — Боже! Боже! — пищала Лив, стиснув его шею. — А по земле никак?! — Ха! Не будь такой неженкой, Лив, ты ведь жена разведчика, — захлёбываясь ветром, ответил он, — да ещё какого! Лучшего из лучших! — А ну цыц! — прокричала она. — Разошёлся, малявка! Эрен заливисто расхохотался. — Ох уж эти знакомые капитанские нотки в твоём голосе! То-то он никак не даёт мне найти верный маршрут… — Кто «он»? — Капитан Леви, конечно! — Эрен ловко приземлился на стену. — Думаешь, мы веселья ради бродим здесь? Я пытаюсь вернуть тебя в мир живых, а капитан сбивает меня. — Сбивает? — Лив вопросительно склонила голову. — Попробую растолковать. — Он убрал в кожаные чехлы рычажки. — Видишь ли, здесь не действуют законы физического мира: время и пространство искривлены — всё работает по-другому. Это трудно объяснить, можно лишь почувствовать. Если опустить детали, то можно сказать, что здесь пересекаются души всех потомков Имир, вернее, их внутренние миры. Ещё сюда попадают умершие, прежде чем отправиться дальше: иногда я вижу их, а они меня — нет. Изредка бывают люди вроде тебя — те, кто на грани жизни и смерти. Они мечутся, не могут найти выход, а я им помогаю. Правда, ни с кем из них я прежде не мог поговорить, а с тобой могу. — Эрен улыбнулся. — Временами случается так, что те, с кем эти люди связаны, не отпускают их, будто хотят что-то донести и провести по своим воспоминаниям, и тогда становится очень трудно помочь. Вот и с тобой так. Всё из-за того, что капитан сейчас переживает сильное эмоциональное потрясение, беспокоится о тебе. Люди думают, что «душа не на месте» — это просто выражение такое, но в междумирье это происходит буквально. А вы с ним ещё и так намертво связаны, просто жуть! — Недовольно всплеснул руками. — Мы с Микасой тоже… — Дрожащий вздох. — Знаешь, этот мир… для меня он проклят. Я не могу подолгу задерживаться в одном и том же месте и воспоминании, приходится постоянно бродить, бродить, бродить! — Эрен жалобно свёл брови. — Ужасно утомляет. Если надолго где-то задержусь, то потеряю себя. Ну, то, что от меня осталось: растворюсь, лишусь памяти, чувств и всех земных страстей. Наверное, звучит смешно — к чему всё это мертвецу? Одно время я тоже так думал и решил остаться с Микасой в одном из моментов: просто сидел и смотрел, как она мирно и спокойно спит. Так долго смотрел… Но когда стал исчезать, сливаться с небытием, то понял, что не хочу ничего забывать, не хочу лишиться чувств. Как бы горько мне ни было. — Мне очень жаль, Эрен… — искренно ответила Лив и сжала в ладонях его трясущуюся кисть. — Ничего, — заверил он и на мгновение умолк, уставившись себе под ноги. — Микаса тоже сбивает меня. Всё время зовёт в одно и то же воспоминание… Однажды я спросил её, кем она меня считает: надеялся, что если она признается в чувствах ко мне, то я не стану уничтожать человечество. Но она не призналась, сказала, что я её семья. Я знаю, Микаса зовёт меня в это воспоминание, потому что чувствует вину, потому что хочет ответить иначе. Вот только… — Эрен стиснул зубы. — Мне теперь плевать на её ответ! Я бы всё отдал, чтобы вернуться в тот миг и ни о чём её не спрашивать! Просто поцеловать. — Он залился краской до кончиков ушей. — Всего один поцелуй! О большем я и не мечтаю… Пальчики Лив беспощадно впились в его ладонь. Эрен поднял голову и увидел, как она сгорбилась и, закрыв предплечьем лицо, давилась слезами. — Ты ко всем дьяволам так милосердна? — спросил он, сжав её кисть в ответ. — Я не считаю тебя дьяволом, — шмыгнув, ответила Лив и утёрла слёзы. — А стоило бы… — протянул Эрен, задумчиво глядя на их сцепленные руки. — Ладно, идём. — Насупился, преисполнился решительности: спрятал израненное сердце. — Только не отставай, хорошо? Не то потеряешься, и тот жуткий тип в белом пиджаке опять тебя настигнет. Он твой воплощённый кошмар, а кошмары здесь то же, что небытие: сгинешь в нём, и всё. Даже я не смогу помочь. И так еле-еле вытащил тебя оттуда. — Поняла, не отставать, — повторила Лив, расправив плечи и задрав подбородок — хотела казаться смелой, под стать своему отважному компаньону. — Ну вот! — Эрен одобрительно ухмыльнулся. — Теперь точно капитанша! — Ещё бы не выглядела, как оборванка… — Лив с досадой оглядела свою ночную сорочку, под тонкой тканью которой отчётливо прорисовывался силуэт её обнажённого тела. — Не волнуйся, никто тебя не видит. — Всё равно как-то неловко. — Она зябко обхватила себя за плечи. — И холодно. Эрен снял плащ и заботливо накинул его на свою гостью. — Так лучше? — с надеждой спросил он. — Да, намного. — Лив приулыбнулась. — Пошли, чудачка. Спрыгнув со стены, Эрен повёл Лив обратно в сторону леса. Но едва они ступили в чащу, как обоих отбросило невидимой мощной волной обратно. Вжик! И перелетели через стену, прокатились вперёд по равнине. Лив с трудом смогла подняться: по телу будто проехал поезд. Голова гудела, каждая клетка изнывала от ушибов и ссадин. — Эрен?.. Отряхнула разбитые грязные коленки, выпрямилась и осмотрелась: рядом стояли приземистые малоэтажные домики, покрытые пылью и мхом. В густом воздухе, пропахшем железом, плавала алая дымка, застилающая взор. Раздался грохот, сопровождаемый истошными криками, звоном металла и ржанием лошадей. Лив в ужасе зажала уши, инстинктивно пригнувшись. Свист тросов, тяжёлое дыхание, лязг клинков. — Титан швыряет камни! Вздрогнула, обернулась на родной, до дрожи знакомый голос. — Капитан Леви! — испуганно произнёс юноша-разведчик, глядя на командира выпученными глазами. — Солдаты, хватайте лошадей и скорей к стене! — скомандовал капитан. — Есть… — Живее, прочь с линии обстрела! — настойчиво крикнул Леви, пытаясь привести подчинённых в чувства. Снова грохот и крики, звон разбомбленной колокольни. Каменные осколки разлетались стремительными пыльными кометами. Топот ног и копыт. Ад на земле. Сиротливо озираясь в поисках Эрена, Лив сновала посреди охваченных оторопью молодых солдат, удушливо пахнущих потом и кровью. К горлу подступила тошнота, началось головокружение — токсикоз в степени. Лив притулилась к первой попавшейся стене, чтобы не потерять сознание: «Господи, лучше бы я впрямь была беременна, чем весь этот кошмар», — пронеслось в её спутанном сознании. С небес на землю мягко спустился высокий крепкий светловолосый мужчина, двинулся в сторону капитана. Его внутренняя сила, спокойствие и стать произвели на Лив впечатление: она вперилась в него и не могла отвести взгляда. «Прямо фельдмаршал какой-то, — решила она, вспомнив один из многочисленных военных парадов в Либерио и командира Магата, под началом которого боевая машина Марли победоносно смела не одну армию. — Должно быть, это командующий Эрвин». Почва под ногами ходила ходуном, время то текло, как густой сироп, то неслось пулей. До Лив доносились обрывки фраз и обломки чувств, кружили в голове подобно сумасшедшей пляске. Слишком много боли, слишком много прерванных жизней, разбитых иллюзий и мечтаний. Так много, что и не вынести! Она билась о них раненной птицей — без надежды, без шанса вырваться из хладных объятий смерти. Ад на земле. Ад в душах всех солдат, несущихся навстречу неминуемой гибели. Ад в душе Леви, с яростным криком летящего на звероподобного титана. Ад внутри той, что сама жизнь. Жизнь, которой нет места в обители смерти. Тишина. Неподъёмная, опустошающая, звенящая. Лив открыла глаза: сквозь маленькое загрязнённое окно пробивался бледный солнечный свет, в потоках которого медленно перемещалась мерцающая пыль. На тумбе под окном стояла бутылка с разбитым горлышком, из которого выглядывали две белые цветочные головки. Понурый Леви сидел на коленях рядом с постелью, где лежал Эрвин, укрытый плащом. Казалось, лицо капитана было лишено всякого выражения, но Лив знала — на сердце его невыразимая горечь. Она опустилась рядом и глядела в усталые глаза, пронзённые ярким лучом, на прошитые иглами света рваные пряди, орошённые кровью, на многочисленные синяки и ссадины на любимом лице. Коснулась пореза у кромки волос, легонько провела пальцем вдоль острой брови-прутика, осторожно погладила плотно сжатые тонкие губы. Растоптанный, уничтоженный — Лив было невыносимо видеть его таким. «Достаточно ли моей любви и нежности, чтобы залечить твои раны? Чтобы вытравить всю боль, заполнить неизмеримую пустоту в сердце? Достаточно ли, родной?» Рвано вздохнула, всхлипнула, надавила кулачком на грудную клетку. — Как же мало моей глупой и ничтожной любви… — прошептала она. Обхватила его за плечи, припала лбом к испачканной засохшей кровью шее и тихо роняла слёзы. Почувствовав на себе тяжесть, Леви испуганно округлил глаза, рефлекторно отбросил Лив на пол. Выхватил из ножен клинок и приставил лезвие к её горлу. Лив в страхе открыла рот. Вскочила, бросилась наутёк, но Леви цепко стиснул её запястье, дернул к себе. — Пусти! — взмолилась Лив, пытаясь вывернуть кисть из стальной хватки. — Ты?.. — ошеломлённо произнёс он. — Родной, мне больно, — пробормотала она. — «Родной»? — изумился Леви и непонимающе сощурился. Лив выдернула наконец руку и сделалась для него невидимой. Леви встал как вкопанный, а затем бросился на улицу, озираясь по сторонам — ни следа странной незнакомки. «Совсем сбрендил», — решил он, неистово впившись в рукоять клинка. Топкий мрак: Лив вновь барахталась в его непроглядной толще. Липкий студёный страх застрял между рёбрами. Белый пиджак был где-то рядом, Лив чувствовала, как он приближается, рыщет где-то неподалёку. Страшно позвать Эрена: вдруг белый пиджак услышит? Упала, ударившись о твёрдую каменную плиту. Изнеможённая, изнурённая долгими скитаниями Лив кое-как поднялась и бросилась вперёд. Очутилась посреди плохо освещённого городского квартала: кругом низенькие дома, похожие на квадратные гробы, на земле — мусор, окурки, разбитые бутылки и ни одной травинки. «Что это за место? — Она опасливо огляделась. — Какой отвратительный затхлый воздух». Пространство схлопнулось, и Лив очутилась в мелкой комнатушке. В ноздри ударил жуткий запах разлагающейся плоти: она заткнула нос предплечьем, зажмурилась. Справившись с приступом тошноты, Лив разглядела на постели обтянутый кожей костлявый труп черноволосой женщины, а рядом, на полу — свернувшегося калачиком тощего ребёнка в поношенной дырявой рубашонке. Внутренности скрутило в узел. Лив присела на корточки и посмотрела ребёнку через плечо: осунувшееся лицо, выпирающие кости и ледяные глаза на пол-лица. Его глаза. Она зажала ладонью рот, заталкивая рвущийся наружу всхлип. — Леви? — чуть слышно позвала его Лив и бережно погладила острое хрупкое плечико. — А?.. — слабо ответил он и из последних сил обернулся. Она зарыдала. Подхватила его невесомое тельце с пола, обняла, прижала к груди. Слабые ручки оплели её стан. — Моя колдунья с огненными волосами, — хриплым голоском произнёс Леви, сжав в кулачке гладкий пружинистый завиток, — я видел тебя во сне… Лив не могла произнести ни слова: горло сдавили в тиски рыдания. — Я… сказал маме… что женюсь на тебе… — Непременно, милый, — прогнусавила Лив, — непременно… Она чувствовала, как яростно трепыхалось его сердечко, цеплялось за жизнь, тянулось к ней. Такое маленькое и такое великое. Надтреснутое, израненное, но не сдавшееся, упорно продолжающее перекачивать кровь. За спиной раздались глухие тяжёлые шаги. «Догнал!» — пронеслось в сознании Лив, когда грубая ручища схватила её за волосы, выволокла на улицу и швырнула на землю. — И здесь этот проклятый островной дьявол добрался до тебя, бестия! Откашлявшись от попавшего в рот песка, Лив задрала голову: над ней возвышался Паоло, одетый во всё ослепительно-белое. Его карие глаза казались чёрными, бездонными воронками. На губе поблёскивала капелька слюны. Задержав дыхание, Лив отползла на несколько шагов, но Паоло снова навис над ней: схватил за ворот сорочки, разодрал верх и грубо сжал грудь пухлой пятернёй. — Не трогай меня… не прикасайся… — чуть слышно лепетала оторопевшая Лив. — Проклятый белый пиджак! Проклятый… Из тёмной подворотни стремительной бесшумной молнией вылетел мальчишка: выпучил полубезумные глаза, оскалил рот, как зверёныш, и с размаху ударил Паоло по икроножной мышце. Тот взвыл, покачнулся и упал на одно колено. Мальчишка пнул его в поясницу. Паоло рухнул лицом в лужу, но тотчас неуклюже перевернулся на спину и попытался встать. Мальчишка-зверь достал из-за пояса здоровенный нож и, как бы невзначай покрутив его в воздухе, взобрался верхом на противника. Обомлевшая Лив, трясясь, как листок, беззвучно пускала слёзы и глядела на жалко барахтающегося Паоло, который никак не мог сбросить с себя напавшего. — Ублюдок! — скалясь, прорычал мальчишка и вонзил нож в глотку Паоло по самую рукоять. — Сдохни, — процедил он и принялся наносить удар за ударом. — Сдохни, сдохни, сдохни!.. Рубиновые фонтаны окропили его дикое лицо, заляпали рваные пряди. Алое уродливое пятно расползлось по белому пиджаку. Паоло, хрипя, несколько раз конвульсивно дёрнулся, а затем испустил дух. Мальчишка слез с него, пнул напоследок в оголившийся круглый живот, а затем достал платок из кармана штанов, вытер лицо и лезвие. Подошёл к незнакомке, опустился перед ней на колени, снял поношенную, но усердно заштопанную и чистую кофту, обернул вокруг дрожащих плеч, прикрыл оголённую грудь. Уставился на неё исподлобья мелким дьяволёнышем, небрежно подбросил тыльной стороной ладони горящий медный локон, упавший ей на лоб. — Чего шляешься по нашей помойке раздетая и в одиночку, а, красотуля? — пробубнил он. «Красотуля? — изумилась Лив, всматриваясь в острые черты, что любила всем существом. — Ну и говорок у тебя был, родной». Лив медленно потянулась к багровой ссадине на его щеке, но Леви инстинктивно уклонился, перехватив её руку. — Я погляжу, кто-то сумел дать тебе сдачи, — тихо проговорила она. — И поплатился за это, — ответил маленький Леви ровным тоном. — Ты тоже давай аккуратней, — предупредил он. — Или собралась моей девчонкой заделаться, раз ручонки тянешь? Лив непреднамеренно прыснула, прикрыв испачканным кулачком рот. — Может, и собралась, — ответила она, натянуто приулыбнувшись, и крупная горячая слеза скатилась по её щеке. — Как не заделаться девчонкой отважного рыцаря? — Если я рыцарь, то мне полагается поцелуй за спасение прекрасной дамы. — Поцелуй? — Лив ошарашенно изогнула брови. — Какой ты… прыткий, — поразилась она. — Ну, так что, дамочка? — Леви насупил тонкие брови. Сердобольно вытер слезу с её щеки, помог подняться на ноги. — Ясно, малявка, — пробурчал он, — каши с тобой не сваришь. — Не торопи события, мой отважный рыцарь, — ответила Лив, поправляя измятый подол и с трудом поспевая за своим спасителем. — Думаешь, тороплю? Подняла голову и, едва не стукнувшись лбом с внезапно повзрослевшим юношей, отпрянула. Вперилась в него, открыв рот, окинула беглым взором: на вид Леви было не больше шестнадцати, но голос его уже огрубел, в детских чертах проступили суровость и мужественность. Осмелев, Лив шагнула к нему, закинула одну руку за шею, а второй ласково погладила по щеке. — Раз ты настаиваешь… Потянулась к нему, крепко прижалась губами к его губам и нежно, протяжно поцеловала. Нетерпеливые, жадные кисти прошлись вверх от её ягодиц к плечам, сжали их, привлекли девичье тело теснее. Губы Леви ненасытные, неумелые, но пылкие. Ему хочется всего и сразу, но он как может сдерживает юную спесь — боится спугнуть смилостивившуюся над отбросом из подземья удачу. Внезапная мощная волна отбросила Лив во мрак, утащила в коварных когтистых лапах. Ни звуков, ни запахов, ни души. Пустота. Хвать! Чья-то сильная крупная ладонь обхватила запястье, вытащила из толщи небытия. Снова лес. Густые влажные сумерки, пронзаемые ливнем. — Вот это тебя занесло, чудачка! — Эрен? — неуверенно спросила Лив, глядя на длинные каштановые пряди, рассыпанные по широким плечам, укрытым чёрной мантией. — Я потеряла твой плащ, прости… Она едва узнавала в этом взрослом молодом человеке смешного паренька с улыбкой на пол-лица. — Пустяки! — заверил Эрен. — Чуть не рехнулся, пока искал тебя, — тревожно добавил он. — Бежим скорее! — Куда? — К выходу отсюда. Но надо торопиться, пока он опять не переместился. Выбежали на широкий тракт. Почва раскисла из-за дождя, ноги увязали в грязи. — Не отставай! — приговаривал Эрен. Впереди показалась повозка: на ней во весь рост стоял разведчик в зелёном плаще, держась за рукоять клинка. — Только не смотри, — внезапно сказал Эрен. — Давай-ка свернём… — На что не смотреть? Лив сощурилась и узнала в разведчике Леви: он вытащил из ножен клинок, замахнулся. — Не смотри! — злобно прикрикнул Эрен. Раздался взрыв. Огонь объял повозку и громко заржавшего гнедого коня, поднявшегося на дыбы, чёрный дым устремился в небеса. — Леви… — надломившимся голосом прошептала Лив. Непослушно выдернула руку из ладони Эрена, бросилась к своему капитану. Добежала до ручья, склонилась над искорёженным телом Леви. — Боже… — с трудом вымолвила она. Из-за грязи и крови не видно лица: одна здоровенная зияющая черная рана да белки неподвижных глаз. Больно дышать. Больно говорить. Лив хотела притронуться к Леви, но подоспевший Эрен подхватил её с земли и повёл прочь. — Отпусти! — завопила она не своим голосом. Эрен остановился и как следует тряхнул её. — Приди в себя! Совсем сдурела?! Это прошлое, Лив, всё уже случилось! Ты ему не поможешь. Надо торопиться, иначе останешься здесь и будешь вечно наблюдать весь этот кошмар, ты этого хочешь? Она молча всхлипнула. — Идём, чудачка, — смягчившись, добавил Эрен. — Капитан Леви сейчас сидит у твоей постели и места себе не находит. Слёзы застлали взор: Лив плелась за Эреном не разбирая дороги. Больно дышать. Больно говорить. Больно. Больно. Невыносимо! Лив открыла глаза — в окна бил рассвет. Приподнялась на ослабевших руках, огляделась вокруг — обычная гостиничная комната: кровать, платяной шкаф, стол и кресло. Рядом с постелью сидел Леви, положив голову на сцепленные руки лицом вниз. С век сорвались чёртовы слёзы и неудержимо покатились к подбородку — чтоб их! — Леви... — всхлипнула Лив. — Леви! Он с приглушённым стоном приподнял голову и, щурясь от света, устало посмотрел на неё. Лив наклонилась, обняла его за шею и заплакала навзрыд. Гладила его по голове, взъерошивая волосы, целовала шрамы. Леви не успел как следует осознать, что Лив пришла в себя, пока она, сотрясаясь, покрывала поцелуями его лицо и шею, орошая обжигающими слезами. — Мой хороший, мой милый, мой любимый!.. — причитала она, как в бреду. — Как же мало моей глупой и ничтожной любви… так мало… — Жена, ты чего? — только и смог проговорить Леви сдавленным голосом. Она чуть отстранилась, издала тугой смешок и провела вспотевшей ладошкой по его щеке. — Надо же — жена… — Кривоватая улыбка заиграла на её пересохших губах. — Тц! — Леви сгрёб её в охапку, обнял изо всех сил и облегчённо выдохнул. — Напугала, ненормальная… — Я видела странный и ужасно длинный сон, — промямлила Лив ему в плечо. — Страшный сон. — Ты звала меня, — тихо ответил Леви и сжал её крепче. — И ты пришёл… — Она вновь отстранилась, уставилась в его глаза и шалопайски ухмыльнулась. — Рыцарю полагается поцелуй за спасение прекрасной дамы. — Ну, как найдёшь его, то можешь и… Он не успел договорить: Лив припала к его приоткрытому рту и поцеловала. Когда она легла обратно на подушку, Леви захлопал веками и недоверчиво покосился на неё. — По-моему, ты всё ещё бредишь, Осень. — Ничуть. Знаешь, всё стало так ясно… — Она переплела его пальцы со своими. — Как там Иви? — Думаю, спит ещё. С ней всё в порядке. — Есть хочется. — Лив страдальчески вздохнула. — Принесёшь что-нибудь, родной? — Аппетит прорезался? — Леви одобрительно хмыкнул. — Это хорошо. — Поцеловал её пальцы и поднялся с пола. — Я мигом. Открывая дверь, он случайно ударил уснувшего рядом с комнатой Холдена по лицу, и тот испуганно подпрыгнул. — Расселся тут, — проворчал Леви и ещё раз двинул по нему дверью. — Дай пройти. — Что с Лив? — спросил Холден, проглотив унижение. — С моей женой всё нормально, пришла в себя, — ответил Аккерман, выделив интонацией «с моей женой». — Тогда проведаю её. Холден нетерпеливо поднялся с пола, но Леви притормозил его, упёршись кулаком в грудь. — Ты куда собрался? — Он воинственно надвинул брови. — Проведать, говоришь? — Схватил музыканта за грудки и пригвоздил к стене. — А раньше чем занимался, бестолочь? Она с тобой весь день сидела, и ты не видел, что ей плохо?! Кусок дерьма. — Она уверяла, что с ней всё хорошо. — Холден горделиво задрал голову, но отвечать не стал: мирно поднял ладони кверху. — Да пошёл ты, — выплюнул Леви. Ударил Холдена лопатками о стену и отпустил, брезгливо поморщившись. — Не суйся к Лив. А если ещё раз посмеешь протянуть к ней свои грабли, я тебе башку снесу! И это не фигура речи. — Самое забавное, что бесишься ты не на меня, а на себя, — спокойно ответил Холден, поправив подтяжки брюк. — Бесишься, что перестал понимать Лив и что моя компания ей интереснее твоей, капитан. Бесишься, потому что не считаешь себя достойным такой женщины. Бесишься, что не доверяешь ей, но не можешь себе в этом признаться. — Ты ни хрена не знаешь, — не отводя яростного взгляда и не моргая, ответил Леви. — Ни о моей жене, ни о наших с ней отношениях. — Он приблизился к Холдену вплотную. — Ни хрена не знаешь и бесишься из-за этого. Стиснул зубы, сжал кулаки и вышел из номера. Направляясь к гостиничному ресторану, Леви успокаивал себя как мог: старался глубоко и ровно дышать, но ничего не выходило. «Сколько мне придётся терпеть этого напыщенного индюка? Как будто болезни моей Осени недостаточно… Теперь Холден и будет круглыми сутками болтаться у меня под ногами, превращая заботу о Лив в фарс. Лучше не реагировать на него, не то Лив будет постоянно нервничать и переживать, а это выздоровлению не поможет. Проклятье! Как всё нелепо и абсурдно вышло. А мы ведь почти вернулись домой…» Несмотря на раннее утро, в ресторане было на удивление оживлённо и ни одного свободного столика. Зал тонул в звоне посуды и гомоне голосов. Посетителей развлекала молоденькая певица, которой аккомпанировал пианист. Леви остановился у барной стойки и бросил оценивающий взгляд на сцену: «Какая жалкая безвкусица, — отчего-то подумал он, вспомнив свою обворожительную Осень, от голоса которой по телу пробегали мурашки и от которой невозможно было отвести глаз. — Стоит как бревно и сама скучает от своего бездарного завывания. То-то никому нет дела до её кривляний…» Его размышления прервал официант. Леви заказал тарелку куриного бульона с зеленью и стакан апельсинового сока. «И чего я прицепился к этой певичке? — спросил он себя, когда официант удалился на кухню. — Раньше я и внимания на неё не обратил бы. — Он усмехнулся. — Ценитель, понимаешь ли, нашёлся». Получив заказ, Леви отказался от предложенной официантом помощи, взял поднос и поспешил наверх. «Лив очнулась и словно сама не своя, — с беспокойством думал он по пути до номера. — Почему она сказала, что её любовь ничтожная и что её недостаточно? Втемяшится же ей иногда в голову ерунда всякая». Леви подошёл к спальне и услышал, что Лив уже была не одна. Заглянул в приоткрытую дверь и увидел вокруг кровати ребят из труппы: Франческа протягивала бледной, но улыбающейся Лив ягоды клубники, Холден сидел в кресле и перебирал струны гитары, Гаспар что-то громко рассказывал на ломаном элдийском, а Жерар с Жилем и Андре подначивали его, громко смеясь. Насупившись, Леви неловко посмотрел на содержимое своего подноса, отошёл от двери и сел за кофейный столик, скрестив на груди руки. «Облепили её, как саранча, горланят там. Ей бы покой, а они устроили лубочный театр. — Шумно выдохнув, он посмотрел в окно — уныло, серо и тоскливо. — Может, Холден прав? Я сам виноват, что не вписываюсь в её новое окружение. Лив с ними хорошо и весело. Если потревожу их, то всё испорчу. Я всегда всё только порчу». Отворилась дверь, и на пороге показалась Франческа. — Господин Аккерман, а чего это ты сидишь тут как бедный родственник? — Она с непониманием уставилась на него. — Я уже не знаю, чем твою птичку занять, она всё только и хнычет, мол, где там её муж шляется. Леви вздрогнул, схватил поднос и на немеющих ногах внёсся в спальню. — Ты чего так долго? — проскулила Лив, поднявшись с подушки и протянув к нему руки. Едва Леви подошёл, как она с бесстыдством обхватила его ноги и припала щекой к животу. Сжала его локоть и притянула капитана к себе вниз: «Я так устала, — шепнула Лив ему на ухо. — Скажи им, пусть уйдут». Леви приулыбнулся и поставил поднос на стол. — Всё, господа, достаточно на сегодня шума, — строго сказал он, повернувшись к музыкантам. — Лив нужен отдых. Да и врач с минуты на минуту должен прийти, нечего тут толпиться. — Поправляйся, птичка! — Франческа чмокнула Лив в лоб, а после сделала выпроваживающий жест друзьям. — Давайте, на выход все, — шёпотом произнесла она. Холден прервал игру на гитаре, поджал губы и недовольно вперился во Франческу. — Да-да, начальник, и ты тоже, — ответила она на его немой вопрос. Холден нехотя поднялся, поцеловал руку Лив и неторопливо направился к выходу. Однако, оказавшись на пороге, он застыл и обернулся. Раздражённо цокнув, Леви стремительно пересёк пространство спальни и захлопнул дверь у музыканта перед носом.