***
Войдя в обеденный зал, Элейн постаралась, чтобы ее челюсть не упала от роскоши этого места. Все было великолепного теплого цвета, либо красного, либо оранжевого, либо действительно потрясающего насыщенного коричневого, которым она так восхищалась. Окна были завешены тяжелым бархатом, что придавало помещению немую тишину, которая, как она поняла, с момента их приезда стала казаться ей вполне мирной. Эрис и Берон были единственными в столовой, и оба повернулись, чтобы посмотреть на Элейн и Люсьена, когда те вошли в дверь. Элейн бросила на них лишь мимолетный взгляд, прежде чем ее глаза переместились на другое. Она заметила, что их ужин стоял не на столе, за которым сидел Эрис. На низком столике у дальней стены стояли блюда с бесконечным количеством разнообразных яств. Очевидно, каждый должен был выбрать то, что он хочет съесть, и отнести свою тарелку на стол. Это удивило Элейн, так как все выглядело гораздо более официально, чем она ожидала. Однако через мгновение она подумала о Бероне и его сыновьях и решила, что все они, похоже, очень любят контролировать себя, так что, возможно, нет ничего удивительного в том, что они предпочитают сами выбирать себе еду, а не заставлять кого-то другого ставить ее перед ними. Двигаясь к столу с едой, когда рука Люсьена легла на ее поясницу, Элейн старалась не обращать внимания на то, что Берон пристально следит за ними. Когда Люсьен взял пустую тарелку из стопки в конце стола и протянул ей, Элейн почувствовала, как он подскочил, когда заговорил его отец. — Люсьен, подойди сюда. Я хочу поговорить с тобой. Элейн наблюдала, как он расправил плечи, прежде чем повернуться и пройти через комнату к Высшему Лорду. Почувствовав его тревогу через связь, Элейн попыталась занять себя, повернувшись обратно к столу. Пройдясь взглядом по нему, она попыталась рассмотреть все доступные ей варианты. Даже цвета были красивыми. Было больше красного и оранжевого, а также белого и нежно-зеленого. Элейн взяла несколько виноградин и положила их на свою тарелку, в то время как ее взгляд переместился дальше по столу. Она попробовала жареный миндаль и осенние фрукты. Там были инжир и груши, и Элейн взяла несколько штук. Еще дальше был большой выбор мясных блюд, но не успела Элейн подойти ближе, как ее окружили большие тела. — Элейн... — грубый голос раздался прямо у нее за спиной, и она замерла. — Ты чувствуешь себя лучше после произошедшего? — слева от нее раздался другой голос. Кивнув, Элейн пыталась сохранить нейтральное выражение лица, когда почувствовала вспышку гнева и страха от Люсьена на другом конце комнаты. — Я... — она повернула голову, чтобы встретиться взглядом с янтарными глазами одного из братьев Люсьена. — Это приятно слышать, — голос снова раздался позади нее, и поняв, что не может двигаться ни в каком направлении, поскольку трое из них блокировали ее со всех сторон, Элейн кивнула. — Ты пробовала что-нибудь из этого? — она повернулась, чтобы встретиться с другой парой янтарных глаз справа от нее, и была встречена лисьей ухмылкой, прежде чем высокий фейри положил странного вида сыр на ее тарелку. — Я… А я... нет, — она ответила, слегка подпрыгнув, когда один из них положил руку ей на бедро, подталкивая ее к столу. Она чувствовала, как Люсьен прямо-таки пылает от гнева, и сосредоточила свой взгляд на столе перед ней. Не зная, что делать, Элейн наклонилась вперед и взяла несколько кусочков яблока, и ахнула, когда мужчина позади прижался к ней, протягивая руку, чтобы выбрать инжир. — Вкусно... — выдохнул он ей на ухо, прежде чем вывалить на ее тарелку какое-то карамелизированное мясо. Элейн с сомнением посмотрела на него, пытаясь отодвинуться. Но ей некуда было деться, так как теперь она была плотно прижата к столу. Не в силах пошевелиться, Элейн просто стояла, пока три фейри, окружавшие ее, продолжали накладывать различные блюда на тарелку, которую она держала, их руки двигались и скользили по ней. Через всю комнату она слышала учащенное сердцебиение Люсьена, а также глубокий голос Берона, который продолжал говорить в неторопливом темпе. Разочарование, исходящее от Люсьена, было ощутимым, и Элейн чувствовала его отчаянное желание уйти от Берона, чтобы он мог подойти и встать между ней и его братьями, но Высший Лорд явно не собирался заканчивать свою речь. Не зная, что делать, и не желая поворачиваться и встречаться взглядом с кем-либо из огромных крепких мужчин вокруг нее, Элейн как можно незаметнее двинулась к концу стола, надеясь, что они отпустят ее, когда она там окажется. Было бы идеально, подумала она, освободиться до того, как Люсьену удастся сбежать от Берона и взорваться. Его братья только и делали, что прикасались к ней и доставляли неудобства, и она подозревала, что все это было исключительно ради их брата. Они не сделали ничего, что могло бы оправдать ту реакцию, которую они пытались вызвать у него, и если Люсьен хоть что-нибудь сделает, то Берон накажет именно его. Дойдя до конца стола, ее запястье болело от тяжести переполненной тарелки, она подпрыгнула от неожиданности, едва не столкнувшись с Эрисом. Остальные три брата остановились, а затем отступили от нее. — Я думаю, у нее достаточно еды, — сказал Эрис, протягивая руку и взяв половинку апельсина с тарелки Элейн, поднес ее к своим губам. Элейн моргнула, глядя на него, прежде чем поняла, что теперь она свободна от них, и поспешно отошла как раз в тот момент, когда Берон сел во главе длинного стола. Люсьен встретил Элейн на полпути через комнату, его нежная рука, коснувшаяся ее плеча, принесла больше утешения, чем она ожидала. Он сделал еще два шага и взял еще одну пустую тарелку из стопки, прежде чем вернуться к Элейн и проводить ее к свободным местам за обеденным столом. Когда они расположились на достаточном расстоянии от Берона, Элейн начала перекладывать смехотворное количество еды со своей тарелки на пустую тарелку Люсьена. Она чувствовала, что он хочет спросить, все ли с ней в порядке, но знала, что он не хотел, чтобы кто-то подслушал, поэтому лишь слегка улыбнулась ему. Через несколько минут Люсьен, казалось, расслабился, пока один из его огромных братьев не опустился на стул по другую сторону от Элейн, а еще двое сели напротив них. Повернув голову, Элейн посмотрела на фейри, сидящего рядом с ней, узнав в нем одного из братьев, которые держали Люсьена на земле, пока убивали Джесминду. Жесткие янтарные глаза встретились с ее пристальным взглядом, и он одарил ее злой улыбкой. — Тебе нравится Осенний Двор, Элейн? — его голос был похож на скрежет сухих листьев по камню на ветру, и Элейн невольно вздрогнула, когда Люсьен издал отчетливо слышимое рычание. — Ты будешь вести себя цивилизованно за этим столом, — Берон огрызнулся. — Я не знаю, как обстоят дела при Ночном Дворе, но дикарям здесь не рады. Она чувствовала, как Люсьен изо всех сил пытается обуздать свой гнев, а ухмылки его братьев говорили о том, что они тоже знали, что он пытается сделать. Эрис поднялся на ноги, когда Эйшк вошла в комнату. Элейн наблюдала, как он прошел через всю комнату, чтобы помочь ей собрать тарелку, затем вернулся к столу и убедился, что у нее есть все необходимое, прежде чем занять свое место. Берон наблюдал за всем этим с насмешкой. Когда холодные пальцы коснулись ее запястья, Элейн слегка подпрыгнула, оглядываясь на ухмыляющегося рядом с ней мужчину. —Осенний Двор, Леди? — спросил он, его глаза скользнули мимо нее к Люсьену, и его ухмылка стала шире. Убрав свое запястье из его руки, Элейн просто кивнула в ответ на вопрос. — Да, очень красивый. Когда она почувствовала, что Люсьен заерзал на стуле, взглянула на него. Он явно пытался сдержать свой гнев, и она видела напряжение в руке, которую он держал на столе, мышцы явно напряглись от усилий сдержаться. Элейн просунула руку под стол и положила ему на колени, взяв его другую дрожащую руку в свою. Его глаза скользнули по ней, и на его лице ясно читалось удивление. Она просто смотрела на него в ответ, чувствуя, как его пальцы обхватили ее руку, и волна благодарности дошла до нее по связи. Если ужасные братья Люсьена все время, пока они здесь, будут пытаться заманить его в ловушку, чтобы он сделал что-то, угрожающее союзу, все будет еще сложнее, чем Элейн думала вначале.***
Как только они вернулись в свою комнату, Люсьен прошел в смежную ванную и закрыл дверь. Элейн прошлась по комнате, распаковывая вещи из своей сумки, которые ей еще предстояло упорядочить. Она чувствовала, что Люсьен стоит по другую сторону двери, пытаясь успокоиться. Слушая, как его сердцебиение понемногу замедляется, она надеялась, что так будет не каждый день их пребывания здесь. Она не знала, как ему хватает самообладания сдерживать себя, когда она чувствовала, что происходит у него внутри. Его братья продолжали дразнить его на протяжении всего ужина как колкими комментариями, так и через саму Элейн. Тот, кто сидел рядом с ней, прикасался к ней при каждом удобном случае, его глаза всегда были устремлены на Люсьена, когда он это делал, и Элейн решила, что лучшим для неё вариантом было вести себя так, будто она ничего не заметила. Однако, чувствуя, как в Люсьене нарастают гнев и страх, она решила, что завтра ей придется пересмотреть свои действия. Она только положила свои книги на прикроватный столик и начала доставать из сумки ночные принадлежности, когда дверь ванной снова открылась и оттуда медленно вышел Люсьен. Бросив взгляд в его сторону, Элейн поняла, что ему удалось лишь немного успокоиться. — Ты в порядке? — тихо спросила она, и он натянуто кивнул. —Да. Извини, — ответил он, — мне... просто нужно немного посидеть. Со мной все будет в порядке. Решив, что ему может понадобиться немного уединения, пока он будет приводить себя в порядок, Элейн достала из сумки ночную рубашку. — Хорошо, тогда я приму ванну... Когда Элейн ушла в ванную, Люсьен со вздохом опустился на край большой кровати. Он слушал, как она начала наполнять ванну, и пытался выровнять дыхание. По крайней мере, его сердце уже не колотилось в груди, как это было к концу ужина. Он знал, что не должен реагировать на то, что делали его братья, но он не мог сдержать гнев, который начал нарастать в нем. Было достаточно трудно сохранить невозмутимое выражение лица и не вскочить со стула, но он не надеялся, что сможет полностью игнорировать это. Ему было все равно, что они сказали ему или о нем, но если они думали использовать Элейн, чтобы добраться до него... Он не мог остановить их. Это было то, что одновременно злило и пугало его. Они были достаточно осторожны, чтобы не сделать ничего такого, за что их можно было бы упрекнуть, и, на первый взгляд, это была всего лишь вежливая беседа, которую можно вести с любым гостем, посетившим Двор. Но Люсьен знал, что они продолжали вовлекать ее в беседу и прикасаться к ней, все время глядя на него, чтобы показать ему, что они могут. Они могли делать все, что им заблагорассудится, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Точно так же, как случилось с Джесминдой. От одной мысли о том, что те же руки, которые держали его, когда Джесминда была убита, теперь прикасались к Элейн, Люсьена тошнило. Поднявшись на ноги, он пересек комнату, чтобы перетащить оранжевый диван к двери. Никто не мог пройти через дверь, пока он не уберет диван с дороги. Дополнительный источник безопасности немного успокоил его, и он вернулся, чтобы сесть на кровать. Он должен был найти способ справиться с этим. Он не мог ходить по Двору в течение следующих нескольких дней в таком беспорядке. Это делало его уязвимым, а через него — и Элейн. Кроме того, подумал он, стиснув зубы, он не хотел доставлять ублюдкам удовольствие от осознания того, что они все еще могут оказывать на него такое сильное влияние. Ему просто нужно было расслабиться. Ему нужно было просто сесть и отпустить все это, чтобы завтра он мог выйти из этой комнаты и сыграть роль, которую он так искусно играл все эти годы. Он вошел бы в зал своего отца и был бы самоуверенным и саркастичным, как будто ему нет дела до всего на свете, и все это не имеет к нему никакого отношения. Скучающий и аристократичный. Он хорошо знал свою роль.*
Натягивая через голову ночную рубашку, Элейн слушала сердцебиение Люсьена через дверь ванной. Оно казалось относительно нормальным, и она решила, что он, должно быть, заставил себя успокоиться. Повесив полотенце на перила, она посмотрела на свое отражение, провела рукой по своим распущенным золотисто-каштановым волосам, прежде чем повернулась и пошла обратно в комнату. Люсьен сидел на кровати спиной к ней, уставившись в стену, хотя она знала, что он знал, что она вернулась в комнату, так как его сердце слегка ускорило ритм, как это всегда бывало, когда она входила в комнату. — Искупалась? — тихо спросил он. — Было неплохо, — сказала она ему, двигаясь к кровати, и через мгновение он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Элейн замерла, когда глаза Люсьена скользнули по ней, и выражение его лица изменилось. Казалось, за его красновато-коричневым глазом вспыхнул огонь, и она тихо выдохнула, почувствовав, как в ответ на его взгляд между ее ног вспыхнул жар. Она услышала щелчок и жужжание его металлического глаза, когда он снова посмотрел на нее, и поняла, что он либо знал, либо почувствовал ее реакцию на него. С кошачьей грацией Люсьен поднялся на ноги и направился к Элейн. Она поняла, что первобытный инстинкт, который так явно двигал им сейчас, должно быть, был очень близок к поверхности с момента их прибытия. Она была удивлена, что он так долго не проявлял себя. И снова она знала, что бежать нельзя. Однако на этот раз Элейн поняла, что не хочет этого. Когда Люсьен подошел к ней, Элейн просто посмотрела на него, встретив его горящий взгляд. Он осторожно положил руку ей на плечо, мягко притягивая ее к себе, и она не сопротивлялась. Когда его вторая рука коснулась ее щеки, Элейн позволила ему наклониться и поцеловать ее, а ее руки оказались у него на талии. В поцелуе она чувствовала его отчаяние и облегчение от того, что с ней ничего не случилось с его братьями. Когда Люсьен притянул Элейн к себе, он углубил поцелуй, и Элейн скользнула руками по его плечам, одной рукой пробираясь вверх по его шее к ярким волосам, и ей было и удобно, и жарко одновременно. Через несколько мгновений Элейн начала отвечать на поцелуй Люсьена. И когда она запустила пальцы в его волосы, провела языком по его нижней губе, поняла, что целует его в ответ. Теплая искра, которую она смогла почувствовать в Люсьене, казалось, разгорелась в бушующее пламя, когда она поцеловала его, а затем он прервал поцелуй, чтобы поднести губы к ее горлу. Мысли Элейн разбежались, она не могла даже думать. Она не была уверена, как это произошло, но в следующий раз она пришла в себя, когда обнаружила, что лежит на спине на кровати. Вес Люсьена, вдавливающего ее в мягкие одеяла, оказался гораздо приятнее, чем она ожидала, и она покраснела, осознав, что ее ноги теперь плотно обхватывают его талию. Когда его горячий рот спустился по ее шее к особенно чувствительной ложбинке, и она почувствовала, как он нежно покачивается над ней, Элейн издала стон, который заставил ее вернуться в реальность. Она чувствовала, как Люсьен крепко и сильно прижимается к ней, а его зубы нежно царапают ее кожу. Элейн моргнула, когда одна из его рук начала скользить вверх по ее бедру, увлекая за собой ночную рубашку, а затем она прижала руки к его груди и замотала головой. — Не надо... Он мгновенно остановился. Его рука на ее бедре замерла, и он отпустил ее горло, приподнимаясь одной рукой, чтобы на секунду встретиться с ней глазами. Элейн пыталась придумать, что еще сказать или объяснить, но прежде чем она успела подобрать слова, Люсьен отступил. Через секунду он уже отстранился от нее и попятился через всю комнату, опустившись на оранжевый диван перед дверью и подтягивая ноги под себя, его глаза не отрывались от нее, пока она сидела и смотрела на него. — Прости... — пробормотала она, скромности ради опустив подол ночной сорочки обратно на ноги. — Все в порядке, — сказал он, его голос звучал напряженно. — Я понимаю… Я не буду... не буду, пока ты не захочешь меня. Элейн просто смотрела на него, пытаясь разобраться во всем, что она могла почувствовать через связь, когда эмоции одна за другой накатывали на него. Однако, когда Люсьен начал брать себя в руки, он, очевидно, начал отключать все, что посылал ей, и вскоре она чувствовала только обычное базовое желание к ней, смешанное с тревогой. — Спасибо, — пробормотала она, натягивая одеяло на плечи, когда ее взгляд снова переместился на Люсьена. Он лишь слабо улыбнулся и коротко кивнул. — Как пожелаешь, Лепесточек.***
Люсьен проснулся рано на следующее утро, привалившись спиной к выгоревшему оранжевому бархату дивана, на котором он спал. Как только его глаза открылись, они увидели Элейн. Он видел, что она все еще спала, поскольку лежала, плотно завернувшись в тяжелое одеяло. Сев, он приподнялся, чтобы лучше видеть ее. Его глаза скользнули по ней, рассматривая ее золотисто-каштановые волосы, разметавшиеся по пунцовой подушке, и совершенно умиротворенное выражение ее прекрасного лица. Сердце Люсьена забилось быстрее, когда в нем начало расти желание "защитить". Элейн всегда выглядела невинной. Но сейчас она выглядела еще более невинной. Люсьен поборол желание встать и пересечь комнату к кровати, желая быть ближе к ней. Он не вставал с дивана с тех пор, как прошлой ночью отступил от нее и пообещал, что ничего не сделает, пока она не захочет его. Котел, как он надеялся, что она решит, что хочет его. Они были так близки прошлой ночью. Он не мог избавиться от мыслей, которые заполнили его разум, когда Элейн впервые вышла из ванной в ночной рубашке, с распущенными волосами, вьющимися у лица. Как только эти мысли пришли ему в голову, он почувствовал волну тепла по связующей линии, и, зная, что она исходила от нее в ответ на него, Люсьен не смог удержаться, чтобы не пойти к ней. Когда он притянул ее к себе, он чуть не умер от шока, когда Элейн начала целовать его в ответ. Его разум был практически стерт, когда она начала отвечать ему, и, не задумываясь о том, что он делает, Люсьен каким-то образом дотащил их до постели. Опустившись на Элейн и вжав ее в мягкие покрывала, Люсьен почувствовал, как его переполняет желание, и когда она обхватила его ногами, он понял, что уже на пределе. Следующие несколько минут он не соображал, голова была как в тумане, пока ее руки не уперлись ему в грудь. Понимая, что ему нужно взять себя в руки, Люсьен заставил себя отойти в другой конец комнаты, и, наблюдая за ней сейчас, он знал, что сделает это снова. Ради нее он всегда будет держать себя в руках. Прошлой ночью это было легче сделать, чем той ночью на кухне. Он полагал, что это потому, что он знал, что она все еще будет спать с ним в одной комнате, и ему не нужно было отпускать ее туда, где он не сможет за ней уследить. Он также напомнил себе, что Элейн была девственницей, и это ослабило в нем первобытный инстинкт обладать ею прямо здесь и сейчас. Невинность стоило защищать, и он не собирался позволять, чтобы ее первый опыт в таких вещах был каким-то поспешным и бездумным. Особенно когда она даже не решила, хочет она его или нет. Вздрогнув, Люсьен понял, что карие глаза Элейн открыты, и она наблюдает за ним, свернувшись калачиком на кровати. — Доброе утро, Лепесточек. — Привет, — пробормотала она, ничуть не шевелясь. Развернув ноги, Люсьен опустил ступни на пол и сел, чтобы потянуться. Он застонал от этого движения, решив, что диван — не самое удобное место, где он когда-либо спал. Он заметил, что Элейн следит за ним, и встал, чтобы снова потянуться. Она все еще наблюдала за ним, и он задавался вопросом, думала ли она о прошлой ночи. Когда на ее щеках появился легкий румянец, он решил, что, вероятно, так оно и есть, и одарил ее своей лучшей придворной улыбкой. Смех вырвался у него, когда она издала недовольный стон и натянула одеяло на лицо. — Давай, любимая, — сказал он, двигаясь к кровати и собирая в горсть одеяла, в попытке осторожно сорвать их с нее. Однако он не ожидал, что ее хватка окажется такой сильной, и решил пересмотреть свою тактику. — Нам нужно пойти и позавтракать… Ты не можешь пропустить медовые груши... Ее великолепные темные глаза пристально смотрели на него поверх края одеяла. — Медовые груши? Люсьен ухмыльнулся и кивнул: — Они восхитительны. Элейн без предупреждения села, и Люсьен оказался наполовину завернутым в одеяла. Он бросил их обратно на кровать, когда она поднялась на ноги, а затем бросила на него подозрительный взгляд. — Лучше бы им такими быть... Им двоим не потребовалось много времени, чтобы одеться, и, прежде чем он успел опомниться, они уже направлялись в столовую. — Люсьен... Он повернул к ней голову, когда она шла рядом с ним, держа его под руку. — Хм? — Я обдумывала свою реакцию, — тихо сказала она, — На то, что твои братья постоянно прикасаются ко мне... — глаза скользнули в его сторону, когда его сердце начало бешено колотиться. — Понимаю... — почти насильно выдавил он из себя. — Я думала, что если ничего не говорить, им станет скучно или неинтересно, — она сказала ему. — Но это не сработало, потому что они изначально рассчитывали не на мою реакцию. Он не мог отрицать правдивость ее слов и просто кивнул. — Итак, какие у тебя новые идеи? — спросил он ее. — Я не собираюсь притворяться, что не замечаю этого, — Элейн вздернула подбородок и посмотрела прямо перед собой, когда они вошли в обеденный зал. Первое, что заметил Люсьен, было отсутствие Берона. В зале был только Эрис, который сидел на своем обычном месте за столом. Застыв под взглядом янтарных глаз старшего брата, Люсьен попытался сделать вид, что его это не беспокоит. Он прошел с Элейн к столу у стены, где они выбирали себе завтрак. Элейн бросила на него проницательный взгляд, перекладывая медовую грушу на свою тарелку, а затем они направились к обеденному столу. — Где отец? — спросил Люсьен, бросив взгляд в сторону Эриса через стол. Обычно Высший Лорд каждое утро первым появлялся на завтраке. — Он нездоров, — просто ответил Эрис. — Ты обсудишь все со мной. Все в любом случае так бы и произошло. — Люсьен кивнул, его глаза обратились к Элейн, когда она издала тихий довольный звук. Карие глаза встретились с его, когда она вынула вилку изо рта. — Вкусно, да? — усмехнулся он, заметил, что в ее медовой груше не хватает кусочка. Она кивнула и воткнула вилку в оставшуюся часть. — Я надеялся, что мы могли бы назначить наш разговор на вторую половину дня, — сказал Эрис, снова привлекая внимание Люсьена. Люсьен повернулся к нему, и Эрис продолжил. — У меня есть запланированные дела на утро. — Хорошо, — Люсьен наблюдал, как янтарные глаза Эриса скользнули к Элейн, когда она издала еще один одобрительный звук, и он увидел, как бровь его брата слегка приподнялась. Однако, прежде чем Люсьен смог сказать что-нибудь еще, взгляд Эриса переместился на дверь, и он наполовину поднялся на ноги. — Оставайся там, — мягко сказал голос их матери, и Эрис медленно опустился на место. Оглядевшись, Люсьен с улыбкой наблюдал, как Леди Осеннего Двора собрала свой завтрак и присоединилась к ним за столом. — Я умираю с голоду! — раздался грубый голос одного из братьев Люсьена мгновением позже, и Люсьен подавил вздох, заставляя себя сосредоточиться на своей тарелке. Он стиснул зубы, когда его брат опустился на стул по другую сторону от Элейн, как и во время ужина, и Элейн аккуратно положила вилку. — А как ты себя чувствуешь сегодня утром? — глаза Люсьена проследили за большой рукой брата, скользнувшей по предплечью Элейн к ее запястью. Проглотив свой гнев, Люсьен не успел отреагировать, как голова Элейн резко повернулась в сторону мужчины рядом с ней. — Я бы предпочла, чтобы Вы держали свои руки подальше от меня, спасибо. Большая рука убралась, и Люсьен увидел удивление в жестких глазах брата. — Правда? — Да. Невежливо прикасаться к тому, кого не знаешь. Холодные янтарные глаза окинули Элейн таким взглядом, что кровь Люсьена вскипела, но тут его брат поднялся на ноги и не говоря ни слова, вышел из столовой. Элейн перевела взгляд на Люсьена, и ему тут же захотелось поцеловать ее. Однако вместо этого он воткнул вилку в свою медовую грушу и переложил ее на ее тарелку. Улыбка, которую она подарила ему в ответ, была такой же сладкой. Как только завтрак закончился, Люсьен пообещал показать Элейн дом и территорию. Она была полностью очарована красотой практически всего, что попадалось ей на глаза, и она решила, что именно так, как она всегда представляла, должен выглядеть Двор фейри. Все выглядело неземным и потусторонним, и ей это нравилось. Закончив показ официальных комнат, в которых часто принимали гостей, Люсьен повел ее наверх. Она сказала, что хочет посмотреть, где он жил раньше, и, хотя в его глазах читалась нерешительность, он согласился. — Я... я даже не знаю, как выглядит комната сейчас, — признался он, ведя Элейн вверх по какой-то лестнице. — Думаешь, ее освободили? — Эта мысль приходила мне в голову... Наблюдая за ним краем глаза, Элейн чувствовала, как Люсьена захлестывают противоречивые эмоции. Он даже не знал, что вообще хотел найти. Было бы лучше найти комнату нетронутой? Чтобы все еще иметь эту связь с этим местом и этими людьми? Или лучше было бы обнаружить, что они убрали его комнату, полностью вычеркнув его из места, где он вырос и пытался стать своим? Он не знал, и Элейн стало жаль его. Пройдя за Люсьеном еще по нескольким коридорам, Элейн оказалась перед большой дубовой дверью. Люсьен взглянул на нее, затем глубоко вздохнул и потянулся к дверной ручке, толкнул тяжелый засов и вошел внутрь. Элейн вошла следом за ним, окидывая взглядом комнату. Здесь давно никто не жил, это было очевидно. Дольше, поняла Элейн, чем она была жива. На окнах висели тяжелые бархатные шторы алого цвета, пропускавшие бледно-золотистый свет, от которого комната приобрела неземное сияние. Ее глаза пробежались по стенам, обращая внимание сначала на темные деревянные книжные полки, заставленные позолоченными фолиантами, затем на письменный стол красного дерева в ближайшем углу. Кровать была застелена темно-коричневым покрывалом, которое выглядело так, будто оно лежало снаружи под осенним деревом, и на него падали листья. Подойдя ближе, Элейн заметила, что каждый из листьев был украшен золотой нитью. Повернувшись к Люсьену, она остановилась, увидев его лицо. Он стоял в центре комнаты, невидящим взглядом смотря в окно. Глядя на него в золотистом свете, на его волосы, собранные в хвост и сияющие почти так же ярко, как золотые нити покрывала, Элейн заметила, как хорошо он подходит к комнате. — ...Она была такой, когда принадлежала тебе? Казалось, он встрепенулся, и повернув голову, посмотрел на нее. Даже его глаза, красновато-коричневый и золотой, были здесь как дома. — В основном, — ответил он, голос был мягким. —...Большая часть моих личных вещей исчезла, но сама комната осталась без изменений. — ...ты скучаешь по этому? — он был так похож на эту комнату, что Элейн показалось странным, что он так долго существовал в месте, которое не было таким. Странное выражение появилось на лице Люсьена, и она увидела, как он пытается найти ответ на этот вопрос. Переведя взгляд на комнату, Элейн напряглась, когда ее зрение изменилось. У окна стояло крошечное существо, явно Люсьен, с ярко-рыжими волосами, прижимая книгу к груди и смотря за занавески. У Элейн не было большого опыта в определении возраста детей фейри, поскольку они стареют иначе, чем смертные, но она могла сказать, что он был очень мал. Когда она моргнула, он исчез, и на большой кровати лежал свернувшийся калачиком мальчик, возможно, уже немного подросший. Элейн смотрела, как он плачет, и каким-то образом чувствовала его боль и смятение. Он не понимал, почему остальные отвергли его. Сделав шаг к нему, Элейн снова моргнула, и он исчез. Вместо него теперь был молодой мужчина, еще не совсем в расцвете сил, но кипящий от гнева и расхаживающий взад-вперед перед книжной полкой. Он начал не соглашаться с отцом и братьями, но они никогда не слышали его слов. Люсьен, который появился следующим, лежа на спине на кровати, был счастливее, она могла бы судить об этом по широкой улыбке, расплывшейся по его лицу, если бы не могла чувствовать ее. Волнение, удовлетворение и, как ей показалось, возможно, любовь. Это был тот самый Люсьен, который был влюблен в Джесминду. Когда она снова моргнула, он все еще лежал на кровати, но уже гораздо моложе, и она смотрела, как Эйшк склонилась над ним, подоткнув одеяло и откинув его рыжие волосы с лица. Тепло от этой сцены нахлынуло на Элейн, но не успела она моргнуть, как он снова стал расхаживать, повзрослевший и злой. Не расхаживать, подумала она, наблюдая за его перемещениями по комнате. Он собирал вещи. Она смотрела, как он торопливо достает вещи из ящиков и шкафов, и чувствовала опустошение и ярость, пронизывающие его. Он уезжал. Пошатнувшись, Элейн вздрогнула, зрение нормализовалось. Люсьен, ее Люсьен, стоял там же, где и раньше, в центре комнаты, и с опаской смотрел на нее. — Что ты видела? — спросил он с настороженностью в голосе. Элейн просто смотрела на него. Он выглядел так, словно не знал, что ему делать. Стоял там, и его пальцы беспокойно теребили манжеты пиджака, а глаза пристально смотрели на нее. Часть его души тосковала по этому месту, она чувствовала это. Но она также чувствовала уверенность, что он никогда больше не сможет принадлежать этому месту. Слишком многое произошло, и он никогда не станет домом. Столько печали и страдания наполняло эту комнату, и Элейн хотела остановить, убрать это. Он стоял, наблюдая за ней и ожидая ее ответа, и Элейн приняла решение, встретившись с ним взглядом. Она пересекла комнату в три шага, пока не оказалась перед Люсьеном, поднялась на цыпочки, притянула его к себе и поцеловала. Его удивление длилось всего секунду, прежде чем она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, одна обхватила ее талию, а другая опустилась ниже, когда он поднял ее к себе. Элейн почувствовала, что ее ноги оторвались от земли, и обхватила его плечи одной рукой, а другой рукой обхватила его челюсть. Его сердцебиение участилось, она слышала, как оно громыхает в его груди. Огонь и жар, которые часто были так близко к поверхности, вспыхнули в нем, но Люсьен не пытался взять под контроль поцелуй. Он не требовал от нее ничего, просто позволил ей делать то, что она хотела, прижимая ее к себе и отвечая на все, что она хотела сделать. Элейн медленно провела пальцами по его челюсти, пытаясь углубить поцелуй, и Люсьен крепче прижал ее к себе, когда она скользнула языком в его рот и неуверенно лизнула его, довольная тем, что у него все еще был вкус медовых груш. Мягкий стон, который он издал, послал приятные мурашки по коже Элейн, побуждая ее продолжать то, что она делала. Когда Люсьен поставил Элейн на ноги, она прижималась к нему еще мгновение. — Что это было? — спросил он, и его глаза встретились с ее пристальным взглядом. — Я... — Элейн провела пальцами по его челюсти, как и раньше, ее глаза двигались туда-обратно по его красивому лицу. — Я хотела, чтобы у тебя остались здесь приятные воспоминания... Его брови удивленно поднялись, и Элейн наконец отпустила его, сделав шаг назад. — Думаю, тебе это удалось... — произнес он, запыхавшись, и Элейн улыбнулась. — Что ты видела? — снова спросил он, обводя взглядом комнату. — Твою жизнь, — тихо ответила она. — Фрагменты ее... — он кивнул, его глаза все еще обшаривали комнату, и он двинулся к столу, пока Элейн наблюдала. — Интересно... — тихо пробормотал Люсьен, опускаясь на колени и выдвигая ящик стола, проникая внутрь и проводя рукой по крышке, скрытой от глаз. Она услышала тихий щелчок, а затем он убрал руку, что-то зажав внутри. Когда он встал, глядя на то, что нашел, Элейн сделала маленький шаг ближе. Мгновение спустя он повернулся к ней, протягивая руку, и Элейн двинулась ему навстречу. Осторожно взяв ее за руку, Люсьен вложил в ее ладонь что-то прохладное. Взглянув на это, Элейн тихо вздохнула. Это было ожерелье, изящное и золотое. Она провела пальцем по крошечным золотым листьям, обрамлявшим оправу с самым красивым камнем из граната, который она когда-либо видела. — Оно потрясающее, — сказала она ему, поднимая руку, чтобы вернуть его. Люсьен взглянул на ее лицо, затем снова на ее руку. — Я хочу, чтобы оно было у тебя. — Я... — Я всегда намеревался отдать его своей паре, если когда-нибудь найду... — он сделал паузу. — В то время я ждал, что связь с Джесминдой установится... Но, очевидно, что она не... — он снова посмотрел на нее, и Элейн почувствовала его тревогу. — Прости, я пойму, если ты не хочешь... Сжав ожерелье в руке, Элейн покачала головой. — Я с удовольствием буду носить его, — Люсьен просиял и протянул руку. Элейн вложила ожерелье в его руку и повернулась, откинув волосы в сторону, чтобы он мог надеть его на нее. Она поняла, что он слегка нагрел его, когда почувствовала, как оно тепло и уютно расположилось вокруг нее, гранат плотно прилегал к ее коже. Подняв руку, чтобы осторожно прикоснуться к нему, Элейн задалась вопросом, что ее принятие значило для него. Она даже не знала, что это значит для нее самой. Когда она снова повернулась к Люсьену, его глаза медленно скользнули по ней, и на его лице появилось довольное выражение. — Обстановка тебе подходит, — мягко сказал он, и Элейн улыбнулась ему. — ...ты покажешь мне сад, прежде чем пойдешь и поговоришь с Эрисом? — спросила она. Кивнув, Люсьен в последний раз оглядел свою старую комнату и проводил ее к двери. — Я рад, что ты попросила прийти сюда... Элейн последовала за ним, оглядывая комнату. Она узнала довольно много нового и стала лучше понимать Люсьена. — Я тоже, — ответила она, позволяя ему взять ее за руку, прежде чем он закрыл дверь.***
Воздух, казалось, звенел колокольчиками, когда вокруг Элейн падали листья. Она остановилась на тропинке и подняла голову к деревьям над головой. Если бы она прожила здесь пятьсот лет, Элейн не сомневалась, что и тогда была бы очарована этими деревьями. Люсьен, все еще держа ее за руку, остановился прямо перед ней, и она увидела, как он повернулся, чтобы подождать. Взглянув на него, она улыбнулась. — Наслаждаешься? — спросил он. — Это как прогулка по шкатулке с драгоценностями, — она ответила. – Цвета... Люсьен кивнул, наклонив голову, и взгляд Элейн переместился на него. Он был таким же ярким, как и все вокруг них, и ее улыбка стала еще шире. Когда Эйшк появилась во дворе и направилась к ним, Люсьен медленно отошел от Элейн, отпустив ее руку. — Пришло время для моей встречи с Эрисом, — мягко сказал он и улыбнулся матери, когда она подошла к ним. — Уже? — спросила Элейн, оглядываясь вокруг. Она не заметила, как долго они гуляли по территории, и свет здесь был достаточно странным, чтобы она не заметила, как день стал длиннее. Люсьен улыбнулся ей шире, радуясь ее явному разочарованию. — Не волнуйся, Лепесточек, — сказал он ровным и элегантным голосом. — Я оставлю тебя со своей матерью, и мы скоро увидимся. Глубокое разочарование охватило Элейн, когда он повернулся и зашагал прочь, и она не заметила, как Эйшк подошла ближе, пока рука Леди не коснулась ее руки. — Что, если они подерутся? — пробормотала она, и Эйшк слегка потрепала ее по руке. — Они не станут. — Почему Вы так уверены? — Элейн повернулась, чтобы посмотреть на рыжеволосую фейри, стоящую рядом с ней. — Я знаю своих мальчиков, — красивые красновато-коричневые глаза скользнули по лицу Элейн, а затем остановились на ее шее. Эйшк снова подняла нежную руку и легонько провела по золотым листьям ожерелья, которое теперь носила Элейн. — Ты носишь его... Наклонив голову, Элейн посмотрела на нее. — Вы знаете об этом? — Да, — пальцы Эйшк перебирали гранат. — Он показал его мне, когда сделал. — Неужели... — Элейн на мгновение замерла, оглядывая двор. — Вы знали о Джесминде? Руки Эйшк опустились по бокам. — Я знала, что Люсьен влюбился в женщину, которую встретил неподалеку… Я не знала, кто или что она, — сердце Элейн сжалось, и она подняла свою руку к гранату, и встретилась глазами с Эйшк. — Он сказал мне, что оно предназначалось для его пары. Элейн, это всегда была ты. Еще задолго до твоего рождения. Глубоко вздохнув, Элейн посмотрела на вечно падающие листья. Она понимала, что Эйшк пытается утешить ее, давая понять, что любовь Люсьена к Джесминде не уменьшает его чувств к ней. Но слова о том, что все это было предопределено столетия назад, не помогали ей принять решение, над которым она билась так долго. Она хотела иметь выбор. Она хотела влюбиться в Люсьена из-за того, кем он был, а не потому, что так было предначертано. Осознав, что ей пришла в голову эта мысль, Элейн прикусила нижнюю губу. — Если я правильно помню, — сказала Эйшк, — Ты должна выбрать цветы для книги? — Да, — пробормотала Элейн, ее рука скользнула в карман и вытащила маленькую книжку, которую дал ей Люсьен. — Я собираю здесь свои эскизы... — Тогда давай пройдемся, — сказала Эйшк. — Посмотрим, понравится ли тебе то, что мы найдем. — Мне нравится все... — пробормотала Элейн, идя в ногу с другой женщиной. — Здесь все такое красивое. — Не все с этим согласны, — сказала Эйшк, улыбаясь. — Но, по моему мнению, ни один другой Двор не сравнится с этим. — Вы видели все остальные? — Да, — Эйшк снова улыбнулась ей. Они довольно долго непринужденно беседовали, пока Эйшк водила Элейн из одного внутреннего дворика в другой, показывая ей все ее любимые цветы. Элейн зарисовала несколько из них и расспросила Леди, чтобы потом записать сведения о них. Она только закончила набросок и поднялась на ноги, смахнув с платья сухие листья и засунув книгу в карман, когда кто-то вышел из ближайшей двери. Элейн остановилась, узнав одного из братьев, который сидел рядом с ней за ужином и завтраком сегодня утром. Их взгляды встретились, и он остановился, бросив взгляд на свою мать, прежде чем повернуться и зайти обратно в дом. Рука Эйшк скользнула по плечам Элейн, разворачивая ее и направляясь обратно по тропинке. — Я полагаю, он искал тебя. — Меня? — Элейн спросила. — Почему? — Не могу сказать, — ответила Эйшк, — Но, возможно, это как-то связано с тем, что ты сказала ему сегодня утром. Элейн вздрогнула. — Не думаю, что ему это понравилось. — Нет, — согласилась Эйшк. Близился закат, когда Люсьен снова нашел их, и, как с удовлетворением отметила Элейн, он, похоже, не дрался. Он присоединился к ним в их прогулке по последнему внутреннему дворику на этот день, и Элейн незаметно отошла в сторону, делая набросок цветка, который, как она знала, она не собиралась включать в свою книгу, чтобы дать им несколько минут наедине. Краем глаза она наблюдала за ними. Люсьен, казалось, практически светился от внимания матери, и Элейн никогда не видела, чтобы лицо Леди так сияло. Фейра сказала, что Люсьен — любимый сын своей матери, и Элейн была совершенно уверена в ее правоте. Мать и сын вели тихую и оживленную беседу друг с другом, соединив руки и не отходя друг от друга дальше, чем это было возможно. К тому времени, когда Элейн поднялась на ноги, она заподозрила, что они опоздывают на ужин. Им не нужно было торопиться, потому что Берона тоже не было на ужине. Все братья Люсьена сидели за столом рядом с Эрисом и даже не взглянули в сторону Элейн. Она чувствовала, как это порадовало Люсьена, который продолжал улыбаться ей. Остаток ужина прошел без происшествий, и Элейн уже зевала, когда они с Люсьеном вернулись в свою комнату. — Удачный день? — спросила она, когда он закрыл дверь. — Можно и так сказать, — ответил он, его глаза скользнули по ней и остановились на ожерелье, которое она все еще носила. — Все прошло хорошо с Эрисом? — Замечательно, — Люсьен двинулся к ней. — Похоже, в последнее время он один всем заправляет, — Элейн выдержала его взгляд, когда он подошел и встал прямо перед ней, одна из его больших рук поднялась, чтобы коснуться граната, лежащего у нее на груди. — Я думаю, возможно, он готов претендовать на трон. — Хорошо это или плохо? — Элейн пыталась прочесть выражение лица Люсьена, пока она стояла и вздрогнула, когда его пальцы слегка коснулись ее голени. — Я бы хотел уйти, когда он это сделает, — сказал он через мгновение. – Без сомнения, будет кровь... — Они попытаются убить тебя? — спросила Элейн, проводя пальцами по подолу его куртки. — Возможно. — ...но он подождет, пока мы уйдем, верно? — страх сжал сердце Элейн, и она вдруг почувствовала, что сжимает в кулаке его куртку. Он улыбнулся ей, подняв руку, чтобы откинуть ее волосы на плечо. — Думаю, да. Одним претендентом на то, чего он хочет, меньше... — А ты бы... — Элейн спросила. — Я имею в виду, хочешь этого? Люсьен наклонил голову, раздумывая: — Я никогда этого не хотел, — ответил он. — И я бы не хотел, чтобы все было так, как сейчас... — А если бы все было по-другому? — тихо спросила она. — Не совсем. Хотя мысль о том, что я могу сделать место таким, каким хочу... сделать его идеальным... — Создать свой собственный дом... — Да, — он согласился. — Возможно, это того стоит, — его пальцы провели по плечу Элейн и вниз по ее руке, и она замерла, глядя на него, прежде чем заставила себя отпустить его куртку. — Я думаю, мне нужно принять ванну, — тихо сказала она, слегка подпрыгнув, когда раздался стук в дверь. Люсьен мгновенно переместился, встав перед ней и вытянув руку, чтобы удержать ее. Он еще не успел перетащить диван обратно к двери, так что она могла открыться. — Входите... — позвал он, и Элейн почувствовала как он напрягся, когда дверь медленно открылась и показалась его мать. При виде ее он расслабился, и Элейн почувствовала, что вздохнула с облегчением. Когда Эйшк шагнула в комнату и закрыла за собой дверь, Элейн ясно увидела, что она о чем-то задумалась. — Люсьен, любимый... — голос Леди дрогнул, — Я должна поговорить с тобой.