По ту сторону

Как сложно делать вид, что ты жив, когда от тебя остался один хребет, и тот сломанный пополам. Свят хорошо усвоил ещё в самом начале службы: чтобы быть экзорцистом, нужно сначала разобраться со своими демонами. Сейчас это касалось в равной степени их обоих. Его и девочки с мрачным взглядом, что пряталась от него за дверью . Мобильник на клеёнчатой скатерти отозвался дурным раздражающим перезвоном, выедающим вязкую тишину. Свят поднёс его к уху, исключительно чтоб высказать боссу, какой он смердящий сутулый пёс, поступающий по-паскудски. – Что, замучила совесть? – сладким голосом поинтересовался Хмельницкий, но его перебили в довольно резкой манере. Босс был не настроен елейничать. – Слушай меня внимательно. У тебя на участке хозяйничает бес-паразит. Да такой, что своих жертв он отправляет в мир иной чуть ли не за неделю. Высасывает всё, подчистую. Двое уже мертвы. Одна в больнице с сердечным приступом. В тридцать два. Но её ещё можно спасти. Если ты, конечно, соберёшь свои сопли в кулак наконец и поторопишься. Тимофей сбросил вызов ещё до того, как услышал ответ. Ему и не нужно было его слышать. Старый манипулятор знал в своём подопечном все болевые точки. Знал, что бросить Свята один на один с этой информацией, значит, не оставить ему выбора. Ты можешь злиться на орден, но люди-то в твоих бедах не виноваты. Что, бросишь их, забудешь свой долг и продолжишь жаловаться на жизнь? «Экзорцист». «Мудак ты, ясно тебе, – нашипел Хмельницкий на трубку и механическим движением сунул её в карман. Странно, эти бесы обычно так себя не ведут. Прежде, чем жертва почувствует неладное, может пройти месяц, а то и два. Некоторые годами живут, таская на себе паразитов. Но несколько дней… – Марина, – Хмельницкий тихонько поскрёбся в дверь, но пространство за ней отозвалось лишь безразличием и молчанием. – Я понимаю, что ты злишься и думаешь, мы враги. Но сейчас мне очень нужна твоя помощь. – Свят опустился на пол, прижавшись затылком к двери. Он готов был последние деньги поставить на то, что его нахохлившаяся гостья за стенкой закатила сейчас глаза. – Предлагаю сделку. Ты побудешь моими глазами, пока мы не изгоним одного беса. А взамен, если ты решишь, что не хочешь остаться, я помогу тебе с побегом. Я даже помогу тебе устроиться на первое время. Идёт? За дверью озадаченно завозились, обдумывая предложение, потом на какое-то время всё стихло. – А где гарантии? – вдруг недоверчиво осведомилась новенькая. – Придётся тебе положиться на моё честное слово. В комнате что-то громко щёлкнуло, потом дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Марина, боевая и сосредоточенная. – Ладно, идёт. Показывай, где твой бес. *** На территории кондитерского завода «Крекер» пахло жжёным какао и терпким моющим средством. Они пришли сюда по зелёным всполохам, за которыми Хмельницкий приказал следовать. Здесь, у логова беса, на выровненной заасфальтированной площадке перед входом, всполохи превращались в сгустки, взметались и таяли в наступающих сумерках. – Целая грёбаная потусторонняя дискотека, – скептично хмыкнула под нос Осколкова. Она порвала куртку, пытаясь пролезть сквозь дырку в бетонном заборе, и оттого ещё больше походила на того, кем по сути своей являлась: беспризорной малолеткой, сбежавшей из детдома. Окна первого этажа были подсвечены изнутри: кондитерский цех работал в ночную смену. – Нет, парадный вход нам явно не подойдёт. Будем искать крысиный залаз, – азартно обьявил Святослав, бесшумно обходя здание вокруг. Остановился на углу, почти потонувшем в полынных зарослях, оборачиваясь к своей спутнице. – Нашёл! Марина задрала голову, скептически глядя на проржавевшую пожарную лестницу, ведущую на крышу, мимо кондиционеров и проводов. Что ж. Дамы вперёд. Второй этаж оказался техническим: толстый слой пыли и трубы коммуникаций, тянущиеся вдоль стен. Из-за работы оборудования внизу, казалось, что пол слегка вибрировал под ногами. Свят вынул из кармана фонарик, чтоб подсветить. – Что видишь? – Мелкие штуки, похожие на желе, только цвета тины. Некоторые глазастые. По стенке ползают, – Осколкова поёжилась, плотнее закутываясь в куртку. – Эти безвредные. Держись меня и не бойся их. – Это безумие, что мы вообще тут делаем? Они ведь даже не настоящие, – тревожно озираясь по сторонам, Марина пропустила у себя под ногами бетонный выступ и чуть было не запнулась об него. Стало ещё неуютней. – Они-то? Вполне настоящие. Ты же не думаешь, что ты сумасшедшая? – Почему, у меня даже справка есть. «Вялотекущая шизофрения в ремиссии». – Ерунда, – раздражённо цыкнул Хмельницкий. То, что они посмели лезть к ней со своими ярлыками, с диагнозами этими бестолковыми, почему-то вдруг его разозлило. – То, что ты видишь мир немного иначе, чем другие, не делает тебя психом. – Но ты же их не видишь. – Это не значит, что их нет. Это также не значит, что они не в силах причинить мне вред. Свят остановился, глядя в глубину тёмного коридора, который сейчас казался ему безжизненным и пустым. Он знал, что это было не так, чувствовал это кожей, но глазами увидеть не мог. Осколкова налетела на него сзади, не рассчитав в сумраке своих движений, и тут же отскочила, будто ошпарилась. – Не хочу я их изгонять, – вдруг прошептала она почти неслышно, голосом, который был едва различим в шуме кондитерского цеха. – Я их вообще боюсь. Свят обернулся к ней, чтобы видеть её лицо, пока говорит. Марина стискивала подол футболки, стараясь не выдать дрожь. В мерцающем свете карманного фонарика особенно видно было, какая она бледная. – Я тоже, – признался с грустной улыбкой Свят. – Теперь, когда не вижу – боюсь даже ещё больше. Но если мы не справимся, человек, которого они выбрали своей жертвой, умрёт. Я экзорцист. Это будет на моей совести. Он оглянулся на окно, сквозь которое они попали сюда. На узкой полоске неба над зарослями диких яблонь горизонт был цвета раскалённых в костре угольков. Там догорал закат, уже почти совсем стемнело. Это нехорошо. – Обещаю, что с тобой ничего не случится, пока я рядом. Поторопимся. Коридор за углом разительно отличался от прежнего. По стенам и потолку струился чёрный густой туман, лип к полу, собираясь сгустками по углам. Он словно уводил тоннель этажа в чёрную большую пустоту, из которой веяло холодом, пробирающим до костей. Осколкова коротко описала экзорцисту открывшуюся картину. Тот кивнул. – Значит, мы уже близко. Под ногами Хмельницкого мрак расступался, поэтому Марина, чуть замешавшаяся в начале, поспешила за ним. – Не отходи от меня, хорошо? – Свят нащупал в темноте её рукав. – Он обычно цепляет к жертвам кусок своей плоти, который потом работает, как канал. Тянет из них жизненную силу, передаёт ему. Где-то за неделю человек иссякает. Но здесь, в сердце своего могущества, он может выпить тебя за раз. Туман сгущался, становился плотнее, и свет фонарика уже почти совсем не рассеивал его. Временами он подбирался почти вплотную, почти касаясь волос и щёк. Марина бы шла зажмурившись, если бы ей не _нужно_ было держать глаза открытыми. Казалось, что тьма живая, что она дышит и наблюдает, ждёт, пока добыча подберётся ближе, чтобы сомкнуть тиски. Они шли туда, где у этой тьмы билось сердце, и с каждым шагом, грудь сдавливало всё больше, так что дышать, становилось больно. Марина завидовала, что её сопровождающий ничего этого не видит, он оставался сосредоточенным и спокойным, так, будто ему не приходилось бороться с приступами дурноты и страхом, разъедающим изнутри. Ком в горле сложно было сглотнуть. Тьма словно чувствовала слабину, тянулась всё ближе и всё настойчивей, одно из щупалец коснулось шеи, Осколкову передёрнуло. – Всё, хватит с меня! Она вырвала руку и отступила на пару шагов, собираясь идти назад, вырваться из этого мрачного вертепа, каждая секунда в котором словно толкает тебя за край того, что ты в силах вынести. И тут же ясно стало: это не туман, уж слишком он осязаем. Липнет к коже, замедляя движения, окружает со всех сторон. Осколкова успела сделать лишь несколько шагов, прежде чем остановиться в оцепенении. Путь ей преграждала огромная разверзнутая пасть монстра. Экзорцист среагировал молниеносно: он дёрнул Марину на себя за секунду до того, как бесовская пасть сомкнулась, и в тот же момент волна поднявшегося тумана лишила их обоих равновесия, швырнув на пол. Свят прижал Осколкову к себе, защищая от удара, свободной рукой осенил пространство перед собой крёстным знамением, рассеивая туман. Выскочивший из рук фонарик ещё катился по полу, а всё уже было кончено. Они приходили в себя, сидя у стены, пытаясь отдышаться и осознать, что произошло. – Ты изгнал его? – губы слушались плохо, слова давались Марине с трудом. Свят помотал головой, тяжело сглотнув. – Припугнул только. Марина подняла растерянный взгляд с тёмных смазанных пятен на своей футболке к сопровождавшему её экзорцисту. Он вспорол арматурой руку, когда падал, и теперь даже в тусклом свете карманного фонарика видно было, что из рассеченного плеча на пол стекает кровь.