По ту сторону

– С этим надо срочно в трамву ехать, – Марина склонилась над кухонным столом, заново оглядывая рану в ярком электрическом свете. Они наложили жгут прямо на месте из подручных материалов, но долго держать его было нельзя. Предстояло решить, что станет их следующим шагом, и медлить было опасно. – Это отпадает, – экзорцист с сожалением покачал головой, – меня там давно в лицо узнают, думают, я мафиозник местный, уже два раза полицию вызывали. А с нами сейчас даже нет того, кто мог бы уладить дела с полицией. Свят хоть и старался держаться, чтобы не пугать свою неожиданную напарницу, полностью своего состояния скрыть не мог. При одном взгляде на него ясно было, что так всё оставлять нельзя, нужно делать что-то сейчас, к утру может быть уже поздно. На лбу у него выступила испарина, дыхание было тяжёлым и чуть прерывистым. – Предлагаешь дать тебе истечь кровью? – сразу ощетинилась Осколкова. Ей хотелось пнуть его за это безразличие к самому себе, за странное, могильное какое-то спокойствие, которое уже совсем не казалось здоровым. Свят медлил с ответом пару секунд. Он сидел, низко опустив голову, локтем опершись на столешницу и глубоко дыша, потом вдруг резко поднял лицо, будто его осенила идея. – Как тебя зовут? – Марина, мы ведь уже знакомы! – Как полное имя? – Марина Осколкова. – Ты умеешь шить, Марина Осколкова? – Да, умею, а что? – несколько секунд до неё доходило, пока она смотрела, как Хмельницкий доставал аптечку из шкафа над плитой, рылся там в поисках изогнутой иглы и лески. – Ты же шутишь вот сейчас, да? – голос от нервов сделался дребезжащим. – А, нет, ты серьезно. Хмельницкий стянул рубашку через через голову, чтобы доступу к ране не мешала ткань, и этим развеял оставшиеся сомнения. Марина замерла, безмолвно глядя на обнажившуюся карту экзорцистской службы, высеченную прямо на коже, по живому. Хмельницкий хоть и казался старше, но всё же был юн, и шрамов для своего возраста имел многовато. Они пересекали линии вен, инеем оседали на лопатках, служили молчаливым и страшным напоминанием: люди смертны. Экзорцисты смертны тем более. – Ладно, хрен с тобой, я попробую, – сквозь зубы процедила сдавшаяся Осколкова. – Что, прям наживую? – Резонное замечание, – многозначительно хехекнул Свят и потянулся в буфет над своей головой, доставая оттуда бутылку водки. Он сделал несколько глотков прямо из горла, потом шумно втянул воздух, прижимая к носу ладонь. Радостно заключил: – Ну вот, теперь готовность стопроцентная. «Ну, вполне себе, – Марина мысленно усмехнулась. – Оказавшись в такой ситуации, я бы, наверное, сделала тоже самое». Она медленно выдохнула, собираясь. Отбрасывая нечеловеческую усталость, страх, нервное напряжение, стараясь найти в себе стержень из холода и покоя, сконцентрироваться на нём. Зашивать платье себе и шить по-живому – вещи радикально разные. Если ты промедлишь, проткнёшь его где-то не там – умножишь боль. В голове стало пусто, ощущаешь только как сердце бьётся. Марина больно прикусила губу и склонилась к ране. Хмельницкий стиснул зубы, все усилия прилагая к тому, чтобы не дёргаться. От медицинский манипуляций без толкового обезбола картинка перед глазами сужается, расплывается полыми окружностями. Запах спирта, крови и ладана – обычное по сути дело на экзорцистской кухне. К ней привыкаешь, с болью уже сложнее. Свят старался не пугать свою маленькую медсестру, лишь изредка давал ей указания глухим, низким от боли голосом. Дело шло медленно, временами казалось, что вообще не продвигается, и выть хотелось от того, что время застыло липкой густой смолой, оставляя тебе только пульсирующую рану и чужое медленное дыхание на кожи. Испытание, от которого все силы из тебя уходят. Наконец Марина сделала последний стежок, закрепила леску. Свят прошептал едва слышимое «спасибо», пытаясь продышаться, уронив голову ей на плечо. И даже сквозь шум в ушах заметил всё равно, как она подула ему на рану. Будто неосознанно даже. Словно по старой привычке из детства. Это вдруг таким нужным показалось сейчас, таким правильным. – Прости, – Марина понуро опустила голову, отодвигаясь. – Это из-за меня тебе досталось, ещё и работу толком не сделали. – Тебе не за что извиняться, – экзорцист рассеянно пригладил её по голове. Осколкова вздрогнула, но не отстранилась. У Свята вдруг ёкнуло что-то в груди в ответ, отозвалось. – Это была моя ошибка, тащиться к нему на ночь глядя, как раз когда он набирает силу. «А ведь он почти как Орден, этот бес-паразит, – вдруг подумал Хмельницкий. – Высасывает из тебя всё подчистую, а потом ты лежишь где-нибудь опустевшей скорлупкой на гравии, у дороги, и смотришь в небо, потому что у тебя больше ничего не осталось». – Давай-ка спать. Нам не помешает хорошо отдохнуть, прежде чем возвращаться туда. – К слову насчёт этого… – Марина замялась, оглядываясь в сторону спален. – Какую кровать можно занять? Тут везде чьи-то вещи… – Ты можешь не беспокоится об этом, выбирай любую – Любую? А здешние обитатели не будут против экспроприации? – Не будут, – отозвался Свят ровным недрогнувшим голосом. – Они погибли на задании около месяца назад.