По ту сторону

Полуденный город жарок и многолик. Он ведёт их по тихим замершим улицам мимо одиноких прилавков с фруктами, потом вдоль раскалённого шоссе, с которого паром подымается в воздух влага от ночного дождя. Едва заметная тропинка отклоняется влево и там, за сетчатым забором в зарослях уже нет широких заасфальтированных дорог, только грустные бездомные собаки, ржавые рельсы и шум электричек. Приземистые серые здания и плотные сетки проводов, пересекавшие небо, навевали мысль о заброшенном старом депо. За ночь бес забрался дальше, почти ушёл на соседний участок. Там, за действующими путями начинался уже другой район – головная боль Чертановских экзорцистов. – Готова к реваншу? – Свят кинул на напарницу короткий весёлый взгляд, отправив в рот барбариску, пятую за сегодня. Он казался полным энтузиазма, будто накануне ничего не произошло. – Я ведь даже в бога не верю, — глядя на запылившиеся кеды, пробубнила под нос Осколкова, – какой из меня экзорцист. – Строго говоря, это не так уж и обязательно, – Свят с философским видом пожал плечами. – Среди экзорцистов много таких, которые не верят вообще ни во что. И ничего, справляются как-то. Утром ему звонил Тимофей, холодно поставил в известность, что их промедление может вполне стоить человеку жизни, что дела той бесовой жертвы стали хуже. Ночью у неё останавливалось сердце, откачали, но всё это ненадолго, если Хмельницкий не собирается наконец собрать свои сопли в кулак и сделать что-нибудь полезное. – Да пошёл ты, – процедил экзорцист в утихшую трубку, стоя на балконе в растянутой серой майке. Промозглый утренний холод своим касанием, ледяным и липким, словно под кожу проникал, заставляя неметь пальцы. Сейчас от него ни осталось и следа. – Как всегда, чуть зализали раны – и снова в бой! – Свят приободряющие подмигнул своей спутнице. – Нам нужно туда, – она указала на здание с замызганной табличкой «Посторонним вход воспрещён» под большим восклицательным знаком. – На второй этаж. – Какой капризный бес, всё время ему подавай вторые этажи, – с безрадостной усмешкой проворчал Хмельницкий. С тем, чтобы найти пригодный вход в здание, не попавшись при этом сонному охраннику, пришлось значительно заморочиться. Ведущую на крышу запасную лестницу время потрепало: болты, крепящие её к стене разболтались, и вся конструкция грозила рухнуть от единственного неосторожного движения. Ты только ступаешь на неё и почти сразу теряешь равновесие. На плоскую жестяную крышу Марина почти свалилась, не рассчитав движения. Потирая ушибленный локоть, с шумом втянула воздух, стараясь не делать лишнего шума. Трудность подъёма по раскалённой на солнце отвесной лестнице, боль от содранной кожи – сё это здорово отвлекало от предстоящей встречи с бесом лицом к лицу. Это было к лучшему, Марина старалась лишний раз не думать о ней. Теперь, когда ты знаешь, каково оно – от этого только ещё страшнее. Не прошло и минуты, как на крыше вслед за ней появился Хмельницкий. Подъём удался ему ловчее. Экзорцист опёрся на обжигающее пальцы жестяное покрытие и, не заботясь о чистоте недавно выстиранной футболки, припал к прямоугольному люку, единственному пути вовнутрь, принявшись увлечённо ковырять в замке. – Да ты, я смотрю, и швец, и жнец, – с мрачной иронией подметила Осколкова. – С тобой можно квартиры обносить. – Ну, на воровскую долю я не подписывался, – прокряхтел Свят, не отрываясь от своего дела. – Но порядочный экзорцист должен уметь и замок взломать, и беса красиво матом обложить. Готово. В его руках что-то податливо щёлкнуло, и Свят откатился от люка, убирая в карман свои нехитрые инструменты. Лестницы внутри не было, даже самой потраченной, поэтому единственной опцией оказалось прыгнуть внутрь и там скатиться на пол по груде хлама, производя при этом шуму, как херов полтергейст. Марина отбила себе второй локоть, но это показалось уже не таким значительным в сравнении с тем фактом, что она обнаружила себя на полу в компании каких-то шлангов, заплесневелых половых тряпок и одной очень приставучий сущности, которая сразу потянулась к неожиданному гостю своими культяпками и даже радостно схватила за рукав. Осколкова уже воздух в грудь набрала, чтобы всё-таки выругаться, как оказавшийся рядом Свят притиснул её к себе, зажимая ладонью рот – и вовремя. Второй этаж не был глухим: происходившее ниже просматривалось то в проёмах меж обрушившихся перекладин, то у самых лестничных перил, к которым и подходить было опасно. Дверь первого этажа отворился и на пороге показался человек в форме охранника, он постоял какое-то время на входе, оглядываясь, потом всё-таки шагнул внутрь. Его хорошо было слышно со второго этажа, даже когда он исчез из виду, с каждым шагом под подошвой хрустела то обвалившаяся плитка, то остатки промышленного мусора, голодное эхо пустынных залов тут же подхватывало звуки и уносило наверх, туда, где затаив дыхание стояли экзорцистов. – Тц, чоповцы – второй главный кошмар экзорциста, – цыкнул недовольно Хмельницкий, когда утихли слышимые с первого этажа шаги. – А первый – бесы? – со смешком уточнила Марина, облокачиваясь на стену. – Начальство, – кисло поправил Свят. Со всей этой неразберихой Марина почти упустила из виду, что пришла сюда, чтобы быть его глазами, и только теперь, когда появилась возможность перевести дух и оглядеться, заметила, как знакомой уже тёмной тяжёлой дымкой бес завивается вокруг её ног, словно чёрный омут-водоворот. – Вот чёрт, он здесь! – от волнения голос почти отказал, вышло только шёпотом, но Свят расслышал. – Под тобой на полу? – Ага. – Да воскреснет бог… Но едва Хмельницкий только руку занёс, как туман схлынул, пронёсся волной по соседней стенке и там, на почтительном расстоянии, просочился сквозь бетон, и следа не оставив. – Всё, не надо. Свалил уже, – выдохнула Осколкова. – Зараза, проворный. «Как всё замедляется, когда ты сам не видишь их, да, Свят?» «Что, думал, всё будет просто?» На секунду показалось, что взбаламученный воздух выровнялся и вновь наполнился тишиной, но эта маленькая стычка не прошла без последствий. Шум привлёк охранника, осматривающего первый этаж, потому что на лестнице вдруг послышались шаги. На этот раз без промедлений Хмельницкий схватил Марину за руку, увлекая её за собой меж провалов в полу и бетонных перекрытий. Они остановились после третьего поворота налево, в маленьком сквозном помещении с облупившейся краской на стенах, куда почти не проникал солнечный свет. Там стоял полуденный жаркий сумрак, полный пыли и тополиного пуха. – Давай-ка переждём, пока этот неуёмный здесь всё облазит. Тогда можно будет спокойно завершать изгнание, – Хмельницкий на миг замолчал, прислушиваясь. – Вот же принесла его нелёгкая. Осколкова усмехнулась про себя. Иной раз ты думаешь, что проступаешь хорошо и правильно, просто делаешь свою работу. А а в итоге оказываешься той ещё занозой в заднице. Что-то с потолка капнуло ей на плечо, заставляя рефлекторно вскинуть голову. – Кажется, бес с твоим планом не согласен, – тяжело сглотнула Осколкова, показывая пальцем наверх, туда, где наползая по потолку, над ней сгущался тёмный туман, из которого глядели на экзорцистов широко распахнутые глаза нечистого беса. Крёстное знамение не настигло беса и в этот раз, он будто ждал. И при первых звуках изгоняющей молитвы мрак схлынул, вновь оставляя экзорцистов в одиночестве. Марина дёрганным движением потянула себя за рукав, пытаясь избавиться от ошмётков тумана, сползающие на кожу. – Да почему всегда я-то, мать твою. Хмельницкий коснулся её плеча, прогоняя остатки нечистой силы, унимая дрожь. Осколкова вдруг поймала себя на том, что хочет сделать шаг вперёд, чтобы можно было лбом уткнуться в его грудь и постоять так. Он казался безопасным отчего-то. Даже несмотря на то, что не видел их. – Потому что он запомнил тебя, этот бес, – сообщил Свят как бы между прочим, без особого выражения. – Он хочет именно тебя. Такая у него… цель номер один. – Ну разве могло быть иначе, – губы дрогнули в язвительной горькой усмешке, но вдоволь позлорадствовать Марине не дали. – Эй, кто там?! – это раздалось совсем близко, всего в нескольких метрах. Свят подтолкнул Осколкову перед собой в очередной длинный коридор, вдоль которого тянулся целый ряд дверей. Они нырнули в первую попавшуюся, ведущую в крохотное помещение подсобки, хранившей доски с вбитыми в них гвоздями. Марина прильнула к свободной стене, Хмельницкий навис сверху – деваться там было некуда. Один неверный шаг, и грохот падающих досок выдаст твоё присутствие с головой. Жавшись к глухому бетону, Марина чувствовала на своей щеке чужое горячее дыхание. Поймав в себе это ощущение, почему-то сложно было поднять глаза, пошутить вполголоса, что они как чёртовы школьники, прячущиеся от мамки. Реальность казалось хрупкой, горячей и неправильной. Странное ощущение, из-за которого сердце в груди заходилось так, словно вот-вот выпрыгнет. От напряжения и нервов дрожь в коленях не унималась. Свят старался не двигаться и не дышать. Он своим нутром чувствовал, что это мягкая тишь, словно предгрозовая, волнуется, дрожит, пульсирует, как живая. Марина кусала губы, растерянно глядя перед собой. Даже во тьме, в которую едва проникали слабые солнечные лучи, он заметил вдруг, какие длинные у неё ресницы. Охранник прошёл всего в паре шагов от двери, безобразно медленно, шаркая по полу подошвами, то и дело останавливаясь, чтобы вслушаться. Наконец, шаги его затихли в районе лестницы. – Ну вот что, не можем мы бегать за ним целый день, – уверенно объявила Осколкова, выпадая на воздух из тесной кладовки. – У нас просто времени на это нет. Раз эта хуебесина хочет меня, используем это против него. Отвлеку на себя его внимание, как приманка, а ты изгонишь.