Этому миру…. Придет конец? Что же получается… Для чего нужно было это попаданчество? Как я сразу не подумала, что ничего просто так не бывает?! Да чего же я глупая, если решила, что попала в эту мангу просто «потому что»! Да плевать все хотели на счастье, или несчастье Достоевского! Это всего лишь придуманный предлог, чтобы держать меня тут! На самом деле весь этот цирк нужен только для одного — чтобы воздвигнуть нового Бога.
Но из этого следует вопрос — зачем тут Женя и какая роль у Кафки? Наверняка это все не просто так! Нет, даже не так — нет сомнений. Ведь если мое попаданчество является частью большой игры, которая даже не на уровне сюжета, а на уровне всего мира, то попаданчество Жени также играет огромную роль! Но мне бы знать какую… Но, понятно дело, сам Бог мне просто так об этом не скажет. Я могу рассчитывать на поддержку лишь Санго. Лишь ей доверять. Когда я только попала сюда, даже Дазай был тем, кому я более охотно бы поверила, чем Богине. А тут, вон оно как. Это сложно осознать, но мы с «Санго» в одной лодке. И, следовательно, нужно придумывать решение проблемы вместе, а иначе никак.
Я все еще прибываю в шоке от новой информации, но необходимо взять себя в руки и наконец начать прогибать Кафку под себя. Только он может вернуть мне воспоминания, вернуть воспоминания Санго, отправить меня и Женю домой. Чтобы одолеть Бога в этой непростой игре — необходимо знать его главную цель. Этим-то и нужно заняться. Счастье Достоевского больше не моя первостепенная задача. Вот уж не думала, что цель настолько усложнится. Сделать счастливым человека или обыграть самого Бога. Сразу видна разница.
Нужно продумать план действий.
Итак, следующая арка — арка «Мертвого Яблока». Все люди, за исключением людей со способностями пропадут в тумане, останутся лишь агрессивно настроенные дары эсперов. Это мне удобно, ведь чем меньше людей — тем меньше проблем. Да и большинство персонажей явно будут заняты не мной, а тем, как вернуть свои способности на место. Пропаду ли я? А вот этого я как раз не знаю, но скорее всего нет, ибо Кафке это будет просто неудобно. Как я могла сделать вывод, мальчик заинтересован в моем взаимодействии с персонажами. В «башне» будут восседать Дазай, Достоевский и Шибусава. Если с первыми двумя я еще имела дело, то вот насчет третьего все сложно. Хрен его знает, что выкинет этот крендель при виде меня. Но, думаю, я могу рассчитывать на защиту Федора. Да и не факт, что я буду находиться там, где эти трое. Но, с другой стороны, блуждать где-то в тумане вместе с Санго — тоже такой себе вариант. Так что видимо придется прервать свидание этой троицы.
Каким образом мне обернуть Кафку вокруг пальца? Я не знаю. Но также у меня есть и еще один вопрос — кто меня все-таки пытал? Точнее не кто, а по чьему приказу. Кто-то явно много чего имеет против меня и желает как можно скорее вытянуть ответы. На роль такого человека у меня есть лишь один кандидат — это Осаму. Но зачем ему это?! Я же просто сумасшедшая в его глазах, разве нет?! Или… Он уже осознал себя, как это сделал Федор. Что ж, в таком случае у меня появляется действительно серьезный противник, который буквально жаждет узнать то, что я скрываю. Вот же… черт…
— Санго? — Неуверенно позвала я девочку, не зная, как по-другому к ней обращаться, — Если что, ты в силах защитить меня от персонажей?
— Тут все очень сложно, Саша… — Богиня явно понимала, о ком я говорю. Тут даже пальцем показывать не надо, — Дело в том, что, когда персонаж обретает сознание, я больше не могу им управлять — это вне моих сил. — Обреченно произнесла девочка, — Он будто бы перестает быть частью этого мира, частью канона, эволюционирует во что-то между мирами. Мне подвластен лишь этот, но вне его — я бессильна.
Этого я и боялась. Санго действительно не может меня защитить. Да и стоило ли мне рассчитывать на ее защиту, когда я уже была покалечена по той причине, что Богиня, по вине Кафки, не была рядом? Полномочия девочки с каждым разом все меньше и меньше. Причем по моей вине. Ох, если бы я знала все это раньше, если б с самого начала держалась как можно дальше от Дазая — ничего бы этого не случилось! Какой же глупой и наивной я была! Просто до смеха!
Я села обратно на кровать, обнимая свой корпус руками, ведь до сих пор чувствовала этот чертов холод. Мне нужна одежда. У меня нет времени на обработку ран — я в любом случае скоро умру. У меня осталось не больше трех суток, ведь примерно за такое количество времени развивалась арка Мертвого яблока. И первые сутки уже пошли, как я могу судить по часам. Наилучшим вариантом будет попросить одежду у брата, а заодно рассказать ему о всем том, что мне довелось узнать. Вот он, конечно, удивится… На три головы явно думать будет проще, чем на две. Санго готова нам помогать, и это главное. Черт, повторяю модель поведения любого глупого человека — ничего не делать, пока до дедлайна не останется не больше трех дней. Как это истинно по-русски, Саша, браво!
— Мне нужно сообщить обо всем этом Жене, — Поделилась я с Санго своими первыми действиями в плане, которого нет, — Он поможет нам.
— Стой… — Девочка подлетела к двери и встала к ней спиной, — Я… Кое-что забыла тебе сказать. — Виновато опустив глаза, девочка продолжила, — Женя пропал вместе с Кафкой.
— ЧТО?!
О, Боже! За что мне это наказание?! Этот мир просто издевается надо мной! Как это пропал?! Где шляется этот тупоголовый идиот, когда он так нужен?! Черт, у меня осталось всего три дня — у меня просто физически нет времени его снова искать! Это сплошное наказание, а не брат! Я сейчас и так вся в напряжении, а эта информация — просто меня добила. Мне ни за что не придумать хороший план самой! Знаете почему? Потому что я, признаю, тупая, как пробка! А мне нужно обыграть самого Бога! О чем вообще речь?! Я покойник. Точно покойник! Я либо умру, либо моя личность перестанет существовать, я стану Богиней, а Санго умрет и отправится в междумирье! Это конец!
— А-а-а-а-а! — Закричала я, зарываясь руками в волосы, — Какого черта?! — Я упала на кровать и сморщилась, готовясь зарыдать от обреченности, — За что?! За что мне это наказание?! — Я была готова впасть в отчаяние. Хотя, почему же готова? Я уже в нем! — Санго, мы с тобой полные идиоты в сравнении с Кафкой! Нам так долго просто морочили голову! А теперь что? Да мы за сто лет не придумаем хотя бы сносный план, не то что за три дня! — Озвучила я то, что было в моей голове. — Куда вообще смотрел Достоевский?! Почему он отпустил гулять человека, что владеет такой информацией?!
Я понимала, что просто ищу козла отпущения, в то время как Кафка мог просто перенести Женю в рандомную точку Йокогамы!
— А ну прекращай ныть! — Мне прямо в лицо прилетел кусок ткани, который оказался платьем, — Одевайся! — решительно крикнула Богиня, — Ты не ты, если уже сдалась! Ты прошла такой огромный путь, чтобы теперь просто лежать и рыдать о том, какая ты неудачница?! Знаешь что? Сделай свои слабости — своим преимуществом! Быстро напяливай это платье из журнала, накрась ногти, умойся, распусти этот твой дебильный хвостик и приведи себя в порядок наконец! Если ты собралась умереть — умирай как королева!
— Что ты имеешь в виду? — Я отняла руки от заплаканного лица, чтобы взглянуть в ярко-желтые глаза Богини.
— Ты — тупая, это очевидно! — Я открыла рот от возмущения, но Санго продолжила, — Так окружи себя такими союзниками, что восполнят твой недостаток интеллекта, недостаток силы! Для Кафки — ты одна во всем этом мире! Но это не так! У меня есть план! — Воскликнула девочка, нахмурив брови и улыбнувшись, как самая настоящая злодейка, — Оденься так, будто победа уже за тобой, веди себя так, словно у тебя уже заказан билет первым классом до твоего дома! Притворись, что у тебя все-все схвачено! Ты будешь лицом компании, что состоит из тех, кто в миллионы раз сильнее и умнее тебя! Проблема Кафки в том, что он идеально знает прописанных им же персонажей, но ты… — Девочка показала на меня пальцем, — Ты помогла обрести этим персонажам сознание, сделала их живыми, изменила модель поведения! Кафка не сможет просчитать их действия!
А ведь действительно! Кафка знает меня и персонажей, как облупленных! Но он даже представить не может то, как поведет себя тот же Достоевский, или Чуя, которые уже сменили свои роли в сюжете! У меня все получится!
Я схватила платье и принялась быстро одеваться, при этом стараясь не порвать дорогую ткань. Оно было цвета, который я никогда прежде не носила — ярко красное, словно его искупали в крови. Нет сомнений — оно просто шикарно. Я и представить не могла, что когда-то смогу носить такую красивую и дорогую вещь, но вот — она на мне.
Быстро приведя себя в полный порядок, я взглянула в зеркало, что стояло на полу во весь рост.
Я никогда не чувствовала себя настолько красивой и настолько сильной духом. Красота действительно добавляет уверенности и смелости! Я раньше этого не понимала, но сейчас, глядя на себя в зеркало, я не могла поверить, что я — это я. Санго настояла на том, чтобы она смыла с моих волос краску путем каких-то магических манипуляций, теперь, вместо непонятной прически, с которой я ходила все свое нахождение в этом мире, было черное каре. Мои волосы были естественные, объемные, и такие красивые! Ногти были выкрашены в бордово-красный, того же цвета туфли на не очень высоком каблуке, ибо на высоком я просто не умею ходить. Я выглядела действительно великолепно, хоть во взгляд и бросалась излишняя худоба, синяки и раны на теле, а также отсутствие двух ногтей. Но, несмотря на эти отвратительные минусы, я все равно выглядела, словно королева.
Если сравнивать то, что было сорок минут назад, и то, что сейчас, то это будто два разных человека. Мне нравилась прошлая я, с голубыми волосами и одеждой на пару размеров больше, но сейчас я иду на смерть. Все, или ничего. Я либо умру, либо вернусь домой с Женей, как победитель. Как тот, кто смог обмануть самого Бога!
Лучше уж умереть, пытаясь, чем погибнуть, так ничего и не сделав!
Сейчас, следуя плану Санго, мне необходимо обратиться за помощью к тому, о ком я всегда думала чуть ли не в первую очередь, находясь в этом мире, к Федору Достоевскому. Я расскажу ему все, от корки до корки, о Богах, о моем мире, о том, какая участь меня ожидает и что случится, если ничего не предпринять.
Решительно кивнув самой себе, глядя в зеркало, я вышла из комнаты, выпрямив наконец спину и подняв подбородок, зашагала прямо по коридору, даже не замечая на своем лице улыбки, что обнажала пирсинг. Проколотый смайл действительно был одним из моих самых лучших решений в модернизации моей внешности в прошлом. Я еще прежде никогда в этом мире, не чувствовала себя так хорошо, так уверенно и так воодушевлённо. Слова Санго действительно имеют свою силу, да и еще ее постоянная похвала моему внешнему виду, поднимала мне настроение. Девочка летела рядом со мной, также уверенно глядя вперед.
Даже не постучавшись в дверь, я вошла в кабинет Достоевского, сохраняя уверенную улыбку на лице.
Мужчина поднял взгляд на звук открытия двери, и замер. Наверняка в его голове очень разнится мой образ несколькими часами ранее и то, что он видит сейчас. Я действительно за это время успела воспрять духом, даже забыв про эти поцелуи, что сейчас стояли для меня далеко не на первом месте. Но, не буду скрывать, мне было приятно от того, что Федор был очевидно впечатлен.
А, как известно, впечатлить Федора — восьмое чудо света.
Я лишь улыбнулась Достоевскому так, как не улыбалась никогда. Сложно сказать, что эта улыбка во все зубы значит. Скорее всего я благодарила за всё. Знаю, еще не время прощаться, но я уже была готова не к самому удачному исходу. Мне не было страшно. И почему-то сейчас, когда смерть дышит в спину, я воспринимаю все его прикосновения совершенно по-другому. Поцелуи больше не вызовут у меня страха, смятения и уж точно отвращения. Федор — единственный из встреченных мною мужчин, что подарил мне такие прикосновения. Кто говорил мне такие слова. И знаете что? Я не жалею. Ни секундочки. Пусть, его не существует в моем мире и пусть возможно все это какая-то часть его плана и пусть, я не чувствую к нему той любви в привычном ее понимании. Это всё не так важно.
И все же меня сопровождала легкая, едва заметная грусть в глазах. Я прощаюсь с этим миром, в прямом и переносном смысле. Мое сердце охвачено огнем, так пусть же оно горит так ярко, как только может. Пусть огонь моей жизни не будет долгим, но прошу, пожалуйста, кто бы ты ни был, сделай так, чтобы он был ярче любой звезды. Сейчас я сияю. Сияю для Федора, и в первую очередь для себя.
— Помоги мне. — Первое, что я сказала Достоевскому, было то, что можно трактовать совсем разными способами, так что мне стоит сделать уточнение, — Я расскажу тебе все, что знаю, а потом, так или иначе, мне придется исчезнуть из твоей жизни, Федор. — Все это я говорила с еле-заметной, легкой улыбкой, будто болтала о погоде, — Ты же… наверняка уже обо всем догадался, так?
Парень поднялся с места и сделал несколько широких шагов ко мне, вновь ломая стену, вновь сокращая расстояние, вновь заставляя смотреть прямо в глаза. Мне не было страшно, и он это понимал. Не знаю, как я выгляжу со стороны, но уверенна, что в моем взгляде можно прочитать столько отчаяния. Но нет, оно вызвано не страхом за свою жизнь. Скорее пониманием, что это мой последний шанс, последние дни, последние чувства, что может подарить мне этот мир. И я готова это принять. Принять все, что угодно, будь то пощёчина, или поцелуй.
— Сколько у нас еще есть времени? — Я не могла прочитать то, что сейчас испытывает Федор. Но то, что он употребил местоимение «нас» уже много значит. Например то, что он не разделяет меня и себя, мои проблемы и свои, мою жизнь и свою. Возможно, мои предположения будут ошибочны, но я чувствую отчаяние в его голосе. Только отличное от моего.
— Три дня, — Ответила я, делая шаг навстречу мужчине, чтобы встать вплотную, — Ты сам прекрасно понимаешь, в какой день время закончится. Наверняка ты уже связался с Шибусавой и Дазаем, — Я не смогла выдержать его взгляд и отвернула голову, — Мое тело умирает. Я ничего не могу с этим поделать, но есть шанс, что я выживу, если смогу вернуться домой, в свой мир.
Достоевский стиснул челюсть, а жилки на его шее напряглись. Брови были чуть сдвинуты к переносице, а глаза… Не выражали почти ничего. Только одна эмоция читалась в них — отчаяние, что уже не скрывалось за какой-то маской. Он уже давно понимал, что рано или поздно мне придется уйти из этого мира. И все эти прикосновения резко нашли свое объяснения — это знание. Все эти поцелуи, объятия и защита не были его планом. Федор просто хотел насладиться тем кратким мигом моего существование рядом с ним. Я не могу поверить в собственные мысли, но иначе трактовать его мимику не могу.
Пока я была погружена в свои мысли, даже не заметила руку Достоевского, что коснулась открытой одеждой татуировки бабочки. Я старалась держать улыбку. Старалась не отдаваться печальным мыслям и оставаться полной силой и духом, но… Черт! Почему?! Почему мне суждено быть действительно лишь бабочкой однодневкой?! Почему я не могу прожить хотя бы на одни сутки больше? Ладно на сутки, на час! На минуту… на секунду…
И больнее всего от того, что я видела в глазах Федора тот же вопрос, на который, к сожалению, нет ответа.
— Такая красота
и срок столь краткий,
соединясь, догадкой
кривят уста:
не высказать ясней,
что в самом деле
мир создан был без цели,
а если с ней,
то цель — не мы.
Друг-энтомолог,
для света нет иголок
и нет для тьмы.
Процитировала я наверняка последнее стихотворение в этом мире.
Но, то, что мне ответил Фёдор просто было легким движением по стеклу, что и так покрыто паутиной из трещин. И это движение заставило стекло разбиться окончательно, рассыпав блестящие осколки вокруг.
— Ты лучше, чем Ничто.
Верней: ты ближе
и зримее. Внутри же
на все сто
ты родственна ему.
В твоем полете
оно достигло плоти;
и потому
ты в сутолоке дневной
достойна взгляда
как легкая преграда
меж ним и мной.
Я поджала губы и с моей щеки скатилась первая слеза. Я не хотела умирать. Но понимание того, что мне больше ничего не остается просто разбивало всё в дребезги. Был бы у меня выбор. Был бы у меня хоть шанс выбрать не забвение, а жизнь. И шанс есть! Без сомнений! Но он настолько ничтожен, что всякая надежда теряется. Остается только гореть, так ярко, как только можно.
Я сократила расстояние между нами окончательно, после чего обвила свои руки вокруг корпуса мужчины, заключая в крепкие объятия, прижимаясь лицом к груди. Я слышала биение его сердца, такое быстрое, такое родное, моё. Будто это сердце принадлежит мне, ведь и моё не уступает в скорости.
Федор взял мое лицо в свои ладони и заставил вновь посмотреть ему прямо в глаза. После чего он склонился и поцеловал меня. Снова. И для меня это был будто ответ, что он готов помочь, готов сделать всё, чтобы сохранить мою, такую хрупкую, жизнь. Я не верила в это. Не верила, что вообще существует во всех мирах, которые только могут быть, человек, что готов мне помочь. Я больше не могла верить никому, но Федор — будто вдохнул в меня жизнь и в то же время забрал ее себе.
Моя жизнь больше мне не принадлежит — я отдаю ее этому мужчине. Единственному, кто может знать, как спасти меня. Учитывая, что прикосновение, которые он дарит мне — спасение для него.
Я расскажу ему всё-всё, что вспомнила, всё что узнала от Санго, и то… Что он пробудил внутри меня.
