«...Я видел, как он девчонку...»
«...Майки сам...»«...Ненавидит её?...»
«...Мне кажется...»«...Я думаю...»
«...Я уверен, что да.»***
Баджи всегда чувствовал себя комфортно в банде. Для него, кто в основном только и умел, что кулаками махать, было легко и просто жить среди таких же необремененных умом остолопов. Как оказалось на опыте, гораздо быстрее получается отстоять свое мнение парой точечных ударов по чужим почкам, чем языком трепать. Сильный — значит прав. Кто будет спорить с тем, кто только способен за несколько легких движений сломать тебе парочку драгоценных костей? Но это не означает, что такая простая система исключает междоусобицы или недопонимания. Вот и теперь Баджи лишь с разъяренным видом стоял над каким-то безымянным отбросом, который дерзнул ему капать на мозги прямо посреди собрания. — А ну-ка повтори, что ты там высрал сейчас, — держал он его за воротник, уже замахиваясь для удара. Побитый парень, в кривой позе свисавший с его руки, только лишь хрюкнул — с кровоточащего носа так и заливало прямо к горло, но он все равно нашел в себе силы дать ответ. Не зря же ему платят. — Первый... кхрк!... Первый отряд устроил темную нашему капитану! — прохрипел он, поворачиваясь к сидящему на лестнице Майки. — Как только спалили его одного, так сразу кто-то из их людей попытался забить Кисаки! Вы пытались убить его! — И какие у тебя есть доказательства, гандон? — прорычал ему в лицо Баджи. — А разве не ваши люди пятьсот лет уже следят за нами? Или не ты давал такой приказ, капитан? Теперь уже без особого интереса наблюдающий за их разборками глава банды неожиданно обратил на них все свое внимание, приподнимая голову. Боевые потасовки всегда собирали большие аудитории внутри Тосвы, но во время настолько крупных общих собраний количество зевак увеличивалось в несколько раз. Кейске терпеть не мог тех, кто не может отвечать за свои действия, и гордость не давала ему соврать даже в такой ситуации. — И че с того? Вы бесите, — отчеканил он, будто бы не делал ничего зазорного. — А то, что теперь Кисаки в больнице без всякой причины! — не сдавался парень. — Что это за банда такая, которая не только не может защитить собственных людей, но еще и сама травмирует их?! — Я тебе говорю!... Звук шлепающих по камню сланцев перебил Баджи, и он с оскалом повернулся к спустившемуся к ним Майки. Темные глаза пристально смотрели на него, но он, уже давно привыкший к кирпичному лицу своего друга детства, даже не дрогнул под его тяжелым взглядом. — Тебе же вроде говорили оставить третьих в покое, Баджи, — Дракен, как всегда, словно верный пес озвучивал волю своего хозяина. — А я решил на это забить. И че дальше? Поджилками чувствуя, к чему уже идет весь этот разговор, Баджи даже не поворачивался в сторону Кена. Он прекрасно знал, что основная опасность сейчас пойдет далеко не от него. — Ты идешь против Тосвы? — ледяным монотоном прогремел Майки, подходя практически вплотную к брюнету. — Не считаешься с моим решением, значит? Капитан первого отряда много раз уже видел это выражение лица, и много раз слышал этот уже ставший крылатым выражением риторический вопрос: «Ты идешь против Тосвы?» Всякий раз, как эта фраза получала новую жизнь, кто-то неизменно либо превращался в изгоя (если дело касалось рядовых членов банды), либо получал серьезные увечья в качестве урока иерархии. Хотя он и довольно отчаянный сорви голова, но по эту сторону от Майки становился он очень и очень редко — и из уважения, и от чувства старой вины, а иногда и вовсе по привычке. Теперь же он каким-то образом в одну секунду превратился из судьи высшего эшелона банды в самого обыкновенного осуждаемого. Облизнув пересохшие губы, Баджи расплылся в клыкастой улыбке, не собираясь отпускать свое раненое эго. — Мы с тобой вроде бы не базарные бабки, чтобы личные обсуждения капитанов выносить на публику, — огрызнулся он, а голос его лишь набирал громкость, привлекая все больше внимания толпы. — Но тут я сделаю исключение... Я считаю, что Кисаки здесь не место! Тосва никогда не отличалась предсказуемостью или спокойным нравом своих участников. Пускай она и создавалась, как убежище и средство обороны для близких друзей, тут всегда всплывали какие-то мелкие споры, как и в любом сборище малолетних хулиганов. Тем не менее, Баджи казалось, что за эти несколько месяцев его второй дом просто трещал по швам со всех сторон. И Па-чин, которого забрали, и Дракен, который чудом не умер, и проникший в их ряды гаденыш Кисаки... Будто бы все внезапно сговорились, чтобы отобрать у них единственное место, где можно быть собой. Кейске знал, что сейчас он слишком много на себя взял, и прекрасно понимал, чем это для него закончится. Но пустить все на самотек было бы для него еще более непростительно, чем проявить неуважение к своему лидеру. На лице главы Тосвы ни дрогнул и один мускул, но все в округе все равно почувствовали себя некомфортно и поспешили разойтись подальше от зоны напряжения. Было видно, что их стоящие позади заместители так и рвались оттащить их друг от друга, но ни один из них не решался лезть на рожон, пока в ситуации еще никто толком так и не разобрался. Застряв меж нескольких огней, Такемичи что-то истошно орал, но державший его Хаккай лишь качая головой уволок громкого парня вглубь столпотворения. Предпринимая последнюю попытку разрядить ситуацию, Дракен обратился напрямую к самому помятому участнику разговора. — Погоди. Ты хоть разглядел того, кто вдарил Кисаки? С чего столько уверенности, что это человек Баджи? Массируя свой побитый нос, парень лишь булькающе хмыкнул, тщетно обтирая кровь рукой. — Дылда в лыжной маске, весь в черном. Я вам говорю, его точно пытались прибить с такой-то подготовкой! — выпалил он. — А кто это еще мог быть, кроме первых? Он только что при всех признался, что действительно отсылал людей шпионить за нами. Замглавы... Все знают, что вы с первым капитаном давние друзья, но обычные люди банды не должны терпеть такую несправедливость! Или я не прав? Сжимая зубы, Дракен смотрел в лицо старого друга, но Баджи все равно никак не попытался себя оправдать. Кену лишь и оставалось, что обреченно отвернуть взгляд — ни этот отброс, ни сам Кейске не давали ему и шанса защитить приятеля. — Вот как, значит, — апатично протянул Майки, не сводя взгляда с лица брюнета. — Как глупо. Как многие легко могут определить надвигающийся дождь по низко летающим ласточкам, так и Баджи сразу понял, когда Сано принял решение проломить ему череп. Многолетние парные тренировки давали свое — будь он хоть сто раз чемпионом боевых искусств, все равно бы лежал сейчас плашмя, достигни его коронный выпад главы Тосвы. Блокируя удар ноги блондина, Баджи криво улыбнулся, невольно прогибаясь под чистой силой своего друга детства. Талант у Сано Манджиро лился из всех щелей. Их учитель неоднократно отсылал их на всяческие соревнования, — одна из редких вещей, которые заставляли его мать гордиться им, — и всегда итог был одним и тем же: Сано Манджиро без исключения возвращался домой с высшей наградой, но и Кейске без проблем выбивал свое практически забронированное второе место. Даже пораскинув мозгами, Кейске не мог навскидку вспомнить хотя бы один раз за все эти годы, который он мог бы искренне назвать своей полноценной победой над ним. Чудовище из чудовищ. Иногда его главу едва ли можно было назвать человеком. Вот и теперь Баджи чувствовал на себе эту мощь. Майки явно задался целью его как следует публично проучить, и совершенно не щадил сил на попытки утрамбовать его лицо в асфальт. Удар за ударом, рывок за рывком, он подобно боевому механизму выполнял отточенные до совершенства движения с удивительной легкостью. Баджи хотелось бы сказать, что за время совместного обучения он научился полностью предугадывать движения своего самого старого оппонента, но это было бы ложью. Майки был слишком пластичным, увилистым и быстрым, чтобы даже с таким багажом знаний о нем его противник мог избегать увечий. Каким образом человек мог быть настолько змееподобным и при этом бить, словно средневековый таран — не было ясно никому, но правда была у всех перед глазами. Однако, хотя Майки и был «непобедимым», но отнюдь не являлся «неуязвимым». В своей сумасшедшей атаке Сано вынужден был жертвовать защитой, и регулярно получал прицельные удары увесистого кулака брюнета. Отскакивая от его попаданий, словно резиновый мячик, он лишь приглушенно выдыхал и, спустя пару мгновений, снова яростным зверем бросался на него. Это было общеизвестным фактом, что категорически нельзя трогать ни того, ни другого, пока они в таком заведенном состоянии, поэтому их публике только лишь и оставалось, что продолжать отодвигаться от них, если те отфутболивали друг друга в толпу зевак. Летящая во все стороны кровь пятнистыми всплесками окрасила первые ряды, но расходиться никто не собирался. Для окружающих все происходящее было чем-то похожим на автокатастрофу: ты знаешь, что ничем не можешь помочь, да и в принципе не можешь вообще ни в чем поучаствовать, но и глаз отвести тоже почему-то не получается. Обычному человеку всегда хотелось хлеба и зрелищ. Баджи же был простым человеком и мечтал выбить Майки хотя бы три передних зуба. Минимум. Но мечты на то и мечты, чтобы не превращаться в планы — неизменные вещи оставались соответственными своим названиям. Майки был непобедимым. Лежание на земле после хорошей битвы обычно даже немного расслабляло Кейске, но точно не в этот раз. Слишком сильно его раздражала вся эта ситуация, слишком выбесило апатичное отношение Майки к таким наездам против его старейшего друга, слишком ярко било негреющее солнце в его замыленные от отека глаза. Грубо смахнув с себя руки отскребшего его от пола Чифую (Баджи пропустил момент, когда тот вообще около него появился), брюнет с кряхтением принял более-менее адекватную позу и неуклюже встал на свои шатающиеся ноги. Неизящно прикрыв ноздрю, он мерзко высморкнул заливающую в глотку кровь, все так же хищно смотря во всепоглощающе черные глаза главы Тосвы. Неморгающим взглядом блондин сверлил оппонента. Не то чтобы он выглядел сильно более свежим, чем подбитый Баджи, но его удивительная выносливость в очередной раз сохранила ему образ — лидер, с окровавленными кулаками стоящий перед побежденным подчиненным, объявившим ему вызов... Такое всегда производило впечатление, и текущая ситуация не стала исключением. — Кхе... Хе-хе... Таков твой выбор, верно? — прохрипел Кейске, все еще находя в себе желание скалиться. — Чужак вместо своего? Ладно, ладно... Лицо клыкастого капитана было вдоль и поперек измазано уже почти запекшейся кровью, и его попытки протереть лицо ладонью лишь сильнее усугубили ситуацию. Чифую, стоящий на подстраховке, смотрел на него так, будто ожидает, что он вот-вот рухнет, как кривой манекен, и его это лишь еще больше разозлило. Прикрывая глаза, он невольно гаркнул неприятным, оглушающим смехом. Подумать только, чтобы он оказался в такой ситуации за какой-то день до выхода последнего основателя из колонии... Все его планы по привлечению старого друга в нормальную, способную его принять, безопасную Тосву накрылись медным тазом. Все эти два года, что он писал письма Казуторе, всегда зарабатывали лишь короткие, мутные, жидкие тексты. Баджи, и без того с трудом писавший хоть какие-то относительно внятные послания, не имел такого красноречия, чтобы выудить из человека откровенный ответ на расстоянии, да и не умел он говорить об эмоциональных вещах. И потому был вынужден за должное принимать все скомканные слова Ханемии. В итоге он понятия не имел, в каком состоянии тот выйдет в обычную жизнь, и как ему заново знакомить его с Майки после той трагедии, которую они создали в его жизни. Была, конечно, наивная надежда, что все и само собой образумится — за эти годы Майки ни разу не заикнулся о каких-то негативных чувствах к Казуторе, хотя по любой логике точно должен был бы. Но нет — блондин все еще упоминал его в таком дружелюбном ключе, будто бы никакой истории за ними не было. Это одновременно и безумно настораживало Кейске, и давало ему продохнуться под грузом собственной вины. Но теперь он даже не был уверен, что им стоит встречаться, пока они не вытравят паразита из сердца банды. В конце концов, Казутора всегда был склонен поддавать плохому влиянию, а с таким особо склизким ублюдком, как Тетта Кисаки... У него было несколько идей, как это все может обернуться, и ни одна из них ему не понравилась. Первый капитан никогда не отличался особо стратегическим складом ума, но что ему оставалось делать? Для него было исключительно трудно жонглировать между собой изъязвленную гордость, изгрызенную совесть и искреннее желание помочь друзьям, и в итоге он пришел только лишь к одной полуживой идее, которая может сработать, но точно не понравится никому из его знакомых. — ...Значит так. Под удивленные вздохи зрителей и шокированный возглас Чифую, словно то было само собой разумеющимся делом, грязными руками парень начал неторопливо расстегивать вывернувшийся наизнанку воротник. Баджи все исправит. — Раз мое мнение тут нихуя не весит, пусть так и будет. Я остаюсь при своем, а ты — при своем. Черные глаза следили за каждым движением пальцев. Пуговица, за пуговицей, за пуговицей. Он знает, что может. — Но ты просто знай, — с громким шелестом черная ткань формы скомканным мусором упала на землю, и Кейске даже не посмотрел вниз на свое горячо любимое, близкое сердцу сокровище. — Ноги моей здесь не будет. Он знает, что должен. Майки ничего ему не ответил на эту выходку. Не было ни угроз, ни насмешек, ни просьб остаться — не в его это стиле, не в его это духе. Его уход сопровождался гомоном шепчущихся шестерок, фоновыми визгами надоедливого Ханагаки и криками снующего перед ним Чифую. Тот так и прыгал перед ним, истерично мотал головой на его пылящуюся рубаху, приводил какие-то свои мелкие доводы, но слушать его бормотание было просто невыносимо. Баджи был побит, но не беспомощен — ему вполне хватило сил ощутимо вмазать младшему парню, чтобы тот и не думал сейчас за ним шататься. Перешагивая через его висящее на грани сознания тело, Кейске размеренным, но все же немного хромым шагом последовал к своему верному байку. Идти своей дорогой на этот раз ему никто не мешал.***
Бездействие было редкой роскошью, а отдых — блажью. Стоя среди аптечных рядов, Азуми почти не моргая полуприкрытыми глазами рассматривала наименования препаратов и не могла с первой попытки прочесть ни одно из них. Самые различные мысли пчелиным роем бушевали у нее в голове, и она бессознательно постукивала пальцами по обездвиженной гипсом руке. Умудриться сломать конечность прямо перед зимним сезоном, когда ей наоборот нужно было впахивать — огромная неудача. Она уже отложила деньги на аренду за два месяца, даже чуть больше, но теперь ей снова придется жестко экономить, чтобы дотянуть до выздоровления. Вся работа, на которую обычно брали школьников, чаще всего требовала миловидного вида и какую-никакую, но физическую работу. Как ей теперь разносить подносы? Оставалось только лишь надеяться на человечность хозяина кафе, которому она пока еще не успела сообщить о своем состоянии. Вздохнув, она со скрипом в душе купила прописанное врачом обезболивающее, зарекаясь использовать его только при нестерпимости ощущений. Ей потребовалось много сил, чтобы убедить медработников не звонить никаким взрослым, когда она попала к ним в руки. «Несчастный случай во время утренней пробежки» — основная версия произошедшего, и она готова была трупом лечь на этой легенде, напрочь отказываясь контактировать с кем бы то ни было. Узнай ее семья об этой истории — старший брат точно за шкирку утащит ее обратно домой, а она не может. Было страшно. Лежа в больнице, она точно больше часа провела просто разглядывая потолок, вспоминая события прошлого вечера, и всплывающий образ почти настигшего ее преследователя заставлял ее мелко дрожать, сжимая глаза. Почти побежденная наследственная паранойя дала о себе знать. В каждой угловатой тени ей мерещились жестокие глаза или загребущие руки, в каждом незнакомце она видела сообщника тех людей, в каждом пустом переулке ее поджидала засада. Выбитая из колеи, она сидела в небольшом, но очень многолюдном сквере, и только среди гомона чужой жизни у Коги получалось спокойно дышать. Случись что — даже тут ей не помогут, но подсознательно человек искал безопасность в количестве, а потом, найдя его, получал и фальшивое душевное равновесие. Набравшись немного сил, Азуми все же заставила себя встать с насиженного места, и пошла в сторону автобусной остановки домой. В этот раз возвращаться домой в ночи ей совершенно не хотелось, и она спешила обогнать пока еще стоящее в зените солнце. Спешившей оказалась не она одна, и девушка едва смогла сфокусировать свое внимание на резко появившийся перед ней байк. Скрип растираемой об асфальт резины настиг ее быстрее, чем вид самого металлического зверя, и она с большой заторможенностью подпрыгнула на месте, квадратными глазами таращась на почти задавивший ее транспорт. — Блять! — вывел ее из ступора разъяренный мужской голос, и она невольно поежилась; «Такой знакомый...» — Вообще больная, что ли?! Видишь же, что еду, так че ты... Смотрящий на нее Баджи растерял немножко своего запала, переводя взгляд с ее непривычно помятого вида на прижатый к груди гипс. Однако же, от вида его разукрашенной в красный физиономии у Азуми чуть не подкосились ноги, и она с напуганным видом окончательно вылезла к нему на проезжую часть, оценивая многочисленные травмы брюнета. — Что с тобой случилось?! — прикрывая рот ладонью высоким голосом прощебетала она. — Будто машина переехала! Вообще живого места нет! — А?! На себя посмотри, дура! Ты чего вообще на дорогу бросаешься?! — Да оставь это! — Свали уже с дороги! — грубо гаркнул на нее Кейске, но она и не думала его слушать. События прошлого вечера всплыли у нее в голове, ведь Баджи, сам того не ведая, был реальной звездой того дня. Нервозная тошнота подкатила к ее горлу, но она быстро сглотнула ком обратно — сейчас не время для таких реакций. — Мне нужно срочно тебе что-то сказать! — встала перед его байком Кога, абсолютно не намеренная дать ему проехать. — Ты глухая? Как кеглю тебя сейчас собью, тупица. — Это важно! Нам срочно нужно поговорить, ну пожалуйста! Облепившие их со всех сторон зеваки, видимо, упустили момент, что они друг друга знают. «Правило автокатастрофы» снова взяло свое, и Баджи моментально был окружен толпой зевак, разглядывавших его разбитое лицо. Со всех сторон начался напряженный шум про «аварию» и «вызовите скорую!», и брюнет, совершенно не радующийся такому обильному вниманию, громко чертыхнулся себе под разбитый нос. — Или садись, или иди нахуй, — рыкнул он на стоящую перед ним Азуми, от чего та лишь заморгала на него глазами. — Ну?! — А-а! Сажусь, сажусь! Сесть — лишь полдела. Когда Баджи начал газовать на месте, Кога решила, что все не так плохо. Когда же он тронулся — девушка резко передумала. Поездки на байке с парнем для девушек ее возраста всегда казались чем-то привлекательным и романтичным. Возможно, так оно и было бы, если бы все конечности Азуми были в рабочем состоянии, но сейчас ей не повезло — сердце, казалось, осталось где-то там, на светофоре, тогда как ее бренное тело судорожно вжималось в широкую спину брюнета. Картина была бы куда милее, если бы ей не вдыхать бьющие ее по лицу волосы парня, и если бы ей хватало одной руки для нормального удерживания своей так и слетающей с сидения задницы на месте. Манера езды Кейске вполне очевидно и прямо выражало его внутреннее состояние, и Коге не нужно было уметь читать мысли или видеть судьбы, чтобы понять, в насколько кошмарном настроении сейчас ее приятель. Сжимая в кулачке ткань его грязной майки, девушка беспокойно закрывала глаза на каждом повороте, но изо всех сил старалась лишний раз не пищать. В своем страхе она даже не сразу отреагировала, когда парень припарковался. — Слезай уже, — буркнул Баджи, смахивая с себя девичью ладонь, будто надоедливую муху. На шатающихся ногах она прошла за другом, пытаясь узнать местность, но не получилось. В этом районе она пока еще точно не была. Она не спрашивала у него, куда тот ее ведет — не хотелось лишний раз нервировать и без того взъерошенного хулигана. Безропотно проходя вокруг нескольких домов и поднимаясь по уличной лестнице, она в голове пыталась хоть как-то укомплектовать свои мысли, чтобы адекватно донести до приятеля, что по его голову кто-то объявил охоту, и в своих раздумьях она не заметила, как тот завел ее в небольшую, но аккуратную квартиру. Из мыслей ее вывел только громкий шлепок и протяжный стон Баджи, потирающего голову. — Ты в каком виде опять домой явился, сученыш?! Громогласный взрослый голос был для Азуми будто стакан холодной воды на голову. Да и для стонущего около нее Кейске, судя по всему, тоже. Махнув рукой, он лишь лениво наступал себе на пятки, неаккуратно снимая обувь. Подгоняя затушевавшуюся в дверях Когу, парень с раздраженно-обреченным видом нехотя отвечал вышедшей к ним высокой женщине. — Ма, давай потом, а? Поставь кипятка. — Я тебе устрою кип!... Ой? — оглянулась на девочку мама Баджи, с широкими от удивления глазами рассматривая ее с головы до ног. — Ты... Не мальчишка? — Ах, эм, нет, хаха... — промямлила Азуми, свободной рукой нервозно трогая свой гипс. С одной стороны, хотелось и оскорбиться, а с другой стороны, вопрос слишком сильно застал ее врасплох, чтобы Кога смогла что-то умное ответить на такое. К своему ужасу, она даже сразу не представилась, а теперь ей вообще было неловко открывать рот под испепеляющим взглядом звериных глаз старшей Баджи. — Ясно, ясно. Что же, ты пока что располагайся... Кейске? — со все таким же осоловевшим взглядом обернулась женщина на сына. — Подойди-ка сюда на минутку. Оттащив своего отпрыска в соседнюю комнату, пока его гостья неловко разувалась, старшая Баджи без каких-либо угрызений совести схватила его за лицо, давя пальцами ему на опухшие от битья щеки. — Я знаю, что говорила тебе найти, наконец, девочку, но на кой хер ты с ней подрался, дурья башка? — приглушенно шипела на него мать. — Это она тебя так разукрасила? Ты заслужил. — Чво? — разговаривать, пока его губы сдавлены в форму рыбки, парню было очень проблематично. — Сасем пьехала? — Не огрызайся! Господи, что ее родители подумают?! Что ты за варвар такой? Как вообще можно было додуматься добиваться девочку через дуэль с ней же! — Чво?! Стоящая в середине гостинной Азуми старалась лишний раз не расшаркиваться нигде, да и не подходить к закрытой двери, за которой эти двое так громко разговаривали, но позволила себе возможность хотя бы рассмотреть жилище своего приятеля. Самая обычная квартира, ухоженная и по-домашнему обжитая. Почему-то от Баджи она ожидала что-то... Что-то не такое. Но объяснить, какое же это ожидаемое «такое», у нее все же не получалось. — Тьфу, гаденыш... — прошла мимо нее женщина, забегая на кухню к крану. — Все руки мне измазал... Стоит ли ей представиться сейчас? Или подождать, пока она закончит? Или дождаться Кейске? Она уже много раз была в гостях у Мицуи и несколько раз краем глаза видела его маму, но это первый раз, когда она встречается с родительницей другого своего друга лицом к лицу с полноценным шансом поговорить. Не испортила ли она уже первое впечатление? Или... — Чего так боишься? Присаживайся, у нас есть отличное печенье, — жестом позвала ее мама Баджи. — Кейске! Шевели булками! Приглушенное «Да блин, ма!» послышалось из другой комнаты, а затем последовал и звук льющейся воды. — Этот балбес полдня будет умываться теперь, — качала головой его родительница, расставляя на столе конфеты и мучные закуски. — Каждый раз одно и то же, тц... — Могу я вам помочь? — поинтересовалась Кога; морально было очень неудобно, что старший человек накрывает на стол, пока она сидит и отдыхает. — Мм? Сиди-сиди, это мелочи. Без грамма элегантности плюхнувшись на стул напротив, женщина придвинула ближе к Азуми тарелочку, но и сама отхватила оттуда пару шоколадок. — И как вы с моим балбесом познакомились? Он же не насильно с тобой общение завел? Только слово скажи — я ему бошку-то откручу, можешь не переживать. — Кх!... — поперхнулась сладостями Азуми, чуть было автоматически не согласившись с ее догадками. — Хаха, что вы, что вы! Он, эм... Он был очень вежливый... «До чертиков меня запугал в тот раз у Мицуи!» — И сильно помог мне, даже несколько раз... «Превратил мою школу в притон!» — Мы с ним довольно легко подружились. «Когда у меня атрофировался инстинкт самосохранения.» — ...мы о ком сейчас вообще говорим? — вскинула бровь Баджи старшая, и Коге немного захотелось провалиться сквозь землю. — Так! Засираете меня тут, значит? — гавкнул Кейске. Зайдя в комнату в чистой одежде и с полотенцем на шее, он с грациозностью своей матери плюхнулся на стул около Азуми, перехватывая у нее из-под руки пару вафель и небрежно закидывая их в рот. — Не веди себя по-свински перед гостем, засранец! Смотря на их перепалки, Азуми невольно вспоминала собственных родных, и с небольшой завистью жадно наблюдала за грубоватой, но искренней семейной идиллией. Мать Баджи не упускала возможности поиздеваться над сыном, нещадно подкалывая его перед девушкой, на что тот вскипал и скалился, как щенок на статного волка. Неловкость быстро сменилась расслаблением, а расслабление — комфортом. Жесткая, но до безумия прямая речь этих двоих быстро пролезла ей в душу, Тем не менее, все омрачала расквашенная морда Кейске, которая не стала особо красивше, хотя он и начисто помылся от крови. Оглядываясь на висящий на ее стуле худой пакетик, она сделала очередной выбор не в свою пользу. Когда мама Баджи все же оставила их вдвоем, решив отойти куда-то в магазинчик, Азуми без промедлений начала копаться в своем барахле, доставая оттуда новокупленный антисептик. Все-таки Кейске, хотя и точно совершенно случайно, умудрился заставить ее начисто забыть о своих переживаниях. Отплатить за такое было бы вполне в порядке вещей. — Блять... — зашипел Баджи, когда пропитанная раствором ватка коснулась его кожи. — Так че тебе надо было от меня? Девушка прикусила губу, в последний раз собираясь с духом. И она рассказала ему. Рассказала о своем приключении, о маленьком плане и плохих последствиях. Рассказала о подслушанном разговоре, страшных людях и преследовании. Рассказала о гибели, которую ему пророчили. Баджи молча впитывал ее историю, уже даже не реагируя на жжение царапин и ссадин. История казалась фантастической, — фантастически тупой, если точнее, — но именно это делало ее правдивой в его понимании. В конце концов, свой походный черный костюм девушка до сих пор не сняла, и он сам мог лицезреть сходство со всем тем, что тогда лепетал тот отброс на собрании. Со сжатыми кулаками он сверлил взглядом подругу, одновременно мечтая и прожечь в ней так дыру, и поблагодарить за такую возможность, которую она сейчас так беспечно кинула ему в руки. Прямо перед ним сейчас сидел самый главный аргумент, который он может противопоставить Кисаки Тетте — живой, говорящий свидетель, и у него уже руки чесались взяться за дело. Была бы его воля — он бы хоть в ту же секунду взял ее в охапку и потащил к Майки, чтобы утереть тому нос. Однако, он слишком хорошо знал того парня, и прекрасно понимал, на что тот способен в таком нестабильном положении духа. Споры спорами, а под нагретый кулак неадекватного главы Тосвы подставлять эту девочку ему очень не хотелось, поэтому хотя бы денек другой он будет вынужден обождать, пока его знакомый блондин вернет хоть толику своей обычной апатии. — ...Кейкей, что мне делать теперь? Тонюсенький голос, которым она это пробормотала, на секунду уколол его куда-то за грудиной. Хотя он и считал ее отменной недотепой, но она все же стала его подругой. Девочки же обычно ноют и плачут в такие моменты, разве нет? Она точно выглядела так, будто ей это не помешало бы — темные круги под глазами выдавали усталость на обычно жизнерадостном лице, но характерного слезливого блеска Баджи так и не увидел. И что тут посоветовать можно? — На жопе сиди ровно и не лезь куда попало для начала, как насчет такого? — съязвил он, отворачиваясь от печального вида перед собой. Словами успокаивать людей Кейске не умел и сейчас учиться не собирался. — Мм... — ...Бля-я-ять, — протянул парень, удушаемый откуда-то взявшейся совестью, и возмущенно взлохматил погрустневшей девушке волосы, окончательно превращая ее в бродяжку. — Сделаем мы тебе твою решетку, ладно! Но после этого ты мне будешь должна одну просьбу, ясно? Нужно будет кое-куда поехать через пару дней... Вернувшаяся мать испортила ему весь настрой, начав причитать про позднее время и небезопасные улицы. Прощаясь с Азуми у порога, старшая Баджи не упустила возможности лишний раз взбудоражить своего горячего на голову потомка. — Какие вы взъерошенные оба. Того и подумаешь, будто... — Ма! — резко заткнул ее Кейске, пока Азуми собирала в кучку свои манатки и подаренные на дорогу угощения, от которых та не смогла отказаться. Подошедшая к порогу девушка видела лишь исковерканное злостью лицо Кейске и широкую улыбку на лице его моложавой мамы. — Кстати, можешь называть меня Рёко, — во все клыки улыбалась женщина, когда успешно выпихнула сына на улицу, чтобы тот по-человечески довез свою подружку до дома. — А! — в ужасе воскликнула Кога, напрочь забывшая, что так и не назвала свое имя за все время визита. — Я!... — Азуми! Ты там идешь или нет?! От такой фамильярности на лице старшей женщины расцвела такая знакомая Коге клыкастая улыбка, от которой у нее по спине пробежались мурашки от поясницы до затылка. — Азуми. Ну, приходи к нам почаще. Я точно буду ждать. — Эм, да! С радостью! — словно солдат на перекличке отчеканила девушка, пятясь в сторону заведенного байка. Домой она ехала под причитания Кейске, звук ветра в ушах и вкус бисквита на языке. И даже ночью, когда она устало свалилась на свою промятую от старости кровать, золотые глаза убийцы не посещали ее в сонных видениях.***
Ночной Токио всегда завораживал взгляд. На фоне темного неба всплески лилового, синего, алого неона так и бросались в глаза со всех второн, превращая обычно сероватые улицы в калейдоскоп ярких, насыщенных оттенков, от которых у проходящих мимо людей то и дело щипало в глазах от боли. Для него, кто уже столько времени не дышал полной грудью в пыли людных улиц, яркие вывески и гудки спешащих домой машин были как разбавленный водой бальзам на душу — приятно, но по сути бесполезно и ненасыщающе. Заключение не было ни пыткой, ни наказанием. Пауза в его планах, тормоз в его действиях, может быть даже палка в колесах — отсрочка, не больше и не меньше. Все должно было идти ровно. Он верил в свою правду, и верил, что сможет донести ее до других. Кто еще поймет его, как не самый близкий товарищ, который вместе с ним в свое время и свалился в эту трагичную историю? Разочарование. Болезненное, прожигающее чувство неудовлетворения, лесным пожаром закипающее у него за ребрами на секунду не дало ему даже вдохнуть, но желтоглазый парень едва ли изменился в лице. — Вот как, — произнес парень, застыв с протянутой для рукопожатия ладонью. — Вот оно как. Он улыбался, и углы его губ даже близко не подходили к удивленно раскрытым блеклым глазам. В глубоких зрачках отражалось схмуренное в гримасе сожаления лицо старого друга, о встрече с которым он мечтал последние два года, и он не видел в лице этого человека ни грамма понимания, на которое надеялся. — Мне жаль, Казутора. Баджи не протянул ему руку в ответ.