«...ая же...»
Голос — чужой — словно искривленный в статике плохого телевизора. На секунду у Майки перехватило дыхание, и он резко стал благодарен, что сидит на полу, настолько у него закружилась голова. Шкрк. Шкрк. Бум.«...какая же...»
Парень попытался встать. Не с первой и не со второй попытки, но он смог найти подобие равновесия стоя на неровных досках, двигающихся под ним подобно морским волнам. Скрежет, который слышался ему прямо под ним, прямо под его телом, прямо под полом, стал потихоньку удаляться. Мыши? Крысы? Чёрт его знает, что там могло ползать, но такие звуки могло издавать только живое существо.«...роизошло у окраины города. По отчету патологоанатомического бюро...»
Шкрк. Шкрк. Бум. Шкрк. Шкрк. Шкрк. Шкрк. Бумбумбум... Перед глазами всё извивалось, дрожало и замыливалось — сторонние звуки окружали его со всех сторон, казалось, что кто-то царапает когтями сам его череп изнутри, а внизу что-то билось, пытаясь разбить хлипкие половицы. Громче, и громче, и громче, пока прямо перед ним одна из дощечек просто не лопнула, разлетевшись на облако щепок и гнилой пыли, а наружу спустя столько усилий, борьбы и стенаний вылезло... Ничего. Абсолютно ничего не вылезло. Шум прекратился, виски больше не стреляли от прыгающего давления, а пол будто бы и не ходил ходуном: остался только Майки, да зияющая, чернющая дыра прямо перед ним. Сано никогда легко не поддавался страху, даже в собственных снах, но его ноги будто бы гвоздями прибило к месту — само его тело не хотело, чтобы он заглядывал в ту яму. Пересиливая себя, он тяжелыми шагами тащился вперёд, сжимая зубы и покрываясь холодной испариной. Пускай гул и утих, но биение своего сердца парень слышал в ушах очень отчетливо. Никто не кинулся на него из темноты, не утащил его под землю. Грязная деревянная коробка под таким же грязным деревянным полом — всё, что его встретило. Решив сорвать уже себе эту болячку, чтобы — если повезёт — проснуться и отряхнуться от такого странного сновидения, парень сразу протянул руки к крышке и попробовал открыть ящичек. Да не сразу вышло, а ещё и постараться пришлось, поднатужиться. Вещь была закрыта наглухо, но с нескольких попыток он всё же оторвал дощечку от остальных стенок. И чуть на том же месте не опустошил свой воображаемый желудок прямо в яму, настолько сильно ему в нос ударил чистейший запах смерти. Порядком разложившаяся крыса, облепленная со всех сторон слишком уж живыми личинками-паразитами, смотрела на него из-под пола своими пустыми глазницами, и он всё равно увидел в них усмешку.«...ло найдено на третьи сутки с момента обращения близких жертвы в полицию. По просьбе родственников погибшей, личность девушки раскрываться не будет. Далее в...»
Но гораздо больше ему в глаза врезались бесчисленные царапины, испещряющие всё нутро этого маленького гроба, и поломанные когти на крысиных лапках.«Какая же жалость.»
***
— Давно он так? — С тех пор, как новости о Баджи пришли. — ...болеть же будет. Надо его обратно положить. — Мм-хмм, ага, шикарная идея. Для самоубийцы. Майки сидел на подоконнике, почти сложившись в крендель. Наличие свежей раны будто бы никак ему не мешало — из-за чего парень уже вторые сутки то ругается, то торгуется с медперсоналом, упрашивая отпустить его домой — и сидел он с настолько скучающим видом, что Азуми даже засомневалась в его бодрствовании. Мало ли, вдруг спит с открытыми глазами. Выглядел Сано... не особо презентабельно. Растрёпанный, помятый и очень-очень хмурый он пялился через стекло на проходящих внизу пациентов, посетителей больницы и её работников, и его черные глаза выглядели ещё темнее обычного. Почему его никто не пытается сдвигать с места Азуми теперь уже понимала. Стоящий около неё Дракен был молчаливым, но спокойным, когда присматривал за своим другом. Впервые общаться с человеком, о котором столько всего слышала от других, обычно было бы довольно волнительно, но Кога была на удивление почти безразлична к этому моменту. Слишком много всего произошло, а нервов на каждое яркое событие совершенно не хватало. — Я могу передать ему, что ты приходила с благодарностями, — Дракен старался говорить вежливо и тихо, чтобы не привлекать к ним внимание прилипшего к окну чудовища. — Майки не умеет общаться с девочками, может что-то не то тебе ляпнуть. А Мицуя потом мозги сушить будет мне. — Не-а, выбора тут нет. Меня и без того двое суток мальчишки к нему не пускали, а если и сегодня не навещу его — он мне всю душу сожрёт, — выдохнула Азуми, на что Кен вопросительно поднял бровь. — И телефон у него выключен, а так бы хоть позвонила. — Так у него дед отобрал мобильный. Запалил, когда Майки пытался одного из наших ребят подговорить выкрасть его из больницы, а потом тупо изъял. Кстати говоря... откуда у тебя его номер-то? Девушка молча пару раз проморгалась глазами, не совсем понимая вопрос. Учитывая то, насколько у Майки был длинный язык, она была уверена, что тот наверняка протрындел своим друзьям все детали их посиделок. А перед ней, вроде бы, должен стоять его лучший друг. Возможно, она просто неправильно услышала что-то. — Вы заходите или нет? — голос из палаты был раздражённым. — Бесите своим перешёптыванием. Кога и Рюгуджи мельком переглянулись, но всё же зашевелились. Высокий блондин всё ещё косился на девушку, а та усиленно старалась это игнорировать. В своих усилиях она и обогнала замглаву Тосвы, совершенно без грации встревая прямо перед подоконником, с которого на них коршуном смотрел их раненый товарищ. — Майки! А мы тут... Я тут, в общем, ну... — встать-то перед ним она встала, а вот неловкость так и не прошла. Девушка прижимала к груди уже порядком скомканный бумажный пакет, а удачных слов почему-то не находила. — Тут.... — Пожрать мне принесла, небось? С этого и надо было начинать, иди-ка сюда. Кто точно не страдал от стеснения — так это Сано. По-хозяйски вытягивая пакет из чужих рук, он бесцеремонно начал копошиться в нём, выискивая что-нибудь интересное. Дракен, уже испытывающий все степени стыда за своего друга, мгновенно встрепенулся. Не хватало ещё, чтобы этот балбес выдал что-то в духе «Ну и говно же ты притащила» — а он мог. Дракен неоднократно видел, как безжалостно Майки отшвыривал подарки редких девчонок из их школы, на свою голову рискнувших подкатить к нему. Если что-то не подходило капризному языку блондина, то он никогда не сковывал себя рамками приличия. И прямо сейчас начинать быть паинькой он точно не будет. Готовясь дать ему очередную дозу высокой морали, Дракен тут же подошёл к приятелю, собираясь физически закрыть тому рот, если придётся. Обижать подружку Мицуи? Когда её и без того чуть не порезали на салат из-за их шайки-лейки? Ему проще врукопашную пойти со своим главой, чем допустить такой позор. — Это... Ты ж всех видов набрала! — Естественно. Лимонных не клала, если что, — уже увереннее хмыкнула девушка, ставя здоровую руку в бок. — Правильно, правильно! А что насчёт?... — С повидлом на дне есть. — О-о-о-о! Меланхоличное настроение как взмахом ладони слетело с Сано, а глаза его засияли жадностью и голодом. Возможно, его расположение духа было не таким плохим, как показалось вначале. Затормозив, Кен с широкими глазами смотрел на картину маслом: Майки, с удовольствием пожирающий всё, что ему притащили, и девушка, которая каким-то чудом попала во все его извращённые вкусовые предпочтения. Или же она о них уже знала? Из непонимания родились любопытство и раздражение, и в это раз парень не удержался от закономерного вопроса. — Вы давно знакомы? Две пары глаз смотрели на него так, будто он отрастил вторую — даже третью голову. — А то, — Майки, причавкивая, проглотил очередное пирожное. — Когда-то мы даже были лучшими друзьями. А сейчас... хм, почти знакомые. — «П-почти знакомые»?! — с искренним возмущением брюнетка поперхнулась воздухом. — Где твоя совесть? — Совесть-шмовесть. Тогда ответь на такой вопрос: где моя корова? — Это кабан! — И где он? — А ничего, что у меня рука ещё сломана? — Пф, отмазки. Нет кабана — нет дружбы с Майки. На секунду Кен даже почувствовал себя каким-то лишним звеном в разговоре давних приятелей. У них явно были свой личный язык шуток, о котором он не знал — как иначе объяснить, что Майки сейчас так упорно старается не улыбаться? Дракен слишком хорошо знает его мимику, чтобы упускать из виду такие кричащие вещи. Опущенные углы рта, расслабленная поза, будто ему всё равно на происходящее, но вот глаза... Даже учитывая его общий сонный вид, заметить такой веселый прищур для его друга детства было проще простого. Когда они успели так задружиться? Сколько бы Кен не ломал себе голову, но особо туда ничего путного не приходило. Пускай они с Майки и не сиамские близнецы, но большую часть дня всё же проводили вместе. Тогда где Сано нашёл время, чтобы выйти с кем-то на уровень полноценной дружбы — да еще и с девчонкой! — и не проболтаться ему? — Как уши мне неделями завяливать, так это мы товарищи! — «...неделями?!» — Боже... В любом случае, я рада, что у тебя хватает сил на такие выкрутасы, — выдохнула Азуми. Сморщив брови, она посмотрела в сторону его виднеющегося за полураскрытым халатом торса, — А рана?... — Царапина. Кенчика вон почти насквозь продырявили один раз. Ничего, стоит себе тут целенький. — ...и ты решил, что тебе так же повезёт? — А чем я хуже? Да и к тому же, Баджи мне кишки выпустил бы, если бы при мне из тебя шашлык сделали. А про Мицую... Мицуя, он же вообще больной! — Чт... Не говори так, он очень хороший! — Ми-и-ицуя говно-о-о, говно-говно, дерьмо, дерьмище, дерьмецо. Не захотел меня спасти из заключения, гандон, ещё и падла. Мразь. Майки пел в полный голос свою кошмарную песенку, а его подруга полыхала лютым пламенем от возмущения, грозясь до выписки его больше не навещать. Невольно направляло Дракена на правомерный вопрос, действительно ли тому настолько скучно, реально ли он настолько обиделся на Мицую (опять) — что довольно странно, учитывая как Майки отказали в помощи с побегом ещё по меньшей мере человек пять, — или же... он просто хотел разрядить обстановку, чтобы девчонка так сильно не переживала. «...Майки? И чтобы заботился о чьих-то чувствах? Да не, да быть не может...» — удивлялся про себя Кен, усиленно вслушиваясь в чужой диалог, когда о нём самом снова благополучно забыли. — Да ты!... Просто как осёл упрямый! — Осёл ослом, а ты зато корова, как твои игрушки. — Это кабан! «...Показалось.» В итоге визит девушки затянулся на полтора часа, а Майки всё никак не мог умолкнуть: то подкалывает её, то, наоборот, идёт на мир и углубляется в неожиданную ностальгию. — Кенчик, а помнишь, как в пятом классе Па-чин сломал себе два зуба бутылкой? Визжал тогда, как поросёнок, вся морда в кровище была, потом ещё его родители нам пиздюлей дали и увезли его к врачу, а он всё равно был доволен — бутылку-то открыл! — Боже... И зачем это было всё? — Так на спор же! Лёгкость, с которой блондин делился историями их детства, поражала: «Кенчик, вот ты подтверди, что....», «Кенчик, а помнишь....», «Кенчик, а как мы в тот раз...». Пускай с каждой новой басней Майки хотя бы единожды, но обращался к нему, его заместитель не чувствовал себя особо активной частью беседы — как бы Сано не изворачивался, но всё его тело показывало, что разговаривал он не с ним. Задумавшись на пару мгновений, Дракен даже не заметил, как раненый глава Тосвы успел затащить гостью к себе на подоконник. Не особо сопротивляясь, она уселась около парня, а тот наконец-то вышел из своей зажатой позы — свесил ногу, а другую, наоборот, притянул к себе. Сделал ей столько места, сколько получалось. Раскрылся. — Однажды мы с Баджи пошли вдвоём на группу из пятнадцати старшеклассников, — он снова закинул в рот пирожное, продолжая рассказ сквозь чавканье, — и мм-ани... М-м-м, уф! Пхах, они назвали его жирноголовым вонючкой, а у него ух-х-х как жопа загорелась от такого, ну мы и наваляли им тогда на пару. Но башка у него реально сальная была, он тогда из дома сбежал аж на неделю, представляешь? Вон Кенчик докажет, да же, Кенчик? А Баджи, Баджи-то потом увидел, как его мама на пороге сидя караулит его каждый день, да как подорвался! Пулей побежал обратно, а потом... Непринуждённая атмосфера, сложившаяся в палате, была приятной и спокойной. На какое-то время все трое даже подзабыли, что они вообще делают в больнице, какие у них проблемы в жизни. Даже временная потеря Баджи не мешала с радостью и какой-то тянучей тоской обсуждать истории, в которых он когда-то участвовал. Скорее всего, сам Кейске оценил бы такой подход — он никогда не мог терпеть чужой жалости к нему. На одном из особо весёлых моментов блондин резко замолк, парализованно смотря в одну точку с широко открытыми глазами. Странное поведение для любого нормального человека, часто вызывающее у малознакомых с ним людей конфуз. Но при этом типичное действие для Майки, когда тот слишком много болтает в плохое время — еда у блондина явно застряла в горле, а тот одной силой духа не давал себе ни нормально прокашляться, ни сглотнуть, ни попросить помощи. А сейчас и того хуже — вдруг рану потревожит? Возможно, даже сам Майки немного, совсем немножечко, но боится боли. Человек ведь. Его друг едва успел поднять зад с кушетки, когда Кога уже успела поднести к неудачнику открытую бутылку с водой, практически засовывая её тому в рот. «...ха?!» — Гх-кхух... Спасибо... Так вот, что я там говорил! А один раз, один раз мы всей кучей пошли захватывать соседний микрорайон! Это был ещё са-а-амый расцвет Тосвы, нас там было всего несколько пиздюков, но кого это останавливало? Мессиво было дикое, конечно, а Баджи тогда даже бошку раскроили кирпичом, потому что он много пиздел и отвлекался. Я смотрю на него и думаю — ну всё, приехали, ан-нет! Его тогда... Его тогда Казутора на спине тащил километров шесть точно, даже не останавливался, и всё рыдал без конца, как маленький. Ха... Помнишь, Кенчик? — ...Ага, было дело. Естественно, он помнил. Прекрасно помнил дни, когда всё ещё не было таким запутанным, его друзья не совершили ту смертельную глупость, а один из них не тронулся рассудком. Замечательное, по-настоящему детское время. — ...Знаешь, я всё ломаюсь, спросить или нет... — подала голос брюнетка, руками смяная ткань школьной юбки и смотря куда-то в пол. — Как ты... Так легко говоришь о нём? О Казуторе. Это не моё дело, но... — Рассказали, — понимающе закончил за неё Сано, но под его тоном скрывался вопрос. — Чифую и Такемичи, — она слегка кивнула. — Хм-м. Радостную атмосферу парой предложений смело, будто шквальным ветром. Две пары глаз, чёрные и светло-карие, сверлили силуэт главы Тосвы, а тот лишь задумчиво сидел с закрытыми глазами. Смуглокожая девчонка подняла тяжелейшую тему, но судить её Рюгуджи не мог — сам даже спустя столько времени он чёткого ответа не знал, а теребить старые шрамы своего друга не хотел и боялся. Но слово не воробей, а чужое слово — и того подавно. Дракен с интересом и напряжением повернулся к блондину, пока тот обдумывал ответ, и ждал. — Я не ненавижу его, если ты об этом, — Майки, наконец, прервал тишину, смотря подруге прямо в лицо. — И честно думаю, что в Тосве его не хватает. — Даже после того, как он!... — Даже после того. — ...не понимаю тебя, — она тяжело выдохнула, вжимая голову в плечи. — Случись что с моими братьями, я бы... Я никогда... «И я бы тоже,» — в мыслях Рюгуджи согласился с ней. Родных у него не было, а со старшим братом Майки он настолько близко не общался — то событие осталось в его жизни печальным воспоминанием, но не более того. Каждый раз молодому человеку было неприятно понимать, что он гораздо больше оплакивал поломанные судьбы дорогих ему людей, чем самого Сано Шиничиро, и всей своей справедливой душой стыдился этого, а поделать ничего не мог. Все люди равны и любая утрата — невосполнимая потеря, но жизни близких нам всегда будут важнее и весомее, если приходится делать подобный выбор. Но даже он прекрасно осознавал, что произошло бы то же самое с кем-то из его любимых людей... Его папаша, Майки, Мицуя... ...Эмма... Он бы никогда в жизни не нашёл в себе силы быть лучшим человеком. Кем-то, кто будет выше ненависти и желания возмездия. А Майки смог. Ладонь блондина опустилась на девичье плечо и она заметно вздрогнула, поджимая губы. Снисходительный взгляд, которым парень одарил свою соседку по подоконнику, был одновременно мягким и сочувствующим — странное сочетание для главы банды хулиганов, но на лице Сано такое выражение казалось слишком уж к месту. Брюнетка хотела ещё что-то сказать. Возмутиться? Извиниться за излишне личный вопрос? Перевести тему? Стоило ей открыть рот, как ей в него излишне жёстковато запихнули миниатюрное пирожное и она оцепенела, большими глазами пялясь на грубияна. Майки, как и ожидалось, так и не научился нежно обращаться с девочками. — Посмотри на это с моей стороны, — начал Манджиро, смахивая с пальцев крошки на пол... «Невообразимый грязнуля, как всегда», — В тот день я остался без брата. Вычеркнул бы и Казутору из своей жизни, то потерял бы и друга детства сразу. А учитывая, что он был там не один, то для меня пропали бы сразу двое людей. В итоге... три. Три дорогих человека, которых не вернуть. Азуми, сидящая с набитыми десертом щеками, даже не жевала, вслушиваясь в его речь. Как и сам Дракен, пялящийся на руку своего друга — левая ладонь, два согнутых пальца, три выгнутых. Три. В такой ужасной ситуации, три — это много или мало? Для Майки двухлетней давности, видимо, это было непосильно, астрономически большое число, и он не хотел его принимать. И сейчас тоже не хочет, верно же? Пусть и вырос с тех пор, стал крепче, сильнее и взрослее, а три — для него, кто слишком привязчив по своей натуре, это всё ещё слишком тяжелая утрата для переваривания. — И вот, решил бы я отказаться от старых друзей. Потешил бы свое самолюбие, что не вожусь с... Кх... ... «...С убийцами.» Манджиро ни разу, даже в самые свои гневные моменты, не мог заставить себя назвать друзей детства словом, которое они тогда себе заслужили. Даже мысленное упоминание их имён в сочетании с таким титулом заставляло его чувствовать себя дурно. Пальцы согнулись обратно. Майки сжал кулаки до побеления костяшек, его лицо на мгновение дрогнуло, искривившись в неописуемой гримасе. Кое-как парень выдохнул, заставляя свои мышцы расслабиться. Он отвернулся к окну, а рукой инстинктивно, автоматически потянулся к животу, держа пальцы над бинтами, но не касаясь их. Заболело, а виду подавать не хочет. Рюгуджи никак не прокомментировал дёрганные движения товарища, хотя и хотелось. Если Кога что-то и заметила, — почему-то теперь Дракен был уверен, что не заметить она не могла, — то и она тоже тактично виду не подавала, утирая остатки крема с губ и щеки. — А получил бы я в итоге... что? А ничего. Дебильная какая-то схема вышла бы, не находите? Да и я сам не святой... Есть у меня приятель, которому я сильно жизнь подпортил в детстве, и он меня тоже не послал. Так что устраиваем эстафету прощения, так сказать. Буэ, какое же мерзкое название, аж затошнило. — Майк... — блондин предупредительно взял ещё одно пирожное, держа его вместо оружия. Будто бы угрожая: «Скажешь сейчас что-то тупое или сопливое — я тебе это прямо в желудок засуну сам». Намёк был понят, и она сама забрала у него опасную еду, закидывая себе в рот. — Боже... Ты и таким у нас можешь быть, оказывается. — Майки всегда полон сюрпризов, ты просто мало что ещё видела, Бровастая. И вообще, давайте завязывать кислить, сколько можно-то? Как больному в такой атмосфере выздоравливать? Я считаю, от такого стресса мне и домой можно теперь. А вот ты... — Стоп-стоп-стоп! Не буду я тебе помогать с побегом, даже не рассчитывай! — Да ладно тебе!... Слово за слово, фраза за фразой, а время, когда активно с кем-то общаешься, бежит очень быстро. Под протяжное нытьё раненого хулигана Азуми всё-таки кое-как вылезла из палаты, пообещав тому навестить его завтра, и послезавтра, и каждый день до выписки, а ещё обязательно с едой, и «Дай я тебе напишу список, чего хочу! Хотя, нет, это лишнее... Давай ты записывай сама, а я диктую». Всё в духе Майки и, как обычно, бьёт по её кошельку, но она и не возмущалась — помнила, как и из-за кого он вообще в эту больницу попал. Дракен, решивший её проводить, был внешне устрашающим, но вежливым и воспитанным человеком: придерживал перед ней каждую дверь, помог надеть верхнюю одежду и даже вызвал ей такси за свой счёт, когда понял, насколько сильно они её задержали. — Правда, не нужно было совсем. Мне даже неловко, — Кога переминалась с ноги на ногу, стоя с высоким парнем около выхода из здания. — Ты сегодня накормила и развлекала этого оболтуса, так что мы в расчёте, — послышался тяжёлый вздох. — Я бы и сам предложил подвезти, но он уломал меня заночевать тут, как ухаживающему. Тут охранник... Не самый сговорчивый человек. Не запустит потом. — Ах. Понимаю. Моя соседка тоже терпеть не может, когда я ночью дверьми шумлю. Но стало легче с тех пор, как Кейске мне входную починил. Было ли дело в вечернем настроении или усталости, или ещё чём-то, но на девушку заметно начала находить меланхолия. Она не поднимала глаз, рассматривая свои туфли, и то наматывала, но разматывала концы своих длинных хвостиков на пальцах. В большой степени благодаря своему детству татуированный мальчишка отлично разбирался в девичьей мимике. Эмпатия, которой он обладал, не была врождённой — понимание чужих эмоций начало даваться ему хорошо только со взрослением, а набирая такой багаж опыта он много раз ошибался. Но тут, на лице брюнетки, всё было написано чёрным по белому. Сама же упомянула парня, сама же и загрустила. Если в палате ей физически мешал хандрить Сано, то тут она уже была в свободном полёте с курсом вниз. Тему надо менять. — Знаешь, — начал Кен. — Я только сейчас понял, почему Майки меня столько времени не доканывал. Чёлка у Коги слегка растрепалась, пока та напяливала шапку, и между прядями волос чётко виднелась вздёрнутая от интереса бровь. ...Майки выбрал ей подходящую кличку, но всё равно грубоватую для девочки. — Он ведь к тебе бегал, верно? — Ха... Бегал. Скорее уж жил у меня на работе, — она со смешком почесала себе локоть, насколько позволял фиксатор на руке. — На бывшей работе. — Так понимаю, что работа ушла, а Майки остался. — Верно понимаешь. Посыпались шутки про то, какой Сано может быть доставучий. Мешался и отвлекал, наверное? Естественно. Грубил и оставлял после себя срач на столе? Разумеется. Половину времени совершенно «случайно» забывал заплатить, пока его рожей не тыкнуть в чек? Как же хорошо друзья знают его повадки. Был бы тут сам жертва разговора, давно бы попытался с ними обоими подраться. Но зачем ещё нужен лучший друг, как не для того, чтобы бесстыдно парафинить своих товарищей, когда те того заслуживают? Да и самому Дракену было приятно пообщаться с кем-то относительно высоким: один чёрт знает, насколько сильно у него искривляется позвоночник день за днём, пока он наклоняет шею в сторону главы Тосвы, чтобы смотреть тому в лицо — а он ведь не даёт общаться с ним иначе. Подъехавшее такси сквозь прозрачные двери было видно издалека. Оставлять дела незаконченными — это что-то недостойное мужчины, поэтому Дракен без разговоров потащился с Азуми к больничной стоянке. А та и отнекиваться уже не пыталась, слишком зарядившись разговором. — Но вообще, я уже так привыкла к нему, — Азуми пожала плечами, с небольшой улыбкой роняя добродушный вздох. — И после всего этого... Я никогда не знала, что у Майки... Что он может быть вот таким, понимаешь? Даже со всей его невоспитанностью, как человек он, наверное, лучше меня. — Ох? Считаешь его слишком добреньким теперь? — Господи, да ни в жизнь, ха-ха! Но сердце зато у него точно огромное. Девчонка говорила с ним, а глаза её то ли преобразились в свете жёлтых фонарей, то ли сами по себе были тёплыми и блестящими. На её вежливую благодарность, когда тот снова открыл перед ней дверь и помог сесть на заднее сидение, Дракен лишь одобрительно хмыкнул и подкинул водителю пару купюр из своего кошелька и свой фирменный суровый взгляд. — Обязательно позвони, когда доедешь, — он совершенно очевидно и заметно просмотрел свисающую с зеркала карточку с именем шофёра и номером авто. — Я буду ждать. Блеф, кинутый перед незнакомцем — Дракен даже не знал её номера телефона, а она не знала его. Но значения это не имело. Водитель всегда должен понимать, что его клиентов кто-то будет искать, если тот себе придумает какие-нибудь приключения на ночь глядя. Ещё одна жизненная хитрость, которой его научили девчонки из борделя. Уж они-то точно знают, как себя защитить. — А... — брюнетка неловко переглядывалась между тем, куда парень смотрит, и его лицом, пока осознание не пришло ей в голову. — А! А! Конечно, сразу же позвоню! Ты же помнишь, что мне тут минут сорок ехать в такое время. Не должно быть дольше. Улыбнувшись во все зубы, Рюгуджи, наконец-то, захлопнул дверь и отпустил её с порядком зашуганным мужчиной, который так и старался не пересекаться с ним глазами. «Сообразительная.» Приятно знать, что к их тупоголовой компании потихоньку притекают мозги со всех сторон. То такемичевская Хина, то теперь вот эта вот... Жаль, что обе они просто девчонки — в банду их не затащишь. Для них так и лучше, в целом-то. Обратно в палату он шёл гораздо более длинным шагом, чем на улицу — подгонять свои ноги под девичий темп было не сложно, но шустрая ходьба всё равно привычнее. Кислая физиономия Майки была первым, что он увидел, когда переоделся и добрался до места. Надутый, как воздушный шар, он своими чёрными глазами злобно сверлил друга с первой секунды, как тот перешёл порог. — И чё вы там так долго базарили? Могли бы ещё медленнее бродить, а то все скоростные лимиты для улиток побили, оштрафуют вас. — А? Ты чего взбесился так? В жопу что-то вкололи, пока меня не было? — Иди нахер! Шушукаются там, гуляют и смеются под лунным светом, ещё и за ручку её в машину посадил! Я начинаю сомневаться в твоей серьёзности по отношению к Эмме, ты явно этот, как их... Ветренный ты! Возможно, вот она. Причина, почему Майки не рассказывал ему о своей подружайке, почему прятался и держал язык за зубами столько времени. Дракен сразу должен был понять, в чём тут дело, раз настолько гордится их близкой дружбой. — Ха-а-а?! Вообще больной?! Откуда ты это всё вообще... — Рюгуджи только теперь почувствовал сквозняк, обдувающий ноги, и во все глаза уставился на настежь открытое окно. — Отсюда стоянку даже почти не видно! Ты что, как обезьяна тут по пояс на улице висел, чтобы подглядывать за нами?! Ты себе опять брюхо своё!... — А-ха! Так и знал, теперь это ещё и «мы»! Вот расскажу всё сестре и всё, и пизда твоей романтике. — Я тебе сейчас покажу, кому тут пизда будет! Майки всегда был очень ревнивым. В голову сразу пришли воспоминания о недавних событиях, когда тот подрался с ним в рукопашную из-за внимания Такемичи — новейшего и светлейшего приобретения Тосвы. У которого, в понимании сидящего перед ним коротышки, ну никак не могло быть больше одного друга. Подобно сороке, падкой на всякий блеск, или дракону, нездорово собирающему сокровища тоннами, Сано Манджиро имел такой же одноклеточный тип мышления. Ревность так и шла от него волнами, и с каждой секундой щеки парня рисковали просто лопнуть от того, насколько их хозяин был возмущен. В любой другой ситуации Дракен бы дал делу разворачиваться своим чередом, но тут был огромный риск устроить целую братоубийственную войну внутри банды. Если до сих пор высокий блондин всеми силами избегал слухи о романтической жизни своих друзей, то тут ему действительно нужно расставить все точки... пока кто-то кого-то не пришиб. — Заткнись на секунду и ответь мне. Она в итоге баба Мицуи или нет? — если это так, то он просто обязан будет помогать своему дракону-близнецу, даже если придётся бодаться с главой Тосвы и насильно оттаскивать его от Коги. — Пф! Ха! Ха-ха! Только дурак в такое поверит. Они не встречаются, Бровастая сама мне сказала. А чего это тебя интер... — А Баджи? — А что с ним? — Она не с ним? — Ты тупой? Баджи в колонии, как она может быть с ним там? С треском ударив себя по лицу, Дракен всеми своими оставшимися нервными клетками старался сохранять спокойствие и не сделать этому олуху второе ножевое ранение. — Кога Азуми не встречается с Баджи Кейске? Романтически? — А? Зачем кому-то встречаться с ним? Нет, конечно же. — Вот как. — ...знаешь, а она слишком много про него сегодня вспоминала. — Это ты сам всю его биографию тут разболтал, потому что уже скучаешь по нему, тупица. Никто, кроме тебя, не мог и слова вставить. Майки был чудовищно, монструозно ревнивым. С одной стороны, у Кена сейчас душа расслабилась, потому что ничью женщину его товарищ тут не донимает. — Нет-нет-нет, ты просто слепой. И тупой. Хм. Хм. Хм. А знаешь, что? Хорошо, что его менты забрали. Хоть Па-чину одиноко не будет. — Ха?! С другой стороны, саму Азуми ему было заранее очень жаль.***
— Давай, милая, кушай. Старшая женщина с улыбкой подвинула к Азуми блюдце с печеньем, и та уже гораздо спокойнее, чем в первый раз, угостилась. И всё же было слегка стыдно кушать, когда хозяин к еде не притрагивается. Чай был дешёвым, но вкусным, а десерты таяли на языке. Несмотря на неприятные обстоятельства, по Баджи Рёко почти не было видно, что она сильно переживает из-за судьбы своего ребёнка. «Почти» — мягкое слово. Вместе с внешним гостеприимством и радушностью эта заводная брюнетка встретила Когу тёмными кругами под глазами и бледной кожей. До этого Азуми всё то уговаривала, то отговаривала себя идти в дом Баджи. Кто она такая, чтобы так просто сюда заваливаться? И что, что он уже её сюда приводил? Без самого парня дом казался странным и холодным, хотя котацу, под которым они сидели, был обжигающе тёплым. — Я как дверь открыла, так испугалась, что это опять Чифую второй раз за день прибежал с гостинцами. Мальчик меня теперь каждый день проведывает, все нервы выжрал мне своей беспокойной мордой. А тут какой приятный сюрприз! Но теперь она была рада, что пришла — мама Баджи выглядела болезненной и одинокой, а то, как радостно она её встретила, заставило что-то защемиться в груди у Коги. — Боже... Я была бы счастливей всех, если бы мой оболтус родился девочкой, — раздражённо-удручённо вздохнула Рёко, помешивая ложкой свою лапшу: ту самую заварную дрянь, которую её сын без конца притаскивал домой; мешает она уже слишком... долго. — Хотя, даже так он бы с головой нырял в дерьмо. Тупица. — ...Извините, что его втянули в это всё из-за меня. — А? Нет-нет, господи, да что ты говоришь! — старшая Баджи подскочила на месте, легонько хлопнув Азуми пальцами по голове. — Ух-х-х, не была бы ты такой милашкой, я бы тебе настолько смачную оплеуху прописала, аж в ушах бы засвистело! От неловкости девочка смутилась, вжимая голову в плечи — ещё чуть-чуть, и та вообще станет похожа на черепаху, которая прячется в своём панцире. — С тобой или без тебя, эти болваны всё равно пошли бы друг на друга, как бараны. Поверь мне, я тут всех действующих лиц отлично знаю... Этот мелкий говнюк так и не зашёл ко мне, кстати. — Эм... А кто?... — Кто-кто, Тора! — она в сердцах стукнула кулаком по столу и Азуми сразу узнала в ней Кейске. — Засранец, я это ему так просто не оставлю. С каких пор он такой ссыкун? Обомлев, Азуми хлопала глазами, смотря на женщину перед собой. Почему в последнее время она встречает столько людей, которые ненормально реагируют на преступления против их семей? То Майки, то теперь она. Хоть кто-то в этом городе умеет держать обиду, когда дело касается серьёзных вещей? Или это одна Азуми такая чёрствая и злопамятная? — Не пялься на меня так, я этого мальчонку вырастила практически, — Рёко без особой элегантности согнула ногу в колене, облокотившись о него. — Его мамаша по жизни может исключительно горько ныть и перекладывать проблемы на своего ребёнка. Годами! Тц... Бесполезное существо. А мой пиздюк тоже только и умеет, что бродяжек с улицы таскать. И его тоже однажды подобрал. Кейске, небось, рассказывал тебе о нём. — ...рассказывал. — Тогда и вопросов нет. А сейчас сиди на месте. Я с самого начала должна была кое-что сделать... Рёко встала во весь рост, сложила руки перед собой. И низко поклонилась. — Прости, милая, что мои мальчики тебе столько проблем и страха доставили. — Не-не надо, что вы, поднимите голову! — в суете Кога чуть не разлила чай, который держала, пока пыталась поставить чашку на стол и поскорее вскочить. — Вы совсем не виноваты, перестаньте! — Родители должны отвечать за своих детей. Кейске тупой башкой пошёл весь в меня и своего папашу — никто из нас особым умом не отличался никогда, а дальновидностью — тем более. Но у меня гораздо больше лет за спиной, чем у этого ребёнка. Обрадовалась, что хоть одна девочка захотела с ним дружить, и пустила всё на самотёк. Надо было предупредить его, что подобное могло произойти с его бандитским стилем жизни, а я... Чем дольше она говорила, тем сильнее её брови сходились в печали, а плечи слегка подрагивали. Закрыв лицо ладонями, она тихо всхлипывала, не распрямляясь в спине. Баджи был прав — для такой с виду жёсткой и сильной женщины она действительно плачет душераздирающе. Азуми подхватила её за плечи, когда та начала шататься на месте, и аккуратно помогла сесть обратно на подушечку у котацу. — Мой мальчик... Там ведь поножовчина случилась, даже малыша Манджиро ранили... А если бы, а если бы моего Кейске... Я-я как об этом подумаю, у меня сразу ноги подкашиваются... — Всё хорошо, никто сильно не пострадал! И Майк... Манджиро тоже совсем скоро выпишут, он просто под наблюдением сидит! Да какой живёхонький! — Азуми нервно придерживала моложавую женщину за плечи, стараясь не давать своим пальцам дрожать. — И Кейске тоже в порядке. Вот выйдет оттуда и сразу начнёт панику наводить, что на второй год не хочет, я прям его слышу уже! — Кха... Да, шуметь он умеет... Наверняка и из бедного Чифую все соки выжмет со своим репетиторством, свиноголовый болван... Слегка успокоившись, Рёко звучно просморкалась в салфетку — Баджи всё больше начинал казаться её продуктом почкования — и глотнула свой уже порядком остывший, но очень сладкий чай. Кога продолжала маленькие незамысловатые беседы, попутно прибираясь в комнате. Мытьё посуды сильно успокоило взвинченные нервы ей, а болтовня — владелице квартиры. Это ли не взаимовыгодный обмен? Мама Баджи очень ей нравилась. Женщина, выглядящая едва ли старше своего сына, была красивой и весёлой, а смех её был таким же заразительный, как у самого Кейске. Смотря на неё, Азуми решила, что зубастая улыбка этим людям идёт больше всего. — И всё же... Хотелось бы, чтобы и Тора забежал на чай. Я бы ему хотя бы один малю-ю-юсенький пиздюль прописала, может угомонилась бы так, — усмехнулась себе под нос Рёко, всё ещё немного гнусавя. — ...вы действительно любите его, как родного, да? — Милая, я ведь по голосу слышу, что ты хочешь спросить. Мальчика я действительно простила. И за эту хрень, которую он устроил, и с прошлой его ошибкой тоже смирилась. У меня просто права нет его не прощать, тут сложная ситуация. Мама Баджи, наконец-то, впервые за вечер взяла немного лапши палочками и с хлюпанием съела. — Два года назад семья Сано отнеслись к нам с такой человечностью, которую я раньше только в кино да манге и видела. Ты... Мне трудно углубляться в детали... — старшая Баджи, увидев в глазах Коги понимание, одновременно и выдохнула, и снова погрустнела. — Ясно, ты уже знаешь эту историю. — ...Манджиро никого не винит. Не моё место осуждать людей заместо него. — Вот об этом я и говорю! — женщина подняла голос, но, судя по выражению её лица, сделала она это непроизвольно. — Я разговаривала с его дедушкой, когда полицейские вызвали нас на допрос. И... Я ушам своим не могла поверить. Вторая порция лапши пошла в рот куда медленнее, чем первая. Трясущимися руками действительно бывает трудно кушать. — Дедуля Сано... он сказал, что это наша общая потеря, — и снова глаза у Рёко на мокром месте. — Сказал, что хотя он и потерял внука, но его-то беды в этом мире... они закончились. А мой сын сейчас может потерять будущее, рискует пострадать на всю жизнь. И знаешь, что эта семейка сделала? Она шмыгала носом, пыталась проморгать слезы, но кушать не переставала. Азуми казалось, будто бы у неё самой комок колючей проволоки подкатил к горлу от такого зрелища. И всё же, удивительно, что некоторые люди могут оставаться такими завораживающе красивыми, даже когда плачут. — Они припёрлись тогда в участок, притом такие зарёванные, совсем никакие... И всё равно дали показания в пользу этих тупых мальчишек. Дедуля Сано, он же моего Кейске чуть ли не с младенчества в своём додзё тренирует, да и Тору не понаслышке знал. Выложил им там столько историй про то, какие это замечательные дети, как это должен был быть несчастный случай, что по своей воле они бы никогда не захотели сделать... то, что случилось. Рёко большими глотками вылакивала бульон, пока в дешёвой упаковке совсем ничего не осталось на дне, и с громким выдохом поставила её обратно на стол, некоторое время не выпуская её из рук. — Ха... Малыш Манджиро точно такой же, как и его дед. Очень сильный мальчик, просто поразил меня тогда. Как я могу позволить себе плохо обращаться с Торой, когда к моей собственной семье кто-то смог настолько благосклонно отнестись? ... «Эстафета прощения, да?» — слова Майки всплыли в голове сами по себе. Азуми всё ещё не могла переварить такую философию. Для неё это звучало как что-то, что могут практиковать монахи в каких-нибудь отдалённых мистических храмах. Некто полностью отрешённый от людских забот, но уж никак не обычный живой человек в самом центре столицы Японии. Была бы она сама счастливее, если бы могла мыслить так же? Если бы по-настоящему думала, что за такой тяжёлый проступок можно просто... простить? И всё. Какое же это должно быть счастье — быть одарённым золотым сердцем. Было бы у Азуми такое же... ...Она сейчас была бы дома, в родной Саге. «Даже завидно. Самую малость, но правда завидно.» Снова она успокаивала маму своего друга, пыталась подбирать приятные слова поддержки, но как же это всё-таки трудно. Ей хотелось обнять трещащую по швам женщину перед собой, но девочка боялась, что в таком состоянии та её просто оттолкнёт. Бессилие. Как же она это ненавидит. Не в состоянии просто смотреть на содрогающиеся плечи другого человека — Коге начинало казаться, что она сама вот-вот сломается, — она непроизвольно засмотрелась в окно, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. И увидела во дворе нечто, что заставило её почти что вылететь со своего места, как гонимую волками. Целая буря эмоций закружилась в голове, а само её тело так и говорило ей: «Это плохая идея, беги, беги, нам нужно бежать». Сглотнув резко пересохшим горлом, она отвернулась обратно к Рёко, которая уже снова почти взяла себя в руки за то время, что Азуми таращилась в стекло. С женщиной они попрощались очень тепло, и та взяла с неё слово, что снова навестит её в ближайшее время. И вот, стоя на выходе из здания, она переводила дыхание, пытаясь успокоить своё дыхание. Перед взором мутнело от того, насколько часто и слабо вздымалась девичья грудная клетка, а в янтарных глазах зрачки стали крошечными точками. Колошматило так сильно, что казалось, будто бы земля уходит из-под ног. Азуми с силой ущипнула себя за кожу бедра, впиваясь ногтями в чувствительное мясцо, пока не полегчало. «Какая же дура, какая же идиотка, нужно просто идти домой... Зачем я в это влезаю? Ещё и совсем одна? Дура, дура, дура!...» Решение, которое Кога приняла для себя ещё в квартире Баджи, было абсолютно противоречащим всем её убеждениям... и инстинкту самосохранения. И всё же, не соверши она задуманное сейчас — точно будет себя корить месяцами, пока совсем с ума не сойдёт. Про себя она кряхтела и чертыхалась, извергая проклятия, чтобы чёрт бы побрал этого Майки, чёрт бы побрал Кейске, и Рёко, и всех остальных, кто участвовал в этой противоестественной традиции. Чёрт бы их побрал за то, что заставили её заразиться такой же тупой мыслью. «Эстафета... Эстафета прощения. Эстафета прощения. Прощение. Прощение.» Как мантру она повторяла уродливое название в своей голове, медленно шагая к прикрытой кустами и деревьями скамейке, на которой уже точно дольше часа сидит неподвижное, страшное существо. Она тенью нависла над сгорбившейся фигурой человека, а тот даже и не пошелохнулся — так и сидел, опустив лохматую голову. Здоровая рука девушки непроизвольно сжалась вокруг лямки её фиксатора, и она одной силой воли не давала своим ногам унести себя куда подальше. Неловкое молчание. Тяжёлая, гнетущая тишина. «Прощение. Прощение. Прощение.» И снова Кога принуждает себя делать первый шаг на встречу своей головной боли. Не ради себя самой, а для всех мягкосердечных болванов, которыми она себя случайно окружила. Брюнетка взмолилась всем богам, чтобы её поспешное решение принесло им хоть немного умиротворения в тяжелое время, и с огромным усилием сделала вдох и выдох, распрямляя перенапряжённые от грозящего ей нервного срыва плечи. — Не против, если я подсяду? Впалые жёлтые глаза на секунду сверкнули в её сторону злобой, а потом в удивлении широко раскрылись, уставившись на неё снизу вверх. Будто бы не веря тому, что он видит, парень лихорадочно и неаккуратно подвинулся в сторону, отодвигая вместе с собой какие-то небольшие продуктовые пакеты. От рваных движений пластик неприятно зашуршал, а человек перед ней всё не мог перестать приглаживать его, чтобы сделать для Азуми побольше места... побольше места, чтобы она могла быть подальше от него. Наконец-то подняв свою двуцветную голову, Казутора ожидающе, напряжённо — опасливо? — посмотрел в глаза высокой девушке. И всё же открыл рот, с третьей попытки кое-как выплюнув ответ так тихо и шершаво, будто бы не использовал свой голос несколько дней. — ...не против.