Реформация Кайла Брофловски

      Когда я впервые приехал в ДжВ, я не знал, чего ожидать. Конечно, я знал, что мне будет трудно поддерживать успеваемость в таком престижном частном колледже. И я знал, что у меня появится хотя бы несколько друзей, учитывая, насколько общительным я был в старших классах. В остальном, однако, мои мысли были чистым холстом.       Наверное, я хотел чувствовать себя как дома в каком-то другом месте, кроме дома. Мне нравилось проводить время с десятками моих близких друзей и знакомых. И, наверное, я надеялся, что у нас с Кайлом все сложится. Как бы я ни отрицал это поначалу, он нравился мне дольше, чем я хотел бы признать. И, видя, что он хочет видеть меня здесь, мне не терпелось узнать, было ли это потому, что он скучал по моей дружбе, или он чувствовал то же самое.       Но я никогда не мечтал, что подружусь с единственным изгоем школы — а значит, превращусь в него — и окажусь в проигрыше в битве между нами и остальным колледжем. Я никогда не думал, что стану тем, кто подозревает всех, потому что не знаю, кому доверять, а кто — враг. Я никогда не думал, что буду спать с Кайлом ночью и спорить с ним днем из-за различий в наших убеждениях. Что я буду сомневаться в своих действиях и сомневаться в намерениях своего друга. Если бы я знал все это, кто знает, где бы я был сегодня? Я гарантирую, что не сидел бы сейчас здесь.       Я смотрю на Кайла, который стоит в нескольких футах передо мной. Он улыбается, глядя на меня, и я знаю, что слова не могут выразить то, что я для него значу. Я понимаю это сейчас.       После того, как я снова и снова обсуждал, стоит ли мне идти на одну из их встреч, я решил, что это не повредит. В конце концов, я уже тайно посетил одну встречу — какое значение имеет, если я увижу еще одну? Не могут же они все быть такими же сумасшедшими, как то шоу уродов, свидетелем которого я стал три месяца назад. К тому же, если честно, мне было интересно посмотреть, чем занимались мои друзья, когда оставляли меня.       И я пошел с ним. И я узнал, что они не только проводят регулярные встречи, но и обсуждают в целом интересные новости. Они обсуждают важные вопросы в современном мире, но в основном то, как это влияет на них как на группу. Они обсуждают, как сделать жизнь ДжВ лучше для всех в кампусе. Они не такие эгоистичные, безумные уроды, какими я их когда-то считал. На самом деле, в них есть много хорошего, что я отказывался видеть раньше.       Теперь, когда я думаю об этом, возможно, я позволил своей ненависти к группе, укравшей Кайла, поглотить меня, заставив поверить, что они — какой-то психопатический культ. На самом деле они обычные парни, с большинством из которых мне удивительно легко найти общий язык. Если бы не Марк, или Джек, или даже Эрик, Люк и некоторые другие ребята, я бы не смог принять приглашение Кайла. Но, видя, что большинство моих друзей теперь в ОВЧ, и зная, какие они все классные, мне пришлось сказать себе, что собрания — и остальные члены — не могут быть такими плохими, как я думал вначале.       Повернувшись налево, я увидел Джека, с каменным лицом. Дальше от него Марк; единственная причина, по которой я смог довести свои оценки до стабильной четверки. Он говорит, что у меня не должно быть проблем с финальными экзаменами. Я полностью намерен его не подвести.       Через несколько рядов от него стоят остальные мои приятели. Я улыбаюсь про себя, думая о нашей группе. Я так легко вписываюсь в коллектив этих простых людей, и так легко забыть, кто они и где их место. И это нормально, ведь они не плохие парни.       Я даже нахожу общий язык с анальными сосунками, и одна мысль о том, как Джек называет их, заставляет меня смеяться. На самом деле они отстойные, и они определенно задницы, но я понимаю, почему. Они просто еще один набор парней, которые относятся к своим обязанностям и званиям немного иначе, чем все остальные.       И ладно, они все еще не мои любимчики, но я могу вести со всеми из них спокойную, комфортную беседу. Ну, кроме Миллера. Мы с ним… мы просто никогда не поладим, и это не только из-за Кайла. Это еще и по другой причине, и это заняло у меня некоторое время, но, кажется, я начинаю это понимать.       И не хочу хвастаться, но для парня, который так противился одному лишь упоминанию о ОВЧ, я чертовски хорошо принят среди них. И это не только благодаря влиянию Кайла.       Когда я сейчас думаю об этом, я, может быть, и сторонился нескольких ребят раньше, но я более или менее ладил со всеми. Даже в колледже я не изменился, когда наконец-то стал принимать людей такими, какие они есть. Представьте мое удивление, когда один из анальных сосунков (сокращенно АС) однажды подошел ко мне, хотя и нерешительно, но все же подошел, чтобы спросить мое мнение о чем-то. Марк и Джек были в это время рядом, и я практически почувствовал, как они удивленно подняли брови. Потому что, как бы члены ОВЧ ни старались вести себя как группа лучших друзей, на самом деле они больше похожи на братьев. То есть, у них бывают ссоры, физические и словесные. И между этими двумя группами всегда существовал невидимый барьер.       Поэтому меня немного шокировало, когда ко мне подошел Джей из АС. Но я сохранял спокойствие, и не успел я опомниться, как он с улыбкой поблагодарил меня и пошел своей дорогой. Так было с тех пор, как я начал ходить на карточные игры. Это то, что мы с Миллером, к сожалению, разделяем. Мы оба нравимся всем, и, по моему личному мнению, я нравлюсь больше. И для парня, который думал, что весь колледж его ненавидит, я бы сказал, что это уже кое-что.       Джек кашляет, привлекая мое внимание к тому, что необходимо. Он умеет держать меня в курсе дела, так же как Марк умеет подтолкнуть меня, когда мне нужен хороший толчок в нужном направлении. Все эти парни искренне радуются моему присутствию, и я не собираюсь отказываться от цветущей дружбы только потому, что они принадлежат или не принадлежат к какому-то клубу, который я раньше ненавидел.       — Стэн, будь внимателен, — ругает парень справа от меня. Мне хочется рассмеяться. Я даже не знаю его, но он должен знать о моей привычной склонности к мечтательности даже в самых важных случаях.       Я нервно ерзаю, хотя на самом деле я вовсе не нервничаю. С чего бы мне нервничать? Я наконец-то нашел друзей, которых искал все время учебы в ДжВ. Блин, мне понадобилось всего четыре месяца, чтобы попасть сюда, но что с того? Теперь я нахожусь в комнате, окруженный ими! И все они здесь сегодня ради меня.       Я смотрю на Кайла, который наблюдает за толпой, предвкушая их реакцию, когда он начнет свою речь. Если я знаю Кайла — а я думаю, что знаю, — он готовил эту речь с первого дня, когда узнал, каким будет мой ответ. Даже если бы я никогда не ответил, он написал это на всякий случай. Потому что он такой дотошный. Я слегка хихикаю, и парень слева от меня подталкивает меня плечом, чтобы я замолчал, хотя он улыбается. Если что, одна из моих целей здесь — развеселить всех. Я знаю, что это важная встреча, я, как никто другой, знаю, насколько это важно, но на самом деле… нет ничего плохого в том, чтобы немного повеселиться в любом деле, верно?       Я задумчиво чешу нос и убираю волосы с лица. Кайл выглядит готовым к разговору, так что, думаю, мне стоит уделить ему внимание. Мне, как и всем остальным в этой комнате, интересно, что он написал и как он это преподнесет. Я никогда не видел, чтобы Кайл произносил публичную речь такого рода.       — Я впервые встретил Стэна… — его взгляд на секунду падает на меня. — Брата С, — продолжает он. — Когда мы едва могли говорить на нормальном английском.       Я хочу рассмеяться от этой мысли — ахх детский сад — но сдерживаюсь. Кайл убьет меня позже, если узнает, что я смеялся во время этой важной встречи. Я знаю, что для него много значит произнести эту речь, и я должен быть немного более благодарным. Тем более что он сказал мне, что президент, он же Миллер, обычно произносит вступительные речи. Хорошо, что для меня Миллер по-прежнему из кожи вон лезет, чтобы сделать Кайла счастливым… это начинает мне пригождаться.       — Меня тянуло к нему с самого начала, — голос Кайла разносится над большой толпой, мощным эхом отражаясь от толстых стен без окон. Я смотрю, как он произносит свою речь, речь, написанную для меня… обо мне… Я чувствую силу его слов. Я полностью понимаю, почему он так подходит для этого клуба, почему без него ОВЧ не был бы целым. — Он был общительным, веселым и полным озорных идей, — и при этом, клянусь, я вижу, как блестят его глаза.       — Но самое главное — он был другом, и не только для меня. Но для всех, кто с ним общался. Он всегда был таким, притягивая к себе людей, даже если они этого не хотели. Даже наши самые ненавистные враги, — он имеет в виду Картмана, — были вынуждены оставаться рядом с ним. И я знаю, что вы все чувствуете то же самое, что и я.       Услышав общий ропот согласия, прокатившийся по толпе, я даже не могу сдержать румянец. Ради меня, я надеюсь, что они не чувствуют то же самое. Я не думаю, что смогу выдержать ревнивого Кайла, убивающего каждого, кто прикоснется к моему плечу с малейшей нежностью.       — Я имею честь официально представить вам одного из самых сильных и заботливых людей, которых вы когда-либо встречали, — продолжает он. В этот момент я смирился с тем, что мои щеки будут окрашиваться в розовый цвет на протяжении всей его речи. — В дополнение к его легкому характеру и очевидному обаянию, брат С обладает страстью к жизни, которую мы редко видим у мужчин нашего возраста. Он разделяет эту страсть во всем, что он делает — включая его карьеру, его семью, его друзей и его отношения. Его энтузиазм и стремление к правде сделают его чрезвычайно эффективным коммуникатором, честным другом и верным членом общества.       — Когда брат С впервые пришел в ДжВ, некоторые из нас были обескуражены его явной ненавистью к нашей организации. Некоторые из нас могли подумать, что он был немного осуждающим, — и его глаза сверкнули на меня, когда он произнес это слово, — прежде чем он действительно нашел время, чтобы понять, насколько полезным может быть братство, подобное этому, — он качает головой. — Но забудем об этом, потому что сегодня мы празднуем вступление брата С в наше общество, — он поворачивается к Миллеру и жестом просит его продолжить индукцию. Очевидно, Кайлу не разрешается делать эту часть.       Медленно поднявшись со своего места, Миллер подходит к передней части комнаты, и я чувствую, как меняется атмосфера. Они уважают его. Я не думаю, что когда-нибудь пойму почему, но они уважают. Все глаза устремлены на него, он оглядывает зал, встречаясь взглядом, кажется, с каждым членом клуба, пока, наконец, не переводит взгляд на меня.       Он ухмыляется. Я ухмыляюсь в ответ и жду.       — В отличие от остальных, брат С не получил моего вотума доверия, — начинает он, а я фыркаю и слегка откидываюсь назад. — Я не чувствовал, что он тот человек, который будет способствовать нашим планам или целям. Но я верил во всех вас, в ваш выбор, — он делает паузу. — И пока он находился под моим пристальным вниманием, я делал все возможное, чтобы найти в нем недостатки, которые, как мне казалось, некоторые из нас не могли увидеть. Недостатки, которые могли бы сделать его неподходящим для клуба нашего уровня.       Поговорим об оскорблениях, а я даже не могу защитить себя. Не сейчас, когда говорит великий Кап-и-тан.       — И все же… — он снова смотрит на меня, и мне приходится сохранять нейтральное выражение лица. — Мне доказали, что я ошибался. И я, как и все вы, приветствую его в наших рядах как члена Общества Высокой Чести.       Он что… только что извинился за свои придурковатые манеры?       — Брат С? — он окликает меня, даже поднимает руку в моем направлении. Ряды глаз поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, но единственные, которые меня волнуют, это глаза Кайла. Он никогда не выглядел таким гордым.       Тяжело вздохнув, я слегка качаю головой и встаю, чтобы направиться к Миллеру. Его рука опускается, когда он доходит до меня, и он оглядывается назад, привлекая мое внимание в том же направлении.       Два члена клуба, одетые в типичную черную одежду, подходят к центральному столу, с которого Кайл только что закончил свою речь. Один из них, как я замечаю, держит на вытянутых руках белое полотенце. Другой несет тазик, наполненный какой-то жидкостью. Миллер дает им невербальный сигнал, и тот, кто держит тазик, опускает его на стол. Другой аккуратно кладет полотенце перед тазиком так, чтобы оно лежало без единой морщинки. Я снова поворачиваюсь к Миллеру.       — Брат С, сегодня ты стоишь перед нами и присягаешь на верность братству Общества Высокой Чести, — начинает он, и у меня пересыхает в горле. Я опускаю глаза впитывая каждую деталь ситуации. Так вот оно что…       — Ты знаешь, что мы являемся обществом чести национального масштаба, и что наши обязанности выходят далеко за рамки архетипических обществ нашего времени.       Я киваю.       — Брат С, как только ты дашь обещание, ты осознаешь, что между тобой и твоими братьями существует бессмертная связь, которую невозможно разорвать, и что твоя верность, прежде всего, принадлежит Обществу высокой чести. Ни один человек не должен оспаривать твою верность или подвергать сомнению твои методы сохранения тайны этого священного братства.       И снова я киваю.       — Я в курсе.       Не разрывая зрительного контакта, Миллер протягивает руку влево от себя, к еще одному члену группы, который, казалось бы, появился из ниоткуда. Уголком глаза я замечаю завернутый предмет, который Миллер берет и кладет на стол рядом.       — Пойдем, брат, — приглашает он.       Я следую его указаниям и наблюдаю, как Кайл и остальные, столпившиеся вокруг нас, отступают назад. Миллер делает шаг по одну сторону стола, а мне предлагает встать по другую, так что белое полотенце оказывается между нами. Посмотрев вниз, я замечаю, что Миллер разворачивает то, на что только что сел. Материал выглядит бархатным и гладким, и мне становится интересно, что именно члены клуба делают для своей индукции.       Когда Миллер извлекает предмет из упаковки, я чувствую, что мое сердце перестает биться.       — Брат С, — продолжает он. — Как исполняющий обязанности президента и член Общества Высокой Чести, я начинаю процесс вступления. Пожалуйста, протяни свою правую руку.       Я нерешительно протягиваю руку, не в силах оторвать взгляд от того, что Миллер держит в своей.       — Посмотри на меня, брат С, — слышу я его слова, но мои глаза остаются на месте. Я ни на секунду не хочу отвести их от предмета, который он держит в руках. — Брат С, — повторяет он, и я осторожно поднимаю голову от кинжала, хотя сама мысль пронзает мой разум. Что он собирается сделать?       — Это обряд посвящения, через который мы все прошли, — говорит он мне, и на секунду я почти слышу сочувствие в его голосе. — Только смотри на меня, — приказывает он несколько мягко, и я сглатываю рвоту, которая угрожающе подкатывает к горлу.       Мои глаза метнулись в сторону, но я не увидела Кайла. Проклятье. Проклятье! Именно в такие моменты я хочу увидеть спокойствие в его глазах, комфорт. Я не хочу смотреть только на Миллера! Каждая клеточка моего тела требует, чтобы я отдернул руку, требует, чтобы я передумал. Что никакая дубинка не стоит ничего, к чему имеет отношение этот острый блеск металла.       Миллер сжимает рукоятку кинжала, готовя его к тому, что последует дальше. Я чувствую, как пот покрывает мои волосы, и ощущаю стук своего сердца, когда оно бьется о мою грудь. Мое тело готово к бегству, к реакции «бей или беги». Как раз когда я набираюсь смелости и медленно отвожу руку назад, Миллер протягивает руку и хватает меня за запястье, переворачивая его так, чтобы моя ладонь была обращена вверх. Он сжимает свои пальцы вокруг меня, и я смотрю на него. Он смотрит на меня в ответ, не двигаясь, но продолжая крепко сжимать мое запястье.       Он слегка прочищает горло, и, словно ожидая этого звука, в поле моего зрения появляется Кайл. Прямо за Миллером, где я могу его видеть.       Я чувствую, как мое тело расслабляется, и делаю медленный выдох. То, что я делаю для этого парня…       — Не сводя с меня глаз, повтори обещание… и постарайся как можно меньше двигать рукой, — добавляет он. И тут я вижу это. Этот блеск в уголке его глаза. Тот, который дает мне понять, что он наслаждается этим. Я знал, что этот ублюдок не сожалеет. Сузив глаза, я чувствую, как вздрагивает вся моя рука. Миллер поднимает на меня глаза, ругая меня взглядом. Так же быстро, как он поднял взгляд, его глаза опускаются вниз, и он просовывает свою руку под мою. Другой рукой он упирает лезвие кинжала в свободную кожу между большим и указательным пальцами. Он надавливает на него, с легким весельем наблюдая, как оно прорезает первый слой кожи.       — Ах! — вскрикиваю я и с силой сжимаю челюсть. Я скрежещу зубами и трачу все силы на то, чтобы не закричать еще сильнее. — Мм! — резко стону я, сжимая губы. Я прижимаю левую руку к боку, желая, чтобы она оставалась на месте, и одновременно пытаясь приказать остальному телу не бежать.       Лезвие хорошо вошло в мою кожу, и я не могу представить себе, что смотрю на свою руку. Ощущение прохладного металла в складке моей ладони посылает волны шока и боли по всему телу. Я пытаюсь не шевелиться, но тело отказывается, оно слегка дрожит, приказывая мне, крича, чтобы я пошевелил рукой.       Когда мой пульс снова учащается, я делаю глубокий болезненный вдох. Заглатываю воздух и задыхаюсь, как будто у меня отняли кислород. На протяжении всего моего испытания болью, пытаясь оставаться неподвижным и сохраняя зрительный контакт с Миллером, шепот проплывает и достигает моих ушей… он начинается негромко, но я помню указания, данные ранее, я знаю, чего он от меня хочет.       Повторить клятву.       Сглатывая собирающуюся слюну и пытаясь взять себя в руки, я произношу слова, которые, как мне помнится, я слышал несколько месяцев назад.       — Отныне и навеки общество истинно…       — Братья вместе, мы доведем дело до конца…       — Слава высокой чести… — мне приходится сделать паузу, чтобы глотнуть воздуха. — Аминь Аминь…       — Слава основателям, нашим отцам, высокой чести…       — Храня слово, залог веры…       — Вечные узы, Смерть, — Миллер останавливается, и мои глаза расширяются, и я задыхаюсь от удивления, чувствуя, как он крепче сжимает мою руку. Вонзает кинжал в мою ладонь еще глубже, чем он уже есть. — УГН! — я ругаюсь и мотаю головой в сторону, прикусывая губу и пробуя кровь на вкус. — Не разлучит, — заканчивает он и ослабляет давление. Повторяя его слова, я медленно поворачиваю свои слезящиеся глаза обратно к нему, все еще тяжело дыша, и теперь начинаю чувствовать легкое головокружение.       Я лениво моргаю, пытаясь сосредоточиться на своем «лидере». Он разжимает мою раненую руку и освобождает лезвие, кладя его на стол. Пока моя рука продолжает кровоточить на полотенце внизу, член группы, который нес тазик, быстро берет кинжал и погружает его в жидкость. Я смотрю, как он смывает мою кровь с острия, словно наблюдаю за происходящим с чужой точки зрения. Я делаю глубокий вдох и сглатываю, пытаясь вернуть себе хоть какое-то самообладание в связи с тем, что только что произошло.       — Поздравляю, брат С, — говорит Миллер без особого торжества. — Ты стал членом Общества Высокой Чести, главы ДжВ, — он наклоняется и возвращает меня в вертикальное положение, так как я чувствую, что падаю. — Не хочешь ли ты произнести речь?       Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к толпе. Однако прежде чем сделать это, Миллер выхватывает у меня полотенце и начинает грубо вытирать мою руку насухо. Я позволяю ему эту привилегию — вытирать меня, пока я смотрю на множество лиц, которые я теперь знаю и могу (но не хочу) называть своими братьями.       — Спасибо, — говорю я просто. — Спасибо, что верите в меня, — я говорю это в основном тем парням, которые, как я знаю, действительно заслуживают этого — Кайлу, Марку, Джеку… но я также говорю это тем, кто слепо выбрал меня. Даже когда они знали, как сильно я их презираю. Это впечатляющая преданность, которую я надеюсь сохранить для них с годами.       Я оборачиваюсь к Миллеру, давая ему понять, что я закончил. Он кивает и отдает мне полотенце, оставляя меня приводить себя в порядок. Вскоре после этого он уходит. Кайл бросается ко мне и крепко обнимает меня. Я отвечаю ему взаимностью.       — Ты в порядке? — бормочет он мне, и хотя я не в порядке — в смысле, тебе руку только что порезали кинжалом, — я киваю, чтобы успокоить его. Он улыбается с облегчением, и я улыбаюсь ему в ответ, прежде чем снова обратить свое внимание на Миллера, который теперь снова обращается к толпе.       — Поскольку брат С успешно завершил один из наших самых священных ритуалов, я хотел бы, чтобы все присоединились ко мне и приняли его в самое сильное братство, подобного которому он никогда не видел.       Он поворачивает голову, чтобы ухмыльнуться мне, наклоняя голову в почти приветственном кивке, но, зная его характер, это могло быть и не так. Впрочем, его реакция не имеет для меня значения. А вот что важно, так это извержение аплодисментов, свист и хлопки, которые исходят от членов ОВЧ. Происходит внезапный рывок вперед, и все они, кажется, дружно поднимаются на ноги и покидают свои места.       Я вздыхаю с облегчением при виде Марка и Джека, возглавляющих группу. Мы с Кайлом нежно прижимаемся друг к другу, когда меня хлопают по спине и по плечу больше людей, чем я могу сосчитать. Я не могу сдержать улыбку на лице и изо всех сил стараюсь не обращать внимания на жжение в руке. Я не могу не питаться их восторгом по поводу меня.       — Как рука? Болит? — спрашивает Джек, ухмыляясь, так как он практически кричит, перекрикивая аплодисменты.       Я ухмыляюсь ему и киваю головой, насмешливо глядя на него, Марка и Кайла.       — Пиздецки, — ухмыляюсь я. — Было бы неплохо, если бы мне сказали, что это произойдет заранее.       — Это против правил, — лукаво говорит Марк. — Кроме того, это то, что нам всем пришлось пережить. Хотя ты справился с этим весьма впечатляюще, Джек кричал как ребенок, — заканчивает он с усмешкой, и я смеюсь вместе с ним, слушая протесты Джека о том, что он ничего такого не делал.       Я снова поворачиваюсь к Кайлу, который сияет, как обездоленная мать, чей сын только что закончил юридический факультет. Я почти думаю, что он сейчас ласково взъерошит мне волосы, но, слава Богу, вместо этого он просто сжимает мои плечи. Я наклоняюсь и целую его в самый разгар всего этого. К этому моменту все, кто знает меня или знает Кайла, знают, что мы вместе. И до сих пор ни у кого не было проблем с этим. И я думаю, что ни у кого никогда не будет.       — Хватит, ребята, это общественное место, — слышу я, как Джек хнычет сквозь улыбку.       Мы с Кайлом расходимся, и я вижу, что вокруг нас роится все больше и больше лиц, и я являюсь центральным центром всего этого. Я теряю счет новым лицам, которые совпадают с именами, которые я слышал раньше. Это братство гораздо обширнее, чем я думал вначале. Кажется, здесь даже больше парней, чем было на церемонии клеймения Джейсона! Может ли быть, что все они хотели быть здесь, чтобы отпраздновать со мной? В честь моего вступления? Нет, скорее всего, я просто чувствую себя сейчас подавленным, вот и все.       — Стэн, — раздается над толпой знакомый голос, эхом разносясь над бесконечной болтовней. Я признаю его обладателя, приподняв бровь.       — Стэн, — снова раздается голос Миллера. Думаю, на афтепати формальности брата С и брата М игнорируются. Так вот что это такое?       Я чувствую, как Кайл подталкивает меня в сторону Миллера.       — Ему, наверное, нужно поговорить с тобой, — сообщает он мне, и я неохотно покидаю круг друзей и близких, с которыми мне комфортно, чтобы встать рядом с единственным человеком, который мне никогда не понравится.       — Миллер, — говорю я, кивая головой, не понимая, почему он так выделяет меня. Может быть, это протокол для нового члена ОВЧ.       — Минутку, — говорит он. — Как президент, я обязан лично приветствовать тебя… и, — он делает паузу. — Предложить тебе свою помощь в любом случае, если она тебе понадобится.       Я бросаю на него взгляд.       — Нет, спасибо. Если мне понадобится помощь, ты будешь последним, к кому я обращусь, — это прямолинейно и жестко, но нам нет смысла притворяться союзниками, если это не так.       Миллер не пытается скрыть свою усмешку, и я не вижу причин не смотреть на него в ответ.       — Я напомню тебе, Стэн, что ты можешь быть членом этого Общества, но я всегда был и буду твоим президентом.       — Это не значит, что ты должен мне нравиться, — отвечаю я и сжимаю руку, когда ее внезапно жжет. — Не думай, что я не почувствовал, как ты вдавил сраное лезвие в мою руку сильнее, чем нужно.       — Хотя я понятия не имею, о чем ты говоришь, откуда ты знаешь, какое давление было необходимо? — спрашивает он в ответ, но эта невинная чушь не обманывает меня ни на секунду.       Я с отвращением качаю головой.       — Как скажешь, с меня хватит. Мы можем быть в одном клубе, и ты можешь быть президентом, но ты не мой президент. И когда все будет сказано и сделано, у меня будет то, чего у тебя никогда не будет.       — О? — он не верит. — И что же это? Я — звезда, которой ты так глупо надеялся стать, я лидер великого общества и кумир большинства, если не всех, его членов. Что у тебя может быть такого, чего у меня никогда не будет?       Я изучаю свою руку в течение секунды, прежде чем откинуть голову в сторону, где Кайл стоит среди наших общих друзей. Он улыбается и смеется вместе с ним, но как будто чувствует, что я смотрю на него, он оглядывается и смотрит на меня. От этого внутри становится тепло, что успокаивает враждебность, которую я только что чувствовал, и придает мне смелости, о которой я даже не подозревал.       Повернувшись к Миллеру, я одариваю его своей самой искренней улыбкой, которая, судя по ее виду, пугает его.       — У меня есть парень, — говорю я просто и извиняюсь, чтобы вернуться к этому парню.       Дойдя до Кайла, я с силой прикладываю еще один поцелуй прямо к его губам. Кайл удивленно откидывается назад, и я обхватываю его талию своей неповрежденной рукой, чтобы он не упал. Слегка прищурив глаза, я чувствую, как взгляд Миллера проникает в нашу с Кайлом связь, и это заставляет меня поцеловать своего парня еще глубже. Я знаю, что это по-детски и не нужно — в конце концов, я думаю, что доказал свою точку зрения — но мои отношения с Кайлом кажутся намного слаще, зная, что у Миллера никогда не было шансов. Я ловлю себя на том, что смеюсь в рот Кайла, на что он отстраняется.       — Ты бредишь, — догадывается он, потому что в этот момент все парни, которые когда-то окружали нас, отвернулись в пользу общения с менее любвеобильными друзьями.       Кайл снова выпрямляется и хватает меня за спину, когда я чувствую, что спотыкаюсь. Черт, может, он прав.       — Ты промок насквозь, Стэн, — говорит он мне, поднимая мою руку, чтобы осмотреть повреждения и показать свою заботливую сторону. Он тепло улыбается мне и тянет меня к столу, за которым меня посвятили в члены клуба. — Я тебя перевяжу.       Я киваю, внезапно почувствовав головокружение. Возможно, это сила внушения, но когда я смотрю на свою руку, я понимаю, что теряю много крови. Кайл снова пробирается сквозь толпу людей, пока не доходит до стола. Он поворачивается на пятках и смотрит мне в глаза. — Подожди здесь.Держись за стол, если почувствуешь, что будешь падать в обморок.       — Я не чувствую обморока, — говорю я ему.       Он подозрительно смотрит на меня, затем кричит, чтобы Джек и Марк подошли. Они приходят, и он исчезает. Я уже видел только звезды и психоделические цвета, когда он возвращается, неся в левой руке повязку. Я протягиваю руку, и он берет ее, перевязывает аккуратно и умело, как будто он уже делал что-то подобное раньше. Когда он заканчивает, я смотрю на него, удивляясь тому, как здорово он все сделал.       Я чувствую, как он смотрит на меня.       — Хочешь выбраться отсюда? — тихо спрашивает он.       Я сосредотачиваю свое внимание на его губах. Он действительно только что спросил меня об этом? Кайл? Хочет бросить ОВЧ? В пользу чего!       — Да, бля! — почти выкрикнул я, привлекая немного внимания в нашу сторону. Смущенно улыбаясь, я вжимаюсь головой в его плечо в легком смущении. — Я не хотел быть таким громким, — бормочу я, чувствуя, как он нежно гладит меня по спине.       Он слегка хихикает и проводит ртом по моему уху.       — Все в порядке. Я рад слышать, что ты так взволнован.       Дыхание голоса Кайла посылает небольшой холодок по моему телу, и я отстраняюсь, чтобы мы могли уйти вместе. В нескольких футах от нас меня встречают дикие ухмылки Марка и Джека.       — Так скоро покидаешь свой собственный прием? — спрашивает Джек.       — У нас есть другие дела, Джек, — говорит Кайл, начиная уходить, таща меня за собой. — Но из-за нас, ребят, не расходитесь.       — Хорошо. Позаботься о нашем новом члене, — говорит Марк, и когда я оглядываюсь через плечо, чтобы помахать им рукой, я вижу, как Марк подмигивает, а затем поворачивается к Джеку и вступает в разговор с несколькими другими членами группы.       — Он подмигивал тебе или мне? — спрашиваю я с любопытством, пока Кайл продолжает тянуть меня за собой.       — Это не имеет значения, — слышу я его ответ и решаю, что да, плевать.       Перед выходом из здания мы сбрасываем с себя одежду ОВЧ в пользу обычной одежды и отправляемся через площадь кампуса. Кайл, кажется, торопится, и в моем головокружительном состоянии мне трудновато за ним угнаться. Когда он сказал, что хочет выбраться оттуда, я и представить себе не мог, что он так рвется вперед. И не то чтобы я не хотел, но…       — Кайл, не мог бы ты немного притормозить? У меня начинает кружиться голова от такой быстрой ходьбы, — он замедляет шаг без слов, ночные деревья и проплывающие мимо здания становятся менее размытыми.       Он продолжает крепко держаться за мою неповрежденную руку, когда мы, наконец, достигаем Уиндермира и поднимаемся по ступенькам к нашему дому, в котором мы прожили около четырех с половиной месяцев.       Господи, можно подумать, что я потерял пинту крови или что-то в этом роде, так я устал, а мы с Кайлом еще ничего не сделали… не то чтобы он терял хотя бы секунду, чтобы начать. Как только дверь закрылась, он аккуратно прислоняет меня к ней, просовывая руки под мою рубашку, стягивая ее, заботясь о моей перевязанной руке.       — Кайл… что? — начал спрашивать я, но был остановлен, когда он прижался своими губами к моим.       — Тише, — бормочет он, и я делаю то, что он говорит. Он прерывает наш поцелуй и наклоняется, крепко взявшись за мой пояс. Я с трудом сдерживаю стон в горле, наблюдая, как он опускается ниже. Я закрываю глаза от удовольствия, когда он расстегивает мой ремень и медленно стягивает с меня джинсы. Я делаю движение, чтобы поднять ноги, чтобы отбросить их в сторону.       Кайл встал, и я смотрю на него немного удивленно. Вместо того чтобы сделать то, что я предполагал, он подталкивает меня вперед рукой и тянет на свою кровать. Это мило. Раньше его никогда не волновало, доберемся мы до кровати или нет. Но, видимо, эта ночь особенная.       Повалив меня на спину, он забирается сверху, так что оказывается нависающим надо мной. Наклоняется, чтобы поласкать мою шею, уши, грудь… Боже, он проводит губами по моей груди. Внутри так легко, и в тот момент, когда я представляю, что он достиг довольно хорошего пункта назначения, я слышу его легкий смех, прежде чем он снова наклоняется и прикладывается к моим губам.       — Тебе нужно немного отдохнуть, — бормочет он и отстраняется от меня, только чтобы повернуться и приземлиться прямо слева от меня, на бок.       — …Что? — спрашиваю я, и он снова смеется.       — Я сказал, что тебе нужно немного отдохнуть.       Я поворачиваю голову и удивленно смотрю на него.       — Ты серьезно?       — Да, — его глаза сужаются от беспокойства. — Ты выглядишь немного бледным. Ты правда потерял много крови, больше, чем я когда-либо видел. И твой порез почему-то выглядит глубже, чем у других.       — Я так и знал! — воскликнул я, резко вскидывая голову и ощущая эффект, о котором говорил Кайл.       — Бедняжка, — шепчет он, протягивая руку к моей голове и осторожно укладывая ее обратно на подушку. — Отдыхай, и я буду здесь, когда ты проснешься. Я еще не закончил с тобой, — его слова озорны, а улыбка заразительна. Я растягиваю ухмылку от уха до уха.       Я прислоняюсь к изгибу его руки и закрываю глаза.       — Не могу с этим поспорить.       — Хорошо. Тогда спи, Стэн. Ты заслужил это.       — Мммм, — бормочу я, чувствуя, что погружаюсь в дрему быстрее, чем ожидалось. Постоянного дыхания Кайла на моей шее достаточно, чтобы погрузить меня в глубокий сон, полный пьянящих грез о том, что мы с ним еще много раз отправимся вместе будем ходить на такие встречи. Или вместе прокрадываться посреди ночи. Даже если бы мы просто шли на встречу, в такой обстановке есть что-то интимное. А потом мы всегда можем отправиться в путешествие.       А как насчет следующего года? Где мы будем жить? Это была бы чертова мечта — жить в доме на Мейн-стрит вместе с Марком, Джеком и Кайлом. Интересно, сможем ли мы это осуществить? Я всего лишь новичок — смогу ли я действительно получить столько власти?       Я чувствую, как Кайл прижимается ко мне, когда я сплю, его пальцы нежно касаются верхней части моего тела. Я чувствую, как он покрывает все вокруг сладким узором поцелуев и крепко обнимает меня. Все это похоже на сон. Кайл здесь, здесь… это фантазия, ставшая реальностью, и я так благодарен ему за это. Мне кажется, я никогда не был так счастлив.       Мое место здесь, с ним, вот так. Это то, чего я так долго хотел, и я думаю, справедливо ли, что мне так повезло. Я не сделал ничего выдающегося в жизни, я не нашел лекарство от СПИДа, я не нашел ответы на вопросы о мире во всем мире, и все же моя жизнь сейчас так совершенна. Что я сделал, чтобы заслужить это? Заслужил его и всех тех удивительных друзей, которых я приобрел за время моего пребывания здесь?       Последнее, что я помню, — это его мягкие пальцы, ласкающие мое горло, а его гладкие губы следуют их примеру, обдавая меня теплым успокаивающим воздухом. Когда он осторожно прикусывает кусочек моей кожи, клянусь, я слышу, как он бормочет: «Ты умрешь прежде, чем я позволю тебе покинуть меня».       Но это могло быть моим воображением.       Думаю, из-за потери крови мои сны искажены и очень абстрактны. Они не имеют особого смысла и в какой-то степени пугают меня, но каждый раз, когда я чувствую подкрадывающийся холод, теплые руки обхватывают меня, притягивая ближе к безопасности. Придя в сознание, я удовлетворенно вздыхаю и пытаюсь побороть ощущение пробуждения. Однако в голове возникает ноющее чувство, и когда я пытаюсь повернуться, чтобы проигнорировать его, я обнаруживаю, что застрял. Вернее, застряла одна рука.       — Мм, — бормочу я и медленно открываю глаза, чтобы не быть ошеломленным утренним светом. Комната немного размыта и не такая яркая, но это явно утро. Когда я пытаюсь прогнать сон из глаз, то обнаруживаю, что одна рука, та самая, раненая, отказывается двигаться.       — Что за… — я ворчу и полностью открываю глаза, слегка задыхаясь от представшего передо мной зрелища. Кайл сидит в двух дюймах от моего лица и проводит рукой по моим волосам, убирая челку с лица.       — Доброе утро, милый, — шепчет он и закрывает наше очень короткое расстояние, целуя меня до бесчувствия. Я отвечаю только инстинктивно, и он громко стонет в нашем общем поцелуе, заставляя каждую частичку моего тела проснуться. Я хочу провести рукой по его кудрям, но не могу… и, наконец, меня охватывает смятение. Я вжимаюсь головой в подушку, даже отворачиваю голову. — Куда ты собрался? — спросил он хрипловато.       — Я просто… — начинаю я, затем останавливаюсь и позволяю своей челюсти упасть, хотя я лежу горизонтально на кровати. — Кайл? — медленно спрашиваю я, отводя глаза и голову в сторону, подальше от его манящего запаха.       — Хм? — спрашивает он, возможно, даже не слушая.       — Кайл, почему моя рука привязана? — спрашиваю я довольно прямолинейно, учитывая обстоятельства, и Кайл останавливает свое внимание на моем торсе и лице.       Он медленно поднимается, и я впервые замечаю, что он совсем без одежды… и, если уж на то пошло, я тоже. Хотя я отчетливо помню, что на мне были боксеры, а он был полностью одет, когда я заснул.       Улыбаясь мне, он меняет свое положение так, что его тело уже не наполовину склоняется надо мной. Скорее, он полностью забирается на меня, и я сглатываю чрезвычайно большой комок, наблюдая за каждым изгибом его тела и тем, как он, наконец, укладывается поверх моего торса.       — Я был полезен, — наконец спокойно говорит он.       Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на том, что одна моя рука привязана веревкой к столбику кровати в углу, которая (откуда, блядь, он взял веревку) крепко держится за мое запястье… а не на каждом его движении к моей груди.       — Полезным… как именно? — спрашиваю я.       — Ну… — он задумчиво смотрит на стену. — У тебя есть склонность хвататься за вещи в самый ответственный момент. Я, простыни, лампа… — он слегка усмехается. — Я не хотел, чтобы ты поранил и без того порезанную руку, — просто говорит он и наклоняется, чтобы нежно поцеловать мою руку, прежде чем снова лечь на меня.       Я открываю рот, чтобы возразить, но быстро закрываю челюсть. Какого черта я вообще задаю вопросы о его мотивах? Он сказал мне, что еще не закончил со мной, и я полностью намерен получить вознаграждение за мое доброе дело — вступление в его клуб.       — Ты не спал все это время? — спрашиваю я, когда он дико ухмыляется, как будто готовит не очень-то хитрую атаку. Кончики его пальцев начинают рисовать маленькие узоры на моей голой груди, он поднимает свое тело и снова наклоняется, наверное, чтобы убедиться, что веревка закреплена достаточно крепко.       Я моргаю и поднимаю используемую руку, чтобы оттолкнуть его, чтобы он снова оказался в поле моего зрения. Он сжимает бедра вместе, и я чувствую, как каждый его мускул напрягается на моих ногах. Я хрюкаю в ответ.       — Кайл… — слабо протестую я.       — Ты чертовски удивителен, Стэн, — хвалит он. — Неужели ты думал, что я упущу тебя из виду сегодня утром?       — Я… — начинаю я, чувствуя, как его руки гладят мои бока, пока он не находит область, где мне щекотно. Вместо этого я дергаюсь, на что он еще сильнее щекочет.       — А теперь заткнись. Ты меня отвлекаешь.       — Я отвлекаю тебя? — повторил я, ошеломленный его агрессией. Кайл обычно доминирует, но я никогда не видел его таким горячим, как сейчас. Он наклоняется, намеренно прижимаясь ко мне своим членом, и прикусывает мою губу, чтобы я замолчал. Я извиваюсь, желая освободить руку. Я пользуюсь другой, проводя рукой по боку его спины и хватаясь за его затылок.       Потянувшись к нему, он перехватывает мою свободную руку и опускает ее на кровать рядом со мной.       — Я еще не подарил тебе подарок, — сообщает он мне, прежде чем страстно прижаться своими губами к моим.       Я отвожу голову, задыхаясь и возбуждаясь так сильно, как никогда в жизни.       — Я получу подарок?       — Не получишь, если будешь продолжать болтать, — отвечает он низким голосом.       С этим я полностью поддаюсь его натиску. Он щиплет меня за шею и делает соблазнительные вихревые движения языком по моей коже, при этом он держит меня за обе руки. Я извиваюсь от удовольствия, не в силах справиться с тем, что не могу пользоваться руками. Я чувствую, как его тело скользит вверх и вниз по моему, а он продолжает флиртовать с моей шеей, ушами, горлом и грудью.       Вдруг он отпускает мою руку, и я набрасываюсь на него со всей силой, о которой даже не подозревал. Моя вторая рука начинает гореть, как будто я пытаюсь выдернуть ее из осиного гнезда, но когда Кайл опускается ниже моего пупка, я теряю интерес к этому ощущению в пользу нового.       Я шиплю, когда его рука смыкается вокруг моей эрекции и начинает двигаться в эйфорическом ритме. Я опускаю голову обратно на подушку и закрываю глаза, позволяя своему телу быть поглощенным интенсивным удовольствием, которое я чувствую каждый раз, когда он прикасается ко мне. Словно импульс энергии проносится по моим венам при соприкосновении, и я сжимаю мышцы живота, не в силах противостоять его интенсивности. Его теплое дыхание и сочные губы, расположенные точно в нужном месте, заставляют меня кричать.       — Блядь, Кайл, — выдыхаю я, пока он целует и покусывает мои бедра. Я сжимаю каждую мышцу от груди и ниже и дергаю бедрами, так сильно желая освободиться.       Я приоткрываю глаз и перевожу взгляд на юг как раз вовремя, чтобы он встретился с моими глазами. Он вздергивает брови и слегка приподнимает голову.       — Уже? — ухмылка на его лице очевидна. — Ты не любишь терять много времени, Стэн.       Я опускаю руку вниз, чтобы снова поднять Кайла на свой уровень и поцеловать. Это не совсем то, что я имел в виду, но я думаю, что могу взорваться, если мы потратим еще одну минуту на его колкости.       Кайл опускается обратно и продолжает дрочить одной рукой. Я выгибаюсь по требованию его тела, и он устраивается на мне сверху. Мое тело складывается как гармошка, а рука остается без движения, когда Кайл поднимает мои ноги над своим плечом. Он обхватывает свой член, готовясь.       Я стискиваю зубы, когда он входит в меня, давая себе время расслабиться, прежде чем мы продолжим. Это та же старая рутина, что и каждый день, только в этот раз есть нечто большее. Кайл еще более страстный, если это возможно. Я чувствую его внутри себя, и не только физически. Я закрываю глаза и чувствую более глубокую связь — такую, которая не имеет границ. Его силовое поле ослабло. Он снова стал самим собой.       Спустя долгое время после того, как я потерял чувствительность руки, Кайл все еще погружается в меня с незабываемым блеском в глазах. Я не знал, что это так много значит для него, но я определенно благодарен, что сделал его счастливым. Я могу привыкнуть к тому, что он так выражает свою благодарность.       Когда мы оба насытились, Кайл делает движение, чтобы отстраниться и упасть на мою сторону, но я протягиваю свободную руку и не даю ему уйти.       — Просто… — мой голос звучит немного хрипло. — Просто останься на секунду.       Он улыбается мне, но на его лице снова появляется злобная ухмылка.       — Если ты будешь так говорить, он просто снова станет твердым.       Я слабо улыбаюсь ему в ответ и притягиваю его ближе, так что он упирается мне в грудь. Его лицо плотно прижалось к моей шее.       — Стэн? — спрашивает он, и я отмалчиваюсь, проводя пальцами по его шее, перебирая кончики его волос.       По какой-то причине мне очень хочется насладиться этим моментом. Я никогда не хочу его забыть. Что я чувствовал после того, как мы с Кайлом были вместе впервые с тех пор, как я присоединился к ОВЧ. Я не хочу думать о том, что я потерял, присоединившись. Я хочу думать о том, что я приобрел, и этот парень рядом со мной, — мой самый большой приз.       Когда я двигаюсь, чтобы обхватить его обеими руками, пока он продолжает тихо дышать, настроение внезапно портится. И это нормально, ведь будет лучше.       — Кайл? — спрашиваю я. — Теперь ты можешь снять с меня веревку.       Кайл поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз, в его глазах пляшет веселье. Наконец, он наклоняется и начинает тянуть за сложные узлы веревки. Он ослабляет концы, а затем отвязывает ее от столбика кровати. Моя рука падает вниз, и я тут же сжимаю ее, морщась от ее нового вида. В одном Кайл был прав. У меня действительно есть склонность хвататься за вещи в горячке момента, и то, что меня привязали к краю кровати, не изменило инстинкта моих рук хотеть этого. На моем запястье ярко-красный ожог от постоянного перетягивания грубого волокна.       Я смотрю на своего парня, пока он встает. Видя мой взгляд, он наклоняется и целует меня в лоб, после чего снова улыбается.       — Похоже, тебе придется носить длинные рукава какое-то время, да? — он ухмыляется, даже не извиняясь.       — Похоже, мне придется вложить деньги в новый гардероб, — огрызаюсь я в ответ. — При таком темпе единственная кожа, которую я смогу показать, это мое лицо.       — Это прекрасно, никому, кроме меня, не нужно видеть ничего другого.       Я бросаю на него страдальческий взгляд.       — Знаешь, — начинаю я и смотрю, как он медленно одевается. Я знаю, что он устраивает мне небольшое представление, пока я продолжаю отдыхать на кровати. — Соблазнительные штучки горячи лишь время от времени. Не думай, что я не видел, как ты смотрел на людей, когда они только собирались дружески похлопать меня по плечу в знак поздравления вчера вечером.       — Никогда нельзя быть уверенным, — говорит он бескорыстно.       — Успокойся, Кай, — требую я. Как бы я ни любил этого парня, мне не очень нравится, что он отпугивает людей, которые близко со мной общаются.       Он некоторое время смотрит мне в глаза, прежде чем отвернуться. Я не уверен, что он согласился.       — Я пойду принесу нам завтрак, — говорит он, и я внутренне вздыхаю. Не думаю, что мне удалось достучаться до него. Ну что ж, я продолжу донимать его этим позже.       — Принеси мне вафли, — говорю я, понимая, что именно этого я жажду. — И немного колбасы… — говорю я уже после. — О, и вообще, думаю, что на самом деле я хочу…       — Стэн, — прерывает он меня. — Я знаю твой желудок. Я знаю, что тебе нужно много всего.       Смеясь, я понимаю, насколько это правда. Я резко останавливаюсь, когда замечаю, что Кайл натягивает куртку.       — Подожди, ты же не собираешься сейчас идти в кафетерий?       — Почему нет?       — Ну потому что! — протестую я. — Ты, наверное, выглядишь не очень… и от тебя, наверное, пахнет… чувак, сначала прими душ!       Кайл выглядит смущенным, но только на секунду, а когда смущение проходит, он разражается смехом. Что… удивляет меня. Кайл не смеялся так уже… сто лет.       — Ты хочешь сказать, что от меня воняет сексом? — спрашивает он, приподняв бровь, и я соответственно краснею. — Да, наверное, ты прав, — говорит он, глядя на себя сверху вниз. — Ладно, я быстренько схожу в душ, а потом отправлюсь за едой. Лучше?       — Намного, — киваю я.       Я изучаю его, пока он сбрасывает одежду, которую надел всего несколько минут назад. Не теряя времени, он натягивает спортивные шорты, берет полотенце и надевает тапки для душа. Он поворачивается ко мне спиной, и мне приходит в голову, что он больше не пытается скрыть свое клеймо. На самом деле, сейчас я вижу, что он ходит без рубашки чаще, чем когда-либо. Он стал небрежным, или это потому, что я был единственным, от кого он пытался это скрыть? И если так, то действительно ли есть что-то, что нужно зарабатывать таким образом? Что-то, чего он стыдится?       Его вздернутые брови отвлекают меня от размышлений.       — Не стесняйся оставаться таким, какой ты есть, пока я не вернусь.       Я усмехаюсь его предложению.       — Кайл, это лишит тебя смысла принимать душ. Иди, — говорю я ему, отпихиваю его рукой и иду к двери. Я коротко целую его на прощание, прежде чем он открывает дверь, и я ныряю за нее. Сквозь щель в двери я вижу, как он перекидывает полотенце через плечо.       Я закрываю за ним дверь и ищу в комнате чистые шорты. Все мои, похоже, таинственным образом исчезли. Вздохнув, я подбегаю к ящику Кайла и влезаю в пару его темно-синих спортивных штанов, таких, которые застегиваются по бокам. Затем я пытаюсь провести пальцами по волосам, чтобы они не выглядели так, будто я только что перенес сильную бурю. Я знаю, что, наверное, пахну и выгляжу ужасно, но в данный момент единственный человек, который меня увидит, — это Кайл. И это он сделал меня таким.       — Убери свою вонючую задницу из моих треников, — я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кайл захлопывает дверь, раздевается и стоит там, голый. Я неуверенно смотрю на него, гадая, серьезно ли он говорит, потому что не хочет, чтобы я пачкал его одежду, или потому что хочет, чтобы я навсегда остался без одежды.       Еще через три секунды я получаю ответ. И еще через сорок минут Кайл наконец-то отправляется за едой.       Я откидываю голову назад в изнеможении при звуке захлопывающейся двери. Сделав несколько глубоких вдохов, я решаю, что лучше не двигаться, пока я снова не почувствую все свои конечности. Как раз когда я погружаюсь в комфортное расслабление, не делая абсолютно никаких движений, мой телефон загорается знакомой мелодией. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, откуда идет звук, и вижу, что мой телефон лежит на полу, прямо под тумбочкой Кайла. Я вытягиваюсь над кроватью и опускаю ладони на пол, протягивая руки к проклятому шумному засранцу. Я хватаю его и всматриваюсь в дисплей, решая взять трубку.       — Я ведь ничему не помешал, Стэн? — спрашивает Кенни.       Я шумно хрюкаю в ответ и забираюсь обратно в кровать.       — Хорошо, потому что я бы этого не хотел, — хрипло отвечает он.       — Привет, Кенни, — говорю я, устраиваясь на теплом покрывале Кайла. — Чем я обязан такому славному сюрпризу?       — С каких пор телефонный звонок — это сюрприз? Я просто хотел убедиться, что ты не умер и не забыл мне сказать.       Я смеюсь над его комментарием.       — Я в порядке, просто был очень занят.       На это Кенни хмыкает.       — Скажи Кайлу, что он должен научиться делиться. Ты не можешь все время игнорировать других друзей. Это просто грубо.       — Я не игнорирую тебя, — протестую я, хотя понимаю, что это может быть немного неправдой. Я не разговаривал с Кенни уже несколько месяцев. С тех пор, как я начал быть с ОВЧ. Часть меня избегает его просто потому, что я знаю, что он связан с Остином. Не то чтобы Кенни было наплевать на то, что я решаю.       — Потому что я всегда в твоих мыслях, так что ли? — отвечает он. — Стэнли, я знаю тебя лучше. Как ты, бля, поживаешь?       Я пожимаю плечами.       — Довольно хорошо. А ты?       — Не могу пожаловаться. Остин держит меня в напряжении. У него каждый день новая сраная теория заговора. Мне нравится это развлечение.       Я снова смеюсь. Похоже, это не только ДжВ делал это с ним.       — Это похоже на Остина.       Я слышу, как Кенни улыбается, и это огорчает меня. Я вдруг пожалел, что избегал его. Он один из моих лучших друзей.       — Но мы скучаем по тебе, чел. Я не жду у телефона, когда ты позвонишь, но я был бы признателен, если бы ты время от времени проверял меня. Просто чтобы я знал, что ты не перешел на темную сторону.       Я подавился несуществующей слюной и заставил себя хихикнуть.       — Да.       Кенни делает паузу, и я почему-то знаю, что этот ублюдок знает. У него просто интуиция на такие вещи.       — Значит, у вас с Кайлом все хорошо, я уверен, — продолжает он разговор, как будто существует некое невербальное соглашение не говорить о том, что он только что узнал.       — Лучше, чем когда-либо, — признаю я.       — Я подумал… — его голос прерывается. — Ну, Остин тоже хочет сказать пару слов, так что я передам трубку ему. Береги себя, Стэн. Не теряйся.       — Да, — говорю я безучастно.       — Я сказал, не надо. Не. теряйся, — на этом он внезапно понижает голос. — Я прослежу, чтобы Остина не было дома, если ты когда-нибудь захочешь заглянуть.       — Кен, — говорю я с напряжением в голосе.       — Эй, это было неизбежно на самом деле, — говорит он, прерывая меня. — Когда один из вас прыгает, другой не так уж далек от того, чтобы сделать то же самое. Просто знай, что я все еще буду рядом, хорошо?       Я киваю. Я знаю, что он не может этого видеть, но это Кенни, поэтому он все равно поймет.       — Хорошо, передай своей второй половинке большой мокрый привет от меня. Сейчас я передам трубку Остину. Парень практически набрасывается на меня, чтобы добраться до телефона, — говорит он, его голос становится громче.        НЕТ! — я слышу отчетливый голос Остина на заднем плане, и улыбка уже сформировалась на моем лице, когда я слышу звуки передачи телефона от одного друга к другому. — Неправда, — это первое, что говорит мне Остин, и я усмехаюсь.       — Я и не думал, — честно говорю я ему.       — В любом случае, чувак, как дела? — спрашивает он, его тон смягчается до озабоченности, и я прикусываю губу при этой мысли.       — Я в порядке, все хорошо… А что насчет тебя и Кена? Вы, кажется, ладите даже больше, чем несколько месяцев назад, — я задаю вопрос, спеша сменить тему, чтобы отвлечься от меня и того, как и чем я занимался в последнее время.       Остин фыркает, но я могу сказать, что это все напоказ. Я знаю, что они с Кеном поладили больше, чем я мог бы предположить. Но в то же время я всегда думал, что они похожи… конечно, в разной степени, но все же похожи.       — У нас все хорошо, хотя я все еще пытаюсь привыкнуть к его… назовем их причудами.       — Ах, — говорю я со знанием дела. — Он рассказал тебе все о парламенте гуакамоле?       — …О чем? — озадаченно спрашивает Остин, и я качаю головой, смеясь, представляя его лицо.       — Тогда ты не знаешь и половины его причуд. Но у тебя все получится, — говорю я, ухмыляясь в трубку.       — Интересно, хочу ли я знать, — размышляет он, и после этого заявления в разговоре наступает затишье. Сначала я чувствую себя немного неловко из-за этого, но потом понимаю, что Остин в чем-то сомневается.       — В чем дело? — спрашиваю я его с любопытством.       Он все еще колеблется, и если бы я мог его видеть, то готов поспорить, что сейчас он обменивается взглядами с Кенни. И я готов поспорить, что Кенни молча подбадривает его.       — Что? — спрашиваю я снова.       — Дэнни звонил мне несколько недель назад, — наконец говорит он, и я вдруг обнаруживаю, что затаил дыхание. Я никогда не звонил Остину по поводу отъезда Джейсона. Я также не говорил Джейсону номер Остина… поэтому мне интересно, откуда он его взял. — И… Стэн, почему ты не говорил мне, что он уехал из ДжВ?       — Я… это вылетело у меня из головы, — патетически отвечаю я. Это действительно вылетело у меня из головы из-за всего, что произошло за эти недели после ухода Джейсона. — Как у него дела, я не разговаривал с ним с тех пор, как он уехал.       — Он в порядке… он немного… не знаю… не в себе, наверное, с тех пор, как уехал. Я думаю, он все еще смиряется с тем, что сделал Миллер. Но в любом случае, суть в том, что мы снова общаемся. Правда, отношения немного натянутые, но это странно, потому что в каком-то смысле я постепенно возвращаю себе лучшего друга.       — А я кто, жопа с ручкой! — слышу я, как Кенни кричит прямо в трубку, снимая напряжение, накопившееся вокруг внезапной смены темы. И хотя он может шутить, я думаю, что часть Кенни может быть настроена серьезно. Ему никогда не удается быть лучшим другом — он всегда потрясающий парень, который находится рядом… для спасательного круга, как он сказал. Мне вдруг снова становится грустно.       — Остин, — начинаю я, мое мужество покидает меня, как только я обращаюсь к нему. Но уже слишком поздно. Я уже привлек его внимание.       — Да? — спрашивает он с надеждой.       — Я… я рад, что вы снова разговариваете. Это много значит для меня. Для него это тоже много значит, это я могу сказать точно, — я слышу, как Остин вздыхает, но продолжаю. — И… чувак, я бы даже не дал ему шанса стать моим другом, если бы ты не уехал. Думаю, именно тогда все начало меняться.       — Что именно начало меняться? — спрашивает он, и я прикусываю губу от того, что сказал слишком много. Остин теперь уловит все — его уши, как радар, пытаются уловить все, что связано с ОВЧ.       — Ну, знаешь… моя дружба с Дэнни. Мы действительно открылись друг другу после того, как ты уехал, и я смог увидеть того парня, которым он был до того, как его испортил Миллер.       Остин усмехается.       — Как ты любишь Миллера.       Я рычу.       — Я буду ненавидеть этого ублюдка до самой смерти. Но… он больше не беспокоит меня так сильно.       — Как так?       Я пожимаю плечами.       — Потому что он никогда меня не переубедит, — качая головой, я отвлекаюсь от Миллера и ОВЧ. — Но в любом случае приятно слышать о тебе и Дэнни. Но не забывай о Кене. Между нами говоря, я думаю, что ему тоже нужен кто-то, кто будет его любить.       — Стэн, не пытайся переложить на меня свою гомосексуальность. Мы все знаем, чем это заканчивается. Кстати говоря, засосы чем замазываешь?       — ЗАТКНИСЬ! — кричу я в трубку сквозь смех. Я скучаю по Остину. Правда. — Это было один раз.       — Это я знаю. И вообще, я уже сказал тебе, что рад за тебя, — его тон меняется, и внезапно он мрачнеет от серьезности. — Кайл все еще безнадежно предан тому культу, о котором мы не говорим?       — …Да, — отвечаю я нерешительно.       — А что насчет тебя?       — Мы… разобрались с этим, — отвечаю я, изо всех сил стараясь уклониться от вопроса.       Если бы я мог видеть Остина, клянусь, он бы кивал с таким пониманием, которое привело бы к концу нашей дружбы.       — Что ж… рад за тебя, Стэн. Я счастлив, что вы вместе.       — Спасибо, чувак.       Наступает долгая пауза молчания, в течение которой мы оба приходим в себя от того, что теперь знаем.       Он первым заговорил.       — Мне действительно пора идти. Кенни готовит мне сегодня ужин в честь второго месяца нашей совместной жизни. Хотя это произошло четыре недели назад. Не могу жаловаться, бесплатная еда как никак.       — Кенни неплохо готовит, — замечаю я, чувствуя приступы зависти в животе. — Наслаждайся.       — Ага. И Стэн… я очень рад, что познакомился с тобой. Спасибо, что был рядом со мной.       От окончательности этого заявления меня бросает в дрожь. Но мы оба должны смотреть правде в глаза. Время правления Стэна и Остина закончилось. И хотя это может быть грустным событием, мы оба счастливы в тех путях, которые выбрали. Тем не менее, я не могу не скучать по своему старому другу.       — Ты тоже, Остин. Увидимся позже, — заканчиваю я, прекрасно зная, что этого не произойдет.       — Да. До скорого, Стэн. Удачи, — и с этим линия разрывается. Я поворачиваюсь лицом к дисплею. Мне требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить прошедший разговор, и в этот момент я слышу щелчок открывающейся двери. Кайл вернулся с очень нужным и желанным топливом.       Он держит в одной руке четыре коробки с едой, когда входит в дверь. Я встаю, слегка почесывая нос, когда забираю две из них, чтобы помочь ему. Я вижу, что он собирается выразить свою благодарность, прежде чем замечаю, как что-то блеснуло в его глазах. Когда я поворачиваюсь, чтобы поставить коробки на свой стол, я слушаю, как он закрывает дверь, прежде чем быстро схватиться за мое хорошее запястье.       — Что случилось? — спрашивает он.       — Ничего, — автоматически отвечаю я. Я наблюдаю, как его глаза сужаются в неверии. Я вижу, как его взгляд поглощает все в нашей комнате, как будто он что-то ищет. И, должно быть, нашел. Его взгляд останавливается, и я поворачиваю голову. Мой мобильный телефон.       — С кем ты разговаривал? — он так же резко, как и раньше.       Я колеблюсь и почти говорю ему, что ни с кем. Но это слишком наглая ложь. Вместо этого я думаю, что лучше сказать, что это с мамой, которая проверяла меня, но смотреть на телефон… я не могу этого сделать.       — С Кенни… и Остином, — говорю я.       Рука, держащая мое запястье, опускается, когда он оглядывается.       — Как Кенни?       Я киваю.       — Хорошо. В конце концов, это Кенни. И, кстати, он хочет, чтобы я поцеловал тебя в губы.       Никто из нас не двигается, и Кайл знает, что я не намерен этого делать, даже если это в честь Кена. Я могу сказать, что его больше интересует другой человек, с которым я разговаривал. Но он не хочет спрашивать. Он слишком сильно ненавидит Остина, чтобы хотеть спросить, но ему любопытно.       — Почему Кенни тусуется с ним? — спрашивает он, подчеркивая слово «с ним».       — Они соседи, — прямо говорю я Кайлу. Его брови удивленно поднимаются, хотя я не чувствую необходимости говорить ему что-то еще по этому поводу. — Мы как раз прощались, когда ты вошел.       — Прощались?       — Да, в конце концов, мы оба получили то, что хотели. Мы счастливы в наших отдельных мирах. У нас все будет хорошо… даже друг без друга.       Я смотрю, как Кайл ставит коробки, а затем крепко сжимает мои руки.       — Правда? Вам будет хорошо друг без друга?       — Конечно, — говорю я, хотя мне немного трудно это сказать. — У меня есть ты, не так ли?       Кайл продолжает пристально смотреть на меня. Может быть, он ждет, что я передумаю, возьму свои слова обратно. Но я не передумал, и в конце концов он притягивает меня к себе, обнимая.       — Все верно, — мягко говорит он. — У тебя есть я, и тебе больше ничего и никого не нужно, — при этом у меня заурчало в животе, и Кайл слегка отстранился, чтобы мы оба могли хорошо рассмотреть мой живот.       — Мне может понадобиться еда, — задумчиво говорю я, и он усмехается и выпускает вздох… похоже, облегчения, прежде чем отпустить меня и схватить свои коробки.       — Как я и говорил тебе, когда уходил, я приду с большим количеством всего, — говорит он, и мы устраиваемся на кровати в нашей комнате, чтобы съесть нашу еду. Вместе.

***

      — Должен признаться, я был весьма удивлен, что ты зашел так далеко. Но, как и в случае с любым другим членом, когда ты достигаешь определенной степени Превосходства, мы награждаем тебя второй высшей наградой. И твой день настал, брат, — начинает Миллер, обращаясь больше ко мне, чем к кому-либо еще в комнате, хотя все взгляды устремлены на мой торс без рубашки и трепещущий живот. То, что я дошел до этого момента, не означает, что я хочу пройти через это. Я уже бывал в такой ситуации, когда был свидетелем своей первой встречи. Я знаю, что будет дальше.       Миллер поворачивается, чтобы обратиться к толпе.       — Мои братья, брат С сегодня здесь из-за сильных сторон и навыков, которыми он обладает как Архитектор. Здесь, в обществе, мы ищем роли для каждого пожизненного члена, — я вздыхаю, вспоминая, что именно эта фраза была использована на церемонии Джейсона. Это подтверждает мои подозрения, что Миллер говорит одно и то же для каждого парня, заменяя только соответствующую букву. — Не так давно мы понесли трагическую потерю, исчез наш любимый член, брат Джей, — я усмехаюсь над его выбором слов. — Но брат С доказал, что он может не только заполнить пустое пространство, но и преодолеть непреодолимое количество трудностей. Да еще и с такой замечательной преданностью. Настоящим ты принимаешься в элитную группу братьев-архитекторов.       Я сглатываю и смотрю на окружающих меня друзей. Прошел всего месяц и одна неделя со дня моей церемонии посвящения, и сегодня мы все снова празднуем в мою честь по другой причине. Сегодня я отдаю часть своего физического существа этому клубу, который я признал своим.       Сказать, что это быстрое принятие в высшие ряды ОВЧ, было бы преуменьшением. Кроме Кайла (и Миллера, конечно), никто не удостаивался этой чести менее чем за три месяца. Это просто неслыханно. Но я думаю, что у меня впечатляющее резюме по выполнению работы, и я никогда не бросаю работу на полпути. Плюс это может быть связано с тем, что мой парень имеет большое влияние на высшее руководство. Бля, да он и есть вышестоящий. Кроме того, это последняя воскресная встреча в этом учебном году. Мы с Кайлом решили, что будет лучше закончить мой первый семестр с размахом.       Марк потерял дар речи, когда я сказал ему, что успешно выполнил все, что нужно было сделать, чтобы получить статус второго ранга. Джек чуть кирпичом не обделался. Они все еще мои друзья, и я никогда не брошу их ради толпы анальных сосунков, но знать, что я буду в какой-то степени их превосходить — это круто.       Хотя на самом деле я не вижу в этом ничего особенного. Если бы не Марк, я бы даже не стоял здесь сегодня. Я бы сидел дома и стыдился своих провальных оценок. Но благодаря ему я сдал все экзамены на пятерки и выше, и даже записался на курсы архитекторов в следующем году.       И если бы не Джек, я бы не чувствовал себя самим собой в группе. Этот парень ходит, говорит и ведет себя так похоже на меня, что иногда мне кажется, что у нас один и тот же мозг. Хотя я потерял настоящего друга в Остине, я приобрел его, а потом и еще одного благодаря Джеку. Жаль только, что я не смог встретить его раньше.       — Ты доказал свою преданность всему, чем дорожит это общество. Ты оказал нам доверие, а мы, в свою очередь, доверили тебе наши самые темные и хорошо хранимые секреты, — продолжает Миллер, и моя концентрация возвращается в настоящее. Миллер усаживает меня рядом с собой и костром, где угли начинают разгораться, приобретая янтарный оттенок. Кочерга лежит на боку камина, и я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с успокаивающими зелеными глазами Кайла. Он стоит, положив одну руку на ручку кочерги.       Я бы хотел сказать, что то, что сейчас произойдет, будет безболезненным. Но я знаю, что это чертова ложь. Это будет так же адски больно — если не сильнее, чем тот пронзительный удар кинжалом в мою ладонь. Но я могу немного расслабиться, потому что знаю, что на этот раз не Миллер приложит ко мне руку. Совсем недавно я узнал, что клеймо ставит самый доверенный брат участника. И для меня это точно не Миллер. Я слабо ухмыляюсь Кайлу, когда он поднимает кочергу и помешивает ею в огне.        -Сомневаешься, брат С? — спрашивает Миллер.       Сомнения? Когда я проходил посвящение, у меня были колебания… и хотя мне не нравится вид этой кочерги, покрасневшей на фоне пылающих углей костра, это странно, но я чувствую себя… спокойно. Есть ли у меня сомнения? Только не в своей гребаной жизни. Я знаю, почему я здесь, где я нахожусь… я знаю, кем мне предстоит стать. Это будет нелегко, но у меня есть другая цель. Если Миллер может стать президентом, кто скажет, что я не смогу однажды стать тем же?       — Вовсе нет, — говорю я ему, одаривая его своей лучшей победной улыбкой. Он на мгновение замирает. Мне кажется, я вижу, как он вздрогнул, но он ничего не говорит. Скорее, он резко кивает головой, а затем жестом указывает в сторону Кайла.       Мой взгляд мгновенно падает на него, не давая Миллеру ни секунды подумать, ни взглянуть. Кайл протягивает мне свою свободную руку, и я тут же хватаюсь за нее. Чувствую тепло, надежду, безопасность… любовь в этом жесте.       Он притягивает меня к себе и располагается так, что его грудь касается моей руки. Я чувствую его дыхание и тепло. Быть вместе с ним было нелегко. Он так сильно боролся со мной, или, может быть, это я боролся. В любом случае, здесь, в Джексон Вандербильт, я сделал то, чего не делал больше нигде.       После того, как сегодняшний день закончится, через неделю я поеду домой. Не только для того, чтобы повидаться с родителями, которые начинают интересоваться моим здоровьем, но и чтобы увидеть Кенни. Я в долгу перед ним, и, если быть до конца честным, как бы ни было необходимо и правильно отпустить Остина, я не могу сделать то же самое для Кенни. Но после этого я вернусь сюда, в ДжВ, вернусь в свою комнату с Кайлом, и мы проведем лето здесь вместе, с горсткой других людей.       Я не могу не задаваться вопросом, как я буду скрывать клеймо от Кенни. Если я буду чувствовать необходимость в этом. Если нет, он спросит об этом… и я думаю, хватит ли у меня смелости рассказать ему, что именно мне пришлось сделать, чтобы на моей спине выжгли этот герб, даже если посторонним об этом говорить запрещено. Но я не думаю, что смогу рассказать ему. Не из-за правил, а потому что я не хочу наблюдать за его реакцией, видеть, как его редкостно серьезные глаза становятся холодными. Я не хотел бы стать хуже в его глазах. Он бы понял, но мы никогда не были бы так близки.       Когда Кайл проводит большим пальцем по моей щеке, я понимаю, что мои мысли улетучились. Он улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, уже слыша реакцию Марка на то, что мои мысли улетучились, даже когда раскаленная кочерга угрожающе направляется к моей спине.       Но хватит о других людях. В кои-то веки мне нужно сосредоточиться на настоящем. Кайл убирает свою руку с моей щеки, и я вдруг чувствую, как он обхватывает меня так, как только может, одной рукой. Это значит, что он приближается. Я уверен в этом, правда. Правда.       Но даже при этом в моей голове мелькает тысяча вещей. Кайл, Марк, Джек и Эрик… все они знают, почему я это делаю, и уважают меня за это. Но… Кенни, Остин, Дэнни и мои родители… они никогда не поймут меня до конца. Поэтому, когда я закрываю глаза и чувствую, как конец кочерги завис над моей спиной, мой разум кричит. Уверен ли я? Я УВЕРЕН?!       Кайл внезапно крепко обнимает меня, и я чувствую, как его голова прижимается к моему уху. Он знает, что я начал паниковать. Когда он слегка дышит мне в ухо и даже слегка, с любовью покусывает мочку, я издаю очень тихий вздох удовлетворения.       Я закрываю глаза и чувствую, как огонь обжигают мою плоть. Я делаю глубокий вдох, но у меня нет причин кричать. Кайл крепче сжимает меня в своих объятиях, и внезапно боль становится не такой сильной. Я знаю, что он будет рядом, когда я открою глаза, и мы будем вместе. Навсегда.       Потому что я сделал это для него. Это всегда было ради него.       Конец.