***
Рон сел с Гарри в поезде. Отлично. У Рона была ручная крыса по кличке Короста, которую Гарри сразу же захотел выбросить из окна поезда в надежде, что а) Короста будет далеко-далеко от него и б) может умереть при ударе о что-нибудь. Не так уж и отлично. Он встретил Гермиону Грейнджер, почувствовал странный прилив счастья, когда она вошла в их купе, чтобы раскритиковать, а затем еще более странный прилив неправильности, когда она ушла. Гарри посмотрел на Рона с надеждой, что тот чувствует нечто подобное — может быть, это просто волшебная штука, надеялся Гарри, — но нет. Рон в основном просто казался расстроенным всей этой встречей. Затем была прогулка на лодке и посещение Хогвартса, что технически было впервые, но уже ощущалось как возвращение домой. (Гарри демонстративно не думал о том, что его воображение о том, каким будет Хогвартс, было до жути точным. Совершенно точно не думал.) И теперь они стояли прямо перед Большим залом, ожидая, когда их рассортируют. — Рыжие волосы, поношенная мантия, — раздался снисходительный протяжный голос, когда светловолосый мальчик встал перед Роном. — Ты, должно быть, Уизли. — Вздернутый нос, неспособный к вежливой беседе, — сказал Гарри, совершенно не в силах остановиться. Лицо Рона покраснело от смущения, и Гарри не собирался оставлять его на произвол судьбы. В любом случае, внимание блондина уже переключилось на Гарри. — Ты, должно быть, придурок. Было слышно, как ученики вокруг них вздохнули, и Гарри внезапно осознал, что, возможно, он был в центре скандала. — Разве ты не знаешь, кто я? — Выдавил из себя блондин, как только поднял челюсть с пола. У Гарри было странное чувство, что да, он действительно знал этого придурка, но он не мог толком объяснить, как, поэтому вместо этого… — Видишь? Это именно то, что сказал бы придурок. — Рот блондина снова открылся, его лицо покраснело. — Как ты смеешь оскорблять дом… — Разве ты не знаешь, кто я? — Спросил Гарри, прерывая собеседника. Блондин немного беспомощно покачал головой. — Нет! — Хм. — Ну и что же? — Теперь блондин начинал терять терпение, но Гарри было слишком весело. Вероятно, это было к лучшему, что профессор МакГонагалл вернулась из Большого зала именно в этот момент. Ее прищуренные глаза метались между тремя мальчиками: Роном, который занял оборонительную позицию, блондином, который явно пытался угрожать двум мальчикам и потерпел неудачу, и Гарри, который не мог видеть своего собственного лица, но подозревал, что оно выглядит компрометирующим. — Что здесь происходит? — Потребовала объяснений профессор МакГонагалл. Гарри нужно было спасти ситуацию, прежде чем они все получат наказание в первый же день. — Мы просто знакомились, профессор. — Нет, это не правда! — Блондин уставился на него. — Он не говорит мне, кто он такой! — О. — Гарри расширил глаза, надеясь, что это выглядит достаточно невинно. — Ты не спрашивал. — Он протянул руку. — Я Гарри Поттер. — ЧТО? — Гарри мог бы поклясться, что слышал, как профессор МакГонагалл пробормотала: «Мерлин, помоги мне», как раз перед тем, как болтовня среди первокурсников достигла жуткого уровня. — Тишина, — сказала профессор, и над ними повисла тишина. — Мистер Поттер, мистер Малфой… Малфой. Эта фамилия, как и все остальные проклятые штуки, с которыми Гарри сталкивался с того утра, когда получил свое первое письмо из Хогвартса, было знакомым. Если бы вы попросили его минуту назад назвать вам имя мальчика, он бы никогда не смог его вспомнить. Теперь, однако, он был уверен, что блондин был Драко Малфоем — он не мог быть никем другим. — Пожалуйста, приложите усилия, чтобы дождаться, пока вас распределят по соответствующим домам, прежде чем враждовать друг с другом. У нас впереди долгий вечер, и если вы хотите, чтобы я вычла очки, то я хотела бы знать, с какого дома я должна вычесть их в первую очередь. Мальчики кивнули. — Хорошо. Если вы все поняли, следуйте за мной тогда. Большой зал был впечатляющим. Плавающие свечи и потолок, похожий на ночное небо, придавали этой комнате волшебный вид. Профессорский стол стоял в передней части комнаты на возвышении, а перед ним стоял табурет, а на табурете лежала шляпа. У Гарри было еще одно плохое предчувствие по этому поводу. Он почти не слушал, как называли имена, едва ли обращал внимание на сортировку, кроме того, что Гермиона поступила в Гриффиндор, — конечно — и Малфой поступил в Слизерин, — конечно. Все происходило в мгновение ока, и сейчас, сейчас… — Гарри Поттер. Проклятье. Он не обращал внимания на возбужденную болтовню студентов, заинтересованные взгляды профессоров, когда сел на табурет и почувствовал, как шляпа опустилась ему на голову. — Ну, разве это не… интересно, — сказала шляпа. В сознании Гарри. — Не Слиз… — Не Слизерин. Да, я знаю. Вы всегда были довольно непреклонны в этом. Гарри нахмурился. — Мы встречались раньше? Шляпа усмехнулась. — Да, конечно, но не совсем. Это действительно все прояснило. Здорово. Наберись терпения. Терпение — это добродетель. Поджигание древних магических шляп ничем хорошим не сулит. — Верно. Итак, не Слизерин, как мы договорились… — Мы ни о чем не договорились. — В голосе шляпы все еще звучало веселье. — Я неоднократно говорила, что вы преуспеете в Слизерине. Вы неоднократно отрицали это. Но насколько хорошо вы на самом деле учились в Гриффиндоре, если вы снова вернулись? Хмм? — Вернулся? — Спросил Гарри, — Так мы встречались раньше? — Да, очевидно, вы были здесь раньше, — медленно произнесла шляпа, как будто объясняла маленькому ребенку. Которым, как предполагал Гарри, он и был. — Это также твой первый раз. Я не собираюсь кричать. Я не собираюсь кричать. — Ну, если я уже сделал все это, и все прошло плохо, как вы, кажется, думаете, и я вернулся, чтобы попробовать снова — «Боже, Гарри даже не понимал, что он говорил и просто надеялся, что это звучит убедительно» — тогда разве это не было невероятно храбро с моей стороны пойти на такую жертву? — Это был самый слизеринский способ попытаться попасть в Гриффиндор, который вы могли придумать. Ну вот и все. Гарри собирался закричать. — Мне нужно быть в Гриффиндоре. Мне больше нигде не место. — Единственный дом, в котором тебе абсолютно не место, — это Рейвенкло. Ладно, грубо. Гарри сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Возможно, я могу признать, что, может быть, может быть, я хорошо подхожу для Слизерина. Но Слизерин мне не подходит. — О? — Да. Может быть, я обладаю хитростью. И да, я полагаю, у меня должны быть какие-то амбиции, если я… если я каким-то образом оказался здесь во второй раз, потому что у всего этого должна быть цель. Черт возьми, Гарри не знал, верить ли ему сортировочной шляпе, или стоит ли ему вообще доверять своему мозгу-дежавю, но в этом был какой-то странный смысл. Другого объяснения у него, конечно, не было. — Но мне нужно выбрать быть смелым, и у меня такое чувство, что большую часть времени это будет нелегко. Если вы отдадите меня в Гриффиндор, это не значит, что мои слизеринские черты исчезнут. Но если вы отправите меня в Слизерин, вы действительно думаете, что они позволят мне быть чем-то большим? Шляпа молчала целую минуту. — Я передумала. Напряжение спало с плеч Гарри. Окончательно. — Это был самый слизеринский способ попасть в Гриффиндор, который я когда-либо слышала за всю свою жизнь. — ЧТО? — Но вы снова убедили меня, мистер Поттер. ГРИФФИНДОР. Гарри сорвал с головы проклятую шляпу и швырнул ее на табурет. Он никогда бы не сделал этого снова, если бы мог. Аплодисменты наполнили его уши, но Гарри едва ли заметил это, направляясь к столу Гриффиндора и свободному месту рядом с Гермионой Грейнджер. Мгновение спустя к нему присоединился Рон Уизли, директор произнес речь, праздник начался, и на один блаженный миг все в мире стало хорошо. Его шрам начал жечь, чего никогда не случалось за всю его жизнь, насколько он мог помнить. Это ни в коем случае не было приятно, но у Гарри сложилось отчетливое впечатление, что он испытывал боль гораздо, гораздо хуже. Настолько сильную, что сейчас он даже не вздрогнул. Гарри инстинктивно оглянулся в сторону профессорского стола и обнаружил пару темных глаз, сверлящих его. Теперь это вызвало на поверхность смесь сбивающих с толку эмоций, которые, казалось, сводились к следующему: «Он полный придурок, но не совсем злой». Блестящее описание. — Перси, — спросил Гарри, видя, что староста сидит напротив него. — Кто это? — Профессор Снейп. — Губы старшего мальчика сжались в тонкую линию. — Он чрезвычайно компетентный мастер зелий, но в то же время он сильно пристрастен по отношению к своему собственному факультету. — Дай угадаю. К Слизерину. Перси приподнял бровь, но кивнул. — Есть идеи, почему он так на меня смотрит? — Возможно, это связано с тем, что ты Гарри Поттер. Множество людей будут пялиться на тебя. — Перси нахмурился еще сильнее. — Но если он доставит тебе какие-то особые проблемы, обязательно сообщи об этом одному из старост Гриффиндора или нашему декану факультета, профессору МакГонагалл. Гарри кивнул. — Спасибо. Но даже когда профессор Снейп наконец отвел взгляд, жжение в его шраме продолжалось. У Гарри было очень, очень плохое предчувствие по этому поводу.***
Они с Роном опоздали на трансфигурацию, а профессор МакГонагалл была кошкой. Лучше всего это прокомментировал Рон. Крутяк. Однако Гарри не мог сказать того же об остальных уроках, которые у него были. История с профессором Бинсом должна была быть увлекательной — в конце концов, Гарри нужно было многое наверстать, когда дело касалось истории волшебства, даже те части, в которых он принимал личное участие, — но, как оказалось, профессор Бинс был призраком, который говорил монотонно и иногда постепенно исчезал из комнаты на середине предложения. Насколько Гарри мог судить, травология — это просто работа с растениями, а у него было много практики с ними в саду тети Петунии. Профессор Стебль пообещала, что скоро они познакомятся с более интересными волшебными растениями, но сначала каждый должен изучить основы садоводства. Теперь он направлялся на зельеварение, а это значило, что ему предстоит встретиться с профессором Снейпом. По крайней мере, это обещало быть интересным. Гарри едва успел сесть за свой стол для зельеварения, как в комнату ворвался темноволосый профессор. — На этом уроке не будет глупого размахивания палочкой или глупых заклинаний, — сказал мужчина глубоким и хриплым голосом. — Таким образом, я не ожидаю, что многие из вас оценят тонкую науку и точное искусство, которым является приготовление зелий. Профессор Снейп повернулся лицом к классу, с отвращением окинув их взглядом. — Однако, для тех немногих избранных, кто обладает предрасположенностью… — Он улыбнулся, если это можно назвать улыбкой. — Я могу научить вас, как околдовать разум и заманить в ловушку чувства. Я могу рассказать вам, как разливать славу по бутылкам, сварить триумф и даже закупорить смерть. — Гарри, к своему собственному ужасу, обнаружил, что повторяет слова, как будто знал эту речь наизусть, и опустил голову. О, нет, нет, нет. Пожалуйста, пусть он этого не заметил. — Впрочем, возможно, кто-то из вас пришел в Хогвартс, обладая настолько потрясающими способностями, что вы чувствуете себя достаточно уверенно, чтобы не обращать внимания! Это не происходит на самом деле. Только не снова. — Мистер Поттер, — протянул профессор с усмешкой. — Наша новая знаменитость. Гарри глубоко вздохнул. — Поттер, скажи мне, что я получу, если добавлю измельченный корень асфодели в настойку полыни? Краем глаза Гарри заметил, как рука Гермионы взлетела вверх. Он просто покачал головой. — Я… я не уверен, что это было в наших учебниках, сэр. Глаза профессора вспыхнули. — Пять баллов с Гриффиндора за дерзость. Рот Гарри захлопнулся, чтобы не сказать что-нибудь еще похуже. — Давай попробуем еще раз. — Снейп обошел край своего стола и встал перед Гарри. — Поттер, где я мог бы найти безоар? Если сортировочная шляпа была права, и я делал все это раньше, разве я не должен знать чертовы ответы на эти чертовы вопросы? У КОЗЫ, кричал его мозг-дежавю. — У козы, — выпалил Гарри, затем покраснел и добавил, — сэр. Гарри получил огромное удовольствие, наблюдая, как профессор скрежещет зубами. — Только наполовину верно, Поттер. Но я дам тебе еще один шанс. Пожалуйста, не надо, хотел сказать Гарри. — В чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха? Я не знаю! Однако Гермиона явно знала ответ, поскольку ее рука была так высоко в воздухе, что казалось, будто она может оторваться от сустава. «Это похоже на ловушку», — сказал рептильный мозг. — Э-э… это… одно и то же? — Сказал Гарри. — Это вопрос или ответ, Поттер? — Ответ? Левый глаз Снейпа дернулся. — Правильно. Как еще называется это растение? Весь мозг Гарри был погружен в мертвую тишину. Черт. — Я не знаю, сэр. Профессор усмехнулся. — Полагаю, слава — это еще не все. — Он вернулся к своему столу под звуки хихиканья первокурсников Слизерина. — К твоему сведению, Поттер, асфодель и полынь делают сонное зелье, настолько сильное, что оно известно как Напиток Живой Смерти. Безоар — это камень, извлеченный из желудка козы, и он спасет вас от большинства ядов. Что касается волчьей отравы и клобука монаха, то они также известны под названием аконит. Снейп свирепо посмотрел на класс. — Ну? Почему вы все это не записываете? Это будет долгий год.***
Профессор Квиррелл был… Что ж. Профессор Квиррелл пугал его до чертиков. Гарри не мог точно определить, что именно было в этом человеке или что изменилось. Он встречал его раньше в Косом переулке. Но в ту секунду, когда Гарри вошел в класс ЗОТИ, его мозг-дежавю сказал: «Мы должны убить его», из-за чего Гарри споткнулся о парту и упал лицом на пол. Сначала Короста, а теперь профессор. Возможно, он совершил ошибку, никому не рассказав о своем шестом чувстве, особенно если его навязчивые мысли будут продолжать быть такими жестокими. Сортировочная шляпа ошиблась, мрачно подумал Гарри. Потому что, если его отправили назад во времени, чтобы он заново пережил свои школьные годы, это означало, что его мозг-дежавю — это означало, что часть его самого — была согласна с убийством. И он никогда не… (Ладно, несколько раз он, возможно, желал, чтобы Дадли попал в пробку или чтобы змея из зоопарка съела его. И иногда, да, он думал, что жизнь была бы лучше, если бы дядя Вернон подавился своим утренним беконом, или задавался вопросом, сможет ли он спрятать тело тети Петунии, похоронив ее под розовыми кустами. Но серьезно.) Он никогда не считал себя убийцей. Тебе всего 11 лет, помнишь. Он не был уверен, какая часть его мозга была ответственна за эту мысль, но он знал, что, вероятно, не должен ее слушать. — Мистер П-П-Поттер! — Подбежал профессор Квиррелл, нервно размахивая рукой, как будто он не мог решить, позвать ли ему колдомедика или оставить Гарри в покое. — С вами в-в-все в порядке? — Определенно. — Гарри заставил себя подняться. — Я просто немного неуклюжий, профессор. — Уже падаешь, Поттер? — Надменный голос Малфоя разнесся по классу. — Мы еще даже не на дуэли. «Не обращай внимания, он этого не стоит», — сказал рептильный мозг. Мерлин, Гарри не должен слушать ни один из них. Он. Они оба были им. Возможно. Слишком много мыслей, и у него начиналась ужасная головная боль. — А, профессор, вообще-то, — сказал Гарри, держась за голову. — Я, кажется, обо что-то ударился. — Да, л-л-лучше всего пойти в-в лазарет. — Профессор Квиррелл огляделся. — М-м-мисс Грейнджер. Отведите мистера П-П-Поттера к мадам Помфри. Первую половину ходьбы они вели себя совершенно тихо. Гарри всегда чувствовал себя странно рядом с Гермионой: как будто они уже должны были быть лучшими друзьями — она, Гарри и Рон, — но ведь это не так. Его мозг дежавю — его злой мозг, он собирался называть его так, пока он не перестанет предлагать убийство — настаивал на том, что Гермионе можно доверять. И Гарри понял, что на данный момент ему нечего терять. — Гермиона, — начал Гарри, и девушка с вьющимися волосами повернулась, чтобы посмотреть на него. — Ты много читаешь. — Да? — Ты когда-нибудь… читала о волшебнике, знающем то, что ему знать незачем? Например, он встречает кого-то в первый раз и уже знает, что они станут близкими друзьями? Она прищурилась. — Как интуиция? — Ну, вроде того. — Гарри нахмурился, пытаясь придумать объяснение. — Но не только это. Не просто интуиция, а уверенность. Они не просто думают, что знают, они уверены в этом. Гермиона на минуту задумалась. — Ну, есть много волшебников и ведьм, которые думают, что они провидцы. Я сама не верю, что кто-то может видеть будущее, но в библиотеке полно всякого хлама о провидцах, утверждающих, что они могут делать предсказания. И здесь учат гаданию на чайных листьях и смотрению в хрустальный шар. Поэтому, я полагаю, что должны быть некоторые ведьмы и волшебники, обладающие… развитой интуицией. Или, по крайней мере, думают, что обладают. Гарри не был полностью уверен, что это было более обнадеживающим, чем мысль о том, что его будущее «я» было отправлено назад во времени, как предполагала сортировочная шляпа. Потому что это все еще означало, что его всезнающий внутренний голос — его интуиция — видел убийство в его будущем. И он не был особенно в восторге от этого. — Почему ты спрашиваешь? — Спросила Гермиона, не сводя глаз с Гарри. Наблюдая за ним. Ища правду на его лице. — О, эм, — он изо всех сил постарался изобразить застенчивую улыбку. В самой лучшей лжи всегда есть доля правды. — Это будет звучать немного странно. Но когда профессор Квиррелл попросил тебя отвести меня к мадам Помфри, у меня возникло странное чувство, что, ну, что мы с тобой уже были довольно хорошими друзьями. Только тогда я не мог вспомнить, разговаривали ли мы когда-нибудь. Если не считать поезда, конечно. Гермиона посмотрела на него чуть пристальнее. — Я думаю, ты действительно ударился головой. — Да, вероятно. — Хотя, теперь, когда они были у дверей лазарета, Гарри заметил, что его головная боль полностью прошла. — Дальше я сам. Тебе следует вернуться в класс. Гермиона наблюдала за ним еще несколько секунд. — Хорошо. — Она повернулась, чтобы уйти, затем остановилась. — Увидимся, Гарри? То, как она сформулировала это, как вопрос, пощекотало разум Гарри. Он был поражен осознанием, которое было отчасти наблюдением, отчасти инстинктом, что у Гермионы было не так много друзей, если они вообще были. Она была умна — на самом деле, слишком умна по сравнению со своими сверстниками — и временами вела себя немного высокомерно, как всезнайка, и, казалось, не покидала библиотеку, кроме как на занятия и обеды. Он должен был понять это раньше: у Гермионы Грейнджер никого не было. Это просто не годится. — Конечно.***
Гарри любил завтракать. Гарри вообще любил еду в Хогвартсе. Для начала, у него была возможность питаться, и это само по себе было чем-то достойным празднования. Он пробыл в Хогвартсе всего неделю, но, регулярно питаясь три раза в день, Гарри начал думать, что однажды он может выглядеть как нормальный, здоровый ребенок. Но завтрак. Завтрак — с беконом, кексами и яйцами — был божественным. Тыквенный сок тоже оказался неожиданным фаворитом. Он даже не возражал вставать рано, в отличие от некоторых других гриффиндорцев его года. Рон, сидевший слева от Гарри, выглядел так, словно в любой момент мог упасть в свою тарелку. Со звуком десятков хлопающих крыльев прибыла почта, бесцеремонно брошенная на стол, несмотря на еду. Гермиона, которую Гарри постоянно приглашал поужинать с ними, хотя Рон вначале немного канючил, сидела напротив них, разворачивая «Ежедневный пророк». Гарри проигнорировал почту. Живя у Дурслей, никто не писал ему писем, и он обычно мало интересовался новостями. Сегодняшний день ничем бы не отличался, если бы не испуганный вздох Гермионы, который она испустила, прежде чем швырнуть газету на стол. — Посмотрите на это. В Гринготтс вломились. О, смотрите, плохое предчувствие снова вернулось. — По-видимому, там ничего не было. Хранилище было опустошено ранее на той неделе. Тошнота в животе Гарри усилилась. — Хранилище… — 713, — закончил за нее Гарри. Гермиона уставилась на него широко раскрытыми глазами, и даже Рон проснулся настолько, что испытал некоторый испуг. — Как, черт возьми, ты это узнал? — Спросил рыжеволосый. — Потому что… — Гарри знал, что от этого камня одни неприятности. Он знал это. — …Хагрид забрал оттуда посылку в тот день, когда отвез меня в Косой переулок. Сказал, что это сверхсекретное дело Хогвартса. По приказу самого директора. — Это… невозможно просто так вломиться в Гринготтс, — сказал Рон. — Если у тебя нет желания умереть. Гоблины, как известно, не особенно великодушны. Не говоря уже о том, что это место — настоящая крепость. — Итак, что бы это ни был за камень, он должен быть важным, — сказал Гарри. Гермиона, прищурившись, посмотрела на него. — Камень? Откуда ты знаешь, что это камень? Перестань. Быть. Таким. Беспечным, огрызнулся на себя Гарри. Теперь с этим промахом ничего нельзя было поделать, и, по крайней мере, это были только Рон и Гермиона, которым, как он чувствовал на глубинном уровне, он мог доверять. — Я ничего не знаю наверняка, — сказал Гарри и пожалел, что не может остановиться на этом. Он хотел, чтобы это было напечатано на футболке. — Я не могу… Я не могу объяснить, откуда я знаю, что это камень. Просто знаю. — рот Рона скривился. — Это не значит, что я тебе не верю, приятель. Просто… кто бы стал вламываться в Гринготтс за камнем? — Это неправильный вопрос, — рассеянно сказала Гермиона. Она все еще смотрела на Гарри, как будто пыталась видеть его насквозь, и Гарри наполовину хотел, чтобы она могла. Может быть, тогда кто-нибудь смог бы сказать ему, что, черт возьми, с ним не так. — О, да? — Рон фыркнул. — А какой правильный вопрос? Но Гарри и Гермиона, должно быть, думали об одном и том же, потому что они говорили в унисон. — Какой камень нужно запереть в хранилище с максимальной безопасностью? … Рон смотрел на них широко раскрытыми глазами. — Никогда больше так не делайте.