***
Гарри не был уверен, как всё так быстро пошло наперекосяк. Сначала они все сказали: «Вверх», и Рон получил по лицу своей собственной метлой, а все остальные были в порядке. А потом метла Невилла улетела вместе с ним, протащила его через кампус и обратно, бесцеремонно уронила на статую на крыше. Невилл, конечно, упал, сломал запястье и был доставлен в больничное крыло. Малфой забрал Напоминалку Невилла. — Гарри, нет, — говорила Гермиона. Гарри, да, возразил его мозг-дежавю. Или, может быть, это был просто его обычный мозг. То, что он не мог сказать, казалось показателем того, что это было хорошее решение. — Ты даже не умеешь летать. — Она вцепилась в его руку железной хваткой и не горела желанием отпускать. — Ты же убьешься. Гарри не поверил ей. Даже когда он был почти в 20 метрах от земли. Даже когда Драко бросил Напоминалку, или когда Гарри помчался за ней с головокружительной скоростью. Он поймал ее на расстоянии метлы от самой стены замка, так близко, что был очень реальный риск влететь прямо в окно, если бы ему не удалось вовремя остановиться. (Напоминалка стала ярко-малиновой в тот момент, когда его пальцы обхватили ее, даже ярче, чем в то утро в Большом зале, когда Невилл впервые взял ее в руки. Дым клубился и клубился, и Гарри уставился на него.) Нет. Гарри по-настоящему поверил, что умрет, только когда вернулся на землю, а профессор МакГонагалл целеустремленно шагала к группе, говоря: — Гарри Поттер. Пойдем со мной. Волдеморту, возможно, и не удалось убить его, но профессор МакГонагалл могла бы. Она провела его по замку, и в животе у него зародилось предвкушение. Отведет ли она его к директору, чтобы его исключили? Или она могла бы сделать это сама? Они остановились перед классом по ЗОТИ. Зачем нам понадобился профессор Квиррелл? — недоумевал Гарри. Этот человек едва ли половину времени контролировал свой собственный класс, и не похоже, что МакГонагалл нуждалась в разрешении Квиррелла, чтобы отчислить Гарри. — Профессор Квиррелл, — сказала МакГонагалл, ее мелодичный шотландский акцент заглушал ужасный визг какого-то существа, которое в данный момент обвивалось вокруг плеч профессора. — Могу ли я одолжить мистера Вуда на минутку? Оливер Вуд был студентом 5-го курса, почти такого же роста, как профессор МакГонагалл. Несмотря на то, что Вуд был гриффиндорцем, Гарри никогда с ним не разговаривал. На самом деле, даже толком не мог припомнить, что вообще видел его здесь. — Вуд, я нашла вам ловца. Оливер Вуд критически оглядел Гарри, теплота его карих глаз сменилась чем-то, что Гарри мог описать только как немного маниакальное. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на профессора МакГонагалл, в ее глазах тоже было такое же выражение. — Вы думаете, он может занять место Чарли? — спросил Вуд у МакГонагалл. Она решительно кивнула. — Сегодня, во время того, как, я уверена, было его первой попыткой сесть на метлу, — и при этом она бросила на Гарри строгий взгляд, — мистеру Поттеру удался маневр, который Чарли Уизли не смог бы сделать в своей лучшей форме. Услышав это, Вуд был определенно заинтригован. — Ну, у него действительно подходящее телосложение для этого. — Вуд улыбнулся профессору Трансфигурации. — И я знаю, что вы хотите, чтобы Гриффиндор выиграл кубок по квиддичу так же сильно, как и любой из нас, профессор. — Вам нужен ловец, Вуд, и вы не найдете лучшего, чем мистер Поттер. — Если он хотя бы наполовину так хорош, как вы говорите, мы в мгновение ока сотрем Слизерин в порошок. — Вуд протянул Гарри руку. — Добро пожаловать в команду, Поттер. Гарри пожал руку старшему мальчику, чувствуя себя странно, как будто он только что заключил договор с дьяволом. — Спасибо.***
Гарри не знал, что он сделал, чтобы его вызвали в кабинет директора. Может быть, его наконец-то поймали за то, что он летал, когда не должен был, на уроке мадам Хуч? Хотя с тех пор прошло несколько дней, и, конечно, если бы кто-то собирался устроить ему ад за это, профессор МакГонагалл уже сделала бы это. Может быть, у него будут неприятности из-за того, что он сломал Напоминалку Невилла — хотя Гарри поклялся, что он не делал этого нарочно, и Невилл сказал ему не беспокоиться об этом. По замыслу, дым не рассеется до тех пор, пока вы не вспомните, что именно вы забыли, или сама проблема не будет решена. Но дым оставался ярко-красным последние четыре дня, и Гарри понятия не имел, что он не мог вспомнить. (Это было не совсем так. У него было смутное подозрение, что все это связано с его шестым чувством и загадочными словами шляпы. Но в любом случае он уже беспокоился об этом, так что придирки Напоминалки к нему не были особенно полезны.) Возможно — и это, безусловно, был бы наихудший сценарий — возможно, кто-то каким-то образом уловил убийственные мысли Гарри по отношению к профессору Квирреллу и сообщил о нем директору. Хотя, как кто-то мог знать — кроме того, что Гарри довольно явно отдалился от этого мужчины — было выше его понимания. Чтение мыслей, услужливо подсказал мозг-дежавю, успешно отправив Гарри в полномасштабную панику прямо у входа в кабинет директора. Мерлин, он так облажался. Он так, так облажался. Один взгляд в его голову, и любой здравомыслящий человек понял бы, что что-то не так. Его собирались отправить в больницу. Или же собирались отправить в тюрьму. Была ли у волшебников особая тюрьма для волшебников? У него возникло ощущение, что да, она есть, и Гарри очень сильно никогда не хотел туда идти. Дыши, Гарри, дыши. Он мог бы это сделать. Он глубоко вздохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Возьми себя в руки. Верно. Верно. Все будет… нет, он не стал бы лгать самому себе. Он не знал, будет ли все в порядке. Но он также не мог больше откладывать это, иначе директор определенно узнал бы, что что-то случилось. — Лимонный щербет, — сказал он, прочитав пароль с очень короткой записки, которую ему дали. Большой каменный грифон резко повернулся и поднялся, за ним последовала потайная лестница. Гарри поспешил шагнуть вперед и позволил магии унести его наверх. Кабинет директора был… ну. Он выглядел невероятно странно, хотя именно так, как Гарри ожидал. Мелочи и безделушки загромождали все доступные поверхности, большинство из них двигались со свистом, звоном, и звуком шшшш. Вдоль стен тянулись книжные полки, забитые до краев, даже чересчур, а большой глобус в углу проецировал созвездия на каждую доступную поверхность. Тяжелые шторы из красного бархата свисали с потолка, потом на глазах у Гарри они стали фиолетовыми, затем синими, прежде чем снова стать красными. — Ах, Гарри, мой мальчик. Ты уже здесь. — Директор сидел за столом в центре комнаты. Он был одет так же странно, как и его кабинет: ярко-зеленая мантия, расшитая движущимися, танцующими шляпами. Гарри было немного больно смотреть на это слишком долго, поэтому он сосредоточился на лице Дамблдора. Пожилой мужчина жестом пригласил Гарри занять место напротив него. — Садись, пожалуйста. Гарри нерешительно опустился на потертую кожаную скамью. — Профессор? Если вы не возражаете, я спрошу… почему я здесь? Пожилой мужчина что-то промычал. — Действительно превосходный вопрос. Почему кто-то из нас здесь? — Эм… — Конфеты? — Дамблдор предложил чашу с различными леденцами, мало чем отличающимися от тех, что были у миссис Фигг, с которыми у Гарри было много воспоминаний. Это был единственный раз, когда ему разрешили что-нибудь сладкое, поскольку Дурслей не было рядом, чтобы забрать это у него из рук. Не бери. Часть его мозга, отвечающая за его шестое чувство, была тихой с момента появления в коридоре, но Гарри ощущал, как острый укол недоверия пронзает его сейчас. Это был не совсем тот уровень жестокости, который он почувствовал, увидев профессора Квиррелла, но это был гнев. Ужасное чувство… предательства, если Гарри нужно было выразить это словами. От этого у него сводило живот. — Думаю, лучше не стоит, сэр. — Гарри изобразил, как он надеялся, застенчивую улыбку. — Моя подруга Гермиона говорит, что это вредно для моих зубов. — Ах. — Дамблдор вернул чашу на место. — Мисс Грейнджер, возможно, мудрее нас обоих. И я слышал, ты также подружился с Роном Уизли. Гарри с трудом сдержался, пытаясь не хмуриться. — Да, я очень люблю их обоих. — Хорошо. Хорошо. Я всегда немного беспокоюсь о том, как устраиваются первокурсники. — Значит, вы встречаетесь со всеми новыми учениками? — Гарри спросил. Как только он заговорил, он понял, что это было неправильно. Он должен был подыгрывать, позволяя директору вести этот разговор, пока Гарри не сможет понять, чего хочет старший мужчина. Он не должен был подталкивать к тому, что, очевидно, было надуманной полуправдой. Улыбка директора стала тяжелой. — Если бы я мог, это успокоило бы мой старый разум. Но, увы, в сутках не хватает часов. Ты, Гарри, в некотором роде особый случай. — Потому что я Мальчик-который-выжил? Дамблдор со вздохом кивнул. — Я полагаю, к настоящему времени ты уже знаешь многое из того, что произошло той ночью. Недостаточно, подумал Гарри. Однако он не собирался просить Дамблдора о дополнительной информации, не тогда, когда чувствовал, что не может доверять ни единому слову, исходящему из уст этого человека. — Я надеялся уберечь тебя от этого ужаса как можно дольше, но ничего нельзя избежать навсегда. Посмотри, как он признается, что планировал солгать тебе, сказал один из внутренних голосов Гарри, хотя он и не был уверен, какой именно. Видишь, как он хочет держать тебя в неведении? Неприятное ощущение в животе с каждой минутой становилось все сильнее, а он по-прежнему ничего не говорил. — Только потому, что Волдеморт был уничтожен, не означает, что его последователи тоже пали. Многие так и сделали, а многие были приговорены соответствующим образом. Но некоторые сбежали. Некоторые утверждали, что им угрожали, подкупали или заставляли выполнять приказы своего хозяина. Другие не носили темной метки, и поэтому их приверженность нельзя доказать. — Они все еще на свободе, — понял Гарри. — И они, должно быть, ненавидят меня. Директор поджал губы. — Есть много тех, кто симпатизирует темной стороне. Некоторые дети в этой школе были воспитаны таким образом. Здесь ты будешь в безопасности, Гарри, но я подумал, что лучше приглядывать за тобой, на всякий случай. — Понятно. — А затем, поскольку было бы невежливо не сделать этого — хотя Гарри, конечно, не нравилась идея о том, что за ним специально наблюдает Дамблдор, — он сказал: — Спасибо, сэр. Альбус Дамблдор пристально посмотрел на Гарри поверх своих очков-полумесяцев. — Я надеюсь, что ты будешь чувствовать себя комфортно, приходя ко мне, если у тебя возникнут какие-либо проблемы, мой мальчик. Если есть что-то, что ты хочешь мне сказать… — Пожилой мужчина выжидающе замолчал. Не смотри ему в глаза. Гарри уставился на точку на стене слева от головы Дамблдора. — Вовсе нет, сэр, но я обязательно поговорю с вами напрямую, если что-то изменится. Прежде чем Директор успел ответить — к счастью, поскольку Гарри не был уверен, что его собираются обвинить во лжи — дверь в кабинет Дамблдора распахнулась, и в комнату, прихрамывая, вошел завхоз, мистер Филч. — Проверил коридор третьего этажа, как вы и сказали, директор, — сказал мистер Филч. — Насколько я могу судить, ничего не было вскрыто. Никто не справится с этим зверем… Мужчина резко оборвал себя, наконец-то заметив Гарри, и свирепо посмотрел на него. — Гарри, я думаю, что на сегодня мы закончили. — Дамблдор добродушно улыбнулся. — Если только ты не хотел что-то сказать? — Нет, сэр. Я просто, — Гарри встал и попятился к двери, медленно обходя Филча, — пойду сейчас. Спасибо. Гарри помчался вниз по винтовой лестнице, не обращая внимания на студентов, слоняющихся по коридорам, и нашел симпатичную пустую нишу, в которую можно было нырнуть. Вдыхай. Выдыхай. Вдыхай. «Что, — сказал себе Гарри несколько мгновений спустя, все еще слегка запыхавшись, — черт возьми, это было?»***
Все дополнительные задания Гарри отошли на второй план: выяснение того, как подавить свой инстинкт убийцы, попытка разобраться в своем мозгу-дежавю, расследование тайны посылки, которую Хагрид забрал из Гринготтса, и даже его исследование террора Волдеморта. Ничто из этого не было и близко так важно, как научиться блокировать любые попытки чтения мыслей как можно быстрее. «Тот факт, что ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, о чем ты думаешь, делает тебя похожим на злодея», — подумал Гарри. Что привело к двадцатиминутному экзистенциальному кризису типа «о Боже, я действительно злодей?» У него так не было времени на это прямо сейчас. Гарри вернулся к своей совершенно бесполезной книге. Он закончил свое эссе по зельеварению почти час назад и посвятил остаток своего свободного времени перед ужином поиску любых подсказок о том, как защитить себя. Однако это было трудно, когда он лишь наполовину осознавал, что ищет, понятия не имел, является ли это обычной практикой или нет, и не был уверен, найдутся ли вообще какие-нибудь книги по чтению мыслей в библиотеке. По мнению Гарри, это было не совсем похоже на то, что вы хотели бы, чтобы кто-то мог сделать. Конечно, если кто-то и знал что-то о потенциально запрещенной магии, которая просто концептуально казалась классифицированной как темная, то это был профессор Квиррелл, который просто случайно вошел в библиотеку в тот самый момент. — Профессор Квиррелл, сэр, можно вас на минутку? — спросил Гарри, подходя к мужчине. Посмотри на меня, я такой дружелюбный и не склонный к убийству по отношению к своему учителю, с гордостью подумал он. Получаю информацию о чтении мыслей И стараюсь работать с любым подсознательным гневом, который я испытываю по отношению к этому человеку, за один раз. 10 баллов Гарри. Мужчина, о котором шла речь, остановился, улыбнулся своей дрожащей улыбкой, руки все еще трепетали, хотя и были прижаты к груди. — Т-тебе что-нибудь нужно, П-Поттер? — Вообще-то, у меня был вопрос, и я думаю, что вы, возможно, лучший человек, чтобы ответить на него. Немного лести для вкуса. — Продолжай, — кивнул Квиррелл. — Мне было интересно, то есть я слышал, что некоторые волшебники могут читать мысли. Глаза профессора сузились. — Это называется легилименцией, и это очень, очень незаконно. Я надеюсь, ты не планировал читать мысли своих одноклассников. ЧТО? — О Мерлин, нет! — Гарри быстро затряс головой, достаточно сильно, чтобы несколько более непослушных, вьющихся прядей упали ему на глаза. — Поверьте мне, профессор. У меня и так достаточно собственных мыслей. Боже правый, он даже представить себе не мог. Ему уже приходилось иметь дело со своим мозгом-дежавю, иногда со своим инстинктивным рептильным мозгом и со своими собственными нормальными, стандартными мыслями. У него было достаточно безумных событий на всю жизнь, большое спасибо, и ему, конечно, не нужно было знать, какой абсолютный адский пейзаж творился, скажем, в голове Гермионы. — Нет, — повторил Гарри. — Мне было любопытно, есть ли способ помешать кому-то проникнуть в мою голову. Что-то вроде защитного заклинания. Он не думал, что это возможно, но это принесло ему еще более суровый взгляд от профессора Квиррелла. — Мистер Поттер, вы думаете, что кто-то вторгся в частную жизнь вашего разума? Я имею в виду, да, на данный момент шансы кажутся довольно высокими. — Нет, сэр. То есть, пока нет. Но я не люблю, когда меня застают врасплох. Профессор Квиррелл усмехнулся. — Что-то скрываешь, хм? — Его глаза блестели, и в его тоне сквозило неприкрытое любопытство. — У большинства людей, даже у таких известных людей, как вы, никогда не возникает необходимости изучать искусство разума. Было что-то… не так с профессором Квирреллом. Гарри не мог точно вспомнить, что это было, и поэтому он задвинул это на задворки своего сознания. В любом случае, скорее всего, ничего особенного, просто его проклятое шестое чувство снова пошалило. Кроме того, ему нужно было сосредоточиться на разговоре. В частности, ему нужна правдоподобная причина для того, чтобы научиться защищать свой разум, которая не заставляла его выглядеть так, будто он полностью чокнулся, а также не создавала впечатление, что он обвиняет профессора Дамблдора в нарушении закона. — Это… ну, вы, наверное, подумаете, что это немного глупо, — начал Гарри, потому что это всегда был хороший способ продать что-то взрослым. По его опыту, большинство из них хотели казаться, что они относятся к детям серьезно, и им было хорошо, когда дети доверяли им настолько, чтобы рассказать им что-то. — Если это беспокоит тебя, Поттер, это не глупо. Ублюдок. Гарри все равно кивнул и сделал вид, что собрался с духом. — Видите ли, когда я рос, у меня не было ничего, что было бы моим, на самом деле, кроме чулана, но это не считается… Брови Квиррелла постоянно поднимались в течение предложения и теперь были скрыты под фиолетовым тюрбаном, обернутым вокруг его головы. Все шло идеально. — Все остальное было первым делом у моего кузена Дадли. За исключением того, что у меня всегда были свои мысли — единственное, что было моим, а не чьим-либо еще. Только сейчас я узнаю, что некоторые волшебники могут заглядывать мне в голову и видеть мои мысли и кто знает, что еще они могут, и я знаю, что мне всего 11, и это вроде как взрослые проблемы, но я просто… я не… я не могу… Ладно, возможно, это было не совсем для показухи, подумал Гарри, давая название тошнотворному беспокойству, скребущему его грудь. Оно было тугим, как пояс вокруг его легких, и ему становилось все труднее дышать. — Я полностью понимаю, — вмешался профессор Квиррелл, возможно, почувствовав, что Гарри был на грани панической атаки. — Существует противодействие легилименции. Это называется окклюменцией. И то, и другое чрезвычайно сложно, но, по крайней мере, нет ничего плохого в том, что ты сейчас начнешь изучать основы окклюменции. Я уверен, что мадам Пинс поможет тебе найти подходящую книгу. Слава Богу, есть контрзаклятие. Некоторая напряженность ослабла, совсем чуть-чуть. — Спасибо, сэр. Правда. — Это не п-п-проблема, Поттер. Только после того, как профессор ушел, а сам Гарри был на полпути к Большому залу на ужин, он понял, что именно было не так в его разговоре с профессором Квирреллом. На протяжении большей части их разговора нервная, заикающаяся сторона профессора, которую Гарри привык видеть, полностью отсутствовала.***
Следующие несколько дней Гарри был на взводе. Казалось, что накапливались дурные предзнаменования: сначала Напоминалка Невилла, затем его ужасающая встреча с Дамблдором и, наконец, его совершенно сбивающий с толку разговор с профессором Квирреллом. Последние два случая он сохранил в секрете, уже будучи уверенным в реакции двух своих друзей, даже не спрашивая. Рон сказал бы ему, что он слишком остро реагирует, что Дамблдора обычно считают немного чокнутым, а Квиррелл явно потерял пару винтиков. Гермиона была бы потрясена бессердечной оценкой Роном их профессоров и в конечном итоге обругала бы их обоих за то, что они не уважают авторитет должным образом. В общем, разговор об этом ничего не добавил бы к пониманию Гарри того, что происходит, и, кроме того, ему пришлось бы объяснять так много других странных вещей, чтобы у них был надлежащий контекст, чтобы понять, почему он считал все это странным. Это просто не стоило того. С другой стороны, он приобрел в библиотеке книгу, посвященную основам окклюменции, и проглотил ее за два дня. Все, что оставалось, — это тренироваться, большую часть заданий которые он, как оказалось, не мог сделать без тренированного легилимента. Что оставило его с медитацией в качестве новой утренней и вечерней рутины. Трудно было сказать, добивается ли он прогресса или нет, но он даст этому время. Если это помогло ему немного меньше чувствовать, что он вот-вот взорвется от беспокойства в течение дня, это было просто дополнительным преимуществом. Но медитация или нет, сегодня в воздухе чувствовалась несомненная напряженность. Он справился с уроками без особых трагедий, хотя за обедом потерял перо и целый свиток пергамента, когда Симус Финнеган каким-то образом умудрился взорвать стакан с водой, пытаясь превратить его в ром. Ужин тянулся медленно. Гарри поймал себя на том, что вздрагивает от каждой мелочи: слишком громкого смеха за столом Хаффлпаффа, звона упавшей тарелки, прикосновения руки Рона к рукаву мантии Гарри. Гермиона, конечно, заметила это и продолжала бросать на него вопросительные взгляды, но Гарри не знал, что сказать. Даже его шестое чувство, которое обычно подсказывало ему, что должно произойти что-то плохое, было совершенно безмолвным. Его рептильный мозг не выдал ничего, кроме недовольного шипения. После этого они пошли в библиотеку, чтобы закончить эссе по зельеварению — полтора фута об использовании флоббер-червей, которое Гарри закончил быстро, почти так же быстро, как Гермиона, и над которым он почти не задумывался. Как и все остальное в его жизни, это было похоже на повторение старого воспоминания. — Ты был не в себе весь день, Гарри, — наконец сказала Гермиона, когда они втроем возвращались в гриффиндорскую башню. — Что-то не так? — У меня просто была тяжелая неделя, вот и все. Рон и Гермиона обменялись взглядами, которые наводили на мысль, что они уже говорили об этом за спиной Гарри. — Послушай, приятель. — Рон остановился у подножия лестницы и скрестил руки на груди. — Тяжелая неделя типа Малфой снова был придурком или тяжелая неделя типа «Я в состоянии кризиса». И мне кажется, что у тебя кризис. На мгновение Гарри показалось, что он сейчас разразится истерическим смехом, что только укрепит аргументы Рона. Просто он забыл, каким проницательным может быть Рон. (Или до сих пор не понимал, что он все время знал, что Рон проницателен. Или, может быть, он забыл, что знал, что в будущем будет считать Рона проницательным. Или…) Было легко познакомиться с Гермионой и знать, что она всегда подмечает мелочи. От нее ничего нельзя было скрыть. По крайней мере, ненадолго. Но Рон, который часто был скромным, который, казалось, был поглощен квиддичем, классными заклинаниями и едой. Гарри недооценил Рона, не так ли? — Я… — У тебя есть секреты, — сказал Рон, пожимая плечами, как будто в этом не было ничего особенного. Сердце Гарри сжималось и разжималось так, что это никак не могло быть здоровым. Может быть, у него был сердечный приступ. — И ты можешь оставить их себе, если хочешь. При этих словах Рон бросил на Гермиону острый, более суровый взгляд. Ах, так она, должно быть, хотела, чтобы Гарри проболтался. Он не мог сказать, что был удивлен. — Но у тебя явно много чего на уме. Снейп… — Профессор Снейп, — поправила Гермиона. — Снейп… — О, и теперь Рон активно пялился на Гермиону. По крайней мере, их соперничество не утихло полностью, и мир все еще вращался, — снял с тебя сегодня пять очков за то, что ты не обратил внимания, и ты поблагодарил его! — Разве? — Он предположил, что это было немного тревожно. — Гарри. — Гермиона очень нежно коснулась его руки. Гарри все еще трясло. — Мы просто хотели сказать, что мы здесь ради тебя. Если ты хочешь поговорить. В отличие от того случая, когда Дамблдор выразил то же самое чувство, Гарри поверил ей. Рону тоже. Боже, почему он думал, что должен делать это в одиночку? Он проглотил комок в горле. Он не собирался плакать. Он отказывался плакать. — Я был идиотом, не так ли? — признался он. — Ну… — Немного, да. Гарри слегка рассмеялся, а затем снова стал серьезным. — Я обещаю… что расскажу вам, что происходит, или столько, сколько я понимаю. Но не здесь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь подслушал. Еще один обмен взглядами между двумя его друзьями. «Да, с ними все будет в порядке», — с нежностью подумал он. — Хорошо. — Гермиона взяла Гарри под руку и почти потащила его вперед. Рон поспешил пристроиться рядом с ними. — Но ты расскажешь нам, Гарри? Это почти не было сформулировано как вопрос. — Да, я… Лестница ушла у него из-под ног — не мягкое скольжение, а сдвиг камня, заставивший Гарри отчаянно цепляться за перила. Хватка Гермионы на его руке была железной, и Рон тоже ухватился за мантию Гарри, как будто этого было достаточно, чтобы стабилизировать его, если он начнет падать. — Что за чертов… — Начал Рон. — Давайте просто уйдем, пока лестницы снова не решили сдвинуться с места. — Желудок Гарри, который и так весь день был скручен узлом от беспокойства, чувствовал себя не слишком хорошо. Он не был уверен, что сможет выдержать еще одно резкое движение. Они поспешили наверх по лестнице и вышли в коридор. За исключением того первого раза на уроке МакГонагалл, который, как утверждал Гарри, был ошибкой Рона, Гарри ни разу не заблудился в Хогвартсе. Он почувствовал почти интуитивное понимание планировки замка, хотя было ли это благодаря его шестому чувству или тому факту, что сам Хогвартс, казалось, просто любил его, он не знал. Но теперь он стоял в той части замка, где, как он чувствовал, раньше не бывал. Часть, которая казалась одновременно знакомой и ужасной в том же самом глубоком смысле, который, как Гарри знал, мог означать только неприятности. Рон напрягся. — Кто-нибудь чувствует, что… — …мы не должны быть здесь? Да. — «По крайней мере, на этот раз не я один так думаю», — подумал Гарри. — Это потому, что мы и не должны. — Лицо Гермионы исказилось. — Это коридор третьего этажа. Тот, который… — Дамблдор сказал, что мы не должны идти туда, если не хотим умереть очень мучительной смертью. — Рон сделал паузу. — Черт возьми. Каковы шансы, что лестница приведет нас в то единственное место, куда мы не должны идти? Гарри и Гермиона замерли. В самом деле, каковы были шансы? «Тот самый коридор на третьем этаже, о котором Филч упоминал при мне, когда я был в кабинете Дамблдора», — подумал Гарри, и воспоминание легко всплыло на поверхность. Медленно, как вода, капля за каплей стекающая в ведро, к нему пришла идея, которая была почти непостижима, и все же… Дамблдор хотел, чтобы Гарри был здесь. Но почему? Гермиона пристально смотрела на него, и кто знал, что она поймет по выражению его лица на этот раз. — Ты же не думаешь… — начала она, но Гарри не собирался заводить этот разговор сейчас, когда он был совершенно уверен, что они направляются в какую-то ловушку. — Нам нужно уходить. Сейчас. Они быстро повернулись обратно к лестнице, но на их пути встал кот: крысиный полосатый мех, дикие желтые глаза. Он завыл на них, издав ужасный визг, который, казалось, принадлежал скорее дракону, чем кошке. — О, черт возьми, это миссис Норрис. — Бежим! Идти было некуда, кроме как через дверь в конце коридора. Гарри не хотел идти — он предпочел бы, чтобы его поймал Филч, и если за этим действительно стоял Дамблдор, то Гарри сомневался, что у него будут большие неприятности, — но ноги все равно несли его. Рон дернул дверную ручку. — Заперто. — О, подвинься. — Гермиона оттолкнула рыжеволосого с дороги и нацелила палочку на рукоятку. — Алохомора. Она со щелчком открылась, и Гарри втащили внутрь. Я не хочу смотреть. Я не хочу смотреть. И без того слабый храп прекратился, и Гарри заставил себя посмотреть на проснувшуюся большую трехголовую собаку. Первая голова предупреждающе зарычала, но вторая и третья тут же рванулись вперед, щелкая челюстями чуть более чем на волосок от их шей. Они закричали. Рон распахнул дверь, и они вывалились наружу, навалившись всем весом на дверь как раз вовремя, чтобы почувствовать, как она содрогнулась под натиском Цербера. Быстрым движением палочки Гермиона снова заперла дверь. Как только металл встал на место, все трое побежали к башне, не заботясь о том, что кто-то может их увидеть. Гарри не останавливался — почти не дышал — пока портрет Толстой Дамы не закрылся за ними. — Что это существо делало в замке? — Рон вздохнул. Гермиона повернулась к нему. — Разве это не очевидно? — Нет. — Я предполагаю, что вы не смотрели на их лапы. Гарри вздохнул. Это было так, как будто она напрашивалась на спор. — Я был немного занят его головами! — рявкнул Рон. — Их было три, на случай, если ты не заметила. — Он стоял над люком. Он что-то охранял, — чопорно сказала она. Любопытные карие глаза переместились на Гарри. — Каковы шансы… — Мешочек из Гринготтса, — устало сказал Гарри. — Я съем свою шляпу, если это что-то другое. На мгновение Гермиона выглядела так, как будто хотела сказать что-то еще, но покачала головой. — Это не имеет значения. В любом случае, мы должны держаться от этого подальше. — О, это будет легко, — сказал Рон, закатив глаза. — В школе чертова собака-убийца. Пожалуй, я просто не буду думать об этом. Она сурово посмотрела на него. — Я иду спать, пока кто-нибудь из вас не убил нас всех. Или, что еще хуже, пока нас не исключат. После того, как она ушла, Рон повернулся к Гарри. — Ей нужно разобраться со своими приоритетами. Он промычал в знак согласия. — Тем не менее, она была права. Мы не должны вмешиваться. Другой мальчик пожал плечами. — Если ты так говоришь. Я был бы счастлив никогда больше не видеть эту штуку. Если бы только нам так повезло.