***
Предматчевая речь Оливера Вуда по квиддичу была самой настоящей катастрофой, особенно та часть, где он рассказал Гарри о своем первом матче, в котором получил удар бладжером по голове и очнулся неделю спустя в больничном крыле. По-настоящему вдохновляюще. Но как только Гарри оказался в воздухе, все его тревоги рассеялись. Всё это чувствовалось знакомым, удобным. Здесь, наверху, он был полностью в своей стихии, под ним был крепкий «Нимбус 2000». Мадам Хуч свистнула в свисток, чтобы начать игру, бладжеры и снитч были выпущены, квоффл брошен, и команды разлетелись. Это была жестокая игра с самого начала. Фред и Джордж были суровыми загонщиками, не говоря уже о том, что они полностью синхронизировались друг с другом, и это означало, что чаще всего у них обоих бладжер вылетал из рук. Слизерин был искусен в уклонении, но это также означало, что они меньше внимания уделяли квоффлу, и именно так Гриффиндор набрал свои первые 10 очков, а затем еще 10 сразу после этого. Слизерин тоже не оставались в долгу. У их охотников была привычка бороться с Анджелиной и Кэти всякий раз, когда у гриффиндорцев был квоффл, почти сбивая их с метлы. Тем не менее, эти две девушки не лыком шиты. Анджелина толкнула одного из слизеринских охотников в их загонщика, пригнулась, чтобы избежать удара от бладжера, а затем украла квоффл из-под другого слизеринского охотника. — Еще 10 очков в пользу Гриффиндора, — крикнул Ли Джордан, комментируя игру. — Они думали, что поймали его, но Джонсон совершила быстрый маневр и забила гол. Вратарь Слизерина может обладать скоростью, но что тебе нужно, так это мастерство, Уоррингтон! И Флинт украл биту загонщика — это нарушение правил, но чего можно ожидать от змеиных ублюдков… — Мистер Джордан, — вздохнула МакГонагалл. — Хорошо, извините. Флинт замахивается, и бладжер попадает прямо в живот Вуда. Я не имею права говорить вам всем, насколько это неправильно, вообще-то, и я не имею права говорить, что любой здравомыслящий судья снял бы очки, но вы знаете, как это бывает. Что я могу вам сказать, так это то, что, похоже, вратарь гриффиндора не сможет продолжить игру — вы не ослышались, ребята: гриффиндорский Вуд упал, и он может больше не подняться. — Мистер Джордан! — МакГонагалл была совершенно шокирована. — Оставляйте свои комментарии только по игре. Однако Гарри понятия не имел, что ответил Ли — его внимание было полностью сосредоточено на «Nimbus 2000» под ним, когда метла зашипела, а затем резко дернулась влево. Его мозг-дежавю выдал череду впечатляющих ругательств. Метла моталась из стороны в сторону с возрастающей скоростью, крутилась и ныряла, изо всех сил стараясь сбросить его с себя. Она внезапно дернулась в сторону и пронеслась по периметру поля, Гарри цеплялся за нее изо всех сил, пока метла резко не снизилась и не развернулась. Что происходит? Метла закрутилась сама по себе, перевернув Гарри вверх тормашками на мучительный момент, прежде чем снова выпрямиться. У него была лишь мгновенная передышка, прежде чем метла продолжила свои судорожные движения, дергая его то туда, то сюда, из-за чего Гарри оказался на пути приближающегося бладжера. Гарри пригнулся в последнюю секунду, уклонившись от бладжера чуть более чем на волосок. «Твоя метла заколдована, придурок», - сказал его мозг-дежавю. «Полагаю, ты не мог предупредить меня раньше, не так ли», — огрызнулся он в ответ. Метла сделала особенно сильный поворот, поднявшись вертикально, прежде чем снова выровняться, и только крепкая хватка Гарри удержала его от того, чтобы его отбросило на десятки метров к земле. Его ноги соскользнули с ручки метлы, оставив Гарри болтаться. «Если бы ты, черт возьми, был внимателен, — сказал в ответ мозг-дежавю, в два раза более резко, — может быть, ты бы действительно услышал меня, когда я говорю: «Гарри, твоя жизнь вот-вот окажется в опасности». Гарри представил, как показывает средний палец своему внутреннему «я». Метла раскачивалась, и Гарри раскачивался вместе с ней. Его руки болели от усиленной хватки. Несмотря на то, что он смог немного набрать вес за два месяца в Хогвартсе, и несмотря на то, что квиддич помог ему набрать лучшую форму, он все еще был тощим одиннадцатилетним мальчиком с историей недоедания. Он знал, что не сможет долго продержаться, не говоря уже о том, чтобы остановить метлу. Суматоха на трибунах, видимая боковым зрением, привлекла его внимание в тот же момент, когда метла перестала бороться с его контролем. Блестящий выбор времени. Сосредоточив свою магию, Гарри заставил метлу резко опуститься. Она начала падать, увлекая за собой его тело, и Гарри воспользовался возможностью, чтобы переориентироваться над метлой и обхватить ее ногами. Снова полностью контролируя свою метлу, Гарри пролетел мимо гриффиндорской части трибун под их торжествующие возгласы. Не слишком далеко маленький золотой шар жужжал вокруг головы слизеринского ловца, как будто дразнил мальчика, хотя он этого не замечал. Гарри ухмыльнулся. Ему нужно было выиграть матч по квиддичу.***
— Это был профессор Снейп, — прошептала Гермиона. Они сидели в углу общей комнаты Гриффиндора, когда большинство учеников уже разошлись по спальням. Из оставшихся студентов ни один не был достаточно близко, чтобы подслушать их разговор. — Я видела, как он накладывал проклятие. Он смотрел в глаза. Это точно был он. — Гарри покачал головой. — Он бы не стал. Я знаю, что большую часть времени он кажется мерзавцем, но… — Гарри, это точно он. Проклятие рассеялось, как только я… отвлекла его внимание. Он не сомневался, что пожалеет, если задаст этот вопрос, но: — Как тебе удалось отвлечь его внимание? Взгляд Гермионы метнулся по общей комнате, а затем она наклонилась ближе. — Возможно, я подожгла его. Только мантию, — поспешила добавить она, увидев выражения лиц мальчиков — наполовину восхищение, наполовину ужас. — Рад, что мы друзья, Гермиона, — сказал Рон. — Послушайте. — Гарри подождал, пока не убедился, что они обращают на него внимание. Сейчас было самое подходящее время, чтобы кое в чем признаться. — Это не… Я уверен, что моя метла была проклята. Так же, как я уверен, что профессор Снейп не виноват. — Гарри… — Нет, подожди секунду. Гермиона кивнула и жестом велела ему продолжать. — Есть кое-что, что я уже давно хотел вам сказать. У меня есть это… что-то вроде шестого чувства. С тех пор, как пришло мое письмо из Хогвартса, я могу знать, когда произойдут плохие вещи; вещи, которые я просто не должен знать. Это трудно объяснить. — Он повернулся к Гермионе. — Ты помнишь день нашего первого урока с профессором Квирреллом? Когда я спросил тебя, читала ли ты что-нибудь о волшебниках, обладающих развитым чувством интуиции? Гермиона кивнула, широко раскрыв глаза. — И ты сказал, что у тебя было предчувствие, что мы станем лучшими друзьями. — Верно. У меня тоже было такое чувство по отношению к Рону в тот самый момент, когда мы встретились. Рон все еще выглядел скептически. — Хорошо, значит, ты хорошо разбираешься в людях. — Это нечто большее, — настаивал Гарри. — У магглов есть такая штука, которая называется дежавю. Это когда вы чувствуете, что уже испытали что-то, даже если вы никогда не делали этого раньше. — Ты говоришь, что чувствуешь себя так, как будто все это уже было раньше, — сказала Гермиона, и на нее снизошло понимание. — Это не просто… интуиция для тебя. Ты уже знаешь, что произойдет, когда это происходит, не так ли? Гарри кивнул, благодарный Гермионе за быстрый ум. Однако Рон все еще выглядел немного озадаченным, поэтому Гарри продолжил. — Мое шестое чувство — это причина, по которой я отправился на поиски Гермионы, когда стало известно о тролле. Вот как я узнал, какое хранилище было взломано в Гринготтсе, не читая газет. Откуда я точно знаю, что таинственный мешочек, который подобрал Хагрид, был каким-то камнем. Оно даже пыталось предупредить меня сегодня, перед матчем по квиддичу, что должно произойти что-то плохое. И оно предупредило меня прямо перед тем, как мы столкнулись с этой трехголовой собакой. Оно… пока еще ни разу не ошиблось. Он не хотел признаваться в этом самому себе, не хотел думать о том, что это значит. Потому что, если его шестое чувство было таким точным, как казалось, тогда понять это было ему не по зубам. Это означало, что у тех жестоких мыслей была причина, и Гарри подозревал, что он не будет доволен, когда узнает о ней. — Возможно, я не очень нравлюсь профессору Снейпу, — продолжил Гарри. — И это чувство взаимно. Но он не пытается убить меня. Я бы знал, если бы это было так. — Хорошо, — сказал Рон. — Если не Снейп, тогда от кого тебя предостерегает твое шестое чувство? Гарри собрался с духом; друзьям сказанное не очень понравится. — От профессор Квиррелла. — Он прикусил нижнюю губу. — И Дамблдора. — Директора школы? — недоверчиво спросила Гермиона, вероятно, задаваясь вопросом, не ослышалась ли она. — Дамблдора? — сказал Рон почти в то же время. Он покачал головой. — Но он знаменит тем, что он светлый волшебник. Он практически герой. Он не может… Я имею в виду, это невозможно. — Я просто говорю вам то, что подсказывает мне моя интуиция, — сказал Гарри. — Это еще не все. — Отлично, — пробормотал Рон. — Тогда продолжай. — Я думаю, что он легилимент… — Кто? — спросила Гермиона. — Это магия разума. Папа говорит, что Сам-Знаешь-Кто был великолепен в этом. Он мог вырвать любую мысль из твоей головы, просто взглянув на тебя. — Рон только на мгновение выглядел довольным тем, что знает что-то, чего не знала Гермиона, прежде чем его лицо снова вытянулось. — Ты же на самом деле не думаешь… Я имею в виду, Дамблдор? Гарри кивнул. — Почти уверен. И он определенно пытается заставить меня исследовать коридор третьего этажа. Филч пришел поговорить об этом, пока я был в кабинете Директора, а потом, всего через несколько дней, лестница привела нас прямо туда. Это слишком большое совпадение. — Каковы шансы, что лестница приведет нас в то место, куда мы не должны идти, — медленно произнесла Гермиона, повторяя слова Рона. — О боже… Но почему? — Ты сказала, что собака стояла на люке. Охраняла что-то, — подсказал Гарри. — Мешочек из хранилища. — Лицо Рона было бледным. — Это объясняет, почему Дамблдор попросил Хагрида забрать его в тот же день, когда он пошел с тобой в Косой переулок. Чтобы ты это увидел. Низкий, устойчивый гнев закипал в животе Гарри. Дамблдор играл с ним, пытаясь заставить его сделать то, что Гарри мог только вообразить. И что хуже всего, Гарри, казалось, был беспомощен, чтобы остановить это. — Может быть, это не так подло, как кажется? — предложила Гермиона, но было ясно, как мало она сама в это верила. — Тогда зачем быть таким хитрым? — риторически спросил Рон. — Что-то во всей этой ситуации не так. Гермиона тяжело откинулась на спинку стула. — Если Дамблдор в этом замешан, тогда мы не можем никому рассказать, не так ли? Так или иначе, они ему доложат. — Да, — согласился Гарри. — Мы в этом сами по себе. Он предположил, что это значительно усложнило бы получение информации. Не то чтобы казалось вероятным, что кто-то из взрослых скажет им что-нибудь, даже если это не было какой-то хитроумной ловушкой для него. — Подожди минутку. — Гарри попытался вздохнуть, несмотря на тяжесть, поселившуюся в груди. — Если мы выяснили это, каковы шансы, что тот, кто вломился в Гринготтс, теперь придет сюда? Двое его друзей побледнели еще больше. Гарри не хотел, чтобы это оказалось правдой. Гарри сидел, скрестив ноги, на своей кровати в комнате для мальчиков Гриффиндора, плотно задернув тяжелые красные шторы вокруг кровати. Было раннее, очень раннее утро, но Гарри не спал — привычка, выработанная за время жизни с Дурслями, когда тетя Петуния кричала на него и вытаскивала из-под лестницы, если он не вставал вовремя, чтобы приготовить завтрак. Его глаза оставались закрытыми, и он сосредоточился на своем дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он обнаружил, что медитировать трудно, не в последнюю очередь потому, что у него так много всего происходит в голове. Было трудно держать голову пустой, позволять мыслям проноситься, не задерживаясь. Также казалось, что чем больше он пытался заставить свой разум оставаться пустым, тем труднее это было. Концентрация на его дыхании помогла. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он сосредоточился на том, как расширяются его легкие, как наполняется грудь, пока не почувствовал, что она вот-вот лопнет. Выдох снял с него часть давления в груди, спустил его вниз через живот; напряжение спадало дюйм за дюймом вплоть до пальцев ног. Он снова вдохнул, позволяя воздуху скользнуть через нос вниз по задней стенке горла. Выдохнул через рот, отметил слабый свист, сорвавшийся с его губ. Гарри потянулся, как только почувствовал, что его разум достаточно очистился от посторонних мыслей. Он прочитал в учебнике по окклюменции, что кто-то может отделять части своего собственного разума как целенаправленно, так и нет. Это была одна из многих рекомендованных техник окклюменции, способных помочь скрывать информацию от тех, кто собирается вторгнуться в ваш разум. Однако были и те, кто делал это случайно, — это часто было признаком подавленной травмы, механизмом преодоления, позволяющим избежать болезненных воспоминаний. Гарри задавался вопросом, возможно ли, что его мозг-дежавю был отдельной частью его собственного разума, и если да, то может ли он разблокировать его? Оно велело ему слушать, быть внимательным, но Гарри едва ли мог это сделать, когда казалось, что оно говорит только в моменты неминуемой опасности. Почти. Его тянуло к чему-то неопознанному, но явно отличающемуся от остальной части его сознания. Казалось, оно что-то нашептывало ему, хотя Гарри не мог разобрать слов. «Возможно, если я подберусь поближе», — подумал он и позволил своему разуму приблизиться к странности. Шепот стал громче, хотя и не стал более разборчивым, но звучало так, как будто он звал Гарри. У него возникло странное желание потрогать его — учитывая, что это была неосязаемая вещь в его сознании, — но даже когда он подплыл ближе, ощущение неправильности вернулось. Гарри почувствовал, как его дернуло назад прочь от того, чем, черт возьми, была эта штука в его голове. «Не трогай это», — предупредил его рептильный мозг. «Идиот», — добавил его мозг-дежавю. Однако теперь, когда он был сосредоточен внутри себя, он мог как бы ощутить их, дополнительные части себя, которые присутствовали в его сознании последние несколько месяцев. Рептильный мозг был не совсем отдельным, просто особенно разговорчивым — за неимением лучшего слова — аспектом его сознания. Но его мозг-дежавю был извилистым, серебристым составляющим, которое касалось каждой части его разума, но нигде не задерживалось. Он слишком часто менял свое положение, поэтому ухватиться за него не было возможности. В каком-то смысле это напомнило ему дым: что-то, что можно увидеть, осознать, но никогда не удержать. Он полагал, что это многое объясняет в природе его шестого чувства. Но тогда что за странная вещь, которая шептала? Опасность, казалось, говорило все его сознание, и глаза Гарри распахнулись. У него было очень плохое предчувствие по этому поводу, и, учитывая, как складывались его дела в последнее время, он был уверен, что это вернется, чтобы надрать его задницу.***
Выходные пролетели быстро в шквале домашних заданий, медитации — хотя Гарри был очень осторожен, избегая зловещих мыслей, — и внеклассных исследований. Узнав о подозрениях Гарри в том, что Дамблдор был легилиментом, Гермиона и Рон заинтересовались изучением окклюменции, и Гарри был рад посоветовать им книгу, которую сам использовал. Его собственные исследования углубились в магию разума в попытке найти объяснение тому, что он видел в своем собственном ментальном пространстве прошлой ночью, но без особого успеха. Большая часть литературы объясняла, каково это, когда кто-то вторгается в твой разум, что обычно приводило к размытию воспоминаний, когда захватчик рылся в них, и сильной головной боли. Только самые искусные легилименты могли незаметно скользить по поверхностным мыслям, и теперь Гарри будет обращать внимание на то, когда почувствует малейшее давление в голове. Но не было ничего, что было бы даже отдаленно похоже на серебристое составляющее, которое он определил как свой мозг-дежавю. А что касается злокачественного шепчущего пятна, то существовало несколько теорий, хотя Гарри никак не мог определить, какой именно он был больше всего поражен. Это может быть принуждение, наложенное опытным волшебником — Гарри сразу подумал о Дамблдоре, — и оно в конечном итоге развеется либо со временем, либо после того, как цель будет достигнута. Это также может быть забытым воспоминанием, удаленным из его мозга. — Опытные легилименты и те, кто владеют заклинаниями памяти, могут создавать ложные воспоминания, чтобы заменить те, которые были удалены, — прочитал Гарри с немалой долей ужаса. — Ложные воспоминания, возможно, за исключением тех, которые созданы самыми невероятно талантливыми легилиментами, часто можно идентифицировать по отсутствию деталей или несоответствующим деталям. После этого он решил перестать читать. Это только больше выводило его из себя, и правда заключалась в том, что он ничего не мог с этим поделать в любом случае. Он и близко не был достаточно опытен, чтобы самостоятельно снять принуждение или восстановить потерянную память, и он также не доверял никому из взрослых волшебников вокруг него, чтобы сделать это. Гарри скорее надеялся, что это пройдет само по себе, но это казалось маловероятным, учитывая его удачу. Вторник застал его на уроке по ЗОТИ в паре с Драко Малфоем, чтобы попрактиковаться в контрзаклинании Фините Инкантатем. Блондин неохотно встал рядом с ним, скрестив руки на груди и неприятно ухмыляясь, как он обычно делал, пока профессор Квиррелл заканчивал свою лекцию. — Это з-заклинание чрезвычайно-о п-полезно. — Заикание вернулось в полную силу после их единственного разговора о легилименции и окклюменции, и Гарри часто задавался вопросом, было ли это так фальшиво, как звучало. — Все ваши з-з-заклинания первого года можно н-н-нейтрализовать этим, а также м-м-многими другими. Квиррелл махнул рукой, давая понять, что они должны начинать. — Я знаю, по крайней мере, одно, у которого нет контрзаклятия, — насмехался Малфой, понизив голос, чтобы его могли услышать только ближайшие к нему люди. Крэбб и Гойл — его верные сторожевые псы — захихикали. — Кажется, я уже пережил его, не так ли? — Гарри наклонил голову достаточно далеко в сторону, так что его вьющиеся волосы разделились на пробор, открывая слегка покалывающий шрам. Краем глаза он заметил, что профессор Квиррелл наблюдает за ними. — Думаешь, ты справишься лучше, чем Сам-Знаешь-Кто? Драко стиснул зубы. — Давай посмотрим, как ты справишься с этим, Поттер. Локомотор Мортис! Заклинание соединило его ноги вместе, но Гарри просто поднял бровь и щелкнул палочкой по своим собственным ногам. — Финита. — Они тут же отклеились, и Гарри ухмыльнулся. — Петрификус Тоталес, — сказал он, нацелив палочку на Малфоя, и блондин упал, как камень. — О-о-отличная работа, мистер П-Поттер. — Квиррелл хлопнул в ладоши. — Хотя, в-возможно, в будущем вы могли бы использовать з-з-заклинание, которое мистер Малфой мог бы попытаться о-отменить сам. Гарри улыбнулся. — Вылетело из головы, профессор. Губы Квиррелла скривились, как будто он боролся с собственной улыбкой. — Не сомневаюсь. Гарри бросил контрзаклинание в Драко. Светловолосый мальчик с драматическим стоном поднялся с пола, и Крэбб с Гойлом бросились поднимать его. Драко отбил их руки, как только встал. — Ты заплатишь за это… — Пять баллов Гриффиндору за отличную работу с заклинаниями, — прервал Квиррелл. Он оглядел класс. — И пять о-о-очков следующему человеку, который успешно наложит к-к-контрзаклятие. Гарри радостно выпустил в Драко еще одно заклинание, фиксирующее ногу, и наблюдал, как мальчик пошатнулся, пытаясь удержать равновесие. В конце концов, его заклинание тоже сработало, но к тому времени Гермиона уже наложила на Невилла Петрификус и успешно справилась с контрзаклятием, заработав Гриффиндору еще пять очков. — П-Поттер, на пару слов, — позвал Квиррелл в конце урока. Драко бросил на Гарри свирепый взгляд, выходя, и не было никаких сомнений, что возмездие в какой-то момент последует. «Я справлюсь с этим», — подумал Гарри. В конце концов, Драко Малфой был всего лишь ребенком, а у Гарри были проблемы поважнее. Гермиона и Рон на мгновение задержались у двери, но Гарри махнул им рукой, чтобы они шли дальше. — Что я могу для вас сделать, профессор? — спросил Гарри, игнорируя чувство неловкости, возникшее у него внутри оттого, что он остался в классе наедине с Квирреллом. Расслабься. Сейчас полдень, а он не наложил никаких заглушающих чар. Вероятно, прямо сейчас он не будет представлять угрозы. — П-просто проверяю. — Квиррелл опустился в кресло за своим столом и сцепил пальцы. — Я з-задавался вопросом, добились ли вы какого-либо п-прогресса в окклюменции. Будь непринужденным, Поттер. С его стороны нет ничего странного в том, что он спрашивает о внеклассном проекте, в котором он тебе помогал. — Все идет хорошо, сэр, — выпалил Гарри. — Спасибо, что помогли мне начать. Я думаю, мне потребовалась бы целая вечность, чтобы найти нужную книгу самостоятельно. — Н-не нужно благодарить меня, Поттер. Всегда рад п-помочь нетерпеливому ученику. — Старший мужчина улыбнулся, и было странно, насколько очаровательной его улыбка казалась, и насколько плохо подходила профессору Квирреллу. — Я п-просто хотел сказать, что вы должны чувствовать себя свободно задавать мне любые вопросы, которые у вас м-могут возникнуть. Несмотря на то, что его мозг-дежавю настаивал на том, что этот человек был, ну, достоин убийства, он до сих пор не сделал ничего, чтобы навредить Гарри. На самом деле, этот человек был очень полезен, так что спросить не помешает. И если бы позже дело дошло до того, что они стали противниками — Гарри боялся так думать, но его шестое чувство еще не обмануло — по крайней мере, он получил бы всю информацию от Квиррелла. — На самом деле, сэр, мне было любопытно узнать о заклинаниях принуждения, — осторожно сказал Гарри. — Я читал, что овладение окклюменцией дает вам определенную степень защиты от них, но мне было интересно, есть ли другой способ. На время, пока я учусь. Профессор Квиррелл с интересом посмотрел на Гарри. — Вы верите, что кто-то применил к вам заклинание п-принуждения, мистер Поттер? Мальчик пожал плечами. — Ну, вы должны признать, что я был бы хорошей мишенью. Одиннадцатилетние дети и так достаточно молоды и впечатлительны. Одиннадцатилетние сироты, которых некому защитить, и у которых достаточно высокий социальный статус, еще более уязвимы, не так ли, профессор? Квиррелл мгновение смотрел на него, прежде чем рассмеяться. — Мерлин, П-Поттер, вы всегда такой параноик? Гарри рассмеялся. — Хуже, сэр. Но я стараюсь ограничить это рамками своих возможностей. И, ну, проблемами, с которыми я могу что-то сделать. — Я полагаю, это достаточно разумно, учитывая вашу историю. — Квиррелл напевал себе под нос, казалось, на мгновение погрузившись в раздумья. Он так же быстро вернулся к реальности. — Есть з-защитные чары, которые вы можете наложить на талисман или украшение, если пожелаете. Х-хотя я бы рекомендовал сначала обыскать хранилища П-Поттеров. У-у большинства старых семей есть такие безделушки. Гарри кивнул. — Спасибо, сэр. Я буду иметь это в виду. Он повернулся, чтобы уйти, слишком хорошо понимая, что скоро начнется следующий урок, когда Квиррелл снова окликнул его. — Мистер П-Поттер. — Да, профессор? — Если вы в-подозреваете, что кто-то наложил на вас п-принуждение, или вторгся в ваш р-разум, или совершил какое-то другое подобное преступление, вы обязательно скажете мне, не так ли? Гарри выдавил из себя легкую улыбку. — Конечно, сэр. Квиррелл что-то напевал, подергивая губами, и у Гарри сложилось отчетливое впечатление, что профессор ему совсем не поверил. Он чувствовал, как его взгляд провожал его до самого выхода.