Руководство мертвеца по возрождению Вашей молодости

      Это был хаос.       Хогвартс рушился вокруг него, камень разбивался и рассыпался. Он уклонился влево, потом вправо, свернул за угол и чуть не споткнулся о чье-то тело — чье именно, он не мог сказать. Заклинания пролетали мимо его головы: красные и фиолетовые, золотистые и зеленые. Но он не переставал двигаться. Не переставал бросать заклинания через плечо, полузадохнувшись, но не останавливаясь. Его ноги стучали по каменному полу, он спотыкался, когда все здание сотрясалось. Взрыв. Несомненно, погибло много людей. Студенты. Дети.       Он проскользнул в Большой зал и увидел Невилла с запекшейся кровью на одной стороне его лица. Гарри моргнул, и мальчик изменился перед его глазами, став моложе.       Это неправильно, воскликнула какая-то часть его сознания, хотя Гарри не мог понять, в чем дело. Он дернулся, когда кто-то схватил его за руку. Джинни, подсказал ему разум, но как только он об этом подумал, девушка рядом с ним уменьшилась до размеров ребенка, став вновь рыжеволосой девочкой из семьи Рона, и хотя он все время смотрел на нее, он не мог вспомнить, как она выглядела минуту назад.       Он покачал головой. Рев битвы бушевал вокруг него, но все вокруг затихло. Он все еще слышал сыпавшиеся проклятия, слышал крики, звуки разрушения, и все же его глаза видели только Большой зал, заполненный до отказа завтракающими студентами, одетыми в черное. Вспышка ярко-зеленого цвета мелькнула в поле его зрения, но когда он повернулся, это была всего лишь МакГонагалл, идущая по проходу в своей изумрудной мантии.       — Гарри, шевелись! — крикнул кто-то, и он почувствовал, как его тело толкнули вперед, но когда он поднял голову, то оказался в лесу, под его щекой был мох. Листья и ветки хрустели, когда кто-то приближался, и к горлу подступила желчь, хотя Гарри и не помнил, почему ему было страшно. Не мог вспомнить, почему он должен был лежать так неподвижно.       Они были все ближе.       Ближе.       Ближе.       …       Одиннадцатилетний Гарри Поттер проснулся от резкого вздоха, сердце колотилось так быстро, что он чувствовал, как оно пульсирует в руках и ногах. Его палочка уже была в руке, он схватил ее, еще наполовину находясь в муках своего кошмара.       Люмос, подумал он, дыша слишком тяжело, чтобы слово сорвалось с его губ, и его палочка осветила толстые красные пологи, окружающие его кровать.       Сам сон уже ускользнул от него, не осталось ничего, кроме страха. В животе заурчало, и он прислонил голову к коленям, чтобы унять тошноту.       Быстро выглянув из-за полога, он увидел, что на улице по-прежнему темно, нет ни намека на солнце, ни даже тонкого серого света, предвещающего раннее утро. Гарри вздохнул и выскользнул из постели. Он надел тапочки Невилла — ему действительно придется заказать пару для себя — и схватил свою мантию. Бесполезно было пытаться заснуть, когда разум отчаянно пытался вспомнить хоть что-то из сна, а тело уже проснулось от выброса адреналина.       Он выскользнул из башни, прошел по коридорам и проскользнул в комнату с зеркалом. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он обнаружил эту вещь, и хотя он впервые вернулся в комнату, Гарри не переставал думать о том, что увидел.       Себя, но взрослого. Счастливого. Того, у кого был шанс жить, и кто наслаждался этим.       Мерлин, он и не подозревал, как мало рассчитывал прожить после подросткового возраста, пока не увидел себя повзрослевшим. Образ мужчины с морщинами от смеха и бородой был таким… таким неожиданным. Таким непривычным даже для его мозга-дежавю. Каждая его частичка болела от желания этого.       Когда Гарри вошёл в комнату — отчасти потому, что был на взводе после кошмара, отчасти потому, что опасался силы зеркала, — он почувствовал, как по нему пробежало едва заметное покалывание заклинания. Он замер.       Когда через мгновение ничего не произошло, напряжение спало с его тела, и Гарри осторожно двинулся к зеркалу. Рептильный мозг шипел в глубине его сознания, но, поскольку он, похоже, не мог предложить ничего полезного, Гарри проигнорировал его.       Изображение в зеркале было таким же, как и в прошлый раз, хотя видеть его снова было почти так же шокирующе.       Гарри не был уверен, как долго он смотрел, как долго желал однажды стать тем человеком, которого он видел в отражении, но тут скрипнула дверь, и Гарри больше не был один.       — Ты не первый, кто очарован Зеркалом Еиналеж, — разнесся по пустой комнате голос Дамблдора.       Гарри проклинал свою удачу. Конечно, это был старик. Конечно, это было просто еще одно испытание, еще одна ловушка.       — Извините, сэр, — начал Гарри, но директор добродушно отмахнулся от него.       — Не волнуйся. — Дамблдор с некоторой тоской посмотрел в зеркало. — Я понимаю это искушение. Увидеть желание своего сердца… думаю, ради этого стоит нарушить комендантский час.       Гарри надеялся, что ему удалось состроить застенчивую гримасу.       — Если позволишь спросить, — осторожно сказал Дамблдор. — Что ты видишь в зеркале, мой мальчик?       Солги, — настоятельно шипел рептильный мозг.       Ну конечно, подумал Гарри. Какой бы смысл в этом ни был, Дамблдор хотел, чтобы он увидел зеркало, хотел узнать самое сокровенное желание Гарри. И Гарри не доверял тому, что Дамблдор сделает с этим знанием.       Скажи ему, что видишь своих родителей, — сказал мозг-дежавю.       — Это… это мои родители, сэр. — Гарри позволил своему голосу слегка дрогнуть. — Они обнимают меня. Они… они гордятся мной.       Директор немного грустно улыбнулся, в его глазах мелькнула искорка. — Значит, ты уже знаешь, что то, чего ты желаешь, никогда не сбудется.       Как жестко, подумал Гарри, хотя он старался не показать своих мыслей на лице. Если бы это было его самым большим желанием, он был бы раздавлен, услышав это. Конечно, его родители были мертвы, и он логически понимал, что их уже не вернуть. Но это не значит, что у него не может быть семьи, или что он не может представить, что они будут гордиться им, любить его.       — Да, сэр.       Дамблдор вздохнул.       — Многие глупые ведьмы и волшебники растратили свои жизни перед этим зеркалом, отчаявшись получить хотя бы проблеск своих желаний. Вот почему завтра оно будет перенесено в безопасное место.       Почему оно вообще оказалось здесь, хотел спросить Гарри, хотя подозревал, что знает ответ.       Дамблдор посмотрел на Гарри поверх своих очков-полумесяцев, встретившись с ним взглядом, и Гарри тут же очистил свой разум, сосредоточившись на движении дыхания по телу. На всякий случай.       — Я должен попросить тебя не искать его снова.       — Конечно, сэр, — сказал Гарри. Дамблдор, казалось, был уверен в его ответе — или, возможно, ему было все равно, Гарри не мог сказать точно — и поэтому отпустил мальчика.       Обезумевший, так можно было описать то, что чувствовал Гарри, пока пробирался обратно в гриффиндорскую башню. Кем Дамблдор себя возомнил, двигая Гарри, словно пешку в шахматной игре, без какой-либо четкой цели?       Иди посмотри на эту трехголовую собаку, которая может тебя убить, Гарри. Видел ли ты это зеркало, которое расскажет тебе о твоем самом заветном желании, мой мальчик?       И ради чего? В чем, черт возьми, смысл?       У Гарри от всего этого разболелась голова.       Но если и было что-то хорошее во всей этой истории с зеркалом, то, по мнению Гарри, это возрождение воли к жизни. Не то чтобы он раньше был склонен к самоубийству — по крайней мере, он так не думал, — но мысль о старости нашла отклик глубоко внутри него.       Не то, чтобы жить вечно, ради всего святого, нет. Но пожить хотя бы какое-то время.       Довольно долгое время.

***

      Возвращение студентов на весенний семестр принесло больше облегчения, чем Гарри ожидал. Не то чтобы он не ценил каникулы, но возвращение к занятиям, домашним заданиям и рутине было странно успокаивающим. Помогло и то, что Дамблдор, казалось, был доволен тем, что большую часть времени игнорировал существование Гарри — по крайней мере, насколько он мог судить.       — Я не могу этого понять, — сказала Гермиона, когда Гарри рассказал ей и Рону об инциденте с зеркалом. — Ты уверен, что Дамблдор хотел, чтобы ты его нашел?       Я уже ни в чем не уверен, — снова хотел сказать Гарри. Может быть, ему действительно стоит сшить футболку с фирменным принтом.       — Это слишком случайное совпадение, не так ли? — Вместо этого Гарри сказал. — На Рождество я анонимно получил мантию, которая позволяет мне быть невидимым, и на той же неделе я наткнулся на необычное зеркало в пустом классе, где Дамблдор меня нашел, чтобы мы могли обсудить желание моего сердца?       Рон пожал плечами.       — Ну не знаю. Это могло случиться с кем угодно.       Но даже он не выглядел слишком убежденным, и в конце концов они решили, что пока лучше быть настороже. На всякий случай.       — Интересно, что бы я увидела в зеркале, — с тоской сказала Гермиона.       Рон фыркнул.       — Книги, без сомнения. Насколько хватало глаз.       Гермиона закатила глаза, но не стала возражать.       — О, а ты бы, наверное, видел себя знаменитым игроком в квиддич, не так ли? Если мы придерживаемся клише.       Разговор о том, что Гарри увидел в зеркале, прошел как нельзя лучше, чем он мог ожидать.       — И это все? — недоверчиво спросил Рон. Гарри не пропустил обеспокоенный взгляд друзей. — Ты такой же, только взрослее?       — Взросление… Вы не понимаете, каково это было у Дурслей. Я никогда не думал о том, чтобы выживать дальше каждого дня. Я не мог, — сказал он, пытаясь объяснить. По правде говоря, дело было не только в Дурслях, но Гарри не понимал, почему образ взрослого Гарри шокировал даже его мозг-дежавю — особенно если учесть, что его шестое чувство, казалось, никогда ничему не удивлялось.       Он старался не думать об этом слишком сильно. Он не был уверен, что ему понравятся ответы, к которым он придет.       К счастью, у него были другие вещи, чтобы занять свои мысли, например, разговор, который он подслушал между Квирреллом и Снейпом. Он не стал упоминать об этом Рону и Гермионе, будучи уверенным, что это усилит их подозрения в отношении преподавателя зелий.       И, в общем, Гарри испытывал смешанные чувства по поводу всего этого.       Во-первых, он совершенно не выносил Снейпа, хотя и был уверен, что тот не представляет для него никакой угрозы. С другой стороны, Квиррелл, по всей вероятности, представлял собой довольно серьезную опасность, и все же Гарри обнаружил, что этот человек ему неохотно нравится. Он был неплохим учителем, несмотря на заикание, и уж точно не издевался и не насмехался над детьми так, как Снейп.       (Кроме того, Квиррелл оказал огромную помощь Гарри в его стремлении научиться окклюменции и защитить свой разум — он серьезно отнесся к беспокойству Гарри в совершенно непривычной для него манере, в то время как Снейп, похоже, был из тех, кто стал бы пускать фейерверки на похоронах Гарри).       Кроме того, неоспоримой истиной было то, что если он расскажет Рону и Гермионе о своих подозрениях, что один или оба профессора охотятся за философским камнем, они немедленно захотят что-то предпринять. Их чувство праведности и справедливости потребует, чтобы они попытались остановить гипотетическую кражу, а Гарри…       Гарри испытывал искушение позволить Снейпу и Квирреллу заняться этим. Это будет проблема Дамблдора, а не Гарри, если камень украдут. Дамблдор принес эту проклятую вещь в школу, пусть он и отвечает за ее благополучие.       Гарри было одиннадцать, ради Мерлина. Это было выше его сил.

***

      Что, очевидно, было не выше его сил, так это его нелепое соперничество с Драко Малфоем. Вернее, соперничество Драко с ним.       После возвращения с зимних каникул белокурый идиот активизировал свою игру. Теперь Гарри приходилось следить за тем, чтобы в него не бросали спонтанные заклинания в коридорах — часто прямо у кабинета зелий, где Снейп удобно не видел ничего, пока Гарри не доставал свою палочку. Он лишился пятнадцати баллов только за то, что он вытащил свою палочку в коридоре, и все в Гриффиндоре согласились, что это полный бред, но никто ничего не мог с этим поделать.       Вот почему я предпочитаю Квиррелла, даже если иногда у меня возникает странное желание убить этого человека, — с досадой подумал Гарри.       Со своей стороны, Гарри был полон решимости не мстить, потому что это, казалось, злило Малфоя больше всего. Конечно, Гарри с радостью уделывал бы его на каждом занятии по ЗОТИ — и Квиррелл, казалось, получал некоторое удовольствие, ставя их в пару для практических демонстраций, — но за пределами внеучебных занятий Гарри отмахивался от любых попыток Драко поставить его в неловкое положение. Даже…       — Поттер, — устало сказал профессор Квиррелл, хотя его рот слегка дрогнул, что свидетельствовало о том, что он еще не совсем успокоился. — Какого лешего ты лысый?       Гарри с ухмылкой похлопал себя по голой голове.       — Заклинание выпадения волос, сэр. Волосы Драко немного поредели, видите ли, и он немного стеснялся…       — Я не стеснялся, — ныл блондин, входя в класс прямо за Гарри с палочкой в руке.       Квиррелл поднял бровь.       — О-очки уже сняты?       — В этом нет необходимости, профессор, — весело ответил Гарри, что, в свою очередь, только заставило Драко нахмуриться еще больше. — Ничего страшного не произошло, и если это поможет дорогому Драко чувствовать себя немного увереннее в своей залысине…       — Следи за языком, Поттер, или я…       — Хватит, — огрызнулся Квиррелл на Малфоя.       Гарри нахмурился — обычно у Квиррелла было больше терпения, чем сейчас. Он, конечно, не был настолько смелым, чтобы огрызаться на студентов. И, как заметил Гарри, заикание снова полностью исчезло.       — Нападение на одноклассника обычно является основанием для наказания. — Квиррелл тяжело оперся о свой стол, глядя на них двоих. — Но п-поскольку мистер Поттер довольно милостиво отнесся к этому испытанию, я сниму только двадцать баллов со Слизерина.       — Двадцать? — запротестовал Драко, но через мгновение его рот закрылся под яростным взглядом Квиррелла.       — На свое место, мистер Малфой, — сказал профессор. — Если вы не хотите, чтобы было т-тридцать.       Гарри не обращал внимания на пристальные взгляды Малфоя и его головорезов, которые он получал на протяжении всего урока, несмотря на то, что все они должны были спокойно работать над эссе о теории связывающих заклинаний. Гарри довольно быстро справился со своим заданием, хотя он был уверен, что оно было не таким подробным, как у Гермионы. Но это дало ему достаточно времени, чтобы понаблюдать за Квирреллом.       Он выглядел более измождённым, чем обычно, под глазами у него были тёмные круги, а рот растягивался в улыбке. Он ссутулился на стуле, а не в той жесткой прямой позе, которую Гарри привык видеть у него, и даже когда он проверял эссе старшекурсников, он опирался локтями на стол. Он выглядел, откровенно говоря, измотанным.       Однако, когда урок закончился, Квиррелл попросил его задержаться на минутку.       — И ведь не всегда это будут сглазы и проклятия от выпадения волос, знаете ли, — сказал он, как только комната опустела.       Гарри нахмурился.       — Сэр?       Квиррелл хмыкнул.       — В конце концов, придется… отбивать у людей охоту проклинать вас. На честной игре… — он практически выплюнул это слово, — далеко не уедешь.       Оу. Оу.       Гарри рассмеялся.       — Простите, но я думаю, что у вас сложилось неверное представление, профессор. Видите ли, Малфой — он выигрывает, если я расстраиваюсь из-за этого, или даже если я злюсь. Это то, чего он хочет. — Гарри пожал плечами. — Ничто так не выводит его из себя, как когда я веду себя не так, как он ожидает.       — И что вы будете делать, Поттер, когда в вас будут лететь режущее заклинание или инсендио? — Голос Квиррелла был странно спокойным, сдержанным, но его глаза были напряженными. — Интересно, будете ли вы так легко смеяться над этим, когда истечете кровью?       Он был зол, понял Гарри. Злился на Гарри, возможно, немного. Злился, конечно, на то, что Гарри, похоже, не воспринимает эти нападки всерьез. Но почему?       Потому что он считает нас слабыми, раз мы не наносим ответный удар, сказал мозг-дежавю. Потому что на твоем месте он бы уже ответил вдвое сильнее.       Теперь Гарри тоже был зол.       — Думаю, вы поймете, профессор, что когда мне адекватно угрожают, я без проблем отвечаю тем же, — сказал он, стараясь держать себя в руках. — Но я очень сомневаюсь, что Драко Малфой заслуживает такого же ответа, как, скажем, горный тролль. Если только вы не хотите с этим не согласиться?       Это было чересчур? Теперь ему, наверняка, придется ходить каждый вечер в течение месяца на отработки. Это будет не так плохо, как со Снейпом, но все же…       Рот Квиррелла дернулся.       — Нет, возможно, выкалывание глаз — это слишком для ссоры на школьном дворе. Тем не менее, вы могли бы подумать о лучшей защите. Заклинание защитной магии, протего, технически, конечно, является заклинанием второго курса. — Он с вызовом поднял бровь. — Но мне почему-то кажется, что у вас не возникнет с ним трудностей.       Ааа, закричал его мозг-дежавю, я не понимаю его.       — Спасибо за рекомендацию, сэр, — сказал Гарри, обеспокоенный как переменчивым настроением профессора, так и замешательством его мозга-дежавю. — Я приму это к сведению.       Профессор Квиррелл кивнул и повел Гарри к двери.       — Хорошо. Теперь бегите, пока не опоздали.       — Хорошо. — Гарри направился по коридору на Историю магии, не то чтобы Биннс заметил, если бы Гарри опоздал — или если бы он даже потрудился появиться. Он опустился на свое место за несколько секунд до начала урока, покачав головой Рону и Гермионе, чтобы показать, что у него нет проблем.       В кои-то веки скучный урок Биннса оказался желанным, и Гарри проигнорировал занудную речь призрака, размышляя о том, каким странным был профессор Квиррелл.       Мозг-дежавю напрягся. Действительно, очень странным.

***

      Попытки Гарри избежать вовлечения Рона и Гермионы в защиту философского камня в конечном итоге оказались напрасными, потому что Снейп был, вероятно, самым подозрительным человеком во всей вселенной, а Гермиона была просто непоколебимо настойчива.       Независимо от утверждения Гарри о невиновности Снейпа, Гермиона придерживалась идеи, что именно Снейп проклял метлу Гарри, а Рон был рад сблизиться с ней из-за их общей ненависти к мрачному профессору. Гарри мог бы и больше протестовать, но, действительно, этот человек не делал себе никаких одолжений, и Гарри не был склонен спасать репутацию своего наименее любимого профессора.       Однако он должен был знать, что Рону и Гермионе взбредет в голову создать целую теорию заговора с участием Снейпа, камня и кто знает чего еще.       Хотя пробковая доска с доказательствами впечатляет, похвалил его мозг-дежавю. Уморительно, но это было похоже на что-то из маггловской криминальной драмы. Подробный список «подозрительных действий» Снейпа был написан вместе с несколькими нарисованными от руки картинками, среди которых особенно выделялись Гарри, порхающий на метле, и Пушистик, держащий Снейпа за ногу, как жевательную игрушку для собак.       (Стоит отметить, что все люди были нарисованы в стиле палка-палка-огуречик, и Гарри сильно подозревал, что «фотографические доказательства» были вкладом Рона).       Хуже всего было то, что Гарри даже не мог с уверенностью сказать, что Снейп не собирался делать именно то, о чем подозревали Рон и Гермиона, потому что, черт возьми, разговор между Снейпом и Квирреллом был чертовски уличающим.       — Он даже хромал на следующее утро после Хэллоуина, — с энтузиазмом говорила Гермиона. — И очевидно, что он не получил ее, сражаясь с троллем, потому что мы делали это. К тому же на ноге был след от укуса. Кто еще мог это сделать, кроме Пушистика?       Гарри не помнил, чтобы Снейп хромал, но, опять же, в то утро он был не в себе от нервной энергии.       Он вздохнул.       — Хорошо, допустим, гипотетически — вы правы. Что вы хотите делать с этой информацией? У нас нет никаких конкретных доказательств, только подозрения. Мы не можем донести наши опасения до Дамблдора, который, возможно, даже поверит нам, потому что у него явно есть скрытые мотивы. И что?       Гермиона на мгновение пожевала нижнюю губу.       — Ну… я думаю, мы должны пойти к Хагриду.       — К Хагриду, — резко повторил Гарри.       — Ну, ведь он был так полезен в прошлый раз.       Проклятье, подумал Гарри, даже когда согласился пойти. Это должно было стать катастрофой.

***

      Боже правый, что это вообще было.       У Хагрида, благослови его сердце, было чертово драконье яйцо. Которое вылупилось. На столе его кухни. И которого звали Норберт.       Через тридцать секунд после появления на свет Норберт поджег бороду Хагрида.       Сам по себе детеныш дракона плюс Хагрид, плюс тот факт, что это был секрет — никогда, никогда не закончится хорошо.       Конечно, Драко Малфой, появившийся как маленький подлый засранец, которым он соответственно и был, тоже не помог.       — Я не понимаю, — прошептала Гермиона, когда они снова вошли в замок. — Разве это плохо?       Как по команде, из-за угла появилась профессор МакГонагалл, а Драко Малфой самодовольно стоял у нее за спиной.       — О. Вот что плохо, — сказал Рон.

***

      Потеря пятидесяти баллов и отработка с Хагридом были немного подслащены выражением полного непонимания Малфоем того, что и он понесет такое же наказание.       Стукачи получают розгачи, с ликованием подумал Гарри.       Черт. Запретный лес, — уже не так радостно сообщил его мозг-дежавю.       Гарри, поклявшись себе внимательнее прислушиваться к своему шестому чувству, справедливо забеспокоился.       Не зря же он запретный, не так ли, подумал он про себя.       Мозг-дежавю гудел. Слухи о стаях оборотней, кентаврах, ненавидящих волшебников, об акромантулах…       Акромантулы? — переспросил Гарри. Это звучало знакомо, но он не мог точно вспомнить, где слышал об этом…       Большие пауки, подтвердил его мозг-дежавю. Человекоядные.       Чёрт возьми. Мерлин, он действительно не собирался дожить до своих тридцати, не так ли?       И они — наименьшая из твоих проблем. По крайней мере, на данный момент.       — Наказания уже не такие, как в старые времена, — сказал Филч, когда следующим вечером привел их к хижине Хагрида. — Раньше в подземельях учеников подвешивали за пальцы ног. Ну что ж. Лес еще может забрать часть вас.       — Подождите. — Малфой крепче сжал свой плащ. — Вы хотите сказать, что мы действительно идем в Запретный лес? Я думал, это была шутка.       Филч рассмеялся и пробормотал что-то под нос, что, по мнению Гарри, могло быть: «Ты пойдешь первым».       Уже не в первый раз Гарри задался вопросом, почему чокнутый Хогвартс до сих пор не закрыли за опасность для детей?       — Добрый вечер, Хагрид, — крикнул Филч.       Полувеликан фыркнул.       — Добрый вечер.       — О, ты все еще грустишь по чертову дракону, да? — Филч закатил глаза. — Возьми себя в руки.       — Норберта отправили в Румынию, — жалобно объяснил Хагрид.       — Но это же хорошо, не так ли? — спросила Гермиона, вздрогнув, когда Хагрид издал еще одно громкое сопение. — Там он будет с остальными представителями своего вида.       — А если ему не понравятся другие драконы? — спросил Хагрид.       Это лучше, чем если бы он сжег твой дом, подумал Гарри, но промолчал.       Через десять минут они уже шли через Темный лес, высоко подняв фонари и накинув плащи. Малфой, трус, отбросил свое обычное отвращение к нынешней компании и держался очень близко. Не то чтобы это имело какое-то значение, когда спустя мгновение Хагрид остановил их всех.       — Кто-то убивает единорогов, — сказал он, окуная пальцы в лужу серебристой жижи, которая, по всей видимости, была кровью единорога. — Последние пару недель или около того. Мы здесь, чтобы выяснить, кто за этим стоит.       Потому что это кажется подходящей задачей для одиннадцатилетних, с горечью подумал Гарри.       — Похоже, что один был сильно ранен. Рон и Гермиона, со мной. Гарри, Малфой, вы идите осмотритесь.       Ты же не серьезно, подумал Гарри. Ты хочешь, чтобы мы отправились бродить в одиночку? В лес, полный вещей, которые могут нас убить? В тот самый лес, в который, по их словам, ученики не должны ходить?       Драко, в кои-то веки, казалось, был согласен.       — Это… безопасно?       Хагрид пренебрежительно махнул рукой.       — С вами все будет в порядке.       Вряд ли, сказал мозг-дежавю. Держи свою палочку наготове, Гарри.       Лучший совет, который он когда-либо слышал. Боги, как он надеялся, что это не приведет к его смерти.       — Отлично. Тогда мне нужен Клык. — Малфой указал на собаку.       Пес был трусом. Он прижался к нему и скулил, пока они углублялись в лес. Это отвлекало.       — Это абсолютное безумие, — шипел Драко. Он с усмешкой посмотрел на пень, перешагивая через него. — О чем они думали, посылая нас сюда?       Гарри кивнул, но не стал уделять блондину слишком много внимания. Его глаза осматривали лес, ловя каждую качающуюся ветку, каждый хруст. Его тревога резко возросла, и рептильный мозг свернулся калачиком, напрягаясь и ожидая.       — Мой отец…       — Тссс. — Гарри поднял руку, и Малфой, на удивление, затих. На мгновение в лесу воцарилась полная тишина, а затем он услышал слабое, жалобное поскуливание.       — Там.       Они настороженно приблизились к звуку.       Будь готов, сказал его мозг-дежавю, но к чему, Гарри не знал.       За исключением того, что когда они наконец заметили единорога, Гарри уже ожидал увидеть фигуру в плаще, склонившуюся над ним. Единорог был либо мертв, либо очень близок к этому, фигура жадно пила из его перерезанного горла.       Рядом с ним Клык издал ужасный вой, и Драко замер. На этот звук фигура в плаще поднялась и повернулась к ним, лицо ее скрывали тени, отбрасываемые капюшоном и тусклым светом. Она сделала один шаг в их сторону, и Драко вскрикнул. Блондин повернулся и побежал, Клык уже был в нескольких шагах перед ним.       Гарри отступил на шаг, и фигура в капюшоне последовала за ним, снова шагнув вперед. Его шрам горел так, что на мгновение затуманил зрение.       Волдеморт, сказал мозг-дежавю, подтверждая подозрения Гарри.       Однако фигура в плаще не приближалась, а просто стояла, наблюдая за происходящим.       Почему он не нападает? — задался вопросом Гарри, причем и рептильный, и мозг-дежавю были одинаково любопытны.       Стук копыт раздавался все ближе, и фигура в плаще на мгновение обернулась на звук, а затем повернулась и помчалась прочь, скользя, как какое-то привидение.       Гарри прислонился спиной к дереву, палочка по-прежнему была крепко зажата в руке.       — Гарри Поттер, — сказал кентавр, появляясь в поле зрения. Он быстро осмотрел окрестности и нахмурился, глядя на мертвого единорога. — Я вижу, он ушел.       — Волдеморт, — уточнил Гарри, хотя в душе он уже знал, что прав.       Кентавр кивнул.       — Человек, доведенный до отчаянных мер, если он готов пить кровь единорога. Она может сохранить тебе жизнь даже на грани смерти, но с того момента, как она попадет тебе на губы, ты проживешь лишь полжизни. Это жалкое существование.       Гарри нахмурился. Что-то щекотало край его сознания, хотя ему придется вернуться к этому позже, когда у него будет больше времени на размышления, на обработку информации.       — Спасибо, — сказал Гарри. — Он услышал, что вы идете, и убежал. Я не знаю, что бы он мог сделать, если бы вы не появились.       Кентавр улыбнулся.       — Нам суждено было встретиться, Гарри Поттер. Не часто кентаврам — даже при нашей долгой жизни — выпадает шанс встретиться с énas fílos tou thanátou. Да еще и с такой великой судьбой.       Предназначение. Судьба. Великая. Лицо Гарри исказилось.       — Э… спасибо?       Кентавр рассмеялся.       — Ты многое знаешь, но не видишь. Со временем ты поймешь.       Гарри кивнул.       — Я с нетерпением жду этого. Вы не обидитесь, если я спрошу… — потому что Гарри был уверен, что кентавры не из тех, кто наживают себе врагов, — как вас зовут?       — Фиренце. — Кентавр на мгновение прищурился, вглядываясь вдаль. — Хагрид приближается. Ты должен идти, Гарри Поттер. Кентавры не причинят тебе вреда, но многие другие в лесу не увидят тебя таким, какой ты есть. Здесь небезопасно.       Не успел Гарри еще раз поблагодарить человека-кентавра, как из-за хребта показался Хагрид с Роном, Гермионой, Драко и Клыком.       — Фиренце, — поприветствовал Хагрид. — Ты там в порядке, Гарри?       — Цел и невредим, — ответил он.       — Здесь я тебя и оставлю. — Фиренце кивнул, и Гарри кивнул в ответ.       Хотя кентавр спас его — или, по крайней мере, отпугнул Волдеморта, — Гарри не мог не почувствовать облегчения, когда Фиренце ушел. Тяжесть взгляда кентавра нервировала, и, похоже, он знал много такого, чего Гарри не знал.       И как же Фиренце назвал его? Гарри даже и не успел распознать язык.       Еще больше загадок, которые нужно разгадать, подумал Гарри, позволяя Рону, Гермионе, Хагриду и Драко проводить его обратно в замок. Почему всё всегда так сложно?

***

      — Это был Волдеморт в лесу, — сказал Гарри своим друзьям, как только они вернулись в общую комнату.       — Но он же должен был умереть! — Рон выглядел смертельно бледным. — Как?       — У меня сложилось впечатление, что его не так-то просто убить, — мрачно сказал Гарри. — Но теперь, кажется, я знаю, для кого этот камень.       — В этом есть смысл. Кровь единорога — не самый надежный способ продлить свою жизнь. — Гермиона поджала губы. — Но он никогда не попадет в замок, когда рядом Дамблдор.       — Что, если Снейп достанет камень для Сами-Знаете-Кого, — сказал Рон. — Он уже в замке. Ему просто нужно дождаться подходящего момента.       Гарри все еще не думал, что о Снейпе стоит беспокоиться, но его друзья, похоже, были настроены на это. Спорить с ними об этом было бесполезно.       — Сегодня вечером Фиренце сказал мне кое-что. Он сказал, что нам суждено встретиться, а потом он назвал меня… — Гарри нахмурился и попытался повторить слова кентавра, хотя и не был уверен, что понял их правильно. — Я не знаю, что это значит.       Рон просто пожал плечами, но Гермиона выглядела задумчивой.       — Возможно, это латынь. Надо будет проверить в библиотеке.       В конце концов, все легли спать, сославшись на поздний час и на то, что завтра у них еще будут занятия. Но Гарри не спал еще несколько часов, не в силах выбросить из головы свою встречу с Волдемортом. Было странно, что он чувствовал себя одновременно и испуганным, и нет. Странно, что Волдеморт просто наблюдал за ним, а не нападал.       Может, он был ослаблен? — задался вопросом Гарри. Или это было что-то другое?