* * * * *
Несмотря на внешнюю надменность и статусное в своих кругах положение, в жужжащие и грязные во всех смыслах улицы черного рынка Ёнджун вписывается на удивление гармонично. Толпа при виде него расступается, даже слегка затихает, и он плывет неспешно между торговцами и покупателями, ни на кого особо не обращая внимания. — Оно? — вампир вдруг останавливается, наверное, оглядывая здание клуба (из-за темных очков, которые тот зачем-то нацепил ночью, Субину не видно глаза). — Ага, — отвечает он и первым проходит внутрь, ведя Ёнджуна к привычному месту сделки. Едва тот заходит в грязный туалет с мигающей лампочкой, бровь его совсем слегка поднимается, а взгляд из-под темных стекол внимательно проходится по обстановке, пока не останавливается на уже знакомом красном громиле. — С каждым разом тут все отвратительнее... — бормочет он себе под нос. — Не буду тянуть: мне нужно то, что он просил у тебя, — проговаривает Ёнджун немного скучающе, пока Субин пытается отвлечься от практически физического ощущения тяжести чужого испепеляющего взора. Если бы он пришел один, наверняка как минимум без покушения на его жизнь не обошлось бы, но в присутствии Ёнджуна единственное, что может сделать торговец, — угрюмо сверлить его глазами. — Я бы и рад, — басит тот, обращая внимание вампиру, — но у меня их нет. — Испарились? — Ёнджун разводит руками, изображая поддельное удивление. — Продал, — хмыкает тот. — Спрос большой, — и переводит взгляд на Субина. Удовлетворенный взгляд. — Кому? — Понятия не имею, — громила пожимает плечами. — Кого только к нам не занесет. — Ты начинаешь выводить меня из себя, — Ёнджун говорит спокойно, даже безэмоционально, но из голоса его сочится угроза. — Я могу дать имена тех, кто ещё торгует тем, что вам нужно, — довольное выражение слезает с красного лица, едва он замечает перемену в настроении «начальника». — Но я не ручаюсь за то, что у них ещё есть товар. — Это уже не твое дело, — Ёнджун бросает взгляд на Субина, и когда верзила начинает диктовать, он понимает, что от него хотят. Субин вынимает из сумки блокнот с ручкой и записывает услышанные имена, про себя подмечая, что звучат они скорее как клички (не будут же ребенка в самом деле называть Крысоловом), а затем следует на выход за молчаливым Ёнджуном. Всю дорогу до места назначения никто из них ничего не говорит. Субин часто ловит на себе долгие взгляды обитателей рынка, не сумев распознать за ними никаких эмоций, а еще чаще замечает взгляды, обращенные к Ёнджуну, и сам невольно цепляется глазами за его острый профиль. По его внешнему облику сразу становится ясно, что он существо нечеловеческое, с неприятной бледностью кожи и какой-то звериной плавностью движений, и потому желание отвернуться возникает моментально. Субин нутром чувствует, что Ёнджун — невыносимый тип. Сложно представить, что он вырос бы другим, находясь в такой обстановке: невероятное количество денег, отец, втягивающий в нелегальные дела, и чувство вседозволенности. В каком-то роде это привлекательно — иметь настолько безусловную власть; заставлять всех подчиняться одному лишь изменению тона голоса. Но обратной стороной такой привилегии, Субин знает, является полное и неизбежное разложение личности. Когда ты забываешь про минимальное уважение, когда ждешь, что все и каждый будут подчиняться любой твоей прихоти, когда считаешь себя важнее каждой живой единицы, ты начинаешь умирать изнутри, и обратить этот процесс может либо постоянная рефлексия, либо полный отказ от имеющегося авторитета. Едва Субин, поглощенный мыслями, еще раз бросает взгляд в сторону Ёнджуна, то замечает его отсутствие. Он замирает на месте, а потом ловит исчезающую во тьме узкого переулка спину и быстрым шагом движется следом. Вампир останавливается у закрытой двери и стучит по ней в неровном ритме. — Где мы? — Субин подаёт голос. — У того, кто сократит время наших поисков втрое, — отвечает тот, а затем тянет на себя ручку. Внутри — лабиринт темных коридоров, на железные стены которых ложится свет редких темно-синих ламп под потолком, и ни одной двери, кроме той, что в самом конце. Никого живого, кто мог бы открыть им, нет, и Субин догадывается, что входная дверь была автоматическая — среагировала на стук. — Я говорю — ты молчишь и запоминаешь, — в приказном тоне сообщает Ёнджун, не поворачивая головы, и проходит внутрь незнакомого помещения, заставляя застыть на месте от настолько идиотской дерзости. За кого он его принимает — за ручного питомца? Субин пару секунд переваривает нелепость этой фразы и собственное раздражение, после засовывая его как можно глубже: единственное, что его сейчас интересует — полезная делу информация. Разбираться с перепадами настроения высокомерного засранца не входит в планы на день или на жизнь. После того, как он отворяет дверь, за которой только что исчез Ёнджун, первой в глаза бросается синева за толстым стеклом, занимающая всю левую часть комнаты. Аквариум, растянувшийся от пола до потолка, пестрит разнообразием ярких рыб и лентами водорослей и моментально приковывает к себе внимание. Он украшает пол извивающимися, словно северное сияние, светло-голубыми линиями, а его размеры заставляют задуматься о том, сколько такое удовольствие стоит. — Что за зоопарк? — интересуется Ёнджун, приближаясь к человеку, сидящему в центре широкого дивана, и протягивает ему ладонь. — Нэнси балдеет от них, — мужчина скалит рот в приветственной улыбке и крепко жмёт чужую руку. На вид он — типичный торговец нелегальщиной: тело, подчистую забитое татуировками, немного странная и в меру безвкусная одежда, огромные золотые перстни на пальцах, а ещё большое количество светлых шрамов, расчерчивающих загорелую кожу. Вышеупомянутая, наверное, Нэнси привлекает к себе внимание, когда по случайности смахивает начатую бутылку алкоголя с барной стойки в углу, и та украшает блестящими каплями осколков черную плитку пола. — Блядь, Нэнс, — цокает торговец. — Она пиздец дорогая. — И пиздец невкусная, — девушка плюхается на диван рядом с дилером, а после выдергивает сигарету, которую тот держал между пальцами, и затягивается. Полупрозрачная струйка дыма из ее рта плывет вверх, к темному потолку, и растворяется в свете желтой (непривычно) подсветки. Стены, в отличие от потолка, красные, на полу, как теперь замечает Субин, лежат шкуры разных животных: где тигр, где зебра. Слева располагается стол для бильярда с расставленными по всему его периметру недопитыми стаканами чего-то высокоградусного, а дальше — еще одна дверь. В хаотичном и непонятном даже самому дизайнеру, наверное, порядке висят картины абстрактного содержания и полочки с металлическими статуэтками, неясно что изображающими. Единственное, что устраивает Субина во всем этом параде безвкусицы, — находящийся по правую сторону бар: чистые стеклянные полки, красивая стойка из глянцевого черного камня, очерченные лучами подсветки бутылки алкоголя и натертые до скрипучего блеска бокалы. — Зачем пожаловал, дружище? — мужчина привлекает внимание, обращаясь к Ёнджуну. — Мне нужно, чтобы ты сказал мне, у кого в наличии сейчас кое-какой товар, — тот садится в одно из кресел напротив, и Субин следует его примеру, располагаясь левее. — Ты знаешь: если что-то есть на рынке, значит, мне известно, где это раздобыть, — улыбается в ответ дилер. — Голубые лампы, — выдает Ёнджун и тут же получает в ответ странное выражение лица. — Лампы, — вторит мужчина слегка недоверчиво, будто пытаясь убедиться, что это не шутка. — Лампы, — кивает вампир, сохраняя безэмоциональный вид. — Почему ты так озадачен? — он выгибает бровь, кажется, снова начиная раздражаться. Этому парню серьезно надо поработать над проблемами с агрессией. — Зачем ты ищешь их? — хмурится мужчина. — Разве я просил задавать мне вопросы? В комнате на несколько секунд повисает напряженное молчание, пока Ёнджун и безымянный дилер сверлят друг друга глазами. Субин обращает взгляд к Нэнси, и та сочувственно поджимает губы, давая понять, что эмоции по поводу этой бессловесной перепалки у них перекликаются. — Не кипятись, мой дорогой друг, — в конце концов мужчина улыбается, обнажая два ряда белоснежных зубов, среди которых — несколько золотых. — Я просто запамятовал на секунду, — разводит он руками. — Дай список, — Ёнджун вдруг обращается к Субину, выставляя в ожидании ладонь. Субин выдергивает из своего блокнота листок с именами, предоставленными типом из клуба, и протягивает его напрямую торговцу. Тот пробегается по нему слегка сощуренным взглядом. — Скажи, кого из них есть смысл навещать. — Никого, — он сминает бумагу в комок и посылает ее в полет до мусорной корзины. — Не знаю, кто вам это дал, но у него либо слепые, либо глухие информаторы. Либо все сразу. Вам нужно идти к Эко. — Серьезно? — Ёнджун хмурится. — Я был там недавно и не помню никаких ламп. — Это эксклюзив, — мужчина поднимается с места и шаркающей походкой продвигается к барной стойке. — Только они появляются на рынке, сразу же находится покупатель, — он берет одну из стоящих на стеклянных полках бутылку с переливающейся янтарем жидкостью и наполовину наполняет рокс. — Ты знаешь, для чего они нужны? — По-моему, сложнее сказать, для чего они не нужны, — усмехается дилер. — При разных дозировках, разном способе введения и разном времени воздействия эффект получается, как ты уже понял, разным. Все, что ты когда-то ощущал от наркотиков, может дать тебе эта штучка. А еще может сделать тебя зверем. Типа... почти в буквальном смысле. Я видел одного чувака, который смог одной рукой поднять машину под действием этой херни. Смекаешь? — Наркотики в лампе, — Ёнджун постукивает пальцами по обтянутому коричневой кожей подлокотнику. — Забавно. — Забавно и немного ебануто, — мужчина возвращается к ним, падая рядом с молчаливо курящей девушкой. — С такой скрытностью придумывать еще и хитровыебанную тару для наркотика как-то странно. — О какой скрытности идет речь? — вампир хмурится. — Точно не могу сказать, лучше вам поговорить об этом с Эко. — Ладно, — вздыхает Ёнджун. — Тогда нам пора. — Хорошего вечера, друзья, — дилер салютует им роксом, широко улыбаясь, а после обращает внимание на свою заскучавшую спутницу. Субин следует за Ёнджуном на выход, переваривая полученную информацию. Значит, неоткрываемая лампа — сосуд с наркотиком, каким-то образом попавший на полки магазина. Странно предполагать, что это произошло по ошибке, но вместе с тем чаще всего именно простая невнимательность или безалаберность и приводит к таким вот роковым совпадениям. При этом среди всех ламп, изъятых у потерпевших, только одна была не декоративным объектом. Субин вспоминает о шуме, который слышала хозяйка той квартиры. Возможно, преступник просто не успел подменить эту самую лампу и, боясь быть замеченным, ускользнул в открытое окно, так и не выполнив свою задачу. Хотя это совершенно не клеится с другим его предположением по поводу того, кто мог бы быть причастен к этому делу. Да и в самом деле, настолько ли важно было именно уйти незамеченным, нежели забрать нужную вещь? Ведь это занимает всего несколько секунд. Субин хмурится, уйдя глубокие размышления, и не замечает, как они оказываются на улице. Ёнджун движется в неизвестном ему направлении, и ему приходится слегка ускорить шаг, чтобы нагнать его. Спустя минут десять тот останавливается, и Субин понимает, что они у выхода из рынка. Вампир что-то бегло печатает в телефоне, параллельно закуривая. На Субина это действует как кость на собаку. Кончики пальцев будто даже начинает покалывать от острой необходимости пустить табачный дым в легкие, но сигареты закончились: последнюю он выкурил еще дома. Как же опрометчиво. Проходит несколько минут, в течение которых никто из них ничего не говорит, а Субин вдобавок пытается отвлечься от мыслей о никотине, но получается с трудом. Фокус его смещается лишь тогда, когда к ним подъезжает черный автомобиль с тонированными стеклами, в который Ёнджун без промедления садится. Субин следом залезает на заднее сиденье и про себя интересуется, планирует ли кто-то сказать ему, куда они направляются. Он думал, что Эко — это очередной дилер-слеш-торговец-слеш-преступник, но, кажется, находится он не на рынке. Водитель автомобиля тоже молчалив, и спустя двадцать минут поездки ему начинает казаться, что он снимается в каком-то немом кино. Ёнджун что, даже со своими не общается вслух? Вампиры вроде бы не обладают телепатией. Они паркуются у какого-то клуба (ну а как же) в центральной части города, и Субин снова идет за Ёнджуном, но тот направляется не в высокое здание с огромной блестящей вывеской, а в то, что стоит чуть поодаль. В нем два этажа, нет окон и абсолютно черные стены и фасад. Надпись над дверью гласит: «Renewal», но ни о чем Субину не говорит. — Слушай, коп, — Ёнджун останавливается у самого входа, держа ладонь на ручке, и поворачивает голову назад, — здесь могут проводиться не совсем разрешенные процедуры, но тебе нужно просто не смотреть в ту сторону, окей? — Я разберусь, что мне делать, спасибо. Он понимает, что их сотрудничество накладывает на них обоих определенные обязательства, поэтому очевидно, что о некоторых увиденных им вещах распространяться не получится: таковы уж особенности этого своеобразного тандема. Субин за двадцать семь лет своего существования и за четыре года полицейской карьеры успел повидать очень много нелегального, так что вероятность того, что это место может похвастаться чем-то шокирующим, довольно мала. Внутри прохладно, на графитового цвета пол падает яркий холодный свет, а черные стены разрисованы широкими белыми мазками. Музыка (Субин чувствует безмерную благодарность) играет приглушенно, просто чтобы разбавить негромкие переговоры здесь находящихся. У стен по правую и левую сторону расположены черные кушетки, и половина из них занята посетителями. Тату-салон: понимает Субин. Они продвигаются вглубь помещения, ловя на себе редкие взгляды сотрудников, и, проходя мимо одной из кушеток, укрытой от глаз ширмой из плотной черной ткани, через узкую щель Субин успевает заметить чье-то лицо и украшающее его ярко-багряное пятно. Он слегка хмурится, тут же отвернувшись, и подавляет желание стрясти с себя неприятные мурашки. Вот о чем говорил Ёнджун. Видно, занимаются здесь не только татуировками, но и другими, не совсем безопасными модификациями тела. Субин и раньше видел такое: начиная от безобидного наращивания клыков и заканчивая полным реконструированием лица и даже тела. И не то чтобы это является чем-то чрезвычайно редким, но, насколько он знает, не всегда проходит безопасно: в зависимости от того, насколько велика степень модификации, потенциальный вред здоровью растет пропорционально. Не говоря уже о том, что некоторые, увидев в зеркале не себя, а кого-то совершенно иного, жалеют о принятом решении, но вернуть уже ничего не могут. Стоимость таких процедур очень высока, особенно если этим будет заниматься квалифицированный специалист, но в этом месте, по всей видимости, их делают более доступно и менее легально. В конце левой стены — коридор, а в конце коридора — ведущая вниз ничем не освещенная лестница. Уже на ней становится заметно холоднее, а снизу, в большом по размеру помещении, изо рта начинает идти пар. Потолки здесь высокие — почти в два этажа, а стены напоминают тот же аквариум, что Субин видел за полчаса до этого, за исключением того, что, кроме камней, кораллов и водорослей, там не нет больше ничего; абсолютно никакой живности. К тому же пол под ногами периодически сменяется стеклянными вставками, отделяющими их от еще одного водного резервуара. Субин начинает видеть закономерность. В остальном комната выглядит как и любое другое убежище богатого наркодилера: бесконечно длинные кожаные диваны, барная стойка, пара стеклянных столиков. Единственное, что отличает это место от других, это минимализм интерьера и приглушенная, не слепящая глаза подсветка, отражающаяся от воды и заполняющая комнату всевозможными оттенками голубого. Субин слегка вздрагивает и настораживается, когда ему кажется, что под его ногой, ступившей на стеклянную вставку, мелькает темный силуэт. Он обращает взгляд к Ёнджуну, но тот невозмутимо движется дальше, и ему ничего не остается, кроме как последовать за ним. Через пару шагов Субин понимает, что ему не показалось. Фигура неопределенной формы под полом передвигается с поразительной скоростью, показываясь то в одном, то в другом стеклянном окошке, пока наконец не выныривает из широкого бассейна, расположенного в самом углу комнаты. Существо напоминает русалку — верхняя часть тела похожа на человеческую, а нижняя кончается хвостом сине-голубого цвета. Такого же цвета и кожа, покрытая блеском водных капель, и чешуя, заманчиво переливающаяся едко-зеленым в тусклом освещении. Внимание привлекают высокие, ярко выраженные скулы, большие губы и жабры, находящиеся в районе шеи и щек, а еще — искрящиеся ярко-оранжевым пламенем уверенные глаза. — Я слушаю, — сообщает голос, раздавшийся властной мелодией и уходящий под высокие потолки, но Субин чувствует, что слушать готов он сам. Будто бы заколдованный, он продолжает делать шаг за шагом, приближаясь к незнакомке. Уши наполняются оглушающим, но приятным звоном, ударяющимся эхом о стены и возвращающимся в иной, еще более приятной тональности, а все поверхности из прямых превращаются в изогнутые. Цветные пятна окружающего мира смешиваются, и уже непонятно, под водой он находится или на суше, и единственный четкий образ во всей это плывучести — лицо русалки и манящий огонь ее глаз. Словно сквозь какую-то пелену слышится низкий голос, но слов Субин разобрать не может. Он останавливается внезапно и не по собственной воле, а из-за того, что кто-то сзади держит его за воротник куртки. Субин несколько раз моргает, нахмурившись, и опускает взгляд вниз: всего в нескольких сантиметрах от его ботинок — кристально чистая бирюза воды. Рука, держащая воротник, исчезает, а голове возвращается ясность. Эхо, пляшущее между стенами и потолком, наконец затихает. — Извини, — бесстрастно пожимает плечами русалка. — Не привыкла к нахождению здесь людей. Меня зовут Эко. Это Субин уже понял. Он наконец осознает, что поддался сильным чарам, и сконфуженно отступает назад. У него были предположения, что такая ситуация может произойти, потому что таблетки закончились, а новые он так и не попросил, и теперь был подвержен всяческого рода помутнениям рассудка. Еще в детстве он узнал, каким образом при нахождении такого огромного количества разнообразных рас в ограниченном пространстве им удается не перебить друг друга за считанные секунды. Различного вида существам — за счет природного превосходства, а людям — за счет выработанного в принуждающих к тому обстоятельствах. Можно сколько угодно говорить про заключенные несколько раз соглашения о мире, но под конец дня, единственное, что всегда останавливает войну от зарождения, — физическое преимущество. Самое разнообразное оружие, изощренность и сложность которого составляют конкуренцию любой врожденной привилегии, специальные таблетки, позволяющие создать психологический барьер исключительно для ситуаций, в одной из которых сейчас очутился Субин, а еще — доскональное изучение слабостей друг друга. Препараты, конечно, доступны далеко не всем, но в полицейском участке они являются неотъемлемым атрибутом любого заступающего на службу, чтобы исключить появление опасных для жизни инцидентов. Субину повезло, что в этот раз с ним разговаривают по доброй воле, и настоящую силу никто применять не собирается. Таким образом, люди, судьбой заставленные отдать все силы изучению науки, были в ней гораздо более продвинутыми, чем любая другая раса, и тем не менее, было бы странно ожидать, что и другие не зайдут на эту же территорию. Именно поэтому приходилось создавать еще более мудреные механизмы, исключающие использование оружия, созданного для человека, кем-то кроме него. Все это безусловно расширяло пропасть, но вместе с тем и держало в узде всех задумавших неладное. В общем, Субин и по сей день удивляется тому, насколько мало в последние десять веков, при всей его хрупкости и иллюзорности, нарушался расовый мир. Он отходит на несколько метров назад, туда, где стоит Ёнджун, и чувствует неприятную, будто струя ледяной воды, волну мурашек, покрывшую шею и плечи. — Почему ты до сих пор не рассказала мне про эти.. лампы? — вампир выжидающе задрал бровь. — Я не думала, что тебе будет интересно, — лаконично и без тени сомнения. — Мне о каждом новом виде наркотике тебе докладывать? Это еще не учитывая то, что для тебя он совершенно бесполезен. Или ты вдруг увлекся боями без правил? — Проехали, — закатывает глаза Ёнджун. — Расскажи, кто поставщик. — Не знаю, — Эко снова жмет плечами. — Я думаю, что я была первой из тех, кому он отправил товар, но никаких контактов я не получила. — Думаешь, я поверю, что ты не нашла, как с ним связаться, при таком огромном спросе на это… что-то? — Этого я не говорила, — Эко опускается обратно в воду и подплывает к бортику, который находится ближе к ним, складывая на нем руки. — В одной из коробок был адрес сайта. Он представляет из себя что-то вроде бота, которому ты можешь задавать вопросы о товаре и получать одинаковые заготовленные ответы. Но в какой-то момент я заметила, что сообщения бота стали менее роботизированные и поняла, что со мной разговаривает сам поставщик или просто введенный в курс дела. В общем, я узнала, что он из-за границы и хочет завести здесь торговых друзей, так скажем, поэтому отправил товар в качестве презента и не попросил ничего взамен. Соглашусь, что это необычный способ представиться, и тем не менее он сработал: теперь все знают, что есть некий кто-то, способный одним экземпляром своего товара обеспечить тебя на год беззаботной жизни. Минимум на год. — И ты решила, что мне не интересно будет это знать. Субин чувствует мороз, исходящий от Ёнджуна, более явно, чем тот, что пропитывает окружающие их бетонные стены. Лицо вампира снова приобретает каменное выражение, а голос режет воздух холодом. — Прекрати дуться, — цокает Эко. — Почему ты вообще привел ко мне этого... — она делает неопределенный жест рукой. — Детектива Чхве. Старая добрая дружба полиции и криминала, — Ёнджун натягивает фальшивую улыбку, обнажая белоснежные клыки. Субин тут же отворачивается, поведя плечами. — Дай мне ссылку, и мы от тебя отстанем. — Я пришлю ее, — как-то нехотя кивает русалка. — Просто не хотелось бы пугать нашего зарубежного друга ненужным вмешательством полиции. — Не бойся, мы будем максимально нежными, — заверяет Ёнджун, но правды в его словах не чувствуется.* * * * *
Субин глубоко затягивается и надолго задерживает дым в легких, чтобы он наполнил трахею, прошелся по бронхам, достиг всех альвеол, насытил кровь, слюну, все его тело и вытеснил из организма ненужную боль, тревогу и навязчивые мысли, заполнив голову большим и непоколебимым «ничего». Он выдыхает, очищаясь, а затем снова вдыхает, принимая дым как лекарство и раз за разом чувствуя себя все более умиротворенно. Эмоции глушатся, и на замену им приходит ледяная сосредоточенность. После посещения Эко Ёнджун поделился с ним ссылкой и распрощался, сообщив, что дальнейший ход расследования в его ответственность не входит, а затем удалился на черном автомобиле с тонированными стеклами. Субин выдохнул от облегчения, потому что компания этого вечно обозленного и вместе с тем каким-то образом постоянно безразличного существа ему осточертела. В одиночку или в сотрудничестве с вовлеченными в дело коллегами он чувствовал себя гораздо привычнее и комфортнее. Через данный ему сайт связаться с поставщиком не удается, зато он обнаруживает там другую ссылку, на некий форум тех, кто уже приобрел товар и хочет поделиться его эффектами. Субин списывается с одним из покупателей, утверждающих, что он, в отличие от остальных, получил товар напрямую от поставщика, и предлагает сумму в два раза больше той, за которую он приобрел наркотик, чтобы согласился на встречу. Район, в котором он ее назначил, был точь-в-точь похож на его собственный, но находился на другом конце города. Субин стоит в узком проходе между двумя многоэтажками, пуская табачный дым в свет мигающего фонаря, и терпеливо ждет. Естественно заявленных денег у него при себе нет, зато есть оружие и удостоверение полицейского, поэтому встреча, по его мнению, должна пройти если не гладко, то хотя бы с пользой для расследования. Осенний холод уже начинает неприятно пробираться под воротник, когда Субин слышит мокрые торопливые шаги, а затем чуть ли не сталкивается лбами с их обладателем. Прибывший удивляется, отойдя назад, а Субин отбрасывает окурок, приземлившийся в мелкую лужу, и пристально осматривает незнакомца: судя по странного цвета глазам и зрачкам необычной формы, это не человек, но за капюшоном лица почти не видно, и идентифицировать его происхождение не представляется возможным. — Принес деньги? — голос у того хриплый, но неожиданно высокий, неуверенный даже. Волнение выдают и трясущиеся пальцы, наполовину скрытые длинными рукавами куртки. — Принес, но мне хотелось бы сначала убедиться в том, что товар реален, — Субин старается держаться не очень подозрительно, потому что в прошлом от преступников не раз слышал, что у него «лицо копа». Что делало его самое обычное лицо похожим на полицейское, он не знал, но отчего-то боялся столкнуться с похожей реакцией. — Ладно, смотри, — незнакомец снимает с плеч рюкзак и аккуратно выуживает оттуда наполненную наполовину светящимся неоном лампу. — У меня есть ключ, но я отдам его только после того, как получу деньги. — Даже в руках не дашь подержать? — Субин выставляет ладонь. — Ага, чтобы ты с ней убежал? — тот скалит зубы в усмешке, показывая, что не будет действовать опрометчиво. — Можешь сам показать, что она действительно настоящая, и я успокоюсь, — предлагает он. — Хорошо, — раздраженно выдыхает бедолага и достает из кармана рюкзака маленькую железную деталь круглой формы. Он вставляет ее в основание лампы, и та издает щелчок, а крышка слегка сдвигается с места. — Видишь? Не подделка. — Где ты ее купил? Мне бы хотелось больше, чем есть здесь. — Послушай, парень, — Субин чувствует, что тот начинает нервничать, — давай, ты отдашь мне деньги, а не будешь тратить время на бесполезную болтовню. В мои планы не входит делиться с тобой наводкой на поставщика, окей? — Я хочу быть уверен в качестве товара, который приобретаю. Если делать это напрямую, гарантий будет больше. — Я не могу... — парень запинается, а затем торопливо засовывает лампу обратно в рюкзак. — Я не могу распространяться об этом, понимаешь? Я вообще не должен быть здесь сейчас, но мне очень нужны деньги. Поэтому давай разойдемся, не создавая друг другу проблем. Это вряд ли, думает про себя Субин и мысленно ищет способ разговорить парня. — Я заплачу тебе еще в два раза больше, если расскажешь, как нашел его. — Ты… — тот вдруг прищуривается. — Да я ж тебя знаю, — глаза его расширяются, и Субин хочет со всей силы врезать по своему полицейскому лицу. Незнакомец молниеносно разворачивается, собираясь пуститься в бегство, но Субин оказывается к этому готов и хватает его за капюшон, со всей силы потянув на себя. Парень поскальзывается на мокром асфальте и летит головой прямо на твердые камни, сильно ударяясь черепом. Субин нависает сверху, параллельно вынимая из кобуры пистолет и направляя в перекошенное от боли лицо. — Давай поговорим спокойно, — предлагает он. — Я не могу, — парень вдруг начинает заливаться слезами, — я не могу-у-у, — скулит он, порядком удивляя такой реакцией. — Тебе угрожали? Я могу обеспечить тебе безопасность, если в этом дело, — Субин понимает, что таким образом информацию выведать не получится, и уже собирается убрать пистолет, как вдруг незнакомец хватается за него и, надавив своим пальцем на его собственный, стреляет себе в голову. В ушах стоит глухой звон, нос заполняется едким запахом пороха и крови, а перед глазами расцветает маленький ярко-красный цветок в том месте, куда вошла его пуля. Руки поражает сильной дрожью, и пистолет падает на влажный асфальт. Субин тупо пялится в безжизненное лицо, не в силах осознать, что только что произошло, а затем зажмуривает глаза, молясь, чтобы это все оказалось очередным слишком реалистичным кошмаром, но когда он их открывает, перед ним все еще лежит теплое, когда-то живое тело.