Семь дней, чтобы вновь тебя узнать

Шэнь Цинцю считает, что подготовлен к очередным чудачествам Лю Цингэ, но вид открывшийся на выходе из бамбукового дома заставляет его прирасти к месту. Его шиди колет дрова. И пускай Лю Цингэ не успел раздеться, его верхние одежды распахнуты, и Шэнь Цинцю превосходно видит его ключицы и часть груди. Внезапно у Цинцю пересыхает в горле и он вынужден прикрыть лицо веером, чтобы не выдать чувств больше, чем следует. Собравшись, он фыркает, и подходит к Лю Цингэ: — Может ли этот мастер узнать, что здесь делает шиди? Тот, наконец, отвлекается от своего увлекательного занятия. Хотя его лицо и раскраснелось, на нём не заметно ни капли пота. И взгляд — прозрачный, чистый — в нём нет и следа обиды, только преклонение. Шэнь Цинцю вздрагивает. А потом до него, будто сквозь вату, доносится голос: — У меня кровный долг перед шисюном, поэтому я пришел помочь. Глазами Шэнь Цинцю находит Ло Бинхэ. А вот и мальчишка, чьи обязанности, вероятно, Лю Цингэ присвоил. Жестом он отпускает ученика и, потирая переносицу, со вздохом возвращает внимание к шиди. — Ну и как, позволь спросить, хозяйственные работы помогут погасить кровный долг? Ты вообще понимаешь, что это значит, или просто несёшь, что попало? Лю Цингэ хмурится. — Шисюн Шэнь, как всегда прав… Что же мне делать? Как жаль, что Шэнь Цинцю не может воспользоваться тем, что само плывет ему в руки. Забавно было бы отомстить за годы унижений, но он не смеет позволить себе даже дурацкой шутки. Все, что он сделает в этой уязвимой ситуации, позже будет судить настоящий Лю Цингэ. Самым разумным будет сохранять между ними дистанцию. — Все в порядке, ничего не нужно, — скрепя сердце, выдавливает из себя Шэнь Цинцю. — Но… Шэнь Цинцю заставляет Лю Цингэ смолкнуть, приложив веер к его губам. — Уходи, шиди, — его голос и взгляд становятся резче. — Тебе не сказали? Мы ни разу не друзья, даже у двух незнакомцев взаимоотношения на порядок лучше, чем у нас с тобой. Придержи свой кровный долг и возвращайся, когда станешь самим собой. Пропуская его слова мимо ушей, Лю Цингэ упрямо не двигается с места. Похоже его прежняя личность не так уж забыта. Что ж, по крайней мере, он больше не рубит дрова и не показывает больше голой кожи, чем можно счесть приличным. — Мне сказали, что ты меня ненавидишь, — слова Лю Цингэ окрашены сомнением. Шэнь Цинцю отвечает неясным звуком. Очевидно стоило вовсе молчать, потому что лицо его шиди тут же принимает торжествующее выражение. — Мне также сказали, что однажды ты пытался меня убить. Но это не может быть правдой, ведь вчера ты спас мне жизнь. — Откуда столько уверенности, шиди, в твоих воспоминаниях полная путаница. — Здесь ошибки быть не может, — со всей своей глупой решимостью заявляет Лю Цингэ. — Я превосходно помню, как ты звал меня по имени, помню, как ты удерживал меня на грани сознания, и как твои ласковые руки… — Да, да, этот мастер тоже не может забыть свой, обернувшийся роковой ошибкой, выбор, — недовольно обрывает его Шэнь Цинцю. Ответ занимает у Лю Цинге несколько мгновений. И он отвечает совершенно неуместной улыбкой, которая не вписывается ни в разговор, ни в его образ. Жаль, что он не улыбается чаще. Он довольно красив, Шэнь Цинцю трясёт головой. Нет, это нелепо. Дикарям идут не улыбки, а злобные гримасы. — Меня предупредили, что ты — довольно язвителен. Шэнь Цинцю безучастно смотрит на него. Лю Цингэ по-прежнему не понимает намеков и продолжает говорить с улыбкой: — Не думаю, что я ненавидел тебя, шисюн. Быть спасенным тобою стало для меня огромным счастьем. И теперь мое сердце колотится в груди лишь только я тебя вижу. — Ты болен. — Вчера, помня о твоём беспокойстве, шисюн Му осмотрел меня. Он уверял, что со мной всё в порядке. И дело ведь даже не в сердце! Я хочу проводить время с тобой. Желательно рядом. Как можно ближе… — Раньше ты докучал мне совместными тренировками. То, о чём ты говоришь, всего лишь память тела, привыкшего сражаться со мной. — Но я не хочу причинять тебе боль, шисюн! Как раз наоборот! — Это сейчас ты так говоришь, — сквозь зубы выдавливает Шэнь Цинцю, начиная злиться. — Хм… Не думаю. Мне кажется, это старые чувства, просто я ещё не смог в них разобраться. — Скрытая ярость, которая заставляет твоё сердце ускорять ход, желание показать мне свое моральное превосходство, одержав победу в бою… Другими словами - ненависть прикрытая маской соперничества. Взвешивая его слова, Лю Цингэ склоняет голову в раздумьях. — По-моему, ты ошибаешься, шисюн Шэнь. Но спасибо, что объяснил, почему так не хочешь проводить со мной время. Прости, что беспокою тебя, — он кланяется, и теперь черёд Шэнь Цинцю пропускать удар сердца. — Я продолжу работать над своим поведением и пониманием собственных чувств. И не волнуйся: ты сможешь стребовать кровный долг, когда ко мне вернется память. Я еще не знаю себя, но ручаюсь за все свои обещания. Заносчивость Лю Цингэ пробуждает болезненные воспоминания о словах другого человека, который также подвел его. — Не будь самонадеян: нет людей, которые бы выполняли все свои обещания. Шэнь Цинцю поворачивается к нему спиной и сбегает, чтобы спастись от незнакомца в шкуре Лю Цингэ, от собственных горьких воспоминаний… и чувств. Этот насквозь фальшивый Лю Цингэ тем не менее кажется ему необычайно милым. И это делает его опасным.