Из жизни непродажных

— Согласно инструкции № 1215/16 от 31 октября 1998 года вы, Гарри Поттер, как волшебник, получивший нетрадиционное воспитание, должны сдать специальный экзамен по магической культуре и истории развития магического общества. Успешная сдача гарантирует вам получение гражданских прав магической Англии. В противном случае вы будете считаться лицом с ограниченным гражданством. Согласно двадцать седьмой статье магической Конституции, пункт первый, подпункт третий, поражение в правах таких лиц, состоит в отсутствии права занимать должность в Министерстве, избирать или быть избранным в органы исполнительной, законодательной или же судебной власти, а так же, ваша магия будет ограничена до уровня бытовой, как и ваша правоспособность. Ваш экзамен состоится в министерстве двенадцатого числа сего месяца в одиннадцать утра в отделе образования. В случае неявки экзамен будет засчитан как не пройденный, и вы автоматически войдете в состав лиц с урезанными гражданскими правами. С уважением, глава особого отдела, заместитель министра, Долорес Амбридж. Гарри с ужасом на заспанном лице смотрел на четко артикулирующий конверт. Он был белый с бледно-розовым изображением губ, с печатью министерства во все «лицо». Такого пробуждения, похожего на кошмар, он не мог себе и представить. Гарри накрыл голову ладонями и застонал. Он ничего не продумал. Сейчас за ним явится отдел аврората. Или Снейп, что намного хуже. Или МакГонагалл, которая потащит его к алтарю. Когда через десять минут в доме оставалось все так же тихо, Гарри решился выползти из-под одеяла. «Ты не мог придумать ничего лучшего, чем прятаться под одеялом от голоса Амбридж из министерского конверта»,- сказал он сам себе и испепелил письмо. Никуда он приходить не собирался. Внезапно ему пришло в голову, что письмо могли услышать, потом сразу же всплыла мысль, что сегодня двадцать третье августа - о каком двенадцатом числе «сего месяца» говорил наполненный патокой голосок Жабы? А потом прошибла мысль. Какой год? «Должен же быть 1997! Определенно! Или… может, он в магловской клинике пролежал… Да нет, бред, нога была еще в гипсе. Но куда делся год?» Рон и Гермиона. Они успели пожениться и пожить вместе. За несколько месяцев Рон не успел бы так довести Гермиону. А за год? «Но… почему? Почему? Почему? Почему?». Гарри заметался по комнате. Высунулся в окно, вдыхая холодный утренний воздух. И чуть не свалился вниз. На опоре забора сидела какая-то хищная птица и доедала министерскую сову. — Какая, однако, интересная птичка, — пробормотал он себе под нос и пошел в душ. Это маленькое происшествие помогло ему прийти в себя. Логан выполз только в обед. Он был всклокочен, небрит и исключительно неопрятен. Опекун держался за голову и старался не делать резких движений. Гарри подскочил из кресла и пошел варить кофе. Он, втайне от Логана, пытался освоить компьютер. Техика упорно не поддавалась, впрочем, выполняя кое-какие простенькие команды. Логан выхлебал чашку кофе, подпер всклокоченную башку рукой и уставился на воспитанника. Тот выглядел более встревожено, чем вчера. От достигнутой бесстрастности не осталось ничего — он старательно скрывал это, но в жестах его сквозила нервозность. — Как спалось? — спросил он. Воспитанник поднял на него глаза и улыбкой показал, что все нормально. — Хм… Морри что-то говорил о тестировании? Гэри поднял брови. — Как прошло? Воспитанник уронил голову на стол. Нащупал блокнот и написал: «Ужасно. Я ничего не знаю». — Так уж и ничего? «По математике я прорешал всего лишь треть. Историю я ответил на несколько вопросов. Литературу я написал где-то половину. Из химии ответил всего на несколько вопросов. Ботанику — больше половины.» — А языки? «Английский и латынь я хорошо знаю». — Ну хоть что-то, а? Логан еще посидел и попросил: — Приготовь мне что-нибудь? «Омлет подойдет?». Логан кивнул. Пока мальчишка взбивал омлет, Логан внимательно на него смотрел. Фигурка тренированная. Движения экономные, точные, аккуратные. Перетекает с одного места на другое, словно большой ленивый кошак, вышедший на охоту. — Эй, Гэри, — позвал Логан. Мальчишка обернулся. — Как думаешь, откуда ты взялся на дороге на побережье? Мальчишка внимательно на него посмотрел сквозь линзы очков и пожал плечами. Царапины с его лица еще не сошли, оставшись светлыми полосками, и выглядело это так, словно ему расцарапали физиономию когтями. Но Логан видел, как дальше — вниз по телу — эти царапины превращаются в более глубокие. Словно он откуда-то падал. Про мальчишку не было известно ничего. Вообще. Он нигде не фигурировал, не въезжал в Белиз, не жил здесь раньше. У него даже не было документов! Его лица просто не было в базах. Словно он сгустился на дороге из тумана. Возник из ничто. Его не-су-щес-тво-ва-ло. Оставшись один, Гарри обошел еще раз дом и, захватив палочку, вышел во двор. Двор дома Логана представлял из себя странное зрелище: когда-то здесь был сад, ухоженный и огромный. Потом, видимо, сад запустили: что-то засохло что-то заросло, что-то разрослось. И вот он, бродя как-то, нашел неплохую такую полянку недалеко от бассейна, но скрытую этими джунглями. Перво-наперво он еще раз наложил на себя заклятие загара - на всякий случай, вдруг он смывается? А потом уселся в траву и трясущимися от волнения руками достал камень. Он думал. Вправе ли был он вызывать родственников из могилы? Их души? Имел ли он право? Да и станут ли ему подспорьем мама и папа? Не ошибся ли Дамблдор, говоря о том, что это Дары смерти: в самом ли деле они возвращают из небытия души, а не вытаскивают из человека хитрой леглименцией его воспоминания о них? Но в таком случае, если они — лишь сильные артефакты, сделанные человеком, как он выжил? Не просто так ведь Дамблдор оставил им в наследство поиск Даров? Или он и правда выжил потому, что в его теле было две души — целая, его, и кусочек Воландеморта? Гарри покрутил кольцо на пальце и решился. Он попробует позвать кого-нибудь, кого знает плохо. Кто ему почти безразличен. Он еще раз крутанул кольцо на пальце. В последнее время это стало входить в привычку. В голову никто не шел. Кто-то из убитых в последней битве? Из тех, кого он знал плохо, выбирать не хотелось — насквозь препоганейшие личности. Он еще раз крутанул кольцо и неуверенно позвал: — Колин Криви? Окружающий его цветной мир дрогнул, покрываясь легким серым налетом. Листва на кустах словно бы застыла, а по позвоночнику Гарри продрало морозом. Все так же подернутые серым одеялом краски чуть колыхнулись. Он обернулся: сбоку от него, наклонив голову, стоял Колин. Он не выглядел так, каким его видел Гарри после Последней Битвы в Большом Зале. Он был тихим, мирным, кривил губы в неуверенной улыбке и смотрел на Гарри с разгорающимся фанатичным огнем. Гарри вскочил, непроизвольно вскидывая палочку. Колин все так же радостно улыбался, переминаясь с ноги на ногу. Он явно хотел заговорить, подойти, дотронуться, но что-то словно не позволяло ему. Гарри настороженно обошел его по кругу и снова позвал: — Колин? — Гарри! — воскликнул Колин. — Ты меня вызвал из мертвых! Это невероятно! Это так здорово! Правда, я не мог заговорить, пока ты не начнешь со мной говорить, и шевелиться не могу, пока ты не позволишь. Но, правда, здорово? — Колин слегка подпрыгнул. — Колин... — прошептал Гарри. — Конечно, ты можешь шевелиться! Он осел на землю, неверяще смотря на мальчика. Он был таким... живым. Гарри не верилось, что все получилось. Отчего-то ему казалось, что кома стала для него чем-то отрезвляющим, что после этого рубежа у него не осталось чудес в жизни и тут... Это было так странно. Так, словно он снова получил письмо из Хогвартса - то, первое. — Как... там, Колин? — спросил он, когда мальчик набегался по поляне, натрогался листьев и цветов и сел рядом с ним. — Там... Все по-другому. Ты привыкаешь к другому. Тело не отягощает душу. Все в твоем существовании подчиняется тебе. Это совсем другое. Есть разные места, где ты можешь быть... Как существование чистого разума! — мальчик опять радостно вскинулся. — Только... я не могу много рассказывать тебе об этом. Есть запрет на это. Хотя... — Колин взглянул на Гарри как-то сквозь, чужим, холодным, серым взглядом. Гарри передернуло: словно не Колин, а бездна взглянула на него. — На тебе пелена нашего мира. Это так странно, я видел людей. Ты... словно пошел еще дальше, но, в то же время, вернулся назад. Гарри мотнул головой. — Ты следишь за происшествиями нашего мира? — спросил он. — Нам скучна жизнь, — пожал плечами Колин. Он выглядел как-то тускло. Контраст был очень сильным — с тем, что было всего несколько минут назад. — У нас свои дела. Но я пару раз навещал Дениса. — Как он? — Гарри лег. Колин лег рядом, сжимая кулаки. — Он вышел замуж. За Джорджа Уизли. — Что? — Гарри подскочил и с ужасом посмотрел на Колина. Тот грустно кивнул. — Ты бы видел, как ему было тяжело. Его всего просто ломало первые несколько месяцев. Но это лучше, чем быть под Амбридж, — Колин скривился. — Он привык. И даже удовольствие получает. Научился. — Это... — у Гарри просто не было слов. — Джордж счастлив... — сказал Колин и всунул в рот травинку. — Это его вылечило от смерти брата. Почти. Денис... Денис пошел младшим супругом, иначе его не отпустили. — Что же... — Гарри зажмурился. — Ты ничего не можешь сделать... — Колин осторожно коснулся Гарри пальцами. — А потом, когда наберешь силы, уже не будет нужды, они привыкнут. Наше поколение обречено быть несчастным... — Колин рассмеялся тускло. — Но... — Гарри опять лег рядом с Колином. — Ничего, Гарри. Новые маглорожденные в магическом мире уже не будут так страдать. Они молчали долго. — Ты повзрослел, Колин. — Смерть меняет людей. Она и на тебе оставила свое клеймо. На Гарри снова взглянули серые глаза бездны. — Раньше бы ты не стал выслушивать длинную лекцию от Снейпа и Маккошки. Ты бы согласился, пошел по простому пути. — Ты видел это? — Мы не интересуемся миром живых, но за твоим решением — уйти в жизнь или в смерть — наблюдали, наверное, все. Мы не знаем, что с тобой было в смерти, раз ты выбрал жизнь, но сцену в Больничном Крыле мы не пропустили. — Ты знаешь многих? Там? Колин покачал головой. — Я просто чувствую чужое присутствие. Нам не слишком интересно общаться о делах земных. Гарри ничего не понял, но переспрашивать не стал. Колин еще больше посерел. — Что с тобой? — спросил Гарри. — Первые несколько минут мне было хорошо от того, что я вернулся, но теперь, когда я могу соображать, не отвлекаясь ни на что, я понимаю, что мне тяжело земное существование. — Тяжело? — Я привык к другому виду существования. Я уже стал забывать, как это — жизнь. Как и ты, — он проницательно посмотрел на Гарри. — Год в смерти... — Колин покачал головой. Голову Гарри прострелило, и он вспомнил: серое ничто, он в середине, словно в паутине своих воспоминаний. Этот момент, когда ты — нечто большее, чем душа, заточенная в смертную оболочку, стало единственным воспоминанием. — Ты что-то вспомнил? — спросил Колин. Гарри кивнул. — Серое... все серое. Колин пожал плечами. — И, все же, здорово... вот так... вспомнить, поваляться на траве..., — проронил он, рассматривая небо, беспристрастно, так мог бы смотреть врач на больного. — Спасибо, Гарри. — Не за что, Колин, — Гарри помялся. — Тяжело было? Там, в Хогвартсе? — Да нет. Было страшно. Но я вспоминал о тебе, ты же тоже боялся, но шел вперед. Вот и я. Дениса и маму жалко. — Я... постараюсь... — Гарри не знал, как подобрать слова. — Если Денису плохо, забрать его? Потом, когда сможешь не бояться министерства? Гарри твердо кивнул. — Спасибо, Гарри. Они снова молчали, пока Колин не прервал тишину: — Отпусти меня, Гарри. — Иди, Колин. В мир снова ворвались яркие краски, ослепляющие после той серой пелены. От Колина осталась лишь примятая трава, сорванный цветок и слова, донесшиеся шепотом с ветром: — И помни: мертвые не могут лгать.