В забвении

Джереми решил допросить возлюбленного о лекарствах, растворах и отварах, но тут же успокоился, вспомнив, что у этого человека наготове целый список ответов ведь он явно не в первый раз спрашивает о таких вещах. Он не стал полагаться на свою память и все записал в тетрадь. Вдруг его посетила неожиданная догадка — все это имело отношение к его травме, а вот что именно, он пока не знал. Однако самым интересным было то, как пациент вспоминает о боли, и как он ее воспринимает. Он решил выяснить этот вопрос, пусть даже ценой некоторого нарушения врачебной этики. Майк, как обычно, спокойно убирался в ванной — но вдруг, когда он уже поворачивался, чтобы выйти, какая-то судорога прошла по его телу, а пальцы несколько раз сжались и разжались, да так сильно, словно впились в дверной косяк. «Ванную нужно обезопасить! Теперь он моется один и это может опасно кончиться!» — подумал Майк и открыл дверь, хотя чувствовал, чем это кончится. Но как только он сделал шаг, в дверном проеме возник лохматый супруг, похожий на ожившую тень. — Майк! У меня есть вопросы! Где ты находишься когда не со мной? У тебя есть любовники? Я пойму если да, но мне нужно знать. Вряд ли тебе нравится моя внешность сейчас, но раз любишь меня то я благодарен за это. Майк удивленно огляделся. Была половина первого ночи, но ничего не напоминало о реальности происходящего. — Джереми, иди спать, — сказал он наконец. — Мне на работу завтра рано вставать. Я живу в нашей квартире, но ты не можешь быть там. Соседи были против, но ты не обижайся на них, в конце концов они семейные люди. У меня нет любовников! Ты моя единственная любовь Джереми и я тебе верю как самому себе. Парень порозовел от смущения и поспешно ретировался. Он подошёл через некоторое время к спящему на диване Майку и тронул его за плечо. Тот сразу же открыл глаза и вскочил на ноги, как от удара током. — Майк, а мы с тобой целовались? — спросил он, запинаясь. Майк схватил его руку и затряс. Дрожащей рукой Майк достал из кармана джинс платок, прижал его к своей шее и неловко кивнул. — Ты видел меня голым? Трогал меня? Противно не было? Майк абсолютно не понимал к чему эта викторина. Стеснение его отпустило и на его лице расцвела широкая улыбка. — Да и мы делали абсолютно все, что присуще людям в браке. Не переживай! На тот момент ты был абсолютно не против! Джереми стал краснее прежнего и часто моргал. Судя по всему, тема казалась ему крайне неприятной и даже болезненной, но сказать что-нибудь толковое он не мог. Потому что под влиянием момента перестал понимать что именно он говорит, а происходило это от странной амнезии. — Как мне теперь в глаза тебе смотреть? — пробормотал он в конце концов. — Ты везде меня трогал? Ты меня не бил? Не обижал? Точно? Майк обнял Джереми за плечи и притянул к себе. Пальцы его нежно и бережно гладили мужскую шею и плечи. Джереми выпал в осадок. Кроме того, для такого момента он выбрал самый неподходящий наряд — бесформенную футболку Майка которую он взял с собой, когда ехал в это холодное место под названием больница. Футболка была мокрой и пахла стиральным порошком, но от этого только эффектнее выглядела на длинных худых плечах этого странного мужчины. Что-то надломилось в Джереми и сердце его сжалось в комочек. Это был не оргазм от прикосновений, не сам акт любви — скорее это было нечто схожее с треском рвущейся пополам души. Но зато это была самая сладкая из всех человеческих эмоций. Майк усмехнулся и начал его щекотать, но Джереми не чувствовал ни щекотания ни смеха. Он почувствовал, что сейчас Майк заснет и испытал к нему неожиданную жалость — ни один мужчина не смог бы противостоять этой ласке. Так продолжалось несколько минут, после чего Майк полностью отключился и погрузился в глубокий сон у него на плече. «Отлично! Кажется не изменяет и это наверное хорошо…» — успел подумать Джереми, еще не зная, почему это хорошо, а потом и сам погрузился в сон. Проснулся он уже в кровати, куда его переместили заботливые руки его супруга. Джереми решил узнать, как ему себя вести дальше, когда они останутся наедине, поскольку у Майка всегда хватало дел, чтобы не думать о том, кто рядом с ним лежит. Он уложил Майка на подушку и отправился искать документы по поводу его травмы. Вскоре он нашел их и вернулся к мужу. Тот лежал в прежнем положении. Выглядел он очень спокойным и умиротворенным, и Джереми стало его жаль. Впрочем, ему следовало заняться более важными делами — кофе и пресса требовали своего внимания. «Сдавление головного мозга» — гласил следующий листок — пришлось проверять быстро, пока Майк не проснулся. Это было самое неприятное из того, что он мог увидеть на врачебном бюллетене. «Судороги были настолько сильные, что мешали дыханию. К тому же приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы повернуть голову. Из-за них он не мог спать. Несколько раз он просыпался от сильной головной боли, которая усиливалась при движениях тела. После госпитализации травматические явления еще больше усилились. Пациент без конца просил его «добить» чтобы не чувствовать боли и с его губ постоянно срывался невнятный вой — так что он казался почти безнадёжным. Постепенно он стал меньше двигаться, так как появившиеся при ходьбе по палате сильные боли вынуждали его садиться на кровати и пытаться отдыхать лежа, чтобы немного отдохнуть. Его движения становились все слабее и слабее. Кропотливый уход за ним со стороны доверенного лица прервал эту коматозную фазу и пациент постепенно пришел в себя». Последующая подробная информация была очень муторной, но из нее следовало, что Джереми жив и вполне дееспособен, только речь его несколько затруднена. «Он потратил на это так много времени и сил. Он настолько меня любит? Я, должно быть, спятил, считая что его можно интересовать подобными вещами. Между нами такие сильные чувства? Можно ли мне притвориться что я все вспомнил и сделать ему приятный сюрприз? Это будет ложью? Не знаю.» — делая такое предположение, он может сойти с ума, но, с другой стороны, эта мысль может показаться ему весьма аргументированной.