В забвении

Джереми решил ослушаться Майка и смешивал новые лекарства и предыдущие размалывая их в порошок и размешивая в воде, чтобы получить новую смесь. Эта процедура отнимала много времени, но он заметил, что таблетки становятся немного желтоватыми, а потом начинали терять форму — словно бы таяли во рту. Он научился экономить время, смешивая одно лекарство с другим: сначала наливал одну порцию, потом другую, затем пил чай и пытался вызвать хоть какую-то реакцию своего организма, пожевав одну из таблеток. В одно утро он проснулся и его тошнило еще пять часов, и он весь день пролежал в кровати, размышляя о странном поведении своего тела, которое прекратило реагировать на данные ему антидепрессанты. Тошнота не прекращалась — наоборот, она стала сильнее, почти невыносимой, хотя из-за каких-то спазмов постоянно поднималась к горлу. Когда Майк вернулся домой Джереми, пришел в себя. Ему стало легче, зато появилось безграничное влечение к своему супругу. Он то и дело обнимал и целовал его, стараясь, во что бы то ни стало, завлечь Майка в свои объятья и хоть ненадолго отрешиться от мучительной дурноты. Майк сразу понял что дело подозрительное и надо как-то действовать. Разговоры на эту тему возникали у него часто, они заставляли его чувствовать свою вину, ведь он хотел уберечь своего супруга от опасности и не давал ему сделать «по-своему». К вечеру он понял что Джереми открыто к нему пристает, но до такой степени, что он даже испугался последствий. — Джереми что с тобой? — спросил Майк. — Ты стал задирать меня и говорить что-то такое, отчего мне кажется, будто я нравлюсь тебе. Тебе что, плохо? У тебя что — спазмы? Или ты пьян? Джереми лежал у него на коленях и мелко дрожал. Его лицо покраснело, а голос, который когда-то был мягким и певучим, стал глухим и заискивающим. Заглянув ему в глаза, Майк понял, в чем дело. Джереми целовал его так, как не делал еще никто в его жизни. Он прикасался губами к его шее, затем животу, коленям и наконец встал на колени и крепко-накрепко обхватил его за ноги. — Джереми прекращай свои шутки, — сказал Майк, пытаясь вырвать ноги из его железных объятий. Но Джереми был крайне возбужден, и освободиться не было никакой возможности. Тогда Майк выругался и вскочил с дивана. «У него припадок! Это не выглядит как что-то что он делает! — с ужасом подумал он. — У нас проблемы!» — Но к тому моменту, когда он оказался в коридоре, у Джереми окончательно ушла адекватность. Теперь его лицо подергивалось неостановимым смехом, словно он удерживался только из последних сил. Он медленно надвигался на Майка, отталкивая руками все, что попадалось ему по пути. Майк быстро метнулся на кухню и быстро заправил транквилизатор в шприц-карандаш. В этот момент Джереми шагнул к нему. Несколько секунд они молча стояли напротив друг друга, глядя друг другу в лицо. Майк резко перехвалил его шею, одновременно нанося укол. Джереми вскрикнул и отпрянул от него, но уже было поздно. Он повалился на пол весь дрожа, Майк сел рядом с ним на корточки, приставил шприц к его бледной шее и надавил на поршень. Раздалось тихое жужжание, потом сонное бормотание — и все кончилось. — Прости, но ты бы навредил себе, — тихо сказал Майк, поднимаясь на ноги. — Доктор будет очень недоволен. Вернувшись в гостиную, он кинул шприц на журнальный столик и подумал, как лучше всего добраться до больницы. Через час Джереми уже лежал в палате перевязанный с ног до головы, и перед ним была его одежда — пиджак, брюки и рубашка. Уложив вещи в пакет, висящий на стуле, Майк подумал немного и убрал пакет. Скоро в палату зашёл Доктор Синклер в сопровождении санитара. — Майк? Неужели на вас напали?! — Его лицо сияло. — Неприятная история, но ничего, это пройдет. Пойдемте, выпьем кофе, с чем хотите? С коньяком? Он смешивал лекарства и это было очень удобно — во-первых, не надо было стоять на одном месте, во‑ вторых, в этом был некоторый элемент развлечения, которого ему не хватало в последние дни. Майк понял, что таблетка уже подействовала и что надо заставить себя думать о чем-нибудь другом, потому что эта тема неизбежно вернется к нему завтра утром, когда он проснется в своей кровати и увидит что снова просыпается один. — Он же скоро придет в себя? — тихо спросил Майк. — А мы можем сейчас побеседовать? Я в долгу перед вами, вы спасате ему жизнь. Доктор переглянулся с санитаром, а потом поднёс два пальца к своей шляпе. — Как видите, я доктор! Это моя работа! Он скоро уже будет в порядке не волнуйтесь и… — Его прервал крик Джереми. Это было что-то среднее между ревом и хриплым клекотом. Санитар наклонился к пациенту и удержал его за плечи. Майк дёрнулся, в его глазах блеснул какой-то нечеловеческий ужас, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог вымолвить ни звука. Доктор подошёл и затянул крепления и Джереми издал сдавленный хриплый звук, который можно было принять за кряхтение. — Ему больно! Нужно ослабить, а то он задохнётся! — закричал Майк, но его остановил санитар, силой приложив ладонь на его плечо. — Нет все в порядке, Майкл. У него приступ и психомоторное возбуждение не забывайте об этом. Если он вырвется то, разорвет нас в клочья. Вы знаете что он может? Майк понимающе кивнул. — Он так кричит и плачет. Сердце разрывается и я должен взять его за руку чтобы он успокоился. Доктор закрыл ему проход к постели, стянул перчатки, раскрыл упаковку с лекарствами и протянул их Майку. — Все в порядке и давайте ему только эти таблетки когда он будет в порядке. Побольше физраствора и как можно чаще проверяйте пульс. Да не бойтесь вы, все будет хорошо, главное покажите ему что вы рядом. Засыпать и просыпаться Майку приходилось теперь исключительно одному. Он очень не любил просыпаться и вздрагивать от любого звука за окнами, но от отсутствия возлюбленного рядом становилось особенно одиноко и это мешало ему нормально заснуть.