В забвении

Джереми часто разгуливал по улице пугая прохожих своим безжизненным лицом и у него постоянно было что-то вроде нервного тика. Но не это сделало его, в конце концов, предметом насмешек, так как смеяться над человеком который имеет страсть к преследованию было бы очень рискованно. Полиция постепенно начала игнорировать звонки где жаловались на странное поведение юноши и Джереми стал позволять себе расслабиться, когда спускался в безлюдные переулки и подворотни где, подобно многим ещё молодым людям он находил утешение в ностальгии. Проходя мимо одно из ресторанов он узрел как девушке дарят красивый букет ярких цветов и машинально подумал о Майке. Он прошёл переулками к мосту и спустившись к канаве нашел кувшинки и начал вылавливать их руками из воды. Он срезал их своим «ножом» и сразу на его руке выступили капли крови. Пролив несколько капель крови на мостовую он смастерил букет из жёлтых аккуратных цветов. «Не банально, но эффектно! Ему понравится! Он это запомнит!» — подумал он и пошел дальше, оглядывая прохожих и проезжую часть. Когда он пришел домой, уже было темно и горел свет. Подарку Майк рад не оказался так как все цветы и сам Джереми были залиты кровью. Было еще темно когда Майк вошел в комнату и понял в чем дело. Лужи крови были повсюду и на ковре и возле кровати и по всей комнате. — Майки! Тебе нравится мой подарок? — с улыбкой спросил Джереми. Майку и правда стало страшно что его супруг был серьезно ранен и он так опрометчиво оставил его одного. — Джереми! Что с тобой?! Тебя избили?! Твои руки! Нужно срочно в больницу! — закричал он. Джереми в смятении посмотрел на руки и очень побледнел. Они были изодраны и заляпаны засохшей кровью. — Такая мелочь испортила подарок? Красный цвет сочетается с этими цветами. Красный — это цвет любви! Он дарует тебе любовь и радость… Ты должен это чувствовать… Майк с трудом сдержался что бы не заплакать, но понимая что истерика может навредить Джереми и его здоровью, быстро успокоился. В клинике взволнованного Майка успокоили тем, что Джереми ничего не угрожает, ранения не серьезные. Повреждения оказались поверхностными, какие бывают от падения или от режущего инструмента. Для большей уверенности в его рассудке сделали томограмму мозга. В заключении было сказано, что у Джереми стабильная психическая дисфункция, но никаких серьезных патологий не выявлено. Врачи хотели оставить все как есть, надеясь что по счастливой случайности все в скором времени пройдет и Джереми снова вернется в норму. Майк был немного расстроен, что раны появились из-за его невнимательности, и пообещал себе впредь быть внимательнее. Каждый раз после приема новой дозы лекарства его психика подвергалась мощному скачку, потом она опадала и он опять впадал в задумчивость, после чего снова начинались проблемы с самоконтролем. Майк осматривал его ладони, пытаясь, понять сколько швов ему наложили. Он давно знал что сам факт шрамов мог служить поводом для беспокойства — хотя на первый взгляд шрамы выглядели довольно невинно. — Джереми зачем ты это сделал? — спросил он, приближаясь к нему сзади и чувствуя исходящий от него запах страха. — Зачем ты так? Тебе же больно. Джереми выпрямился и задрал голову к потолку, словно пытаясь рассмотреть что-то очень далекое. — Я не чувствую боли, Майк. Тебе ведь понравился букет? Я придумал самое не обычное, что только можно было. Майк тяжело вздохнул и опустил глаза на его руки — на коже были видны темные полосы от швов. Он готов был поклясться что никогда раньше не видел подобного. — Мне достаточно будет если ты просто скажешь, что любишь меня. Мне придется снова закрыть тебя дома и снова тебя сопровождать. Джереми чуть улыбнулся, но взгляд его был по-прежнему надменен. Майкл заметил что с его правой рукой что-то не так — она была иссечена каким то уж слишком ужасным багровым швом. Улыбка Джереми в такой ситуации не казалась совершенно естественной — будто он сдерживал ее только ради того, чтобы произвести на него впечатление. — Снова я причинил дискомфорт окружающим? Я вызываю его автоматически и мне нет смысла даже стараться как-то ужиться со своей бессознательной частью. Майк вдруг понял, что в его словах не было абсолютно никакого подвоха. Никакой фальши, хитрости или издевки. Это было настолько искренне и верно, а главное — на столько отражало его внутренний мир, которого не знали другие люди, не понимавшие ни одного движения его души, кроме бесчеловечного и страшного, созданного им самим. Но, как оказалось, удерживать этот поток сознания дольше десяти секунд не под силу никому из людей. Винсент наблюдающий за этим действием поднял руку, призывая всех успокоиться хотя было непонятно, чего он таким образом хочет добиться ведь видит его лишь Джереми. — Кажется это наше действие оказалось не совсем корректным, — сказал он, — мы не убедили никого в том, о чем говорили. Как обычно, Джереми никто не понимает?! Как неожиданно. Уже не первый раз такое происходит. Зачем мы вообще вступаем в разговор? Я начинаю думать, мы напрасно тратим время. Джереми кивнул и закрыл глаза. Он сидел молча, пока не прошло необходимое для восприятия минуты четыре. Голос его звучал мягко и чуть неуверенно. — Я надеюсь ты никогда не поймёшь моих чувств, Майк. Услышав такое умозаключение Майк открыл глаза и недоуменно посмотрел на него. В другой ситуации он мог бы посчитать что Джереми шутит, но сегодня он догадался, что он не совсем в своем уме, поэтому не так ему и верил. Винсент напряжённо следил за происходящим и было понятно, если Джереми сейчас скажет что-нибудь не то, его могут просто вышвырнуть из игры поэтому он дал ему понять что лучше сейчас промолчать.