demon.

пальцы болезненно покалывает, глаза вылезли на лоб в форме двухрублёвой монетки, ноги предательски дрожат и становятся похожими на вату. страх, волнение и вопрос « почему? » не покидали. они стоят уже минуту в разъедающей тишине, а может и час, а может и больше. за счётом времени никто не следил, пока две пары глаз съедали друг друга. зелёный янтарь с крапинками кофейного оттенка, отражающий девственную невинность и, одновременно, ужасы всех маньяков мира. карие бусинки, похожие на горький семидесяти процентный шоколад, показывающий великую злость и твёрдость разума. но сейчас эти две души цепляют ответы на свои вопросы друг в друге. точнее, в сияющих очах. мягкий румянец неестественно покрывает щёки, как назло не скрытые под маской. чужая улыбка заставляет краснеть ещё больше, подталкивая к быстрому уходу. что, в принципе не удивительно, и случается. длинные фаланги отпускают костлявое запястье, не теряя зрительный контакт, ступни разворачивают крупное тело и пускают в пляс до дома. коротышка остаётся в непонимании с одиноким пунцом на светлом личике. глаза искрятся, затухая в закрывающихся веках. всё совсем как обычно. силуэт впереди теряется за углом высокого здания, растворяясь в пучинах сильного ветра. довольно ухмыляясь, акумов уходит в сторону, откуда пришёл, и возвращается к светофору. теперь можно со спокойной душой продолжать мучения в виде жизни.

***

голоса. вокруг него голоса. женские и мужские, детские и взрослые – все. обращать на них внимание просто бессмысленно, но после недавнего появилась паранойя и тревога за свою задницу. конечно, эмоции и желание чего-либо пропали, а страх и волнение только возрастали. даже сейчас, пока он идёт по каменной тропинке школы, голову переполняют мысли и новые данные событий. кто чего только не говорит. и то, что они подрались из-за сплетен про гейство. и то, что это кир подговорил « по приколу » избить второго. и то, что это из-за заваленного теста по алгебре, который списал кто-то из них у кого-то. вариантов очень много, но верного узнать невозможно. кроссовки шаркают по бетону, медленно и вязко, будто остались в зыбучих песках. опустошённость внутри терзает, при том, что в губах тлеет сигаретка. приятно. приятно и больно. больно и страшно. рюкзак на плечах перевешивает – худоба сказывается на теле. в последние дни еда сошла на нет, в рационе только вода, водка, сигареты и жвачка. отец не одобрит, если увидит почти пустую бутылку своего недешёвого пойла. да он в любом случае не одобрит. плечи дрожат от ветра. плечи дрожат от напряжения. плечи хватают. холодное прикосновение к тёплой коже выводит из мира грёз на ногах. ноги перестают бездумно брести по земляной тропинке. разворачиваться нет желания, как и, впрочем, знать, кто его тревожит. подняв усталые печальные глаза, лис понимает – он хуй пойми где. незнакомые панельные здание, окружающие всюду, заброшенная детская площадка с мёртвым голубем в середине, странные бабушки на дряблых скамейках и молодые алкаши под ними. вот это страсти, да и только. забрести в такие места можно только в состоянии нестояния или, как в случае парня, абсолютном отчаянии. тут уже стоит побояться того, кто потревожил от увлекательной дороги. темноволосый медленно разворачивается в сторону незнакомца, всё также боясь его. мало ли что, вдруг он с ножом-бабочкой или небольшой старой деревянной битой. всё возможно, даже невозможное воплотить здесь можно. на таких улицах живут сектанты, четырнадцатилетние алкоголики, пьющие только вишнёвый гараж и пару стопок маминой настойки, главные поклонники поступков аморальных тварей и, что является самым худшим из списка, гопники в спортивной одежде. именно поэтому такие дворы зовут заброшенными. светлый, но довольно поникший взгляд переносится на лицо человека рядом. да уж, судьба играет злостные игры с ним. перед глазами чёртов энгель. от одной только фамилии начинает трясти и слёзы накатываются, что уж говорить о присутствии рядом. господи, с такими событиями в жизни и смерть желанней кажется. после минутного зрительного, почти непрерывного и волнующего до тазобедренных косточек, контакта, парень начинает спешно удаляться в противоположном направлении, сдерживая позыв истошных криков и болезненных слёз. кисть руки крепко стискивают в кулаке, заставляя его чуть ли не упасть на пачкающую землю, и притягивают на былое место. голова стыдливо опущена, холодные пальцы ослабляют хватку, но не отпускают – боятся снова потерять. обоим сложно сейчас не зареветь, не упасть на колени в мольбе о пощаде, не потерять контроль над самообладанием и собственным разумом, не выпустить грудных котов, точащих коготки о рёбра. глаза въедаются в непривычно чистую макушку, стараясь не проронить мелкие взгляды на опущенное личико, черты которого уже знатно стёрлись за эти душераздирающие дни. желание убежать почти полностью растворилось в жалости и боли, но мелкие огоньки не угасали внутри. сердце дико стучит, будто тахикардия привязалась, не желая уходить куда-то. каша из эмоций и чувств собралась в одном месте, где жизненно важный орган находится. только одно выделить можно с стопроцентной точностью – боль. неприсущая такой местности тишина окружила мальчиков, что стоят как в самых грустных сериалах про расставания. деревья тихо качались от слабого порыва ветра, который недавно сносил людей на своём пути. засохшие бархатцы в клумбах прекратили яро кататься по дорожкам, заседая в маленьких ямках. тучи сгущались над головой стремительно быстро, хотя в прогнозе стояла пометка « ясно ». только вот не ясно ничего, абсолютно ничего. - миш, - прерывая поток шумящих листьев, начинает светловолосый. этот любимый голос за время настолько забылся, что аж дёргает от слушанья, - прости меня за это всё. та драка… я сам не понимаю, зачем сделал это. просто, по школе слишком часто ходили слухи про… а, впрочем, не важно. прости меня за это, пожалуйста. - прости? – тон в голосе безвольно и нервно поднят, что значило одно – начнётся скандал. брови изогнуты в недовольно-вопросительной интонации, а руки спрятаны в глубоких карманах, - это всё, что ты хочешь мне сказать? простое, блять, прости? сука, ты хоть знаешь, как мне плохо было? я на грани суицида гонялся, пытался разузнать, что случилось. всех переспрашивал, слушал истории всех девочек, и что? просто прости? даже причину назвать не можешь, идиот блять, - горькие слезинки падают с фарфоровых щёк, впитываясь рукава длинной кофты. не у него одного они падают. солёная жидкость оседает на языке, покалывая рецепторы. влажные дорожки неприятно высыхают. чужие крики и ужасающие рассказы не останавливаются, вызывают боль и отвращение к себе, ударяют по, и без того хлипкой, нервной системе, обливают сердце дозой огненной лавы. всё это похоже на конец, на одну большую жирную точку в их общении, дружбе и вообще существовании имён в одном предложении. мысли об исчезновении такого важного человека в его жизни режут по венам и гортани, но становятся всё больше и больше. не хочется забывать все те прекрасные моменты в их дружбе. даже те, когда они учились целоваться на яблоках и помидорах. те, когда они впервые не поделили понравившуюся девочку обоим. те, когда они спорили, кого курсед найдёт быстрее – пару в виде партнёра или нарколога. те, когда никита понял, что миша стал чем-то дорогим и самым важным в никчёмной жизни. отрицать и смысла уже не было – в голове плотно засела эта мысль. все факты и воспоминания, связанные с ним, только и делали, что подтверждали это. когда энгель поднял уже успокоившиеся глаза, он увидел не самую, даже сильно волнующую и тревожащую, картину – ревущий себе в локоть парень, при этом шепчущий что-то невнятное под нос. это уже точно вызывало обрыв всех связей с миром. всё походило на финал, на один большой концерт ноющих скрипок, на колоссальное расставание. если так, то запомнить человека нужно навечно, сохранить в памяти самое недоступное и желанное. ледяные сухие руки поднимают зарёванное личико, прекрасное и совсем без изъянов, озаряя мелкой болью горячие щёчки. красные от криков и выражения боли. фаланги больших пальцев вытирают скопившиеся на них слёзы, вызывая непонимание своими действиями. одна ладонь возвращается на прошлое положение, пока вторая легко сжимает чужую кожу. этот момент настал. желание, наконец, переросло в явь, хоть и до жути болезненную и убивающую. сухие губы припадают к чужим, влажным от горьких слёз. глаза темноволосого выходят из орбит, шокировано смотря в чужие, закрытые ради получения малой доли удовольствия. поцелуй выходит смазанный и очень кроткий, похожий больше на детский чмок в щёчку. рука спускается с кукольного фарфора, а высокий силуэт быстро растворяется в дали улицы. холодные подушечки пальцев прикасаются к устам, вкус которых обрёл аромат сигарет. его сигарет. его губы. он остаётся на улице один вместе со своими слезами и вкусом его сигарет на своих губах.

***

осознание всего прошедшего приходит не сразу, не тогда, когда стоило бы думать о содеянном и анализировать человека рядом. размышлять об этом теперь становится просто глупо, ведь время нельзя вернуть и остановить себя не получиться. хотелось бы уметь бегать через него, просить не совершать ошибки или подсказать ответы на особо важных контрольных, оценка которых сильно сказалась на годовых отметках. жаль, что это ещё одна глупая мечта из списка уже довольно взрослого юноши. тело с трудом доходит до кровати, падая на матрас и чуть продавливая его весом. желудок дико ноет, просит долю еды или, хотя бы, пару стаканчиков воды в виде замены. немного промёрзшие пальцы набирают список блюд в доставке, пока глаза выжигают дырку в месте слова « готовится… ». есть хотелось жутко, кишки аж в клубочек сворачиваются. стоило бы поесть нормально перед школой, а не в доту играть и с обмудком болтать. воспоминания, полученные пару часов назад, не вылезали из головы. интересно, насколько глупо выглядело его лицо за шторкой из волос? и почему акумов так глупо улыбнулся? столько вопросов посещает, ответы на которые знает только сама вселенная. сердце начинает неприятно покалывать, когда кир вновь вспоминает эту мягкую улыбку, чуть смазанную из-за чужих чёрных патл. выглядело всё это до жути мило и, в какой-то степени, любвеобильно. стоп. какого чёрта размышления отошли от отвратительности того человека к тому, что он мысленно называет ту ситуацию милой? это точно всё перенапряжение и усталость после пройденного маршрута. да, это точно оно. другого быть и не может, они знакомы пару дней! думать о чём-то, кроме простых чисто товарищеских отношениях нельзя, да просто невозможно и нереально. кто-то когда-то видел пар, которые начали встречаться спустя два дня дружбы? сука, почему мысли об этом опять, блять! пора прекращать. желание выпить парацетамол с вином возрастало вместе с головной и желудочной болью. лицо неприятно горит, руки леденеют с каждым мгновением всё быстрее и быстрее, губы подрагивают от перепадов температуры. какой ужас, сколько можно так мучать бедного салагу, малолетнего алкоголика и просто творца в своём роде? нужно покончить с факторами боли и вызывания омерзительных дум.

***

дверной звонок нарушает идиллию тишину и тихого сопения в подушку. писк работает лучше будильника по утрам – будит мгновенно и заставляет подняться в считанные минуты. ватные после сна ноги медленно ведут хозяина к чёрной входной двери. въебать этому человеку сейчас захотелось больше, чем получить заветную еду. кстати о ней. курьер в жёлтом одеянии стоит перед высоким человеком, держа в руках пару пакетиков с эмблемой заведения на них. крашеный безразлично забирает их, захлопывая ногой дверь. паренёк наверное немного разозлился от такого обращения к себе, но курса это совершенно не волновало. желанные коробочки с роллами и бутылочка облепихового морса быстро летят на лакированный стол. они едва не сносят компьютер перед собой, ведь кто-то слишком небрежен в таком плане. деревянные палочки с тихим хрустом разламываются, баночка с ядрёным соевым соусом открывается вместе со случайным аниме на экране. приятного аппетита, лишь бы не подавился и не сдох на полу с филадельфией во рту.

***

ноги в ритме вальса передвигаются по асфальтированным тропинкам возле высоток. совсем скоро перед глазами будет родимый лес и не менее любимая железная дорога. шум поездов усыплял в детстве и работал лучше снотворного с мамиными сказками. пока родители ругались, молодые невинные глазки смотрели на огромные тёмные дубы, которые в ночной тиши выглядели волшебно прекрасными. мучающая бессонница протекала также за просмотром улиц. если, конечно, отец не начинал новые пьяные крики и избиения хлёстким ремнём. в голове хорошо запечатлелась прошедшая час назад картина. чужая татуированная рука на тонком запястье смотрелась так правильно, будто кандалы на убийцах. мягкий румянец на щеках и сомкнутые в клетке непонимания губы вызывали улыбку и непонятное тепло в груди. хотелось бы сделать фотографию его лица и сохранить себе, чтобы по возможности подшучивать над парнем время от времени. выглядел он, безусловно, смешно и, в какой-то степени, глупо. от таких мыслей по телу бегут морозные мурашки, заставляя тело мелко подрагивать. хотя, возможно, это из-за ветра, дующего в покрытую тонкой тканью спину. на кистях до сих пор ощущалась эта медвежья хватка, отдающая мокрым жаром. вот какие на самом деле ладони у курседова. влажные, будто искупавшиеся в проточной воде, горячие, словно кофе в холодный январский день, местами грубоватые, как у начинающих гитаристов. от прикосновения кожа начинала полыхать мелким огоньком, по ощущениям сравнимым с зажигалкой. на практике и такое было доказано. от нелепых сравнений холодная кожа лица начинала покалывать, покрываясь алым пунцом, а кроткая улыбка то и дело слетала с губ. стоп. стоп, стоп, стоп. что ещё за новости такие? это не должно вызывать приятные чувства, наоборот, только неприязнь и тошноту при одном упоминании этого имени. они знакомы всего три дня от силы, с какого перепугу такого рода размышления заполняют черепную коробку? они даже не друзья или приятели, одноклассники и на этом точка. только одноклассники и ничего кроме этого. да, они пили вместе и разговаривали по душам, но значить это разве что-то может? верно, ничего. ничего и огромная точка. ничего. нужно срочно отчистить разум от этих ужасных дум. помочь с этим могут старые друзья: мистер коньяк и миссис текила. может, ещё их детишки опиаты и обезболивающие. любимая семья, помогающая многим людям на планете. воздержаться от алкоголя и наркотиков стоило бы, но после таких событий единственное решение это спиться. очистить себя и окружение от грязных фантазий. мерзких и неприятных фантазий. убить в своей голове его фамилию.

***

« Вы не можете отправить сообщение этому пользователю, поскольку он ограничил круг лиц, которые могут присылать ему сообщения. ». боль. сердце в груди сжимается невыносимо сильно, когда глаза вновь пробегают по этим строчкам. слёзы непрекратимо льются, оседают тёмными каплями на тёмном ковре, болезненно застывают на щеках. руки дрожат, голос окончательно сорван, губы расплылись в улыбке-истоме. красные от лопнувших капилляров глаза застывают на сером под покровом ночи потолке. взгляд замыленный, разглядывать что-то до безумия трудно. новый глоток. горькая жидкость разливается в глотке, протекая в пустой желудок и вызывая колющую боль. запах алкоголя прошёлся по всему коридору, пропитывая одежду и волосы парня. смех. нервный и непоколебимый смех сумасшедшего. остатки какой-либо части здравого разума растворяются в солёной жидкости и слюнях.    воспоминания, словно нарезка самых смешных и грустных моментов фильма, лентой пробегают друг за другом. в груди разливается тепло, вызванное то ли водкой, то ли размышлениями. просто не верится, что это конец их светлой дружбы, что это точка в луче, что это один большой взрыв стратосферы. они же клялись на крови, что ничего никогда не сможет нарушить эту идиллию. то дерево, где располагаются багровые пятна, наверняка выросло и потеряло эту память, но мозг нет. багаж эмоций раскрывается, давая волю чувствам. он кричит навзрыд, пытается стереть всё ластиком из лезвия, пробудить уснувших тварей внутри, открыть бутон розы из колючей проволоки. высокие ноты врезаются в грудь перочинным ножиком, вырезает яркие узоры, раскрывающиеся красками алой крови. корни волос страдают от цепких пальцев, что оттягивают с силой комбайна, словно это совсем не живое существо. по ощущениям, так, сука, и есть. а потом пустота. режущая слух, сердце, кишки. горло пересыхает от долгих речей, нечистый спирт помогает это исправить. запах его сигарет до сих пор вертится в обонятельных рецепторах, а вкус приторно сладких губ отголосками проскакивает в жидкости. хоть бы ещё раз ощутить эти руки на своих, эти тёплые крепкие объятия, этот запах терпкого коньяка в его комнате, этот родной хриплый голос по утрам. его так не хватает, особенно сейчас. но ничего из этого невозможно. больше невозможно. почему с людьми, которых искренне любишь, так сложно расставаться? искренне, невероятно сильно и невыносимо тяжело, до боли крепко и болезненно, любишь.  новая волна горячих слёз обжигает фарфоровую кожу, оставляя свои отметины на бледности. горло истошно дрожит, дёргается при малейшем звуке и прикосновении. весь мир становится похожим на одно большое синее пятно гуаши, растворяющегося в грязной красочной воде. можно придумать огромное количество метафор и сравнений, сказывающихся на понимании реальности, но думать просто нереально. глоток из прозрачной бутылки приводит в некое сознание, где можно осознать хотя бы малую часть действий. шатающимися движениями он поднимается с пола, не забывая про напиток, конечно, и легко открывает дверь своей квартиры. на лестничной клетке пахло сыростью и отвратительной грязью. подошва скрипит по бетону, краска по краям которого не виднелась под слоями пыли. здесь уже достаточно давно никто не убирался. тело вваливается в яркую кабину лифта, слепым котёнком нажимая на все попавшиеся под руки кнопки. держать равновесие стояло наравне с путешествием на Эверест, то есть почти невозможно. не стоило бы этого делать, лис, ой не стоило…

***

громкая музыка из больших колонок долбила по ушам, вбивалась в микротрещины в черепе, била по сердцу в такт аритмии. лёгкая улыбка расплывается на губах, когда взору попадается полный снифтер коньяка. содержимое окутывает разум пьяной дымкой, пока запах впитывается в кровавые укусы на суховатой кожице. приятно жжёт глотку и частично под рёбрами. великолепная разгрузка понедельника. именно на такое времяпрепровождение нужно надеяться по вечерам. в голове, наконец-то, абсолютно пусто, никакие воспоминания не пробьют эту крепкую плёнку. ну, может только домашнее задание, благополучно забытое в мальчишеском разуме. весь мир стирается в глазах, что тут уж говорить про школу. границы предметов теряют назначение, всё плывёт, хоть и это была всего вторая кружка. стоило бы остановиться на этом, отказать бармену в повторе и благополучно уйти, но парень бесстрашный, допивает содержимое, сразу отдавая тару, и выходит в центр зала. опьянённые и, возможно, обкуренные тела трясутся в такт быстрой музыки, что сменялась часто и не задерживалась особо. все с широкими улыбками на лице и с искрящимися глазами, в которых зрачки были больше обычного. серёжа не отстаёт от них – выходит в самую массу, где от розовых и фиолетовых бликов голова начинает болеть, и начинает танцевать. хаотично и неброско, местами рвано и отрывисто, но так, как нравится ему. мысли полностью уходят и последствия совершенно не волнуют. их же всё равно не будет.

***

в глазах отражаются зелёные и голубые блики от экрана ноутбука. очередное мягкое касание главных героев и новый поцелуй. хлопок от быстро закрывшейся крышки нарушает идиллию птиц из колонок, в конце полностью заглушая их. просмотр какого-то аниме про милых парочек не помогает расслабиться и отпустить прошедшую ситуацию. всё только усугубляется, видя этих счастливых людей, целующихся днями напролёт. переносить на себя уже бессмысленно, любимого и важного человека он слишком тупо потерял. доверять сплетником сравнимо с верной смертью. отложив устройство подальше, он отпивает из стакана морс, – хотелось бы чего-то покрепче, но весь алкоголь закончился ещё вчера, – и опрокидывается на стенку за собой. нескончаемый поток вопросов без ответов разрывает мозг, рвёт нервы на мелкие кусочки и выкидывает сон напрочь. время заходит уже за два часа ночи, а глаза покрываются тонкой плёнкой из щипающей жидкости и вызывают вязкий ком в горле. реветь уже не выходит – иссохли любые выводы слёз. мелкая горошина ползёт по красноватой коже щеки, теряясь в острой ключице. даже учёба перестала волновать так сильно, как этот человек. каков был шанс так глупо влюбиться в лучшего друга, так ещё с которым знакомы очень давно? один на миллион, конечно. отрицать и противоречить выбору уже точно не стоит, всё давно решено за него. даже если в голове горит красная кнопка « нет », сердце громко и безудержно кричит « да! ». думать при туманности от чувств сложно, особенно зная, каковы мнения к этому у предмета воздыхания. лучшие моменты с ним проносятся перед глазами, словно это кадры из любимого сериала. болезненная улыбка плывёт по губам, сразу же растворяясь в границах уголков. если бы он не поверил глупым рассказам десятиклассниц, то, возможно, сейчас бы они вместе смотрели фильм с бутылочкой лёгкого пива. как вообще можно было придумать то, что он нарушил главную клятву их дружбы? верить девчонкам в коричнево-бежевой одежде – верная смерть. поток нескончаемых размышлений прекращает глухой стук, исходящий откуда-то с коридора. кому приспичило приходить « в гости » глубокой ночью? хотя, если представить, что там местные алкаши и наркоманы, то в принципе понятно – нужны деньги или новая доза. никита поднимается с нагретого одеяла, направляясь к источнику звука. небольшой страх за свою жизнь всё же присутствовал, но не сильно волновал. немного трясущиеся руки растирают мокрую дорожку на лице, дабы убрать остатки новой истерики. за входной дверью слышатся тяжёлые всхлипы и вздохи. человек там явно в таком же состоянии, что и хозяин квартиры. в глазке видно только чёрный худой силуэт, – как назло именно на его этаже перегорела лампочка, – и очертания бутылки в руке. неужто и впрямь за выпивкой пришли? взвешивая все за и против, он решает открыть незваному гостю. хотелось хоть как-то себя успокоить, да и интерес зашкаливал. свет белой лампы падает в непроглядную темень, наконец, показывая незнакомца. глаза мигом перелетают на тень и парень видит… кусакабе? тело вваливается в чужой дом и становится около вешалки, пока энгель закрывается обратно. две пары глаз сталкиваются в ответном ударе поедающего взгляда, стараясь не пустить очередные эмоции, что получается очень плохо. ресницы мокнут и склеиваются меж собой, размытость и потеря фокуса мешает смотреть на любимого человека, который уже почти ушёл из их жизни. гортань сдерживает позывы криков, уста трясутся от боли. миша не выдерживает. он влетает в чужую грудь, руками обвивая костлявую спину в тонкой футболке, сдерживая дикие вопли и поток воды из глаз. утыкается в тёплое плечо, вдыхая уже забытый запах. его запах. зубы сжимаются, чтобы не прокусить белоснежную ткань возле себя, ну, или же, чтобы не вцепиться в недоступную плоть. он не видит лица и эмоций второго, но ощущает мелкую дрожь и слышит громкое сердцебиение. лёгкое прикосновения проскакивает на позвоночнике и остаётся мелким жжением. - прости, - светловолосый вдыхает аромат шампуня с любимой макушки, с печалью произнося это. весь алкоголь мгновенно выветрился из организма, ноги будто перестали дрожать от слишком большого объёма выпитого. ник аккуратно отодвигается и выхватывает прозрачный бутыль из влажных ладоней « друга », сразу делая три больших глотка, а следом ещё два, опустошая таким образом склянку. лоб морщится от такого, глаза сильно жмурятся, организм быстро пьянеет, но мозг успевает обдумать одно действие. светлые в белом свете лампы, играющей роль софитов сейчас, доверчиво утопают в любом движении человека рядом, пока те вплывают в другие. шероховатая ладонь мягко припадает к фарфоровой щеке, а вторая на талию, двигая ближе к стене. он закрывает глаза и легко касается чужих родных губ, впитывая их вкус. сладкие, нежные, с привкусом металлики от укусов, с оттенком спирта на корочках, но, самое главное, родные. юркий язык мельком пробегает по верхней полосе, слизывая красные крапинки, и уста разделяются. хоть это и был маленький, почти что детский поцелуй, вкладывалось в него не мало. их лица краснее спелых помидоров, но до ужаса счастливые. конечно, на этом и алкоголь мог сказаться, но сейчас они счастливы, и это главное. когда энгель открывает глаза после некой сладкой истомы, то видит не очень понятную картину. стёкший по стене вниз миша кратко сопит себе в ноги, собранные возле груди. он наблюдает за этим и умиляется его красоте во сне. стоп. стоп, стоп, стоп, стоп, стоп. только сейчас до него дошло, что произошло – он засосал своего бывшего, или уже нет, друга. твою ж мать. надежда на то, что оба забудут, что было этой ночью, живёт, но не долго. надеяться на лучшее в этой ситуации глупо и бессмысленно, но стоит хотя бы попытаться.

***

сменяющиеся цвета в голимой темноте исходят из экрана, освещая лицо за шторками. в кромешной черноте слабо видно бледно-красную макушку, краска из которой вымылась ещё месяц назад. длинные пальцы скачут по клавишам, короткими ноготками задевая уголки, пока тихие попискивание пролетают меж микрофона. глаза уже слипаются, веки устало опускаются вместе с головой, но сон не успевает пробить грань реальностей. парень закрывает доту и переползает на кровать – спина до ужаса болела после нескольких часов в сидячем положении. уроки начинаются в восемь утра, а сейчас только пять, значит свободного времени предостаточно. сообщений практически нет, только парочка от кирилла и группы класса. неужели туда кто-то ещё пишет? она, вроде, ещё в классе девятом полностью вымерла. интерес и любопытство перебили всю усталость с сонливостью, которые исчезли в мгновение ока. не будут же они писать ради получения домашнего задания в столь раннее время, его и так никто не делает. наполовину серый чат открывается, показывая сначала шок и ахуй одноклассников. чуть выше виднеется видеофайл, похожий на прошлый с дракой друзей. до сих пор неизвестно, что там у них и жива ли их дружба. нажимая на цветастую иконку, кир переводит всё внимание туда. теперь эмоции людей ниже понятны. среди сумасбродства розово-синих огней и громкой ритмичной музыки виднеется мальчишка в чёрной маске и таком же одеянии, танцующий среди большой толпы так хаотично и несдержанно, что аж мурашки по телу идут. его движения плавные и отрывистые, красивые и грубые, не похожие на отточенные клубные пляски. он танцует лучше любой девушки на заднем фоне, лучше самого великолепного артиста большой эстрады, лучше пластичных балерин на сценах. тонкие руки подхватывают края кофты, создавая новые броски во всём этом месиве. парень определённо прекрасно двигается, неоспоримый факт. осознание того, кого крашеный сейчас хвалит, пришло не сразу. из потрясения его выводит уведомления из переписки, где ребята не единожды упоминают старосту. приглядевшись, наконец, лампочка в голове загорается – он, сука, назвал ебучего акумова прекрасным. хоть и завуалировано, но, всё же, назвал. видео быстро сохраняется в галерею, компромат лишним не будет, и выходит из приложения. телефон летит ближе к тумбочке и падает куда-то в щель, напоследок издавая последний звон. курс уже не обращает на это внимание, закрывая глаза в полусне. хотелось лишь двух вещей: умереть и убить эту гниду. Вконтакте Серёжа Акумов: « кмр тв пищдеу для менч лорог ствл »

***

заплетающиеся на пустом месте ноги ведут хозяина тела по пустым светлеющим улицам, светящимся от сырости и капель мелкого дождя. перед глазами всё плывёт, и это, к сожалению, суммируется с моросящим видом, приводя к стадии полу-трезвости недо-опьянения. чёрные волосы пропитываются мокрым холодом и выветривают запах сладких духов девушки, что пыталась подкатить. глупые телячьи ласки и кошачьи глазки ни сколько не притягивали, а даже отвергали. но почему? вроде весь вечер в компании молоденьких свободных девчушек, что хлещут безалкогольное пиво и сухое вино. вроде симпатичные и милые, есть чувство юмора и некая харизма. так почему отверг? темноволосый сам в расцвете сил, школьник ещё правда, но и это не проблема. внешность его достаточно привлекательна, пил не так много, чтобы быть похожим на свинью. так почему? из головы не выходит эта мысль. киноплёнка моментов его жизни пролетает быстро, застревая где-то в подкорках сознания. юноша в глубоком непонимании, без возможности выйти, пока не узнает ответ. ответ на открытый вопрос. обдумывать это почти в абсолютной трезвости сложно, особенно, если зная, что скоро школа. сегодня она точно будет пропущена. на миг прикрывая глаза, картинка из тонких пальцев на собственном запястье и чернильного рисунка на руках предстаёт в голове. в груди становится болезненно тепло и тревожно хорошо. шок разливается по венам, проходя прямо к сердцу. хочется выплюнуть всю кровь, проглотить молочно-белую кожу и переварить в желудочном соке, вырвать пульсирующее сердце и отдать врачам на хранение. всё, лишь бы перестать думать об этом. нужно придумать способ извлечения любых воспоминаний о нежелательном человеке, встрявшем в жизнь слишком спонтанно и настолько резко, что мир не ожидал такого совмещения лиц. оба одеваются по стилю одинаково, оба ведут себя эгоистично и играют какую-то роль в обществе, оба ведут себя неформально, оба увлекаются дотой, но оба невероятно сильно разные. если представить совмещение в природной семье хомяка и крысы, будет примерно также. только в этом случае две крысы из разных родов и разной крови. такое просто нельзя соединять, иначе фатальная ошибка случится во всей вселенной. или же просто в жизнях парней. не существует таких проблем, которые могли начать убивать внутреннее здоровье. не существует такого знакомства, которое изначально вызывает страх и недоверие. не существует. не существует?

***

звон ноющего будильника разносится по тихому помещению, разрушая атомы над собой. мокрое от холодного пота тело вздрагивает на неудобном диване и резко подрывается с него. утренняя тьма скрывает за собой местонахождение, забирая частички света от экрана телефона. набухшие после сна пальцы легонько касаются дисплея и выключают зловредное устройство. перенося тяжесть в ступни, парень встаёт, глазами выискивая выключатель. рука припадает к стене и громким хлопком нажимает на белую кнопку. комната перед глазами частично знакома, возможно, он был здесь, но квартира явно не его. сильно это не пугает, после вписок с непонятными людьми так примерно и случается. в коридоре стоят его кроссовки и в углу валяется чистая, ну, или уже нет, куртка. свет из гостиной попадает на соседнюю дверь, что могла быть спальней или кухней. подрагивающая рука касается железной ручки и дёргает её, мгновенно кидая взгляд в непроглядную темноту. из всей глубоководной тиши подводного царства голубоватого цвета слышится тихое сопение вперемешку с ёрзаньем на пододеяльнике. рассмотреть фигуру сложно, весь обзор закрывают волосы, слившиеся с утренней осенней темнотой. единственное, что выделяется среди оттенков – это пустая бутылка водки. он вчера пил такую, из-за… а впрочем, не важно из-за чего. организм ещё не до конца отошёл от резкого пробуждения и бурной ночи, что стёрлась из памяти мягким ластиком. горло напоминало о диком сушняке скрежетом по стенкам и позывами сильного кашля, слышному в глуши ультразвуком. в чужом доме ориентироваться сложно, половина комнат оказываются раскрытым секретом и зачарованной тайной. дойти до кухни или, хотя бы, ванной с такими познаниями очень сложно, особенно если голова не соображает вообще. потёртые подушечки пальцев натыкаются на мягкий пластик, покрытый матовым лаком. по ощущениям это точно выключатель, только от какой именно комнаты, пока загадка. щелчок приглушённо растворяется в воздухе, а из комнаты позади слышится болезненный стон. ох, чёрт! нежелательная встреча с хозяином разгромленной квартиры – новый выполненный пунктик в списке вещей, что никогда не стоит повторять или делать. миша мелкими шажками приближается к источнику света, легонько всматриваясь в щель между дверью и косяком. человек сидит на кровати в позе бати, пытаясь прийти в себя, прикрывая лицо широкими ладонями. от одного только цвета волос и брюк становится ужасающе плохо, а когда вид падает на знакомые очертания компьютера и прикроватной тумбочки перекрывает полностью, закрывая путь кислорода в лёгкие. обдумать происходящее не получается, ведь светловолосый отправляется к выходу, потирая заспанные глаза. любимые стеклянные глаза. ноги спотыкаются о собравшийся в пятках ковёр и опрокидывают тело на бежевый плюш, обшаркивающий локти до крови. вид тени над собой полностью удаляет связь с миром, обрывает сознание с коренными нервами, отключает разум с помощью различных ниточек. никита сладко зевает, потягиваясь всеми руками, касаясь натяжного потолка, и, наконец, перемещает взгляд в ноги, чуть ли не запинаясь об лежащего лиса. шок в глазах отражается ответно. ответно больно и сожалеюще.

***

« - кир, - нежный женский гулом проносится в ушах, застывая в жилах синеватых вен, - я так скучала по тебе. - я тоже, милая, - он мягко целует её в висок, ведя носом по уху, - почему тебя так долго не было? - кир, - всхлип за всхлипом отражались в бесконечных стенах, белых, как майский труп в морге, - кир, очнись. меня давно нет. шокированный взгляд переносится на лицо девушки. кровавые пятна стекают на белоснежное платье, чёрные ямы вместо глаз пускают чернильные слёзы, а истерзанная рука тянется к парню. улыбка из острейших клыков вцепляется в вену руки, пока белая часть волос окрашивается в красный. пол под ногами постепенно проваливается, всё пространство вокруг двух тел покрывается чёрной паутиной вдовы, которая будто бы ползала над ними и окружала их полностью. он доверчиво тянет свою хлипкую ручонку в оковы прекрасной девы рядом, думая, что она спасёт его из вечного сна и вернёт в реальный мир, реальные дни, в реальные часы, в реальные минуты и реальные секунды. именно туда, откуда она выкрала его навсегда, не желая возвращать и терять своё счастье опять. а он верит. он всегда доверяет своей девочке, что приютил бездомной душою, а отпустил мёртвую красавицей, всем трупам идеал, из всех мисс вселенной мисс кладбище. он создал в ней личный космос из залечивающихся ран и старых гематом, создал букет ароматов вина, гвоздик и благовоний, что нравились только его девочке. он построил внутри неё дом терпимости из её старых партнёров разных полов и одноразовых шалав по пьяне. он не смог смириться с её смертью, не отпускал совсем, даже в гробу обнимал холодное тельце и целовал голубые щёки и губы, впитывая последние частички любви. он не хотел думать, что её больше нет, и что она покинула его так скоро, не оставив и намёка на своё былое существование, будто её и не было совсем. думать, что любимой девочки нет, невозможно. она всегда посещает его - в форме заблудшего ветра и в виде кошмарных снов с кровавыми волосами любимой. - меня нет. меня нет. меня нет. меня нет, - дьявольские крики, и истошные вопли чертей полностью оглушают, - меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. меня нет. шёпот демонов над головой не утихал, а наоборот, усилился, создавая всё больше шума повсюду. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. МЕНЯ НЕТ. меня больше нет, и не будет, кир. » юноша резко подрывается с промокшего матраса и вздрагивает от громкой музыки будильника. это всего лишь сон, только сон, и ничего больше. это не может и не могло быть явью. сон, лишь сон. лишь сон?