***
— Господин Солсбери, госпожа Либерти, — учтиво кивнул в знак приветствия детектив. Они ответили Робу тем же. — Где вы были в момент происшествия? — Эмилии стало плохо, и мы вышли на крыльцо у главного входа. Это может подтвердить дворецкий. Роб довольно кивнул. — Господин Солсбери, как вы относитесь к критике со стороны господина Блюмхагена? — Мне никогда не удавалось его впечатлить, так что я не удивлён его реакции и в этот раз. Лиам говорил очень холодно и спокойно, что не скрылось от внимания детектива. То ли он причастен и хорошо это скрывает, то ли непричастен и очень боится обвинений. Тут скорее второе. Лиам никогда не был жесток, Роб знал это наверняка. К тому же, у него было алиби. — Госпожа Либерти, насколько я знаю, вы из дворянской элиты. В каких вы отношениях с родителями? — В холодных. — Насколько? — Очень. Мы не поддерживаем связь. Миль поджала губы. В голове Роба вдруг начал складываться пазл. — Я прошу прощения за очень личный вопрос…вам приходилось принимать участие в операции «Блауэполлен»? Миль робко кивнула, едва сдерживая слезы. — Приношу свои извинения, Миль, — вдруг абсолютно неформально сказал Роб. — Вы очень хорошо держитесь. — Благодарю. — Спасибо вам за содействие, вы можете быть свободны. Лиам, останьтесь. Миль вышла. — Что за операция «Блауэполлен»? Роб медленно выдохнул. — В сорок втором вышла одна из модификаций голубой пыльцы, изданная очень маленьким тиражом, которая была позже признана неудачной, но предварительно протестирована на…знакомых и семьях дворянской элиты ввиду огромной бедности. Эта пыльца вызывала зверские галлюцинации и неконтролируемую агрессию. Многие люди…причинили вред своим близким. И в отличие от той пыльцы, которую продают сейчас, та сохраняла в памяти все до мельчайших деталей. В общем, люди, которые были подвергнуты этому тестированию…они жутко боятся вида крови, громких звуков и шугаются, когда на них замахиваются. Они неспособны причинить и малейшего вреда кому бы то ни было, потому что слишком ярко помнят себя под пыльцой и боятся. Та модификация искажала воспоминания, наоборот, делая их ещё более пугающими в глазах жертв. Я имел дело с некоторыми такими людьми…это действительно очень страшно. Те воспоминания существенно влияют на психику человека. Лиама начало бить мелкой дрожью. — Господи, это ужасно… — Она очень хорошо держится. Роб достал сигару и закурил прямо в кабинете. — Жозефина могла быть причастна к убийству, если дело в темнейшем ремесле? — Нет, что вы… она активно скрывается. Она давно хотела выпутаться из этого и никогда бы не пошла на такое.***
— Вам знаком господин Тар дер Тод? Жозефина застыла как вкопанная. По спине прошёл противный холодок, а затем резко обдало волной жара так, что раскраснелись щёки. — Да. — тихо ответила женщина. — В каких вы были отношениях? — В рабочих. Детектив усмехнулся. — Мало кому доводилось работать с самим Тодом. — Почему вы спрашиваете, детектив? — У меня есть подозрения, что убийство Блюмхагена — приказ свыше. А доверить такое дело могли бы только очень проверенному лицу… например, вам. Жозефина вскочила. — Да как ты смеешь?! — Держите себя в руках, госпожа Солсбери, — мягко успокоил её Берт, усаживая обратно в кресло. — Что вам от меня нужно?! Хотите обвинить в убийстве?! — Ещё недостаточно доказательств. Нужно найти пулю от пистолета, из которого стреляли. И если на пуле будет печать Тода…все карты будут против вас.***
— Детектив. Дверь кабинета резко распахнулась и в неё влетела Эмилия. — Я хочу помогать вам в расследовании, — переводя дыхание проговорила она. — Любопытно, — улыбнулся Роб. — Зачем вам это? — Я подозреваю, что мотив этого убийства — темнейшее ремесло. Моего мужа убили из-за этого, и тогда я осталась в стороне. Сейчас не могу себе позволить. Верхушку нужно поставить на место. Брови Роба взмыли вверх. — Даже так… К мужчине наклонился Берт и прошептал: — Она может быть полезной. По ней видно, что она из высшего дворянства, да и выглядит довольно умной. Роб кивнул напарнику и вернул взгляд к леди. — Будь по твоему, Эмилия. — Рада сотрудничать, — протянула она ладонь для рукопожатия. (Lil’ Darlin’ — Joe Pass) Дом Маргарет Блюмхаген был пропитан заботой, любовью и трепетно созданным уютом. Улыбчивая ухоженная хозяйка встретила всех в прихожей и пригласила пройти. Миль отметила про себя, что эта женщина отчего-то вовсе не похожа на скорбящую вдову… Уж она-то точно знает, что должна чувствовать женщина, потерявшая любимого мужа. Что-то здесь не чисто. В темноте коридора Миль дёрнула Роба за рукав и шепнула: — Она не похожа на вдову. Он кивнул, словно уже давно это заметил. Эмилии не хотелось подозревать в убийстве эту милейшую женщину. Она готова была её оправдать. Блюмхаген не нравился Миль, ох как не нравился. К тому же, он изменял жене, раз приехал на выставку с Мэри. Наверняка, она знает о любовнице, раз не скорбит по мужу. Хотя вряд-ли это главная причина. Быть может, она вообще его не любила. — Чаю? — Нет, спасибо, откажусь. — Тогда приступим. Роб нервно кашлянул и несколько резко коснулся плеча Миль, усаживая её на диван рядом с собой. По другую сторону от леди сел Берт. — Сколько лет вы в браке с господином Блюмхагеном? — Десять. — Вы знали, что у него была любовница? — Вы думаете, она у него была одна? Роб и Миль переглянулись. — Почему вы сохраняли этот брак, Маргарет? — осторожно спросила Эмилия. — Я очень хотела детей и по молодости удачно выскочила замуж за состоятельного Блюмхагена. Я его никогда не любила, он был для меня инструментом. Я люблю только своих детей. Миль понимающе кивнула. Она бы мечтала оказаться на месте детей Маргарет. Если она не врет обо всем, разумеется. Раскусить её было сложно, нужно было увидеть, как Маргарет ведёт себя с детьми…. По счастливой случайности именно в это мгновение в комнату вбежал маленький мальчик. Он крутил в руках бумажный самолётик, управляя им, словно воздушным змеем. — Мама, мама! Смотри, какой он быстрый! До этого хладнокровная женщина вдруг оживленно улыбнулась. Она перевела взгляд на сына, неподдельно восхищаясь его поделкой. — Ничего себе, — восторженно воскликнула она, — Прямо как ты! Такой же быстрый. Маргарет обняла сына и коснулась губами его щеки. Сердце Миль сжалось до размеров горошины и с треском лопнуло, разрезая грудь острыми осколками. Было ужасно больно. В глазах застыли слёзы. Слёзы горя и счастья одновременно. Значит, в мире все-таки есть семьи, в которых детей действительно любят. Значит, ещё не все потеряно. Да, Маргарет не лгала. Было видно, что детей она любит больше жизни. Тогда ей было бы невыгодно убивать Блюмхагена, ведь она использовала его, как автомат с деньгами. Но для выводов было ещё рано. Ещё никто не знал, кому ворчливый критик передавал в наследство поместье и кучу заработанных денег. Роб вдруг вспылил на пустом месте. — Уберите ребёнка! Он мешает расследованию. Леди резко его одернула: — Роб! Ничего не мешает, все в порядке. Но мужчина ничего и слушать не хотел. Он сорвался с места и, доставая из кармана портсигар, удалился, громко хлопнув дверью. Миль застыла как вкопанная. — П-простите его…он просто… — У него геморрой, — быстро нашёлся Берт, поднимая Миль за локти и уводя в сторону двери. Маргарет опешила от такого откровения. — От него помогают клизмы с шалфеем, — бросила она вдогонку уходящим гостям. — Да-да, мы обязательно попробуем! — отозвался Берт. — Спасибо за тёплый приём, всего хорошего! Едва захлопнулась дверь, они оба медленно выдохнули. Роб стоял на пороге и курил, раздраженно стуча носком туфли по асфальту. От него за километр веяло агрессией. Заметив своих напарников, он резко потушил сигарету. — Роб, что происходит? — Пойдём в машину, — бросил он, не оборачиваясь. Берт наклонился к Миль и шепнул: — Нет, на геморрой не похоже, скорее предменструальный синдром. Миль еле сдержала истерический смешок. Роб резко развернулся. — Ну что вы копошитесь как сонные мухи?! Давайте быстрее! — Дамы вперёд, — Берт галантно проводил леди в салон автомобиля, а затем сел сам. Позитив судмедэксперта успокаивал. Видимо, такое поведение для детектива было типичным. (Prepared to Do Anything — David Arnold) «Только зря так далеко мотались. Бесполезно, лишь время потратили» Детективу отчаянно хотелось сплюнуть от внезапно охватившего его негодования. После допроса жены Блюмхагена он окончательно понял, кто был причиной всех его проблем и многочисленных головных болей. «Противная старая карга», — негодовал Роб. Теперь он был уверен, что во всем виновата именно она. Ну разумеется, а кто же ещё? Роб замялся. Наверняка Жозефина не смогла бы провернуть это в одиночку. С ней кто-то был…. Ну конечно. Миль. Услужливая молодая засранка, которая готова на все, лишь бы выглядеть доброй и чудесной. Роб невольно глянул на Эмилию, непринуждённо болтающую с его напарником. Вот! Даже Берт ей верит… Какой кошмар… Но у Миль есть алиби… Она все подстроила гладенько. Значит, это не все участники убийства. Значит, есть кто-то, как минимум, третий… Лиам. Конечно же. Услужливый мальчик, не способный отказать своей властной сестре. Ещё бы, такой напор, возможно, он и сам не подозревает, что его нагло дурят и просто используют. Неспроста она крутится вокруг него, не от большой любви — лишь голый расчет. Манипулирует и вертит как пожелает, вот вся ее сущность. С их семьёй действительно было что-то не так. Они выдают себя не за тех, кем на самом деле являются. Пытаются показать, что в их семье идиллия. Но не могут брат и сестра так ладно существовать, не могут! Жозефина слишком опекает его, слишком о нем заботится. И неспроста. Боится, что он может раскрыть ее замыслы, ее махинации. Либо же… Детектив рассматривал и человеческий фактор в подобном отношении сестры к брату. Не любовь то была, он был убежден. Не способна Жозефина любить. А вот желать… Желать присвоить… На такое амбициозная ведьма вполне была способна. Но и Лиам обзавёлся алиби. Дворецкий подтвердил, что на момент убийства они с Миль были на крыльце. Наверняка карга их прикрывает. Это она слепила им алиби и заплатила дворецкому, чтобы он дал ложные показания. Но кто же из них пустил пулю… Она, кто же ещё. Лиам упадет в обморок, если увидит кровь, а эта девчонка… Она оставалась для детектива загадкой, но он был уверен, на подобный поступок ей не хватит духа. А Жозефина… Беспринципная, жадная до власти… Выстрелит и не вздрогнет. Она бы выстрелила и в Роба, встань он на её пути. Перешагнула бы через труп и обратила бы на покойника внимание, только если бы об него запнулась. Роб невольно вздрогнул от этой мысли. Сейчас они едут в особняк к ней. Непременно к ней. К раздражающей, противной, тошнотворно-педантичной старой карге, которая будет тыкать его носом во все его недостатки. Детектив кипел от злости. Всегда в его жизни, куда бы он ни пошёл, все дороги непременно сходились к ней. Какого черта?! Он разгневанно стукнул рукой по своему бедру, позабыв о том, что в машине он едет не один. Миль и Берт испуганно на него обернулись. Роб отвернулся к окну, не желая комментировать свой внезапный порыв. Какого черта он должен перед ними отчитываться? И какое им вообще должно быть дело до его негодования?! Сейчас мужчина думал о том, что в нем вдруг появились силы, появился дух, чтобы отомстить. Все время, что он был знаком с Жозефиной, ему казалось, что она его превосходит. Возвышается над ним, и оттого смеётся и ни во что его не ставит. Робу захотелось скинуть ее с этого пьедестала. Припечатать к земле грубо и жёстко, со всей силы. Ее, такую правильную, проклятую аккуратистку, от лицемерной святости которой сводило челюсть. Для полноты картины в её руках не хватало разве что креста. Возможно, Жозефина ещё и в бога верила. Молилась и ходила а церковь. Полный комплект. Конечно, ей ничего не стоит наврать всем окружающим, раз она врет о своей праведности даже богу. Пейзаж за окнами сменился. Они въехали на территорию особняка. Пока у него хватает храбрости, нужно прижать эту сварливую старуху к ногтю. Прижать… Роб вдруг задумался о том, что помимо всепоглощающей ненависти испытывает к ней. Он бы показал этой своенравной строптивой ведьме, кто он на самом деле, и как с ним надо обращаться. Он бы прижал ее к стене… — Роб…. К столу…. — Роб! К полу… Стал бы душить и царапать, вмазал бы как следует по её вечно недовольному лицу…. — Роберт! Детектив вздрогнул. Командный тон Берта вывел его из оцепенения. — Давай, вылезай. Пора приветствовать твою горячо любимую госпожу Солсбери. Дверь машины с громким лязгом врезалась в раму. — Горячо любимую….Как же…. (No Pressure, Choice is Yours — Krobak) — Не хлопайте дверью, господин Штицхен. Это некультурно, к тому же так вы можете испортить имущество. Голос ненавистной женщины звучал, казалось, в разы громче обычного. Он словно изнутри разрезал голову детектива. Переведя на нее взгляд, Роб вновь ощутил ту жгучую ненависть, что разрасталась в нем все сильнее. Раздражение переросло в ярость, в агонию, которая по неизвестным причинам разожглась в нем, а теперь горела, грозясь превратиться в неконтролируемый пожар. Холод пистолета успокаивал. Гладкая металлическая поверхность, а после жар от выстрела, резкий толчок, грохот и запах пепла. Хотелось стрелять. Стрелять в нее. Заставить замолчать, унять ее гордость, уязвить. Сделать что-то очень плохое, прежде чем услышать ее последние едкие слова, последний раз посмотреть ей в глаза. Последний раз… Роб нащупал оружие через одежду. Он не слышал, что говорят Эмилия и Берт, даже не пытался вслушаться в их слова. Любой шум его до невозможности злил. Их голоса казались раздражающе громким, выводящими из себя. В ту минуту он ненавидел их всех. А больше всех — её. Весь ее вид, каждое движение, тон, походка, нелепая брошь, которую она какого-то черта прицепила к вороту совершенно безвкусного платья — все это хотелось сжечь, уничтожить, заставить просто исчезнуть с лица земли. Как может настолько раздражающий человек вообще существовать! Всему должна быть мера, но эта женщина о ней явно не слышала. — Наш детектив сегодня не в духе? — язвительным голосом спросила Жозефина, касаясь его плеча. Внутри мужчина просто кипел от ярости. Ему захотелось сейчас же скинуть ее руку, заломить ей за спину, повалить ее на пол, поставить на колени. На колени перед ним. Но Роб ещё держался. Он понимал, напади он сейчас, план мести совершить ему не удастся. Следовало действовать изощрённее. — Нам следует объясниться. Нам двоим. После этих слов он резко повернулся и направился по лестнице на второй этаж. Жозефина задохнулась от возмущения. Как смеет он так по-хозяйски расхаживать у нее дома. Мужчина махнул рукой, приказывая идти за собой. Опешив, она не нашлась, что и сказать на такую наглость. Недоуменно переглянувшись с Бертом и Миль, женщина все же пошла следом за детективом. Роб знал, что она медлит. И это его тоже раздражало. Мужчине хотелось крикнуть, чтобы она шла быстрее, в добавок осыпав ее проклятиями, но прикусил язык. Ещё не время. Не так быстро. Открыв дверь в первую попавшуюся комнату, Роб мрачно пропустил женщину внутрь. — Изволишь объяснить, что происходит? — спросила она, скрестив руки на груди и выжидающе выгнув бровь. — Обязательно. Шагнув к ней, Роб вытащил пистолет из внутреннего кармана пальто, которое он и не удосужился снять. Направив оружие ей в лоб, мужчина криво улыбнулся. Жозефина инстинктивно отпрянула, но испуга на ее лице не читалось. Лишь недоумение. Это разозлило Роба лишь сильнее. Ей не страшно. Совсем, казалось, не страшно. Детектив намеревался это исправить. Сделав ещё шаг, мужчина приставил дуло пистолета вплотную. Взвел курок. Жозефина заметно дёрнулась, услышав довольно громкий щелчок. — Нападаешь на меня в моем же доме? Как грубо, — ответила она, неожиданно доставая револьвер. Роб только спустя пару мгновений сообразил, откуда она его взяла. Он и не заметил, как Жозефина запустила руку в вырез своего безвкусного платья, а после вытащила оттуда оружие. Они стояли в центре комнаты, с револьвером у сердца и пистолетом у лба. Отойдя на шаг друг от друга, Жозефина с Робом стали медленно ходить по кругу, не прекращая целиться. Смотря в глаза Роба, Жозефина не понимала, что им движет. Не мог ее старый знакомый так быстро измениться. Или же мог? Смотря на неё, детектив невольно подумал, что ко всему прочему Жозефина вызывает у него… не только раздражение. Женщина, носящая револьвер в декольте… Впечатляет. — Так в чем дело? — пытаясь казаться безразличной, спросила Жозефина. На самом деле ей правда было страшно, пусть она и пыталась это скрыть. В такой ситуации женщине бывать ещё не доводилось. Никогда ещё ей не угрожали пистолетом, так ещё и человек, от которого такого поведения она никак не ожидала. Жозефина была в недоумении. Это же Роб… Какие бы отношения между ними не были, так он вести себя точно не стал бы. — В чем? — переспросил Роб. Он уже знал, как выйти из этой дуэли победителем. Пусть то, что Жозефина оказалась вооружена, выбило его из колеи, отступать он был не намерен. Мужчина знал, она не выстрелит. Возможно, револьвер даже не был заряжен. Это лишь показная уверенность. Пытается казаться сильной, гордой, хочет выглядеть лучше, чем есть. Роб знал ее как облупленную. Знал, что это лишь маска, которую ему так хотелось разбить. Желательно об ее же лицо. Мужчина медленно сократил между ними расстояние и вдруг резко пнул коленом ей в живот, заставив Жозефину согнуться, вскрикнув от боли. Пока она падала на колени, Роб выхватил из её рук револьвер. — В том, что ты — причина всей чертовщины, творящейся здесь! Все из-за тебя, — он вновь направил на Жозефину пистолет. Она подняла на детектива ошеломлённый взгляд. Открыв рот, женщина не могла прийти в себя. Удар в солнечное сплетение выбил из лёгких весь воздух. Вдруг в голове мужчины вновь что-то помутилось. Ему вдруг показалось, что такая Жозефина ему до неприличия нравится. Настало время узнать, боится ли чего-нибудь госпожа Солсбери. — Ты что творишь… — недоуменно спросила она, когда Роб вцепился одной рукой ей в волосы, заставляя подняться на ноги. Ее прижали к стене, приставив к горлу пистолет. — В твоём представлении так выглядят дипломатические переговоры? — усмехнулась она через силу, все ещё пытаясь сохранять самообладание. — Ты ведь боишься чего-нибудь, старая ведьма? — спросил Роб, вдруг сжав ее бедро. На лице женщины тут же распустилась паника. — Я так и думал. Липкий страх опутал сознание Жозефины, когда она увидела, куда тянутся руки детектива. Нет… Это же Роб, он не станет… Женщина мысленно взмолилась о том, чтобы все происходящее оказалось лишь ночным кошмаром. Самым страшным из возможных, но лишь кошмаром, сном. На самом деле с ней ничего не произойдёт, ей не навредят… — Ты… Ты не посмеешь! Ты же не станешь… — убеждала она скорее себя, чем его. — Роб, послушай… Женщина вскрикнула, когда детектив нагло задрал ей юбку, пропуская руку между ее ног. В тот момент мужчиной двигали лишь сжигающая его ненависть вместе с одержимостью, с похотью, с сильнейшим желанием взять ее здесь и сейчас. — Я… Я буду кричать, я позову на помощь… — сказала Жозефина, пытаясь оттолкнуть навалившегося на нее мужчину. — Одумайся… Роб рассмеялся, покрутив пистолетом. — Так тут тебе все же нужна помощь? Всесильная госпожа Солсбери в кои-то веки не справляется сама? Он издевался. И получал от этого садистское удовольствие. Закинув ее ногу себе на бедро, детектив подался вперёд. — Нет! Пусти сейчас же, слышишь! Не смей! — запаниковала Жозефина, начав бить его по спине кулаками. Бесполезно. Он словно и не чувствовал. В мгновение мир почернел перед глазами Жозефины. Острейшая боль, грубые, резкие толчки. Отвратительно. Мерзко. Гадко. Унизительно. Сцепив зубы, она молча терпела, смотря пустым взглядом в потолок. Дуло пистолета вжималось в шею, не давая вскрикнуть. Безнадежно. Жозефина никогда прежде не чувствовала себя такой бессильной. Безвольной. Ей пользовались. Таскали за волосы как тряпичную куклу. И бесконечно трогали. А Роб был счастлив. Он вымещал свою злость, свою ненависть, все то, что так долго в нем таилось — Бессердечная. Черствая. Холодная. Тварь, — выдыхал мужчина с каждым толчком, смотря, как вздымается грудь уже измученной им Жозефины. Она не плакала. Даже в такой ситуации она думала, что жалеть себя не станет. Он ещё поплатится. Обязательно, неприменно поплатится. Только закончится это унижение, это истязание, и он получит сполна… Роб смотрел, как она ещё держится. Как старается не показывать эмоций. Собой настоящей Жозефина пробыла недолго. Последний раз с силой двинувшись, мужчина с каким-то презрением оттолкнул от себя ослабевшую женщину. Униженную и растоптанную. Такую, какой он и хотел видеть ее в приступе внезапно охватившей его агрессии.***
Жозефина выскочила из комнаты словно пробка от винной бутылки. Она была бледна как полотно и еле стояла на ногах, отчаянно мучая пуговицы платья на воротнике, словно ища воздуха. Лиам подхватил падающую сестру на лестнице. Миль поспешила к ним. — Жози, что с тобой? Что он тебе сказал? — леди взволнованно оглядывала её лицо, пытаясь понять, что же произошло с бедной женщиной. Вслед за Жозефиной вышел все ещё разгневанный Роб. Он перевёл взгляд на Эмилию: вечно лезущую не в свои дела девчонку, которая только всех нервирует своими попытками казаться доброй. Его взгляд блеснул яростным огнём. — Ты, — он ткнул пальцем в грудь девушки, — следующая. Жду в кабинете. От его взгляда сердце Миль застыло, пропуская несколько ударов. Нет, не может быть… Она не хотела в это верить. Времени было мало. Чертовски мало. Неконтролируемая агрессия, зверский взгляд… Все казалось страшным сном. Миль дёрнула Лиама за локоть и шепнула: — Он под пыльцой. Нужно срочно что-то делать. — Эмилия! — раздалось грозное из коридора. — Бегу! Лиам окинул её взглядом, полным тревоги. Юноша не знал, что детектив сделал с его сестрой, но судя по её состоянию, это было что-то жуткое. Он не уследил за любимой Жозефиной, а теперь пустил и дорогую его сердцу Эмилию в клетку к тигру. Какой же он после этого мужчина, если не может оберегать своих женщин? (Change — Deftones) Дверь за детективом резко закрылась. Он потушил сигарету о дверной косяк. — Миль, Миль, Миль…. От его тона Эмилия сжалась. «Нельзя, Миль, нельзя! Соберись! Он не должен ничего заподозрить, он учует страх…» — Добрая, услужливая, учтивая… как ты меня злишь. Медленно приближаясь, Роб достал из кобуры пистолет и, подойдя вплотную к Миль, приставил его к её виску. — Ты как будто все знаешь…. Всё-всё…. Знаешь? — крикнул он так, что зазвенели хрусталики в люстре. — Отвечай! Страшно. Ей было очень страшно. Когда детектив грубо схватил её за щёки одной рукой, вглядываясь в глаза, она готова была бы поклясться, что умерла от ужаса. Но ей было нельзя. Её лицо не дрогнуло. Она улыбнулась. Гадко. Пошло. И резко притянула оторопевшего детектива к себе, страстно впиваясь в его губы. Боже, как стыдно ей потом будет за это… Но это лучше, чем терпеть избиения и оскорбления. Все лучше его жестокости…даже если это — единственный способ заткнуть ему рот и занять его руки. Ладони Эмилии медленно прошлись вдоль торса Роба, чувствуя каждую напряженную мышцу. Пальцы остановились на вороте. На пуговицах. Они в мгновение ока с треском разлетелись, и рубашка детектива упала на пол. За ней — платье Миль. Раздался звон пряжки ремня. Пистолет с глухим стуком упал на пол. Миль выдохнула. Все позади. Он не накинется на неё. Не сейчас. Она чуть отстранилась, позволяя ему покрывать поцелуями её шею. Страх ушёл на второй план, позволяя безудержной похоти брать верх. Грубый толчок заставил Миль вскрикнуть….но она тут же взяла себя в руки и кокетливо рассмеялась, словно прося ещё… Она не просила ещё. Она не хотела ничего такого. Но это был единственный способ… Роб впился губами в её шею, оставляя тёмные бордовые пятна, как напоминание об этой ночи. Она не хотела вспоминать. Больше всего на свете Миль хотела бы все забыть. С каждым толчком комната наполнялась удовлетворёнными стонами. Быстро. Рвано. Нагло. Он брал её, наслаждаясь её податливостью. Сердце отчаянно билось, готовое разорвать грудь на части. Финал… Комната на секунду потеряла очертания, а затем все быстро вернулось на свои места. У Миль. Робу пришлось приходить в себя относительно долго. Он подтянул штаны, накинул рубашку. Машинально. Бездумно. Словно собираясь на работу в холодный зимний день. — Поможешь с молнией? Детектив утвердительно кивнул, и Миль повернулась спиной. Роб не заметил, как в комнату вошли двое. Его резко схватили и зажали рот тряпкой, попутно связывая руки. Кабинет Жозефины и Миль, стоящая спиной к нему с расстёгнутой молнией на платье — все, что ему потом вспомнится. (Don’t Explain — Jimmy Heath) Чья-то нежная рука оказалась на талии Миль, вторая, чуть задев горячую кожу, застегнула молнию платья. Эмилия узнала его по запаху лаванды и ванили, которым наполнялась комната в его присутствии. Наконец полностью выдохнув, она развернулась, не решаясь взглянуть Лиаму в глаза. — Как ты, Милли? Его мягкий голос заставил плечи девушки покрыться мурашками. Как он её назвал?….Милли? Леди устало вздохнула и сцепила их пальцы в замочек. — Бывало и лучше. Мне так стыдно… На глаза вдруг навернулись слёзы. Лиам приподнял её подбородок, встревоженно вглядываясь в печальное лицо. — Что случилось? — прошептал он. Этот вопрос пробрался куда-то в самую глубь сознания Миль. — Я…так испугалась, что он может напасть….он был в ярости и с пистолетом….мне пришлось его соблазнить….это так гадко…. Эмилия закрыла лицо рукой, пряча слёзы, но Лиам мягко убрал её руку. — Эй, ну что ты….ты такая смелая! Я бы точно растерялся, — усмехнулся юноша, прижимая девушку к себе. — Милли, ты умница, все позади. Я с тобой. А он поплатится и за тебя и за Жози, я тебе клянусь. — Он что, и её тоже….? Лиам устало кивнул. Миль уткнулась ему в плечо, стараясь выровнять дыхание. Теперь это сделать было намного проще, рядом с Лиамом она чувствовала себя в безопасности. — Как она себя чувствует? К ней можно зайти? — Берт напоил её успокоительными, и мы уложили её спать. Проведаешь завтра. Леди устало вздохнула, прижимаясь ближе к юноше. — Как чудесно, что вы пришли… Сочувствующий взгляд Лиама прошёлся по бордовым пятнам на её шее…он нежно провёл по ним пальцами, будто желая стереть. Пальцы юноши переместились к её губам, вытирая смазавшуюся от поцелуев помаду. Горячая ладонь Миль нежно обхватила руку Лиама, поглаживая запястье большим пальцем. — Боже, я, наверное ужасно выгляжу… Прости, что тебе приходится это видеть… — леди стыдливо отвела взгляд. Лиам тихо рассмеялся и оставил мимолётный поцелуй на кончике её носа. — Ты чудесно выглядишь. Перестань заниматься самобичеванием. — Неправда…ты…слишком добр ко мне, — рассмеялась в ответ Миль. — Ты заслуживаешь только такого обращения, Милли. Каждое его слово разжигало в её сердце давно потухший огонь, который заставлял плавиться изнутри… Она была пьяна от его запаха, голоса, нежных трепетных прикосновений, в которых хотелось раствориться. Кажется, спустя столько лет она, наконец, нашла новый осколочек счастья. Быть может, это новый шанс собрать все по кусочкам?