Reach out

(Fragile Waltz — Melody Girl) Ей пятнадцать. Она идёт по холодной ночной улице в легком летнем платье. В чехле за спиной лежит скрипка. Тень за углом колышется. Шепчет, пускает дым. Она жаждет новой жертвы. Жёсткие руки больно хватаются за хрупкий стан. Скрипка с грохотом падает на асфальт. Платье рвется, разрывая гулкую тишину треском ткани и шорохом пуговиц. Грубые слова, резкие толчки. Больно. Противно. Она молчит. Молчит, стиснув зубы. Насытившись вдоволь, тень скрывается за поворотом. Она сползает по стене, кутаясь в изорванное платьице. Открывает чехол с разбитой скрипкой — её покалечили так же: побитый корпус, разорванные струны… Она вытирает слёзы и идёт дальше. Сейчас Жозефине сорок два. Она носит закрытые платья и избегает мужчин. Всех, а особенно — грубых. Женщина села на край кровати, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Этот кошмар снится ей снова и снова, в особенности потому, что на днях он свершился с ней заново. Заметив блестящие от слез глаза женщины, Миль поднялась и обняла её со спины, обвивая руками тонкий побитый корпус с разорванными струнами. — Почему ты плачешь? — прошептала она, опаляя оголенное плечо горячим дыханием. Жозефина закрыла глаза, впитывая тепло прикосновений Миль. — Что ты делаешь в те дни, когда нет сил подниматься? — ответила вопросом на вопрос женщина. В горле девушки встал ком. — Жизнь научила, что в такие дни нужно подниматься, приводить себя в порядок и сиять ярче, чем когда-либо до этого. Тонкие руки Жозефины обвили руки Миль, желая продлить прикосновение, усилить тепло… — Значит, сегодня сияем, — грустно улыбнулась женщина. — Надень своё лучшее платье, — прошептала в ответ девушка. Жозефина подошла к шкафу и распахнула дверцы. Среди чёрных закрытых нарядов висело шелковое серо-голубое платье с открытыми плечами. Скрывшись за дверьми гардероба, уставшая разбитая женщина перевоплотилась в свежую сияющую особу с тревожным взглядом благородных серых глаз. Сердце Миль ёкнуло. Она вдруг увидела в Жозефине себя. Леди всегда сияла, но какой ценой? Ценой горького глубокого взгляда, болезненно-безразлично смотрящего в душу каждого проходящего мимо человека. Жозефина грациозно опёрлась о дверной косяк и устало улыбнулась. — Ну как? Миль опустила глаза, не желая показывать слёзы. Дорогой шёлк не скроет кровоточащий раны в сердце, помада не спрячет за фальшивой яркой улыбкой печально опущенные уголки губ, и даже под чуть опущенными длинными ресницами будет виден уставший тревожный взгляд. Тогда есть ли смысл убегать от самой себя? — Ты потрясающе выглядишь, — леди выдавила улыбку. — Надо тебя слегка подрумянить, выглядишь немного бледной. Жозефина отвлеклась, заигравшись с новым образом: она искренне довольно улыбалась, складывая волосы на бок в изящную волну и нанося косметику. Пальцы её коснулись тонких губ, растушёвывая помаду. Миль завораживало это зрелище. Леди быстро опустила глаза в пол, заливаясь розовым румянцем. Женщина развернулась с самой восторженной улыбкой, на которую только была способна. — Ну вот! Как тебе? — Божественно… — восхищенно прошептала Миль. — Ты тоже приводи себя в порядок и спускайся. Я пока сварю кофе. — Хорошо. Солнце скрылось за тяжелыми тучами. Миль тихо сползла с кровати на пол и уткнулась носом в прижатые к груди колени. Раздался негромкий сдержанный стук в дверь. — Милли? Сердце защемило ноющей болью. Она не хочет, чтобы он видел её такой. — Входи, Лиам. Увидев заплаканную Эмилию на полу, Лиам тот час же опустился к ней, едва касаясь её колен кончиками пальцев. — Что с тобой, милая? Она закрыла лицо руками. — Прости, что тебе приходится видеть меня в таки состоянии, прости……Я не должна быть такой слабой, просто то, что со мной происходит…. (Austerlitz: Allegretto — Nicolas Britell) — А что с тобой происходит? Он спросил это как-то….очень честно. Как будто, ему действительно было это важно. — Я не знаю, — прошептали бледные губы. — Все рухнуло….снова. Обняв колени руками, Миль, пытаясь остановить подступившие слезы, сказала: — Весь мир, который я так долго строила….вчера снова с грохотом разбился. Она резко встала и подошла к окну, бездумно всматриваясь в сосны на горизонте. Её голос — надорванный, тихий — едва ли разрезал тишину комнаты. — Знаешь, мне бы хотелось жить в мире, в котором нет потерь — только приобретения. И я думала…. — она осеклась, — Мне казалось, я именно в нем и жила. До вчерашнего вечера. Она обняла плечи пальцами, ёжась от холода в комнате, в которой было вполне тепло. В глазах девушки горели голубым пламенем пять потерянных лет. А может даже и больше. Лиаму казалось, он почувствовал то, что чувствует она, хотя и не понял, о чем именно она пыталась сказать. Но та боль, тот холод, что наполнял её душу, смог заставить его перестать дышать. — После….после смерти Френка….я думала, что все закончилось. Я думала, я пережила и иду дальше. Слезы ручьями струились по её щекам. Каждое слово неподъемным грузом ложилось на её хрупкие плечи. — Вчера Берт в горячке начал говорить его фразами……И я сошла с ума. Миль отошла к комоду, становясь к Лиаму спиной. Упершись в него двумя руками, она с остервенелой злобой проговорила: — Прошло пять чертовых лет, а ничего не закончилось. Под руку попалась какая-то фарфоровая ваза. — Ничего не закончилось! Крик сменился стеклянным звоном. Фарфоровое сердце Миль было так же беспощадно разбито, и так и не склеено. — Ничего! На пол с грохотом полетел светильник. — Я все такая же слабая, как и была! (The Angle — Nicolas Britell) Миль осела на пол, сжавшись, трясясь от истерики, наконец взявшей над сильной холодной леди верх. Взгляд её — пустой, бессильный — смягчился, столкнувшись с глазами Лиама. Юноша мгновенно преодолел расстояние, аккуратно присаживаясь между осколков. Она нравилась ему такой. Несмотря на то, что она была изранена и потеряна, сейчас она, наконец, была настоящей. Лиам робко протянул к ней руки, словно боясь спугнуть её нечаянный порыв честности. — Я надеюсь, ты вообще ничего сейчас не понял и думаешь, что я просто сумасшедшая и загоняюсь по каким-то смутным поводам. Ты не должен меня понимать… Мне бы хотелось, чтобы твоя жизнь была так чиста и прекрасна, что мои метания были бы для тебя просто непонятным набором слов, — прошептала девушка, чуть сжимая его пальцы в своих руках. Такая странная забота с её стороны. Такая понятная ему. Ему бы тоже хотелось, чтобы она жила в том прекрасном мире без потерь… В глазах Миль на секунду мелькнул ужас — она оглядела, среди каких жутких осколков сидел Лиам. — Господи….я вела себя, как отец в гневе, — прошептала она, растерянно запуская руки в волосы. — Это так отвратительно жестоко… Лиам по-доброму рассмеялся, бережно касаясь её оголенных под брюками щиколоток горячими ладонями. — Нет, не жестко. Иногда нужно давать волю эмоциям…. Он замер, с беспокойством оглядывая её лицо. — Чаще, чем ты себе позволяешь. Ты заперла себя в свои правила, от которых сама страдаешь. Девушка устало кивнула, опуская голову на колени. — Настоящей ты мне нравишься больше, — улыбнулся он. — Правда? — удивленно прошептала Миль. — И ты меня совсем не боишься? — Нет, — тихо рассмеялся Лиам. Миль придвинулась чуть ближе. — Я могла….тебя ударить. — Подумаешь. — Я не хочу тебя ранить. Девушка сама испугалась искренности своих слов. Теперь ей казалось, она никогда не испытывала ничего подобного к мужчине. — Ты меня не ранишь. Его глаза — чистые, светлые, как кварц — светились доверием и преданностью. От этого сочетания у Миль захватило дыхание. — Зачем ты такой прекрасный, — с досадой прошептала она. — Чтобы научить тебя видеть прекрасное в тебе, — уверенно и непоколебимо ответил Лиам. Юноша встал и протянул леди руку. — Поднимайся. Пора покорять мир. (Rondo in F Minor for Piano and Orchestra — Nicolas Britell) Офис «Бридж Корпорейшн» был переполнен взволнованными сотрудниками. Работники Селены сновали туда-сюда, выполняя приказы строгой начальницы. Обычно в таких местах Миль чувствовала себя не в своей тарелке, но в этот раз в ней играл энтузиазм от захлестнувшего её духа расследования. Роб познакомился с Селеной относительно недавно, сотрудничал с ней во время открытия нового моста. На мероприятии был пойман один наркоторговец, который, как думал детектив, выведет его на правящую верхушку темнейшего ремесла. Не вышло. Тот молчал даже под страхом смерти. Но на этом сотрудничество с начальницей «Бридж Корпорейшн» не закончилось. Роб хотел устроить закрытое мероприятие с фиксированным списком гостей, чтобы вычислить верхушку по присутствующим. Селена согласилась помочь. Постройка нового моста подходила к концу и она пригласила Роба обсудить детали. (Intermezzo in C Minor «Money Wins» — Nicolas Britell) Кабинет Селены, педантично обставленный, встречал гостей хладнокровной тишиной и запахом дорогого табака с чёрным кофе. Она сидела за большим дубовым столом в строгом чёрном костюме с иголочки и, лениво крутя в пальцах мундштук, проверяла какие-то документы. — Входите, — раздалось безэмоционально после стука в дверь. Сталь. Голос, глаза, отточенные движения рук — во всем читалась металлическая холодность. — Роб и…. Эмилия Либерти? Приятно познакомиться. Она удостоила Миль изящным кивком и довольной улыбкой. Селена, сверяясь с документами на столе, начала обсуждение. Миль её не слушала. Она поймала себя на мысли, что внимательно разглядывает женщину: безупречная укладка, аккуратный костюм, острые скулы, тонкая шея….губы….чуть пухлые, с маленькой родинкой у правого уголка. Эмилия нервно кашлянула и сменила позу, в которой сидела. Металлический взгляд Селены на секунду метнулся к ней. — Что думаете по этому поводу, Эмилия? Миль показалось, она произнесла её имя излишне мягко для своей обычной манеры. Леди залилась румянцем. — Повторите вопрос. Селена усмехнулась. — Мы хотим провести мероприятие на открытой площадке, чтобы не обременять никого арендой особняка. — Отличная идея. После происшествия в Talderruhe Hall владелице особняка пришлось не сладко…. Роб резко помрачнел. Он заерзал на стуле, нервно взъерошил волосы. Миль подперла лицо обеими руками, уже абсолютно беззастенчиво вылупившись на Селену. Женщина поджала губы и залилась краской. Что, она? Серьезно? Она умеет смущаться? Ну губах леди расплылась довольная улыбка. Роб, все ещё прибывая в своих мыслях, порывисто встал. — Я отойду, обсуди пока детали с Миль. Селена сдержано кивнула. (Fire — Two Feet) Теперь стол, что их разделял, казался в несколько раз больше и длиннее. — Присаживайтесь поближе, госпожа Либерти. Я не кусаюсь. — Жаль. Миль села ближе, сокращая расстояние. — Жаль? — Селена игриво выгнула бровь. — Да. — Ради вас готова сделать исключение. Пальцы Селены, бесшумно скользя под столом, дотронулись до колена Миль. — Польщена. Леди встала и медленно подошла к женщине вплотную. Одним резким движением перекинув ногу через сложенные колени Селены, Миль присела на них, вальяжно опустив руки на плечи начальницы «Бридж Корпорейшн». Миль тысячу раз похвалила себя за то, что надела брючный костюм, а не платье. Пальцы Селены медленно проскользили по талии девушки, забираясь под пиджак. Миль рвано вдохнула. Было непривычно видеть, как такая холодная и бесчувственная женщина становилась такой живой и горячей. Сердце отбивало бешеный ритм, стремясь разломать грудную клетку. Миль потянулась ближе, впиваясь в губы Селены жарким поцелуем. Пиджак леди полетел на пол. Тонкие горячие пальцы девушки бессовестно забрались в декольте женщины. Последняя тихо простонала. Ловко соскочив с коленей Селены, Миль, схватившись за ворот её пиджака, развернула её и одним резким движением уложила на дубовый стол. Избавив женщину от лишней одежды, леди принялась целовать теперь доступные ей изгиба тела. Напряженная шея, острые ключицы, мягкая нежная кожа чуть ниже взбухших от возбуждения ореолов… Все в ней казалось невероятно красивым. Ремень брюк. Молния ширинки. Горячее дыхание у её бёдер. От прикосновений Эмилии сводило судорогой низ живота. Хотелось ещё. Глубже. Больше. Ее губы на самой чувствительной точке. Рваный громкий стон. Скрежет ногтей по дубовой столешнице. Мучительная в своей томности ласка, которая сводит с ума куда сильнее привычной Селене иступленной жестокости. Хрупкое тело дрожит под горячими умелыми прикосновениями. Протяжная боль. Сладкая агония. Дрожь в теле и пальцах. Рваное дыхание. Невесомые поцелуи. Приподнявшись на локтях, Селена потянулась до шеи Миль, болезненно-приятно впиваясь в тонкую кожу. Полусмех, полустон. — Теперь чувствую себя исключительной. Кусаетесь вы приятно. — Для вас все, что угодно. За дверью раздались торопливые шаги. Дамы порывисто поднялись со стола, судорожно натягивая одежду. Хотя, впрочем, скрываться особых причин не было. С гордой улыбкой Селена обратилась к вошедшему: — Мы все обсудили, я вышлю вам письмо с пригласительными. Роб кивнул. Миль почувствовала, что теряет равновесие и, схватившись за руку детектива, неловко повисла на ней. Роб перевёл на леди удивленный взгляд и хитро улыбнулся, но ничего не сказал. Кажется, ему польстило ее такое внимание… — Пойдем, Миль. До встречи! — До встречи, — довольно улыбнулась Селена, смотря на Миль исподлобья. (Let Love — Luigi Rubino) Отчаянное прикосновение к её локтю. Отчаянный взгляд. Отчаявшийся он. Это последний рывок. — Жозефина, ну пожалуйста! — Убери руки от меня! Остервенелый крик разрезал гулкую тишину коридора, отбиваясь от стен тысячей осколков. — Прости…. Шепот. Совсем тихий. Словно нет сил говорить громче. Она стояла, не шелохнувшись. Тот же холодный взгляд, то же безразличие. Словно он совсем её не сломал. Он был глух к её просьбам. И она будет глуха. Но она молчит, позволяя ему говорить. Ведь он просит выслушать его далеко не в первый раз… *** Маленькие голубые васильки, нарисованные на бумажке в клеточку. — Это мне? — Тебе. Она скромно улыбается. Роб забирает из рук девочки бумажку, бережно касаясь краешков, чтобы не помять. — Красивые. — Вчера под солнечным светом твои глаза казались мне именно такими… Такими ярко-ярко голубыми. А сейчас они снова холодные. Но улыбка тёплая. Она греет. Он тихо смеётся. — Спасибо. Я запомню… и сохраню. *** Он сохранил. Вернее, думал, что сохранил. А на самом деле растоптал. Неумышленно, но от того не менее смертоносно. Что он мог бы ей сказать? После всего, что с ней было…. и кто бы мог подумать, что свою вторую смерть она увидит в лице такого близкого когда-то друга… Руки Роба дрожат. В глазах застыли слёзы. — Жозефина, я бы никогда на свете…. — Ты ведь знал! Ее глаза тоже наполнились слезами. — Ты знал обо всем! И это не помешало тебе со мной так поступить! — Я был не в себе! — Надо было лучше себя контролировать! Ресницы женщины медленно опустились. Слёзы все текли. Губы скривились в горькой усмешке. — Ты теперь для меня пустое место, Роб. Можешь даже не пытаться что-то изменить. — Да почему ты не хочешь меня выслушать?! — Потому что ты уже достаточно сказал. И сделал. — Жози? Её лицо меняется. Она мгновенно становится настоящей — не холодной и неуязвимой, а израненной и убитой. — Все хорошо, дорогая. Пойдём. Первые слова мягко и трепетно, последние — снова холодно, смотря мужчине прямо в глаза. В глаза, полные отчаяния. Он думал, что потерял её ещё много лет назад, но оказалось, что только сейчас. И понял он это слишком поздно. — Проклятье! Крик, срывающий голос до хрипа. Подавленные слёзы. Роб уткнулся лбом в стену, стараясь собраться с мыслями. Он сжал руки в кулаки. Нельзя раскисать. Это не конец. Он не сдастся. До конца жизни не остановится, чего бы это ему не стоило. (If I Was You — Dan Lambert) Жозефина заваривала чай, стоя к Миль спиной. Девушка разглядывала её бедра, обтянутые серой дорогой тканью, тонкие изгибы талии, острые плечи… Ко всему хотелось прикоснуться, каждый миллиметр тела хотелось поцеловать…. Леди мотнула головой, отгоняя навязчивые мысли. — Миль, все хорошо? Женщина коснулась её плеча, встревоженно вглядываясь в глаза. Её смущал пристальный взгляд девушки. Он заставлял её чувствовать себя неловко. — Да, прости, — она неловко кашлянула, — Тебе очень идёт это платье. Жозефина улыбнулась. — Спасибо. Но напряжение в комнате не спало. Странное чувство не покидало женщину. Она чувствовала себя….желанной? Осознание напугало. Неужели снова… Жозефина напряглась, готовясь к худшему. Рука её дрогнула, разливая чай по чашкам. Она потянулась было за тряпкой, но Миль её усадила, мягко надавив на плечи женщины. — Я уберу. Рядом с тряпкой, сверкая лезвием, Эмилии улыбался нож. Она улыбнулась ему в ответ и развернулась к столу с тряпкой в руках. Пришлось закусить губу, чтобы прогнать наваждение. — С тобой все хорошо? Ты какая-то нервная. В голосе Жозефины дрожью отзывался страх. — Да, все в норме. Миль села и, покрутив в руках чашку, сделала глоток. Взгляд зацепился за отпечаток помады на чашке Жозефины, а затем резко метнулся к её влажным губам. Воспалённое сознание рисовало в её голове яркие образы: голые женские плечи, покрываемые её поцелуями, обнаженная, вздымающаяся от рваного дыхания грудь, губы, шепчущие её имя и её собственные руки на стройных бёдрах… Миль вздрогнула, закрывая глаза руками. Жозефине было страшно. Колени дрожали под столом… Женщина пыталась ровно дышать, но выходило очень плохо. Её медленно и верно накрывала волна паники. Неловко дёрнув рукой, Жозефина смахнула чашку, и та с треском разбилась о пол. Женщина вскочила. — Тебе нехорошо? Мягкое прикосновение руки… — Поднимайся в комнату, я принесу тебе чай туда. Жозефина нервно кивнула и почти пулей выскочила из кухни. Миль присела, поднимая осколки. Один из них врезался в пальцы неприятной болью. Дежавю. Леди резко встала, зажала рану тряпкой…. На глаза попался злосчастный нож. (Interstellar— ibi) Острое лезвие сверкало, переливаясь миллионом огней. Миль сжала рукоятку до боли. Ей не больно. Больше никогда не больно. Больно пусть будет им. Она шагает по пустым безликим коридорам. Холодно? Жарко? Она ничего не понимает. Она в бреду. Чувства словно обострились и затупились одновременно. Солнце, что её грело, мгновенно погасло. Все случилось в одну секунду. Или это длилось тысячу лет? Стены. Пол. Картины. Старое зеркало. Кого она в нем видит? Потерянную больную женщину или юную красавицу? Вдову или влюблённую? Страшно. Ей очень страшно. И одновременно ужасно весело. Ноги не держат и тело клонится к земле. Холодное лезвие смеётся. Оно уже расписало красной краской её ладони. — Милли? Резкий взгляд сумасшедших глаз. Он будет её жертвой. — Что с тобой? Сердце замирает. Слёзы резко подступают к горлу. Нет, не может быть… — Мальчик мой, что же я натворила… — прошептали сухие губы, которые он когда-то нежно целовал. Холодное лезвие с громким лязгом упало на пол. Миль зажала рот рукой, старательно подавляя истерику. Лиам уже было приблизился к ней, но она закричала и, отскочив от него, медленно осела на пол. — Не подходи ко мне…. Я опасна, я тебя убью. Отойди. — Милли…. — Нет, не приближайся! Из-за угла выскочил Роб. Его взгляд ухватился за нож на полу и Миль со струящимися слезами и пустым взглядом неподалёку. — Что случилось? Она посмотрела на него так открыто и испуганно, что сердце детектива сжалось в комок. — Ну тихо…. — прошептал Роб, медленно приближаясь к девушке. — Я клянусь, я не хотела….Я не собиралась…. — Тише. Мужчина опустился на колени перед ней, протягивая руки навстречу. Миль протянула руку и робко коснулась его пальцев. — Ничего страшного. Ну…иди сюда. Серо-голубые глаза. Холодный и ранимый океан. Спаси её…. Она хочет сорваться с отрыва и броситься в холодные волны… Утащи её в омут, из которого она никогда не выберется. Убей её… И она падает в объятия. Такие чужие и родные одновременно. Он спасёт её или уничтожит? Сейчас это так неважно… Прижавшись к Робу, она тряслась в истерике, захлёбываясь в слезах. Ураган боли, что девушка таила в себе столько лет, наконец, вырвался наружу. Мужчина не отпрянул. Не убежал. Его не сбило волной… Он был рядом. Так удивительно близко. Словно он совсем её не боялся… Женские пальцы вцепились в ткань пиджака, мужские руки нежно обвили талию и гладили по волосам. Страх. Отчаяние. Бессилие. В этом цунами оба обрели опору. Опору друг на друга. Детектив сидел к Лиаму спиной, но юноша готов был поклясться, что видит, что он тоже плачет. Тяжело, когда плачут сильные люди. Значит ли это, что они сдаются? Определенно нет. Это значит, что им нужно время. Время встать на ноги, взять себя в руки и пойти дальше. Невзирая на боль, отчаяние и полное отсутствие сил. Невзирая на дрожь в пальцах, пустоту в голове и холод в сердце. Сильные люди падают. Но они всегда поднимаются. Пустой холодный особняк, стены которого держатся на тех, кто в нем живет. Только они придают ему силы. Только они и есть смысл. Сердца сильных людей на него похожи. Миль, которая бросила нож ради нежного светловолосого мальчика; Роб, который поднялся с колен ради отвергнувшей его Жозефины; Жозефина, поднявшаяся ради Миль, придавшей ей сил и Лиама, которого она сердечно любит. Жозефина, которая простила тень из тёмной подворотни. Простит и Роба. Просто нужно время…. Время, время, время…. Лечит? Определенно да. Внутренние терзания человека приводят его к правильным выводам. А выводы — к правильным действиям. Со временем люди обретают силу. Внутренний стержень, который позволяет подняться и идти дальше. Все, что не убивает нас — делает нас сильнее. Пожалуй, это пока единственный важный урок, который они усвоили. Впереди много других уроков. Много событий, лиц… Много дождливых дней и приятных прикосновений. Может, все-таки, есть повод вставать?….