Just close your eyes

- Ренгоку-сан, вам нравится делать мне больно? – Танджиро из последних сил сдерживал слезы. В его глазах плескалась обида, и Кеджуро отчаянно ковырял кору дерева – та острыми щепками впивалась в кожу, залезала глубоко под ногти, но даже такая боль не отрезвляла Ренгоку. Он всем своим естеством желал обнять мальчишку, у которого с каждой минутой эмоций на лице становилось так много, что они сливались. Танджиро злился, грустил, страдал, ненавидел, стоял на тонкой ниточке безумства, раскачиваясь из стороны в сторону. Он за несколько минут испытал столько чувств к Ренгоку, что его начало воротить от собственной чувствительности. Быть эмпатом всегда для него было делом тяжелым, а сейчас, выпивая коктейль из всех этих эмоций – ярких и острых – он понимал, что хотел бы отказаться от всего. От воспоминаний, связанных с Ренгоку, от ощущений его фантомных и мимолетных прикосновений, от долгих взаимных взглядов, - Кеджуро стал противен ему сразу же, как только эти омерзительные слова сорвались с его губ. С губ, которые Танджиро когда-то хотелось поцеловать. - Тан- - Нет. Нет! – Мальчишка отшатнулся, когда Кеджуро потянулся к нему. Лицо ученика покрылось пятнами злости, и на побледневшей холодной коже они казались болезненными. – Как вы вообще могли такое сказать? - Что я- - Вы просто пытаетесь от меня избавиться! – Танджиро отчаянно зарылся грязными пальцами в волосы, сжимая локоны едва ли не у самых корней. Ему казалось, его облили грязью, наступили сверху толстым ботинком и показали, насколько он – жалкое ничтожество, глупый мальчишка – не важен для Кеджуро. – Вы буквально предлагаете мне переключиться на другого человека, чтобы я не донимал вас своими чувствами. - Да нет же, Танджиро, послушай- - Вы отвратительны! – Выдыхает мальчишка и отбивается от чужих настойчивых рук. Каждое прикосновение приходилось ему новым ударом. Тяжелым, оставляющим синяки на и так израненном теле. – Вы…да что ж вы…да неужели…я ведь… - Танджиро возвел глаза к небу, их обжигали горькие слезы, и Камадо старательно стирал их с щек. Слова не лезли, язык не шевелился, омертвев. Ему просто хотелось кричать от обиды, но все, что вырывалось из стиснутой грудной клетки, непонятный хрип и обрывки мыслей. Кеджуро – человек, который стал для Танджиро чертовым центром Вселенной – просто попытался спихнуть часть мальчишки на другого, заставить того влюбиться и остаться друзьями. Как он, Ренгоку, того хотел. А Танджиро?..А что Танджиро?.. Он ведь… -…просто глупый, наивный мальчишка, да? – Танджиро беспомощно смотрит в ответ, пытаясь вдохнуть прохладный воздух через рот. – Вы пренебрегаете моими чувствами. Они кажутся вам просто игрой, да? Забавой, вы смеетесь надо мной. Издеваетесь. - Танджиро, успокойся. – Кеджуро напряженно сжимает руки в кулаки. Поднимающаяся паника в глазах Камадо ему не нравилась. Он делает осторожный шаг навстречу, будто пытается коснуться олененка, готового пуститься наутек в любой момент, но Танджиро словно каждой клеточкой чувствует его, читает его намерения также открыто, как Ренгоку его. Мальчишка делает шаг назад. – Ты даже не слышишь себя. - Нет, Ренгоку-сан, это вы не слышите себя! Вы…я ведь пытался донести вам все…достучаться до вас, но вы не просто обрываете мои крылья. Вы ломаете каждый мой позвонок. – Танджиро усиленно трет руками лицо, слезы крупными каплями срываются с ресниц, и мальчишка просто физически не в силах их держать или прятать. – Вам настолько плевать, что я чувствую, что вы отшвыриваете меня, как прицепившуюся собачонку. - Да что ты несешь? – Кеджуро уверенно хватает Танджиро за кисти и дергает руки Танджиро, заставляя открыть лицо и посмотреть на себя. Камадо шмыгает носом, сопит и все равно пытается увеличить между ними расстояние. Ему противно от самого себя, от того, как больно режет осознание всего по органам, и горячая кровь, кажется, действительно стекает по груди. – Танджиро, Танджиро, прошу, послушай меня. - Нет, Ренгоку-сан, нет. Отпустите. Я устал, ладно? – Он пытается снова стереть слезы, но Кеджуро держит слишком крепко. – Отпустите. Вам же все равно. Вы же хотели все прекратить? Так давайте наконец поставим точку! Сегодня вы четко обозначили свою позицию. Я согласен! Я готов принять ваш отказ теперь раз и навсегда! - Танджиро! – Камадо затихает, опуская глаза и прикусывая нижнюю губу. Кеджуро впервые позволил себе повысить голос, разговаривая с ним, и мальчишка почувствовал, как слезы с новой силой хлынули из глаз, размывая фигуру учителя. Лишь его горячие прикосновения и сбивчивое дыхание напоминали Танджиро, что тот все еще тут – не менее сбитый с толку, не менее огорченный всем происходящим, не менее озадаченный, что ему делать дальше. – Прости. Прости меня, слышишь? Это не то, что я хотел тебе сказать. - Идете на попятную? – Камадо вымученно улыбается и искренне жалеет, что вообще решил выйти сегодня из дома. Его шестое чувство, которое никогда не подводило, предрекало нечто плохое, а он предпочел запихнуть его куда поглубже. Как же, не пойти на проверку на храбрость и не увидеть Ренгоку-сана. – Хватит. - Нет, Танджиро, я прошу тебя, послушай. - Я слушал. – Танджиро поднимает на него отчаянный взгляд. – В отличие от вас, Ренгоку-сан, я слушал. Всегда слушал. Но вам будто действительно нравится все это. Что вы от меня теперь хотите? Я услышал вас, я подумаю над предложением Гию-сана. - Гию-сана? – Кеджуро поперхнулся воздухом, неосознанно сжимая кисти Танджиро сильнее, на что, правда, оба не обратили внимание. Во рту стало так горько, что мужчина поморщился, точно от зубной боли. Ему всегда казалось странным, как тепло и нежно относился Томиока к юному Камадо, с каким-то трепетом говорил о его успехах на физкультуре и улыбался, улыбался каждый раз, как Кеджуро упоминал имя Камадо. Сперва Кеджуро подумал, что это вполне нормально – Танджиро действительно очень милый и старательный мальчик, и его отзывчивость и честность располагали к себе всех без исключения. Даже хмурый Санеми, который не выделял любимчиков, порой удостаивал Камадо лестным словом. Пусть у Танджиро получалось не все и сто баллов на листе отсвечивали чаще у его блондинистого друга – что тоже было довольно подозрительно – Шинадзугава не мог не отметить целеустремленность мальчишки. И теперь Кеджуро вдруг понял, почему Гию в последние дни ходил таким напряженным. В то время как Кеджуро сбегал и прятался от своих проблем, Гию решил действовать напрямик. Боги, Гию Томиока, учитель физкультуры, отшельник, над которым постоянно подтрунивает хорошенькая медсестра Кочо. А Кеджуро так трусливо закрылся в себе, решил, что работа и бесконечные бумаги решат все. И, самое главное, думал, что Танджиро стойко перенесет это молчание на той стороне обрыва. - Пожалуйста, прости, - Кеджуро мягко касается плеч мальчишки. Они крупно дрожат, впервые кажутся настолько хрупкими и требующими поддержки, а Ренгоку так безжалостно давил на них своим отказом. Когда Кеджуро пытается обнять Танджиро, тонкие пальцы ученика настойчиво отталкивают его, и ребра болезненно впиваются в сердце мужчины. Ему отчаянно хочется повернуть время вспять, ударить себя по лицу, лишь бы не произносить тех проклятых слов, из-за которых Танджиро сжимается, давит всхлипы, прячась за руками и старательно стирая проклятые слезы. Придурок, господи, Кеджуро, какой же ты придурок. Из-за собственных принципов, нет, из-за собственной нерешительности, из-за желания усидеть на двух стульях ты делаешь так больно дорогому человеку. - Тан- - Замолчите, - Танджиро ладонью зажимает рот мужчине. Она влажная и соленая, отдает сырой корой и едва уловимым дождем. Покрасневшие глаза по-прежнему смотрят куда угодно, только не на Ренгоку. – Просто замолчите, - он судорожно вдыхает, - не хочу больше от вас ничего слышать. Камадо не помнит, как он добрался до дома. Кажется, он попросил Ренгоку не идти за ним, добрался до конечного пункта самостоятельно, едва ощущая собственное тело, но точно помнит беспокойство в глазах Зеницу и нахмуренное лицо Тенгена, которое исчезло почти сразу же, как мальчишка ответил на его вопрошающий взгляд, «Ренгоку-сан все еще проходит испытание». Он точно помнит ощущение теплой ладони Зеницу в своей и мягкие прикосновения к опухшим векам. Грустный голос и нежные, долгие и поддерживающие объятия. Помнит взволнованный голос сестры – что она там говорила про матушку? задержится на работе? что случилось? Боги, он пропустил все слова мимо ушей. Зеницу в тот день взял все хлопоты на себя: что-то ответил Незуко, позаботился, чтобы она не врывалась в комнату брата, помог Танджиро переодеться и отнес наверх разогретый ужин. Заставил съесть несколько ложек риса и осторожно вложил в руку Танджиро шоколадные конфеты, мол, они смогут поднять уровень сахара в крови, а потом слезы. Много слез, соплей, беспомощные мольбы забыть все и оставить эту ненужную никому любовь где угодно. Ренгоку-сану она не нужна, а томно вздыхать где-то в уголке, довольствуясь лишь собственными фантазиями, Танджиро не хотелось. Его сердце слишком слабое, слишком искренне влюбленное, чтобы наслаждаться малым. - Поверь, Танджиро, все будет хорошо, - Зеницу снова стирает его слезы, и Танджиро не сразу понимает, как оказался в объятиях друга, на его собственной кровати, зажатый теплыми руками Агацумы. Но он лишь качает головой, жмется сильнее, позволяя себе хотя бы на сегодня побыть таким чувствительным и слабым. *** - Хватит, - Тенген буквально вырывает сигарету из рук Кеджуро и тушит о стену школы. Черное пятно слишком показательно выделяется на белоснежной стене, и Узуй неловко трет ее пальцем, словно это могло помочь. Ренгоку молчаливо наблюдает за его безуспешными попытками, а потом мягко перехватывает чужое запястье, перекидывает тяжелые длинные руки мужчины через собственные плечи и заставляет Тенгена себя обнять. – Что, снова? - Отстань, - Кеджуро бурчит тихо, и для обычно шумного и энергичного Ренгоку это странно. Ему самому не нравится, как настроение уже три дня не может подняться хотя бы на одну единицу, - отметка продолжает падать ниже и ниже, и мужчина сегодня с удивлением отметил, что даже не хочет вставать на работу. Для него подобное было…впервые. Даже когда его двулетние отношения прервались, он вынудил себя быть по-прежнему позитивным, и влиться в русло счастья оказалось не так сложно. Мягкими шажками он стал пристраиваться к жизни холостяка, с равнодушием смотреть на одинокую зубную щетку в стаканчике и есть под видео в интернете. - От тебя воняет сигаретами, - Тенген показательно ведет носом. Кеджуро его не видит, прячется на чужой груди, словно ребенок. - Не тебе мне об этом говорить. - Я пытаюсь бросить. – Кеджуро с возмущением резко вскидывает голову. - С каких пор? – Он хмурится. А лучше бы улыбнулся, подумал Тенген, касаясь кончиками пальцев напряженной морщинки на чужом лбу. – Я видел тебя вчера тут же. С сигаретой. А после ты спрашивал у меня мятные конфеты. - А я думал, ты совсем ушел в себя. – Кеджуро вздыхает, отпускает друга и обнюхивает собственное предплечье. Запах сигарет действительно въелся в его кожу, смешался с потом, и Кеджуро ужасно захотелось оказаться в душе, попытаться в очередной раз смыть с себя не только слой летней пыли и табака, но и горечи, что пережимала легкие противными жгутами. Воздух в последние дни стал слишком душным и плотным, и мужчине стало совсем тяжело дышать, - курить в такую жаркую погоду было не слишком умным решением, но, по крайне мере, он мог объяснить себе, что тошнит его именно от этого дебильного решения. Не из-за Танджиро. Не из-за того, что потерял мальчишку раз и навсегда. - Как Томиока может быть таким беззаботным? – Кеджуро сощурил глаза. Они пульсировали от яркого солнечного света и долгого недосыпа. - Ты про признание? – Тенген вытащил из кармана Кеджуро упаковку с сигаретами, достал одну и зажал зубами, поджигая кончик. Затяжка была долгой, размеренной, словно Тенгену впервые требовалось больше времени, чтобы понять, как ответить. – Что именно тебя смущает? - Почему, он, - Кеджуро осекся, кусая нижнюю губу, а потом с каким-то отчаянием в глазах повернулся к Тенгену, - почему я не могу? - Потому что ты цепляешься за правильность, - Тенген отчужденно обводит взглядом пустую крышу школы. Когда не было учеников, здесь поистине было просто прекрасное место для задушевных разговоров. Мягкий шум ветра, и даже детские крики из ближайших дворов не раздражали. Спортивные клубы тоже сегодня отдыхали. - Почему ты не посоветовал мне ответить на чувства? – Кеджуро присаживается на пол, упирает руки в колени и лишь потом тянется к другу за сигаретой. Тенген бьет по руке, взглядом говорит «с тебя хватит», и Кеджуро усмехается – он словно сам стал хулиганом, скрывающимся от учителей на крыше. - Вы с Гию разные. – Тенген мостится рядом. От него тоже начинает пахнуть горьким табаком. – Он более гибкий, больше подвластен чувствам, а ты…ты, Кеджуро, все время следуешь какому-то дурацкому плану у себя в голове. У тебя всегда все должно быть правильно. Твой отец дурно на тебя повлиял. - Не примешивай сюда моего отца. – Кеджуро хмурится лишь для вида, и Узуй знает это. - Вы бы не смогли долго быть вместе, - Кеджуро замирает, все внутри обрывается разом, словно Тенген своими словами обрезал последнюю ниточку его истоптанных чувств. Он большими глазами смотрит на друга и не сразу понимает, что Тенген не такой четкий, и теплые слезы скапливаются слишком быстро, вот-вот должны сорваться. – Кеджуро? Мужчина нелепо отмахивается, давит улыбку, смаргивая слезы и вытирая их плечом футболки. В горле резко пересыхает, и Ренгоку сглатывает, вдыхает ртом, точно воздух совсем перестал проходить дальше. Тошнота быстро дает о себе знать, - челюсть сводит, желудок болезненно скручивается, опаляя стенки едкой кислотой. Может, это все-таки тепловой удар? - Не сможем?.. – Словно маленький ребенок переспрашивает он и не узнает собственного голоса. Слишком сиплый, дрожащий и неуверенный. - Вам будет тяжело, - Тенген с сожалением смотрит на друга, и от сквозящей уверенности ему хочется просить прощение. – Не думаю, что ваши отношения продержались бы долго. Вы слишком разные. Кеджуро неуверенно кивает, растирает переносицу влажными пальцами. От них ужасно едко пахнет сигаретами, и Ренгоку чувствует, как его начинает мутить сильнее. А перед глазами снова встают слезы. Слова Тенгена острыми ножами врезались в грудь, ранили глубоко, расковыривая порезы. Он стискивает футболку на груди, воспоминания прошлых отношений бурей проносились перед глазами, и, когда Кеджуро моргает, замечает на асфальте подсыхающие капли собственных слез. Он не думал, что слышать подобное со стороны будет так больно. Что слова Тенгена будут ранить так метко, так правильно, словно друг считывал его мысли и просто озвучивал. У них с Танджиро…нет, даже не стоило допускать таких мыслей. Кеджуро был действительно слишком правильным, он с каким-то помешательством пытался втиснуть себя в рамки, поставленные собой и отцом, ставшим слишком черствым после потери любимой жены. Возможно, он даже не помнил, какими отвратительными словами пичкал старшего сына почти ежедневно, зато Кеджуро на подкорке выбил их все. Наверное, поэтому он не смог двигаться дальше со своей девушкой, наверное, поэтому он не сможет удержать Танджиро в своей жизни. Слишком много «не того». Танджиро будто являлся одним большим невозможным, которое только можно было собрать. Невозможно милый, невозможно добрый и сообразительный, невозможно ответственный и внимательный, он с такой любовью отдавался всему, что делал, готов был отдать все до последнего ради тех, кого любил. И на другой стороне он, словно в лото, собрал «школьник», «мальчишка», «друг», «ученик», «парень». Кеджуро не был ненавистником нетрадиционных отношений. Да и то, что у Танджиро находился член между ног, он поставил бы явно на последнее место. Но пунктов «до» было достаточно много, и они весили также много, доставляя будто физический дискомфорт. - Прости, Кеджуро, - Тенген несмело касается чужой руки, переплетает их пальцы, желая хоть как-то утешить друга, и несильно сжимает. – Ты же понимаешь, что это правда. - Но я не могу представить Танджиро и…Томиоку, - Кеджуро горько усмехается, смотрит на друга, и губы его трогает грустна усмешка. В его взгляде столько отчаяния, и Тенген кривится, когда замечает немую мольбу добить его. Погасить тот одинокий огонек слепой надежды. – Мне не хочется, чтобы рядом с Танджиро кто-то был, и это так отвратительно. - Это нормально, - Узуй задумчиво хмыкает, - ну, ладно, не совсем нормально. Но это нормально для того, кто любит. Не смотри на меня так. – Тенген тушит бычок. – Я, в отличие от тебя, умею вычленять свои чувства из всего…вот этого потока. – Он показал на грудь друга, а потом покружил пальцем, имитируя водоворот. - Нет, - Кеджуро мотнул головой, - нет, Тенген, ты ошибаешься- - Вот об этом я и говорю. – Густые брови Ренгоку беспомощно изогнулись. Узуй вытер проступивший на лице пот. Когда все эти любовные заварушки закончатся, он заставит Кеджуро сполна отплатить за его страдания. Светлые волосы раздражающе липли ко лбу, губы пересохли, и во рту отчетливо различался вкус земли. Он так плохо переносит жару, в отличие от Кеджуро, и голова шла кругом от удушающей духоты. Тенген напряженно выдохнул. Каменные блоки перед глазами плавились – это же так надо, да? Это какой-то там солнечный эффект, длинные дороги, шоссе… - Прости, - Тенген поднимается. Мир перед глазами резко наклоняется влево, потом вправо, и мужчина касается горячей стены. Что-то его совсем разморило. – Кеджуро… - Да? – Ренгоку поднимает на друга взгляд и лишь сейчас замечает, каким бледным стал друг. На светлой коже проступили серые пятна, Тенген дышал тяжело, почти не двигаясь, и Кеджуро подскочил моментально, подхватывая того под руку и позволяя на себя опереться. – Тенген, прости. Ками-сама, я настолько- - Заткнись, - Узуй прикрывает рот ладошкой. Скудный завтрак уже стоял где-то в горле. – Иначе меня вывернет на твои джинсы. - Ничего, я переживу. *** - Серьезно, где этот идиот? – Зеницу с раздражением открывает дверь. Кеджуро весь вздрагивает, подпрыгивает на месте, словно испуганная кошка, и удивленно смотрит на мальчишку. Блондин дышит тяжело, глотает с усилием, вытирая пот на лбу, - он бежал сюда, преодолев путь всего за десять минут. Обычно это занимало от двадцати. - Кого ты называешь идиотом? – Тенген приподнимается на локтях, влажное полотенце сползает ему на грудь, и Кеджуро, по-прежнему слабо понимая, что происходит, пялится теперь на друга. Он все еще был белее полотна, и кожа под глазами отчетливо напоминала хмурые облака, но мужчина с приходом мальчишки оживился, перестал кряхтеть и жаловаться на старость и немощность. – Я учитель, если ты не забыл- - Самый глупый учитель из всех, что я встречал, - Зеницу не смущен присутствием Ренгоку, почти сразу же переходит в наступление и отчитывает Узуйя, словно своего младшего брата. Через несколько слов пропадает и официальное обращение, и мальчишка, нахмурившись и встав подле учителя искусств, отвешивает ему подзатыльник. Так. Это уже было слишком. Кеджуро открывает рот, хочет, было, возмутиться, но замирает, - Тенген не злится, на его лице не было ни капли раздражения или недовольства поведением младшего. Он был…счастлив? Вокруг малиновых глаз расплылись симпатичные морщинки, и взгляд стал таким мягким и любящим, что Кеджуро мгновенно смутился, почувствовав тут себя совсем лишним. Ему на миг даже показалось, что воздух между этими двумя стал слаще, хоть и более плотным из-за негодования Зеницу. - Ты же знаешь, что плохо переносишь жару, так как можно настолько вести себя глупо? Тебе три, а не тридцать. – Зеницу еще раз стукает мужчину, и кончики ушей наливаются краской, когда Тенген сжимает пальцы Агацумы, смотрит долго и пронзительно, и Кеджуро вдруг понимает, что́ имел в виду Танджиро, говоря, что их отношения ближе, чем он полагал. Настолько ближе? - Эм, Агацума, - Кеджуро осекается, сжимает руки в кулаки, лишь бы унять непонятную дрожь, и пытается, искренне пытается выдавить из себя слова, но не получается. Ему так сильно хочется спросить, как Танджиро. Прошло достаточно дней с той проверки на храбрость, и Кеджуро надеялся, что мальчишка нашел в себе силы снова подняться на ноги и идти дальше, хотя бы без него. Но взгляд Зеницу такой жесткий и холодный, что у Кеджуро по спине проходятся мурашки. Имеет ли он право вообще интересоваться теперь жизнью Танджиро, имеет ли право хотя бы произносить его имя вне учебной деятельности. - Он не в порядке, - отвечает Зеницу, и Кеджуро растерянно смотрит на него, - если вы это хотели узнать. Кеджуро больше не находит, что сказать. Он решает оставить двоих наедине и, лишь когда закрывает дверь, слышит, как недовольно бухтит друг, просит быть мягче и «я и так сказал мягко, Танджиро разбит, что я еще должен сказать». Ренгоку знает, что виноват, знает, что ему следовало тогда молчать, тогда, возможно, он…что тогда было бы? Они не пришли бы к чему-то определенному, тыкались бы как слепые котята в неразберихе этих чувств. Хотя, скорее, тыкается лишь Кеджуро, потому что в отличие от него, Танджиро всегда знал, чего хотел. Его не волновала ни разница в возрасте, не волновали слухи, которые могли бы пойти. У него были чувства, и он готов был бороться за возможность быть вместе. И, вероятно, именно потому, что Камадо, на удивление, слишком хорошо знал Кеджуро, сразу на многое не рассчитывал. Как и не рассчитывал на то, каким жестоким Кеджуро окажется, нечестным, трусливым, полным сомнений. Ренгоку открыл окно, выходящее на внутренний двор, и поморщился - та самая лавочка, на которой мальчишка признался ему, мозолила глаза и вызывала мучительные стоны. Кеджуро усмехнулся, - Танджиро даже тут оказался достаточно взрослым, принял отказ, как самый обычный человек, - с улыбкой, скрывая свою боль и печаль, и честно рассказал о своих чувствах. Был таким мужественным… Может, зря Кеджуро думал, что Танджиро – ребенок, за которым только и останется приглядывать в отношениях. Сравнивал его с маленьким Сенджуро, потом с отцом, которого тоже пришлось ставить на ноги, потом с бывшей, - он так зациклился на прошлом опыте, на постоянных заботах и желании «отделаться от всего», «жить хотя бы иногда для себя», что совсем перестал воспринимать Танджиро как отдельную личность. А ведь в их отношениях Камадо только и делал, что давал, и никогда ничего не ждал взамен, - это было именно то, чего так хотел Кеджуро, чем он занимался все свои двадцать семь лет. Боги, какой же он все-таки еще глупый… Мужчина прочистил горло – от того, что он в последние дни почти не выпускал сигареты, в горле скапливалась мокрота, и кончики пальцев пожелтели, пропитались неприятным, резким запахом. Надо бы завязывать, а то так от легких не останется ничего. - Ой, ой, ой, кто у нас тут, - Кочо незаметно пристроилась рядом. Кеджуро ответил девушке полуулыбкой и приветливо качнул головой. – Никак не работается? - А тебе? Я думал, ты ушла в отпуск. - Хотелось бы, да вот, - она кивнула в сторону кабинета, в котором все еще препиралась парочка, - попробуй оставь вас тут одних. А ты? - Что я? - Ты мог бы давно уйти домой. Почему все еще тут? - Много работы, - девушка с прищуром смотрит на друга. – Ты знала? - О чем? - Тенген и… - О, да, это было слишком очевидно, - она легко улыбается, и Кеджуро разочарованно вздыхает, зарывается пятерней в волосы и откидывает мешающую челку назад. Почему только он оказался таким тугодумом? – А ты и Танджиро, - девушка моментально замолкла. Светлые глаза слишком резко впились в нее, и Кеджуро сам не заметил, как весь напрягся, поджимая губы. – Сложности? - Мы не… С чего ты- - Оу, - медсестра искренне смутилась. Шинобу бросила короткий взгляд на мужчину, на то, как быстро сбилось его дыхание и как хаотично стали цепляться пальцы за все, до чего дотягивались. Уголки губ опустились, и весь мужчина вмиг сделался таким грустным, что девушке захотелось коснуться его, приободрить дружеским объятием, но Кеджуро судорожно вдохнул – неожиданно и резко, призывая себя собраться. – Я думала, он тоже будет приходить летом к тебе. Как ни как, последнее лето в этом году. Кеджуро опешил. - В каком смысле? – Сердце застряло в горле, и Ренгоку почувствовал, как колени стали слишком слабыми, чтобы выдержать всю информацию, что последовала после. - Они с Зеницу выпускаются, - Кеджуро неуверенно кивает. Он и забыл, что рано или поздно Танджиро предстояло закончить школу, написать экзамены и подать заявление в университет. Что у Танджиро начинается новый период в жизни, который Кеджуро уже давно прошел, и во время учебы последнее, что его волновало, - как там дела в старой школе, что делали его учителя. Танджиро действительно не будет до него дела, Кеджуро станет для него просто болезненным воспоминанием, одним из немногих, которые только и хочется забыть. Поскорее заменить его чем-то другим. Или кем-то. - Камадо-кун сказал, что хочет поехать в Киото. – Учитель истории рассеянно кивает. – Он сказал, что хочет получить другое образование, несмотря на семейный бизнес. - Почему именно Киото? Почему не тут? – Шинобу ловит его печальный взгляд, и тело опаляет горячая волна нервозности. Она чувствует себя ученицей, и, когда продолжает, голос ее дрожит. С каких пор она начала отвечать так, будто оправдывается? - Ну, эм…если я правильно поняла, Камадо-кун хочет насладиться этим студенческим периодом. Потом он все равно какое-то время будет работать в пекарне…м, наверное, ему хочется выбраться хоть куда-то, пока есть возможность…К-Кеджуро, тебе лучше у него самого спросить. Да, конечно, ему осталось только спросить у Камадо, у человека, который наверняка будет игнорировать его весь следующий – последний – год. Он даже не сказал, что собирается уезжать, а Кеджуро и не подумал, что это время подобралось так быстро. Слова Кочо стали слишком большой неожиданностью и острым обухом ударили по голове. Кеджуро поджал губы – куда теперь ему деваться? Все те думы, что терзали его, можно смело откидывать в сторону, желательно, еще поджечь, чтобы серый пепел не оставил после себя ничего. Даже если у мужчины вдруг проснутся чувства, они будут совсем лишними и лишь очередным бременем водрузятся на их плечи. Отношения на расстоянии кажутся, по меньшей мере, нереальными. У Кеджуро было несколько знакомых. Они продержались год максимум, а потом и чувства остывали, и зерно жизни сосредотачивалось не в любимом человеке, а в месте, в котором ты живешь. Это нереально. Да и, Ренгоку вздохнул, ощупав свои карманы и не обнаружив сигарет, что толку от всех этих размышлений? - Прости, кажется, я расстроила тебя, - Кочо осторожно касается его руки, заставляя посмотреть на себя. – Может, мне не следовало говорить? - Нет, все в порядке, - Ренгоку неловко убирает ее пальцы, пытается сделать это максимально вежливо, потому что это легкое прикосновение вдруг показалось таким тяжелым, таким противным и лишним. Ему бы снова закурить, сесть за бумаги – конспекты и формы не ждут – и посмотреть вечером новую серию аниме. Еще надо помочь Сенджуро с домашними делами. Если его не подводит память, младший брат хотел сегодня убраться. Как много дел. Как. Много. Дел.