Дятел

      Оставшийся день Арсений провёл в прострации. Он молча ходил по участку, курил, возвращался домой на кухню и видел фантомами Кьяру и Алёну. Не сдерживая больше слёз, он ронял их на стол, а подсознание набатом твердило, что больше Попов их не увидит. Казалось, будто жизнь бьёт его по лицу. Ключом. Гаечным. Да так сильно, что лица то уже нет, лишь окровавленное мясо с перемолотыми костями. А за что — не понятно. За год наркотической зависимости? За осадок вины, что не смог отстоять права в суде? За изнасилование? За последний вариант его можно избить по-настоящему. Хотя, может карма решила, что морально будет больнее? Если так, то она угадала. Безумно больно.       Ночью Арсений, будучи уже сильно пьяным, безэмоционально сидел на диване в гостиной, подпирая кулаком щеку, в другой руке держа водку, и сверлил взглядом пустое пространство стены от тумбочки до телевизора. В голове было пусто, на улице медленно светало. Пить в одиночку отвратительно, но он уже высказал всё воздуху, подрался со стеной, выплакался в подушку и сорвал голос в криках. Знаете, уже не так больно. Верно говорят, что всё приходит с опытом. Но в груди плавает свинец и плохо настолько, что всё напоминает день развода. Злосчастный, нежданный и будто нереальный. Француз до конца не верил, когда услышал слова судьи: — Оценивая собранные по делу доказательства в их совокупности, суд приходит к выводу, что исковые требования о лишении родительских прав Попова Арсения Сергеевича подлежат удовлетворению, поскольку в ходе судебного заседания установлено и доказательств обратно суду не представлено, что ответчик от воспитания и содержания своей несовершеннолетней дочери Поповой Кьяры Арсеньевны уклоняется.       Конечно, всё это было чистой ложью. Арсений старался как можно больше проводить времени с дочкой, старался доказать это, мол, вот, она любит его, не против играть, общаться с ним, но всё было напрасно. Судья и свидетели были подкуплены, а уже нынешний муж Алёны, как оказалось, только помог в этом деле. Никакие ходатайства уже не могли спасти это дело.       Больнее всего было понимать, а порой и представлять тот факт, что Кьяру сейчас обнимает и целует в лоб перед сном не Арсений, а какой-то Артур. Француз никому не отдал бы свою девочку, да вот зависело бы хоть что-то от него. Он уже ничего поменять не в силах.       Позже, через разговоры для деления имущества, Арсений понял, что Алёна хочет уйти в новую жизнь с дочкой несмотря на то, что отцом для неё будет другой человек. Она также не переживала, что француз хотел иметь право хотя бы видеться с ней, просто полностью отрезала его от себя и новой семьи. Хладнокровно и кровожадно, поэтому мужчина не сильно по ней скучал, большая тоска всегда была только по Кьяре, все переживания были только о ней.       Поставив пустую стеклянную бутылку возле дивана, Арсений со старанием встаёт, чтобы сходить за второй. Голова немного кружится и объекты перед глазами плывут, но, зная маршрут до комнаты, добраться было не так сложно. Совесть душила, но не останавливала. В коридоре резко открывается входная дверь и мужчина оборачивается на звук. В дверях стоял Антон, который с розовыми от холода щеками и нескрываемым шоком смотрел на учителя. — Блять, Антон, нет, — подойдя к подростку, он открывает за ним дверь и пытается вытолкнуть, — нет, пожалуйста, нет. — Арсений, мать вашу, Сергеевич! — Шастун сопротивляется и закрывает тяжёлую дверь на замок, — Мы виделись в пятницу, что успело произойти за один день?! — параллельно он скидывает куртку и обувь, сразу переключаясь обратно на француза. — Не твоё дело, Антош, иди домой, — мужчина снова попытался открыть дверь, но юноша взял его кисть и оторвал от замка. — Я не уйду, пока вы не скажете, что произошло! — скрестив руки на груди, Антон зло смотрел на своего учителя исподлобья, загораживая входную дверь. — Тогда добро пожаловать, теперь ты здесь живёшь. Я ничего не скажу, — всплеснув руками, Арсений уходит в комнату с алкоголем и наконец берёт вторую бутылку водки, возвращаясь в гостиную. Шастун проследовал за ним в полумрак помещения и, видя, как игнорирует его француз, решил стоять над душой до конца. — Почему я рассказываю вам всё, а вы мне ничего? — после паузы спрашивает юноша. Арсений открывает бутылку и откидывается на спинку дивана. — Потому, — он делает глоток из горла, желая продолжить буйство, но парниша вырывает у него стеклянную тару, когда замечает ещё одну пустую на полу. — Второй не будет, — дотянувшись до стола, он берёт крышку и закрывает бутылку. Сев на деревянную поверхность напротив учителя, он ставит бутылку за спину и начинает сверлить мужчину взглядом. — Отдай, — Арсений подтягивается торсом к подростку и протягивает к нему руку с перевёрнутой вверх ладонью. — Нет, — Антон кладёт свою ладонь сверху на учительскую. В то время, как подросток чуть улыбается, мужчина перед ним смотрит самым заколебавшимся взглядом на свете. Он просто устал и хотел заглушить моральную боль в компании с алкоголем, но пришёл этот несносный мальчишка и предлагает себя вместо алкоголя. Они так просидели несколько секунд, после чего француз выдохнул с еле слышным рыком и встал, чтобы самому взять бутылку. — Да ну нет, я же говорю, — Шастун берёт её и тоже встаёт, поднимая руку, в которой держал алкоголь, вверх. — Будто меня это остановит, — Арсений уходит в коридор, возвращаясь через минуту с бутылкой виски. — Вы издеваетесь? — француз полностью его игнорирует. Садясь обратно на диван, он открывает виски. — Ну хоть слово скажите! — Домой иди. — Сейчас четыре утра! — А зачем тогда пришёл? — Ну, не спалось. Мне стало тревожно. Сначала на Ваню подумал, но посмотрел по Зенли и оказалось, что он дома спит. С Русланом тоже всё хорошо. Поэтому только вы оставались, и я не прогадал. — Твоя интуиция, конечно, вау, но я по-хорошему прошу тебя уйти домой, — Арсений наконец делает глоток виски. Становится легче. — А по-плохому как будете просить? — усмехается Антон, садясь обратно на стол. — Никак. Я просто уйду спать, — ещё глоток алкоголя. — Хватит, — канючит Шастун. Ему всегда трудно удавалось уговаривать на что-то людей. — Не-а, — ещё. — Хорошо, — подросток резко встаёт и выхватывает бутылку, ставя на стол к водке.       Остановившись напротив мужчины, он кладёт обе руки на его плечи и толкает на спинку дивана. Арсений сейчас подобно тряпичной кукле и почти не сопротивляется, лишь смотрит на своего ученика исподлобья и хмурится, думая, что он такое себе позволяет. — Ну и? — прохрипел француз. Шастун понимает, что вряд ли учитель что-то вспомнит на утро, поэтому решает позориться до конца.       Раздвинув тощие ноги, он садится ему на колени и берёт в ладони его скулы, почти полностью контролируя голову. Жар бьёт в подсознание, вызывая будто лёгкую дымку перед глазами и нереальное количество адреналина и дофамина. Смотря в полузакрытые, но такие красивые голубые глаза, он копирует мимику и тоже хмурится. — Пожалуйста, прекратите, — брови строятся домиком, ладони соскользнули по шее на грудь, проходясь по светлой футболке. — Я же только хорошее для вас сделать хочу. Почему вы меня не слушаете?       Арсений молчит. Лишь томный взгляд мечется по лицу Антона. Слышно спокойное дыхание обоих и быстро бьющееся сердце подростка. Он очень надеется, что учитель не вспомнит этого. Прильнув к его груди, юноша обнимает француза за плечи, утыкаясь лбом в ключицу и чувствует отголоски приятного парфюма, который заглушает сильный перегар. Несколько секунд никакой ответной реакции не было, но вскоре он почувствовал прижимающие тёплые ладони на спине. Арсений роняет голову на плечо Шастуна, носом щекоча молочную шею. Голова Антона гудит от эмоций и мыслей радости: «Я правда сейчас это делаю?». Через секунду он ощущает нежный мокрый поцелуй на шее. Француз шершавым языком вылизывает её, иногда легонько покусывая и всасывая тонкую кожу, параллельно водя ладонями по спине подростка, сминая его футболку.       Антон почему-то не на шутку пугается. Он не готов вот так прямо сейчас переспать с пьяным учителем французского. И то, что он безумно ему нравится, не даёт ни грамма уверенности. Подросток начинает еле заметно трястись, точно не зная, от возбуждения или страха. Он закрывает глаза, вроде наслаждаясь процессом и даже отклоняет голову, чтобы дать больше пространства. Но страх сильнее желания. — Арсений Сергеевич, — полустоном тихо говорит юноша, — может, не стоит?       Мужчина, услышав его просьбу, но никак не ответив, рукой ведёт вдоль загривка и впутывает пальцы в пшеничные волосы, останавливаясь на затылке. Прекращая лизать шею, он сильно жмурится, осознавая сильно опьянённым мозгом, что делает и приникает переносицей к плечу. — Прости, зайчонок, — язык путается в простых словах и с каждой секундой становится хуже. Алкоголь бьёт в голову, а уверенность в безнаказанности растёт.       Антон замирает от такого прозвища, но всё равно расслабляется и ещё с минуту или больше не слезает с учителя, наслаждаясь таким слишком интимным контактом, о котором так мечтал. Он чувствовал горячее дыхание в районе ключицы, ладони француза быстро сместились со спины на талию, продолжая прижимать к телу. Не будем скрывать, у него встал на это всё. С девочками-то такого не было, а тут пьяный учитель французского. Юноша внутри смеялся с ситуации и одновременно хотел продлить такие посиделки на коленях на долгие часы, если бы ноги не начали затекать. — Предлагаю пойти спать, — в ответ Арсений медленно несколько раз кивает.       Антон, чуть не упав, не торопясь встаёт с учителя и протягивает ему руку, чтобы он смог зацепиться. Француз так и делает, цепляется за руку и с помощью подростка встаёт. Заметив открытую бутылку виски, он закрывает её и, оперевшись о ближайшую стену, начинает идти вверх по лестнице на второй этаж. Шастун идёт сразу за ним, сбивая шаг.       В комнате из окна уже лился предрассветный свет солнца, поэтому первым делом, зайдя в комнату, Арсений зашторивает его, погружая помещение во мрак. Юноша же скромно садится на край кровати, вспоминая новогоднюю ночь. В комнате всё также приятно пахло каким-то особенным одеколоном учителя, не чувствовалось душного запаха после курения травы. Но именно сегодня не наблюдалось идеального порядка, каков был раньше. Тетради на столе валялись кое-как, кровать была не заправлена, а цветы на полу уже давно не поливали. Француз, стоя спиной к Антону, снимает футболку, кидая её куда-то в угол. Юноша обращает на это внимание и так жалеет, что сейчас под рукой нет фотоаппарата. Предрассветное солнце невероятно красиво и нежно освещало россыпь родинок на спине учителя. — Двигайся, — развернувшись, мужчина подходит к замеревшему подростку и легонько шлёпает его по бедру, побуждая быстрее отодвинуться на другую половину кровати.       Шастун переползает и на его место сразу ложится француз. Повернувшись на правый бок, Арсений поднимает левую руку, намекая, чтобы Антон заполз в его объятия. Подросток быстро понимает, что от него хотят и прижимается к учителю, заводя свою правую руку ему за талию. Рядом с ним становится мгновенно спокойно, на лице мужчины была лёгкая улыбка, которая заставила приподнять уголки губ юноши тоже. Между их носами всего несколько сантиметров и, убеждая себя в том, что учитель ничего на утро не вспомнит, Антон смелеет, придвигается и целует в кончик носа Арсения. Со стороны это выглядит так по-детски, но на деле так приятно. Улыбка у француза становится шире и он кладёт левую руку на скулу юноши, поглаживая её большим пальцем. От этого движения подросток полностью растаял, словно мороженое на жаре. Хотелось большего, но тогда всё выйдет за рамки и Шастун потеряет контроль ситуации. Учитель. Не больше. А всё, что происходит сейчас — пьяная случайность. Давайте просто представим, что он тоже под градусом.

***

      Первым просыпается Арсений. Сильно сушило горло и полость рта, организм требовал воды. Начиная приходить в сознание, он почувствовал, что рядом кто-то есть. Раскрыв от страха широко глаза, он резко поднимает торс и смотрит в сторону тела. А рядом лежал мирно спящий Антон, который даже одеялом не накрылся, так и уснул в толстовке и джинсах. «В одежде, слава богу, значит, ничего не было» — успокаивает себя француз и выдыхает. «Как сильно я вчера бухал, чтобы проснуться с ним?» — он хмурится, пытаясь вспомнить, что было вчера. Алёна, Кьяра, сигареты, потом в организм попала водка. Первую бутылку учитель ещё помнит. Ходил по дому, кричал, плакал, курил, бил стены. Посмотрев на костяшки на запястье, он убеждается в этом. Запёкшаяся кровь и синяки вокруг. Вторую бутылку почти не помнит. Пил, да, но не звонил никому и не писал. А может всё-таки он случайно набрал Антону? Дотянувшись до тумбочки, мужчина берёт свой телефон, ужасаясь времени на часах. Почти четыре. Не останавливаясь долго на том, сколько они проспали, он заходит сначала в недавно набранные, а потом проходится по всем соцсетям, где мог написать ученику. Но ничего не было, лишь прошлые даты. «Пришёл сам? Так мило».       Протерев глаза, Арсений медленно встаёт с кровати, и, чтобы не тревожить подростка, на мысках выходит из комнаты, заодно быстренько прихватив футболку из угла комнаты, и прикрывает за собой дверь. Быстро спустившись вниз, параллельно надев футболку, он сразу заворачивает на кухню и берёт фильтр с водой. Прислонив носик к губам, учитель жадно выпивает почти всю воду, остановившись лишь когда желудок начал молить о пощаде. Немного полегчало, но завтрак никто не отменял. В холодильнике мало что было из нормальной еды, потому что француз покупает всё по мере надобности, но две вещи у него были всегда: хлеб и куриные яйца. Ещё молоко было иногда.       Подумав, как это можно соединить, мужчина достаёт всё на стол и приступает к готовке.

***

      Через пятнадцать минут и один сожжённый кусок хлеба, на столе в тарелке красовались четыре румяных кусочка, которые Арсений смочил во взбитых яйцах с молоком. Подумав, что Антон скоро проснётся, ну или француз сам пойдёт его будить, потому что негоже так долго спать, он находит в дальнем углу ящика какао. Сделав шоколадный напиток подростку, а себе кофе, учитель всё же поднимается на второй этаж будить ученика.       С момента как мужчина ушёл на кухню, Шастун лишь перевернулся на другой бок и сладко сопел. Арсений подошёл к кровати, сел на корточки, чтобы сравнять взгляды свой и Антона и неожиданно для себя начал улыбаться. Ему было жалко будить такое чудо, да и похоже у этого чуда недосып, раз спит уже почти одиннадцать часов. Француз положил руку на плечо подростка и легонько встряхнул. — Антош, вставай, — через наносекунду последовала реакция. Подросток вскочил на кровати как ужаленный, с широко распахнутыми глазами. Мало того, что сам напугался, так ещё и учителя чуть до инфаркта не довёл. — Антон, ты чего? — рука с плеча сместилась на сердце, показывая, как испугался француз. — Арсений Сергеевич? А, точно, — за секунду оба успокаиваются, а юноша хихикает с этой ситуации. — Я забыл, что пришёл к вам. — Ты забыл, что пришёл, а я вообще не помню, когда ты успел прийти ко мне, — учитель улыбается и встаёт, — поэтому расскажешь мне всё. Но после завтрака, я ужасно сильно хочу есть, — он махнул в сторону двери и сам направился к выходу, — я жду тебя на кухне, — говорит уже возле лестницы. И да, нет ничего странного в том, чтобы завтракать в четыре часа дня.       Антон сидел на кровати ещё пару секунд, с огромной скоростью прокручивая снова и снова всё, что было вчера, немного пугаясь. А как он это расскажет Арсению? Вопрос не требовал необходимого ответа прямо сейчас, было время подумать над этим. Но придумать надо что-то адекватное, спокойное.       Мысли перебивает невозможно вкусный запах с кухни. Пересиливая желание завалиться поспать ещё немного, подросток всё-таки встаёт и бредёт на первый этаж. Пройдя мимо кухни, он заходит в ванну, включает свет и смотрит в зеркало. Отодвинув капюшон, Антон мягко говоря охуевает. На шее красовался небольшой покрасневший засос, о котором сто процентов будут вопросы. — Бля-я-я, — тихо матерится себе под нос Шастун.       С надеждой, что француз ничего не заметит, он выходит из ванны, прикрыв обратно шею капюшоном, и через арку проходит на кухню. За столом уже сидел учитель, доедая один из двух кусочков хлеба и запивая всё кофе. Юноша, втянув приятный аромат еды, подходит и садится напротив. — Это прям мне? — в голове как-то не укладывалось, что сам Арсений Сергеевич приготовил для него завтрак. Но глаза говорили иное. Перед ним стояла кружка с какао и тарелка с двумя кусочками хлеба. — Нет, сейчас птицам пойду отдам, — саркастично отвечает француз. — Кушай давай. Приятного аппетита. — Спасибо, — подросток сильно удивляется, но принимает такую щедрость. — И вам, — учитель кивает, не отвлекаясь от еды.       Такой завтрак оказался действительно вкусным. Арсений-хозяюшка после трапезы даже помыл посуду за собой и за своим учеником, когда второй сидел в гостиной, одновременно пытаясь проснуться до конца и придумать отмазки на все ожидающие его вопросы. Заранее зная, что, когда француз домоет посуду, он придёт к нему, подросток сел с той стороны дивана, чтобы не было видно засоса. Он же гений.       Как и ожидалось, через пару минут Арсений приходит в гостиную и плюхается рядом с Антоном. — Рассказывай, — мужчина закрывает глаза и запрокидывает голову на спинку дивана. — Да чего рассказывать, — подросток силой сдерживает смех, — я пришёл, было уже почти пять утра, вы хотели меня выгнать, а я никуда не пошёл. Потом вы хотели начать пить вторую бутылку водки, я вас остановил, но вы пошли за виски. Я вас снова остановил, предложил пойти спать, вы согласились, и мы пошли спать. Всё просто, — он немного улыбается, потому что думает, что это звучит довольно правдоподобно. Жаль, что Арсений так не думает. — Что-то мне подсказывает, что ты мне недоговариваешь, — он открывает глаза, поворачивает голову на парнишку и замечает, как он прокручивает единичные кольца на пальцах. Не то чтобы Попов сильно что-то понимал в психологии, но ребёнок перед ним явно что-то скрывает. — Я же тебя не одну неделю знаю, Антон, и даже не две. — Арсений Сергеевич, правда. Больше ничего такого не происходило, — юноша старается сделать вид самого серьёзного на Земле человека, думая, что это ему как-то поможет.       Учитель всё же не верит. Он встаёт напротив подростка и тот рефлекторно поворачивает голову так, чтобы не было видно шею с той стороны, на которой был засос. Мужчина протягивает руку и берёт Шастуна за подбородок, поворачивая голову в обратную сторону. Его глаза широко раскрываются, не веря увиденному, а брови ползут вверх. — Не подумайте, мне понравилось. Ой, э, то есть, в смысле, это не страшно, и вообще, ну, как бы, — в мозгу Антона загорается красная табличка «Тревога!» и он начинает говорить полный бред, не думая, что говорит.       Хорошо, что сзади мужчины был деревянный стол, иначе ловить его было бы некому. Он садится на него, подпирая подбородок внутренней стороной ладони, и с шоком смотрит на ученика. — Какой, блять, понравилось, Антон? — медленно говорит француз. — Ты хочешь, чтобы я был как несчастный географ? — Я, в отличие от Вероники, никому не скажу, — юноша скрещивает руки на груди и ловит зрительный контакт с учителем. — Ты… — Арсений запинается и не знает, как реагировать на самого себя, — как это получилось? — Я сам. — Что ты сам? Сам засос себе сделал? — Нет, я, — подросток смиряется с тем, что расскажет сейчас то, что так хотел скрыть от учителя, — я сам вас спровоцировал. И вообще, это я первый начал приставать к вам, — он жмурит глаза и сжимает ладони в кулаки, представляя, как сейчас на него посыпятся все матные слова мира и с каким удовольствием его за шкирку выкинут из этого дома. И не видать ему больше никакого французского в его жизни и никакого Арсения Сергеевича. — Боже, Антош, — но следует другая реакция. Учитель смягчается в голосе, подсаживается к подростку и обнимает его за плечи. — Зачем?       Антон хочет сказать всё сейчас и сразу, чтобы дальше не жить с грузом несказанных слов, но понимает, что сделает только хуже. Поэтому молчит, продолжая рвано дышать и чувствовать на себе выжидающий ответа взгляд. — Давайте сделаем вид, что ничего не было. Не хочу портить наши отношения. — Я одного не пойму: почему ты не остановил меня вовремя? — Арсений чуть отстраняется и наклоняется, чтобы посмотреть в глаза Антону. — Я же говорю, мне сначала понравилось, а потом испугался, что мы, извините, потрахаемся, и вообще потом всё будет плохо, — юноша говорит растерянно, тараторит, но зато честно. — Антон, да я бы никогда так не сделал! За кого ты меня принимаешь? — какая-то язва в мозгу напоминает о Лене и злосчастном случае. А ведь тогда француз хорошо понимал, что делает. — Да мало ли. Вы выглядели уверенным в своих действиях. Впрочем, когда я буду постарше и не буду бояться, мы сможем пойти дальше, — лишь через пару секунд Шастун понимает, что сказал и замирает в холодном поту. В глазах у учителя тоже читался немой вопрос: «Ты хоть понял, что сейчас сказал?» — Ладно, думаю, мне стоит замолчать, иначе я не знаю, что могу ляпнуть дальше и как мне потом от этого отмываться. — Ты прав, — Попов нервно ухмыляется. — Давай сделаем вид, что ничего не было, — юноша в момент начинает сиять и кивает головой, но в мыслях он пробил себе рукой лицо. Сказать такую тупость при учителе, который нравится, это ещё уметь надо. — Но у меня остался один вопрос. — Какой? — Почему именно «зайчонок»? Во время… процесса вы меня так назвали, — Арсений снова вскидывает брови, удивляясь новым подробностям вчерашнего. — Не знаю. Пьяного меня потом ещё раз это спросишь, может, ответит, — он знал, почему назвал так подростка, просто хотелось уже скорее закончить этот диалог, а не усугублять его.       Повисла недолгая, но очень неловкая тишина. Юноша мысленно материл себя, но радовался, что хотя бы поцелуй в нос перед сном остался секретом, который ещё долго будет греть душу. Француз же просто ахуевал от произошедшего и старался всё понять и осознать.

***

      После диалога Антон с Арсением пошли в комнату. Подросток просто валялся на кровати и с кем-то переписывался, пока учитель делал свою работу — проверял контрольные работы у седьмых классов. Иногда они перебрасывались какими-то короткими предложениями, чтобы скрасить тишину и шелест страниц. Но оба были в своих мыслях и всё перекручивали по нескольку раз самый неловкий их диалог за всё общение. Даже когда Антон откачивал Арсения от передоза было всё не так плохо. Мужчина думал: «Нравлюсь взаимно? Или так шутит? Может, вовсе стебёт меня?», а школьник: «Я что, дебил? Ещё один такой разговор и я отрежу себе язык».       Но время шло и юноше надо было идти домой: мама ждёт, наверное, ещё уроки не сделаны, музыка любимая не прослушана. Поэтому где-то после часа таких посиделок с учителем он уже собирался домой. Стоя в куртке и в ботинках, он кричит французу, который спустился с ним и сидел в гостиной: — Арсений Сергеевич, я пошёл. До завтра! — Стой! — из гостиной вылетает Арсений и ловит школьника за локоть. — А обняться?       Оба резко улыбаются, и Антон крепко обнимает учителя, а тот понимает, что подросток ни капли на него не сердится и это очень приятно. Несмотря на то, каким козлом порой Попов бывает, этот вроде простой мальчишка ему всё простит. — Ещё кое-что, — мужчина отстраняется и берёт что-то звенящее из-под зеркала в прихожей, — вот, возьми. Думаю, ты устал каждый раз через забор прыгать, поэтому доверяю тебе дубликат своих ключей. Только не говори никому, что он у тебя есть. — Хорошо, спасибо за доверие, — Шастун удивляется, но берёт ключи и убирает их в карман куртки. — Ладно, я пойду, потому что четырнадцать пропущенных от матери не сулят ничего хорошего. До встречи, — он ещё раз смотрит на улыбающегося учителя и выходит из дома. — До завтра, Тош.

***

      Стоило ли удивляться Антону, когда с порога на него налетела разъярённая мать с криками, какого хуя у него был выключен телефон, где вообще шлялся и сделал ли перед своими походами уроки. Отец, на удивление, был молчалив. Даже когда его сын пришёл на кухню, где обычно у них в семье и выносят самые страшные приговоры, он ничего не сказал. Лишь поздоровался сухим «Привет, Антон». Просто смотрел новости по телевизору, никак не реагировал на мать и ковырял что-то на скатерти.       Конечно, это очень пугало Антона. Обычно отец говорит всегда что-то против мнения матери, из-за чего начинался новый скандал. Конечно, хорошо, когда в доме на одного человека тише, но не в их случае.       Решив, что все немного посходили с ума, Шастун скрывается в своей комнате до самой ночи. Он делает уроки, переписывается в общем чате с Русланом и Ваней и конечно пишет Арсению Сергеевичу, что остался жив после словесного нападения матери.       Юноша поздно ложится спать, отмечая для себя, что у него теперь на один лучший день больше.

***

      Антон видит сны нечасто, а если и видит, то в большинстве случаев это полная ересь с огромными сосисками в тесте, которые хотят захватить гимназию. Но, похоже, из-за насыщенного дня, проведённого с Арсением Сергеевичем, мозг подростка решил нарисовать именно его образ в компенсационном эротическом сне, пусть это и логично в его случае. Он стремится быть ближе к учителю? Стремится. «Таки вот тебе эротический сон. Что же ты, Антон? Не хотел этого? Да вроде бы хотел, так что получай» — смеётся внутренний голос юноши, пока он ночью в ванне, проснувшись от такого сна, вытирал сперму с ляжки.

***

      Обыденное утро началось с того, что отец вечно молчал, лишь коротко отвечал на простые вопросы и смотрел будто сквозь стены. Возможно, его загрузили на работе, а дома мать на мозги капает постоянно, поэтому очень устал в принципе. Антон находил в этом логику и внутри даже немного сочувствовал ему, но ничего не говорил, продолжая неспешно собираться на учёбу.       Перед началом первого урока было время, и четвёрка друзей успела договориться, что Ваня, Руслан и Юля уйдут перед последним уроком к Ване домой, дождутся Антона с дополнительных и вместе сходят в булочную на той стороне обсуждать, что у кого нового.       Когда Руслан с Юлей пошли в столовую, Ваня сразу развернулся к другу и отдёрнул ворот его рубашки. — Блять, засос? Мы чего-то о тебе не знаем? — спрашивает одноклассник, ехидно улыбаясь. — Мы договорились, что все всё расскажут друг другу в булочной, поэтому жди, — Антон убрал цепкие пальцы с ворота и поправил его. — Ты хочешь, чтобы я от нетерпения лопнул? Ну другу то скажи! — Ваня сделал бровки домиком, но Шастуна было не переубедить. — Я слишком хорошо знаю тебя, ты потом пойдёшь всё рассказывать Юле с Русланом, и вы мне не дадите спокойно дожить этот день. Дождись разговора в булочной. — Ну ты и скотина, — скрестив руки на груди, друг наигранно обиделся. — Иногда да. Пошли на алгебру, не хочу от Йоськи нагоняй за опоздание получать.

***

      Кабинет для учителей старших классов во время перемен действует как отрезвитель от прошедшего урока: можно подышать свежим воздухом из открытого нараспашку окна, выпустить все несказанные матерные слова и просто подготовиться к следующему уроку. Арсений от других учителей мало чем отличался и тоже делал всё из перечисленного. Иногда, конечно, ещё приходят ученики, которым очень надо исправить оценки по французскому, и просят дополнительные задания. Попов не был занудой и всегда шёл им навстречу, он сам был таким в школе.       Дверь кабинета открывается, на секунду впуская всю какофонию голосов из коридора. Француз поднимает голову на звук, в проёме стоял Дима с недовольным, но виноватым, что-ли, лицом. — О, здравствуй, герой недоделанный. Пришёл меня предупредить, что хочешь снова в грязи извалять в парке? — стебётся учитель, опустив голову обратно, чтобы продолжить заполнять журнал. — Нет, Арсений Сергеевич. Наоборот, извиниться за тот случай. Спасибо, что никому не сказали об этом, — учитель удивлённо смотрит исподлобья на школьника и приваливается к спинке стула, скрестив руки, — Я был уверен, что вы как географ. Но, похоже, это не так. Слышал, Антон пробник писал. Хорошо написал? — Не знаю, почему тебя это волнует, но да, до пятёрки пары баллов не хватило всего. Я теперь могу спокойно сидеть в парке и не бояться, что ты придёшь и изобьёшь меня снова? — мужчина не злится, даже усмехается. — Блин, ну Арсений Сергеевич, правда, мне очень стыдно. Не знаю, что сделать, чтобы вы простили меня. — Забудь. Просто не избивай никого больше. Можешь быть свободным. — Спасибо, Арсений Сергеевич, — парень улыбнулся и вышел из кабинета. Француз выдохнул и помотал головой из стороны в сторону. Как же в этой гимназии всё странно.       В коридоре слышны трели звонка и через пару секунд в помещение заваливается девятый А класс, группа Антона, юноша заходит первым и сразу пересекается со взглядом учителя. Они улыбнулись друг другу, пока кабинет постепенно наполнялся школьниками. Шастун проходит на свою любимую первую парту, а Руслан с Ваней занимают последнюю на том же ряду. — Bonjour les enfants, — мурлычет Арсений, встав из-за стола. — Bonjour enseignant, — лениво отвечают ученики и садятся за места. — У меня для вас просто замечательная новость, — мужчина интригующе улыбается, будто сдерживает смех, — вы пишите контрольную! Доставайте двойные листочки, мои хорошие, — реакция следует незамедлительно — класс начинает ныть, что сегодня понедельник, никто не выспался и вообще никто не готов писать контрольную. Это француз слышит каждый раз, когда объявляет почти о любой работе.       Пока он отвлёкся, чтобы достать задания, в Антона с задних парт прилетает скомканный лист бумаги. Юноша поднимает его и разворачивает. «Если это ты ему чем-то насолил, то иди нахуй, Антон»       Шастун прыскает с послания, разворачивает корпус назад и пересекается взглядом с Русланом. Юноша мотает головой из стороны в сторону, на что друг толкает Ваню локтём в бок и показывает жестом, что их сегодня трахнут. Антон понял, что над ним кто-то стоит, поэтому развернулся обратно. Рядом был Арсений Сергеевич, он наклонился к ученику и шёпотом на ухо сказал: — Молодец, что надел рубашку с воротом повыше, — мужчина положил на парту листок с работой и пошёл далее между парт.       Почувствовав чей-то выжигающий взгляд на затылке, подросток разворачивается обратно и замечает, что Ваня смотрит на него с прищуром. Дойдя до их парты, француз проводит ладонью перед лицом одноклассника. — Трофимов, не отвлекайся. Думай, как списать, — стебётся Арсений Сергеевич. — А к Антону можно сесть? — У Шастуна вип парта, у тебя сбережений не хватит, чтобы заплатить за место рядом с ним, — мужчина посмеивается. Закончив раздавать работы, он встаёт по середине кабинета рядом с доской, — Желаю удачи.

***

— Антон, давай дописывай и сдавай, я есть хочу, — звонок на пятнадцатиминутную перемену прозвучал давно, в кабинете оставался один Шастун. Он очень хотел дописать всю работу. — Сейчас, последнее предложение. — Короче, положишь к остальным тетрадям работу, я в столовую, — Арсений встаёт из-за стола, снимает пиджак, вешает его на спинку стула и поправляет рубашку. — Нет, подождите, — подросток ставит точку и протягивает тетрадь в общую стопку, — ответьте мне на вопрос. Что мне на засос говорить? — он встаёт и начинает собирать вещи в рюкзак. — Боже, Антон… — Я не шучу! Ваня уже заметил и спросил откуда, а после уроков у нас встреча в булочной, и он обязательно потребует при всех объяснений! — подросток торопливым шагом подходит вплотную к учителю, лавируя между стульев, и смотрит на него чуть нахмуренным злым взглядом, потому что правда не знает, что говорить. — Я… не знаю, — истерично смеётся и пожимает плечами Арсений, — Я могу отвезти тебя после дополнительных сразу домой. Тогда никакой встречи не будет. — Так засос не за один день проходит, они завтра спросят. — Ну, скажи, что пылесосом сделал, — мужчина улыбается, ведь впервые видит злого и одновременно взволнованного ученика, хотя самому стоит переживать о своей репутации. — Очень смешно, — подросток отвлекается на чистую доску за спиной учителя. Он берёт мел и в уголке рисует маленький злой смайлик. — Я просто не хочу, чтобы реальная история выходила в люди. Хотя, Руслан с Ваней вроде парни нормальные… Нет, и речи не идёт о том, чтобы об этом знал кто-то ещё, кроме нас с тобой. Совершенно секретно и конфиденциально. — Отлично, тогда скажу, что это от Вероники. — Говори, что хочешь, но чтоб моего имени не звучало. — Хорошо устроились, сами дел наделали, а нести ответственность не хотите. — Ты же сказал, что это ты первый полез ко мне. — Ой, всё! — Шастун цокает и закатывает глаза. — И надо ли напоминать, в каком состоянии я был? — Да всё, понял я, — они пересекаются взглядами, и юноша перестаёт хмуриться под напором спокойных глаз-океанов, — на вас сложно злиться. Ладно, идите есть, я придумаю что-нибудь. — Я верю в тебя, — француз улыбается и ерошит русые волосы ученика, — встречаемся на дополнительных, — после этих слов он сразу направляется на выход из кабинета. — До встречи, блин, Арсений Сергеевич, — беззлобно прощается с учителем Антон и выходит следом за учителем.

***

— Так что, тебя отвезти домой или ты придумал, что говорить? — спрашивает Арсений, потягиваясь на стуле после дополнительного. — Я скажу, что это секрет, — пожимает плечами Антон, одновременно закидывая пенал в полупустой рюкзак. — Гениально, — француз мечтательно смотрит в потолок, — сам придумал? — говорит, переводя взгляд на ученика. — Сам, — усмехается юноша и поднимает голову на учителя. — И всё же, повтори тему со сравнениями прилагательных. Она вроде простая, но ты путаешься. — Хорошо, — Шастун кивает и цепляет рюкзак на плечо. — Тогда до завтра? — До завтра, Антош, — мужчина улыбается с некой нежностью и взглядом провожает ученика до двери. — О-о-о, — тянет Юля, как только замечает вышедшего из кабинета друга, — вот он, мужчина мечты, альфа-самец идёт. — Альфа-самец? Ха-ха, — не по-настоящему смеётся Антон и проходит мимо товарищей, чтобы попасть в общую раздевалку за верхней одеждой. — Нам Ваня всё рассказал, так что ждём подробных объяснений, — это слышит как подросток, так и Арсений в кабинете. Решив подыграть своему несчастному ученику, он выходит из кабинета и опирается плечом на дверной косяк. — Вы чё разорались? — А вы не видели? — сквозь смех спрашивает Ваня, — У Антошки засос на шее, а от кого — говорить не хочет. — Ах, вот оно что, — почти натурально удивляется француз. — Да блин, ты ещё объявление при входе повесь: «У Антона Шастуна обнаружен засос! Срочно требуется найти хозяина!» — недовольно говорит юноша, параллельно натягивая ветровку и выходит из раздевалки. — Точно! Я так и сделаю! — Ваня заливается смехом, видя разочарованное лицо друга. — Уж мне-то можно было и сказать, —наигранно обижается Арсений и ныряет обратно в кабинет. — Ну, правда, Антон, от кого? — вымаливает ответ Юля. — Конфиденциально. — Ясно, мы ничего сегодня от него не дождёмся, — Руслан машет на одноклассника рукой и встаёт со скамейки, — пойдёмте уже в эту булочную, у меня такой угарный матч был недавно.

***

      По приходу домой Антон был удивлён присутствию отца. Обычно он возвращался не раньше шести, а тут в пять уже дома. Они пересекаются в коридоре, сразу как подросток открыл входную дверь. — Не было заказов сегодня, — кратко отвечает мужчина на немой вопрос сына. — Не раздевайся, сейчас поедем. — Куда? — Шастун и так удивлён поведению отца в последнее время, а тут ещё ехать куда-то вздумал. — Куда-нибудь подальше от этого дома. Поехали со мной, я так устал, меня так тошнит от этого места. На дачу съездим, переночуем там, я тебя от школы отпрошу. Ты ведь тоже устал, невозможно уже в доме находиться. Я много плохого сделал и должен извиниться перед тобой, поэтому хочу поговорить в спокойной обстановке. Твоя мать… Это просто что-то тупое вперемешку со звериным и несправедливым. Меня всё ужасно сильно достало. Поехали? — Андрей тараторит, предложения выходят мало связанными. — Но я никуда не хочу уезжать. Мне нравится тут, вы же сами всё портите, а потом жалуетесь, что вам не нравится тут. Ты столько вложил в это место и хочешь вот так просто взять и уехать? — Ладно, тебя тоже можно понять. Оставайся. Я поехал, — мужчина стыдливо опускает голову и выходит из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.       Антон остаётся в шоке ещё с минуту и просто стоит в коридоре, замерев. На него сверху вниз смотрела Боня, которая тоже мало что поняла из диалога. «Всё снова идёт по пизде», — убеждается юноша, когда слышит звук мотора уезжающей со двора машины.

***

      Отец не приехал даже в среду, не отвечал никому на звонки и неизвестно, жив ли он вообще. Мать на это дело давно махнула рукой: «Хочет — пускай убирается, устала уже с ним спорить». Антон не находил себе места. Во вторник Арсений Сергеевич, конечно, заметил, что что-то не так в поведении юноши, но второй промолчал о настоящих обстоятельствах и свалил плохое настроение на недосып. Друзьям он также ничего не сказал, хотя обычно обо всём первым узнаёт Ваня.

***

— Когда всё станет хорошо? — спрашивает Шастун за завтраком в четверг. Вопрос больше риторический, но мать отвлеклась от зеркала и посмотрела на сына с некой жалостью. — Для тебя уже этим летом. Переедешь в однушку, попривыкнешь там через время, и никто не будет капать тебе на мозги, кроме преподавателей, — женщина поворачивается обратно и докрашивает брови. — Хорошо, что мы пораньше оформили все документы, сейчас было бы сложнее. — Будет ли мне лучше на съёмной квартире, зная, что здесь будет твориться сущий ад? — Ты перестанешь думать об этом, учёба и новое общество затянут тебя в рутину.       Из гостиной неожиданно выбежала Боня, она сразу направилась ко входной двери и начала пищать. Через несколько секунд дверь открылась, из коридора слышалось, как собака цокает по полу когтями от радости. Кажется, вернулся хозяин.       Мужчина скидывает обувь и проходит в верхней одежде мимо кухни в небольшую комнату, которая была отгорожена длинными шторами. Там стояла стиральная машина, сушилка, гладилка, холодильник и шкаф с рабочими инструментами отца. Выйдя из неё с нужным ящиком, он останавливается напротив кухни и осматривает родных. — Вечером вернусь, — на выдохе говорит Андрей, проходит в коридор, обувается и выходит из дома. Это были его первые слова за неделю, которые он сказал сам, не обиженным тоном и не по чьей-то просьбе. — Эта сволочь ещё и одолжения делает, — комментирует ситуацию мать. Антон думает, что снова начинается марафон по обвинению супругов друг друга во всех смертных грехах, мировых катастрофах и том, что оба твари безмозглые. «Весеннее обострение» — иронизирует в мыслях подросток.

***

      Шастун сидел на скамейке напротив общей раздевалки, подперев подбородок внутренней стороной ладони, и смотрел куда-то сквозь. Не было никаких мыслей, тупая пустота немного пугала, витая где-то рядом с подростком невидимкой. — Эй, Антон, не думай, что я не замечаю, что что-то не так, — к нему подсаживается Ваня. Он кладёт руку на плечо и чуть притягивает к себе, — Родаки что-то не поделили? — Отец себя ведёт странно. Уехал в понедельник на два дня, а сегодня утром приехал за инструментами, сказал, вечером приедет. Матери плевать, — понимая, что на недосып тут свалить не получится, юноша честно всё рассказывает. — Да что за пиздец у тебя происходит, — задаёт риторический вопрос одноклассник, — Ты как себя чувствуешь? — А как ещё себя можно чувствовать в такой ситуации? Паршиво и опустошённо. Он предложил мне поехать с ним, но я отказался. — Правильно, ты мне, Руслану, Арсению Сергеевичу ещё нужен. Чувак, всё наладится, завтра же восьмое марта, может, он подарок какой приготовил? — Очень вряд-ли. Если он и упоминает мать, то только в плохом контексте. — А может?.. — Вань, всё, проехали, — раздражённо и устало перебивает друга Антон, — понятно, что всё закончится плохо. — О нет, в тебе снова проснулся пессимист, — одноклассник встаёт напротив Шастуна и протягивает ему руку. — Сэр, приглашаю вас пить Эссу сегодня в парке после уроков, — юноша усмехается, берётся за руку друга и на амплитуде встаёт. — Спасибо за приглашение, я обязательно приду, — он приподнимает уголки губ и обнимает товарища, хлопая его по спине.

***

— Знаешь, а правда, стало лучше, — кивает сам себе Антон, держа в руке полупустую бутылку ягодного пива. — Я это называю «пивотерапия», — довольно улыбается Ваня, допивая одним глотком остатки алкоголя. — На сегодня хватит, завтра ещё на учёбу идти. А ты чего так медленно пьёшь? — По дороге допью, не хочу сильно пьянеть. — Аргумент. Ладно, меня ждут уже, пойду. До завтра, не грусти, — одноклассник отбивает другу «краба» и уходит плывущей походкой к выходу из парка.       Шастун проводит его взглядом в спину, чуть хмурясь. Посмотрев на вишнёвого цвета жидкость в стеклянной бутылке, он выпивает всё залпом. На часах было только полпятого, в воздухе вокруг подростка витал страх о сегодняшнем вечере, поэтому решает часов до девяти вечера погулять, вернуться домой, сделать уроки и лечь спать. До поля надо было идти минут сорок обычным шагом, поэтому воткнув наушники в уши и включив свой любимый плейлист, Антон двигается как раз в его сторону.       Мимо него идут такие же и чуть младше, но школьники, как он сам, с такими же унылыми лицами, в преобладающей тёмного цвета одежде. Кто-то идёт компаниями и общается между собой, кто-то наедине со своими мыслями или музыкой. Кого-то сразу забирают на машине и у них нет времени чуть отдышаться от, возможно, тяжёлого учебного дня. Хотя и не всем это нужно.       Завернув во дворы, не желая идти вдоль шоссе, Антон продолжает путь, мешая грязь под ногами. Погода не располагала к чему-то хорошему, поэтому он старается ни о чём не думать, сосредотачивается на музыке и представлении каких-то своих картин под любимые мотивы. С одним четверостишием песни «Запомню — Улица Восток» подросток стал соглашаться с октября-ноября: «Ведь больше нет никого, ничего-ничего Смерть подставит плечо Жизнь выставит счёт, и за дверь Ты уходишь, и вроде бы, и не жил Лишь только снег кружит»       Он отчётливо представлял под простым «ты» непростого Арсения Сергеевича, который за полгода сделал для него больше, чем все люди, которых юноша знал раньше. Выслушал, понял, прочитал элементарные желания, помог и… влюбил в себя, чёрт. Хотя Антона до сих пор не отпускает мысль о том, что это всё из-за недостатка внимания, переходного возраста и наивности. Также он обладал трезвостью разума и прекрасно понимал, что ничего из этого общения не выйдет, независимо от того, будут они продолжать видеться после переезда или нет. Да и родители не в восторге будут, если узнают такие подробности о своём сыне. Рано или поздно Шастун найдёт ту самую, с которой встретит старость. И Арсений Сергеевич тоже найдёт, обязательно.

***

      Песня за песней, мысль за мыслью Антон доходит до поля и проводит там добрых два часа, просто гуляя по грязи. Он любовался бурным течением грязной реки, шумом электричек, проезжающих по мосту, много думал и встретил закат, чего не делал уже достаточно давно. Ноги, спустя такую продолжительную прогулку, просили посидеть где-нибудь, темнело и обеда сегодня у подростка никакого не было, поэтому он решает потратить ещё полчаса на обратную дорогу до булочной. Отец несколько дней назад скинул на карту две тысячи, сама судьба велела юноше не голодать сегодня.

***

      В булочной тепло и уютно. Места здесь не очень много, но всем посетителям хватает. Антон взял всё по классике: кофе и булочку с яблочным повидлом. Это простое сочетание каждый раз приносило ему невероятное удовольствие, выпечка всегда была свежей и зачастую ещё горячей. Всё чувствовалось каким-то домашним, отдалённо напоминая о беззаботном детстве Шастуна, когда ещё не произошёл злосчастный корпоратив и вся жизнь была наполнена исключительно тёплыми моментами, которые действительно хотелось часто вспоминать. Но, к сожалению, он почти ничего не помнит. Самое приятное воспоминание, которое он запомнил на очень долгое время, было то, как они с мамой однажды поехали в парк аттракционов. Сам день парень не помнит, но перед глазами встаёт картина: он маленький сидит с мамой в летнем кафе недалеко от этого парка, пьёт вишнёвый сок и смотрит, как мама разговаривает по телефону с папой и искренне нежно говорит, что скоро они поедут домой. Возвращаясь в реальность, Антон понимает, что вишнёвый сок превратился в вишнёвое пиво, нежная мама в женщину с большими семейными проблемами, а папа в мужчину, который явно ненавидит свою жизнь. От этого ранее приятная атмосфера тускнеет на глазах. Подросток менее охотно доедает свой псевдообед и выходит из булочной на особенно мрачную улицу. Как назло, рядом располагался тот самый ларёк с нерусскими, и юноша думает: «А почему нет?» и идёт за второй бутылкой дешёвого алкоголя. Его ему продают без проблем и с каким-то осознанием отчаянности ситуации, он достаёт телефон и набирает контакт «Любимый француз». Недолгое, но томительное ожидание, и в трубке звучит желаемый голос: — Sаlut, — воодушевлённо говорит Арсений. Он хорошо выспался за два выходных и был полон сил и энергии, а сейчас наконец допроверял тетради восьмого класса. — Вonjour mon professeur préféré, — подыгрывает Шастун, — можно к вам прийти? — Что за вопрос? Конечно можно. Через сколько примерно будешь? — Не знаю. В течение минут сорока. — Хорошо, тогда жду тебя, — угукнув в ответ, юноша сбрасывает и запихивает телефон обратно в карман куртки.       Как раз, пока Антон дойдёт до учителя, уже выпьет алкоголь. Но, признаться, он чувствовал, что первая бутылка ещё не до конца выветрилась и ощущал, как она отражалась на его ухудшенном настроении и кривоватой походкой. Домой категорически не хотелось, юноша знал, что будет, когда приедет отец. Возможно, самый страшный скандал, поэтому если у него есть возможность не видеть и не слышать всех тех слов, что супруги скажут друг другу, то он воспользуется этой возможностью.       С помощью ключа от дома подросток открывает пиво и начинает идти по направлению к дому француза. Вечер дня явно не задался: небо затянуло серыми тучами, под ногами слякоть. Все ходят с кислыми рожами, даже Антон. Где-то, конечно, работал российский менталитет и привычка русских видеть всё в безжизненных тонах, но в основном воздействовал именно март.

***

      Дойдя с большим трудом до нужной калитки, Шастун перед тем, как позвонить в домофон, прислонился лбом к холодной кирпичной колонне и как будто морально готовился. Было уже за девять часов. Арсений Сергеевич точно заметит перегар и нетрезвое поведение своего ученика. Важно отметить: подросток пожалел о второй бутылке. Он не пьёт так часто, чтобы его не брал почти литр дешёвого пива. И даже то, что он поел, не помогло усвоиться алкоголю лучше. Немного подышав свежим воздухом, стоя перед калиткой, юноша наконец нажимает на кнопку вызова. Через несколько секунд дверной замок открывается, и Антон проходит на участок, закрыв за собой железную дверь. Замечая приятный порядок на участке, он ковыляет до крыльца, поднимается по трём небольшим ступенькам и нажимает на ручку входной двери. Она легко поддаётся, и подросток переступает порог дома француза. В который раз он уже здесь? — Привет, Тош, — из кухонной арки выглядывает Арсений и, заметя в полумраке помещений состояние ученика, хмурится. — Ты пьяный? — А что? Вам можно, а мне нет? — Шастун закрывает за собой дверь и улыбается прикрытыми глазами учителю. — Мне почти тридцать, а тебе пятнадцать. Разница есть. — Ну и ладно, — подросток снимает обувь, чуть не свалившись на бок, а потом снимает куртку, вешая её на свой любимый крючок. — Арсений Сергеевич, не будьте занудой, — протягивая гласные, он подходит к французу и обнимает его за шею, — и вообще, мне так грустно, тошно, плохо и одиноко. Отец, мать… да пошли все нахуй, да, Арсений Сергеевич? — А ты смелее, когда пьяный, — смеётся мужчина, обнимая юношу за талию. — Мне вообще никто не нужен. Ну, только Руслан, Ваня и вы. Нет, только вы. Я пить хочу, — Антон отстраняется и заходит на кухню. Заметив фильтр с водой, он, не церемонясь, берёт его и начинает пить из горла. Француз на это никак не реагирует, понимая, что дома снова что-то не так. — Пойдём на диван, расскажешь, что случилось, — подросток отставляет фильтр с водой и мотает головой из стороны в сторону. — Нет, подождите, — он достаёт телефон, опирается ладонью на столешницу, чуть покачиваясь, и набирает номер матери, ставя вызов на громкую связь. — Да, сынок? — на выдохе отвечает женщина. — Отец приехал? — Нет, но скоро должен, а ты где есть? — Я у Вани заночую сегодня. Не переживай, завтра обязательно приду, праздник всё-таки, — сбросив вызов, юноша поворачивает голову на учителя и грустно ухмыляется, — Слышали? Фильм ужасов скоро начнётся. Надо мне это? — проходя мимо француза, он идёт прямо до дивана и плюхается на него. — Антон, что случилось? — выключив свет на кухне, мужчина медленным шагом доходит до гостиной и садится рядом с учеником. — В понедельник отец уехал, хотел меня с собой взять, но я отказался. Два дня его не было, сегодня утром объявился, не запылился. Взял инструменты и уехал, сказав, что приедет вечером. Хочу пропустить этот день. Как в играх: поспал, оп, уже ночь, ещё поспал, оп, уже утро, — Антон осматривает учителя рядом с собой и обнимает, обхватывая руками его торс. — Вы не представляете, как меня это задолбало, — Арсений аккуратно кладёт руку на спину подростка и начинает медленно её поглаживать. — Скоро всё закончится, наладится, это не может продолжаться вечно. — Не может, меня это и пугает. Какой будет завершающий акт? Крупная драка? Менты? Что? — юноша трётся щекой о плечо мужчины, переводя руки на его шею. Он несильно прижимает его к себе, не желая отпускать. — Никто не знает, Тош, но я очень надеюсь, что всё закончится тихо. — Я так вас люблю, Арсений Сергеевич, вы такой хороший, добрый, понимающий, — подняв голову, подросток притягивает лицо Арсения к себе и целует его в щёку с громким чмоком, — вы лучший, — он закидывает правую ногу на учителя и становится подобным коале, которая залазит на эвкалипт. — Я, конечно, очень признателен, но подростковый алкоголизм не есть хорошо, — чувствуя тяжесть свинца в груди, но в какой-то мере даже приятную, мужчина обнимает юношу второй рукой, стараясь поместиться и не упасть с дивана. — Мне стоит верить твоим пьяным словам? — Стоит, — Антон довольно улыбается и запускает ладонь в мягкие тёмные волосы. Арсений прислоняется к макушке подростка и невесомо целует, прижимая к себе крепче. — Бедный ребёнок, — говорит мужчина на выдохе. — Не бедный. У меня есть вы, а я у вас. Это дорогого стоит, — француз ухмыляется таким тёплым словам, — Я спать хочу. Пойдёмте спать. — А Ваня? — Нафиг, я не пойду никуда. — А уроки? — Инесса Пална отмажет, у меня нормальные отношения с ней, поймёт. — Вместе? — Я отдельно не засну, — Арсений заваливается на бок, заодно поправив лёгкое тело Антона так, чтобы он тоже поместился. — Давай завтра никто из нас в гимназию не пойдёт? — Давайте, — подросток расплывается в улыбке и немного поджимает к себе коленки, сворачиваясь в клубок. Француз почти полностью обнимает его и жмурится, сдерживая слёзы. Воспоминания о том, как три года назад он также спал с маленькой Кьярой, делают невероятно больно. Внутри будто что-то сильно сжалось и надавило на ещё свежую рану на сердце. Глубоко вдохнув, он спрашивает: — А ты как любишь? — В смысле? — ответ слышится глухо, потому что Шастун упёрся лбом в грудь учителю и укутался в худи. — Ну, можно сильно ценить человека, и ты его будешь любить как хорошего друга, а можно любить как своего партнёра. — Я ещё не определился. Что-то между. Не знаю, — подросток ёжится, сильнее поджимая под себя ноги и вытаскивает одну руку, чтобы обнять учителя за талию. — Интересно, как ты отреагируешь, когда я расскажу тебе этот диалог завтра. — Мне тоже. — Всё, спи. Спокойной ночи, зайчонок. — Спокойной ночи, Арсений Сергеевич.

***

      Антон просыпается от удара собственного тела об пол. Спать на узком диване вдвоём было затеей не очень, но так приятно. Он шипит и прикладывает ладонь к затылку, которым неслабо приложился. Открыв глаза, юноша поднимает торс, осматривается и понимает, что какого-то хрена снова дома у француза. «А, ну да, я же сам вчера припёрся» — вспоминает подросток, а следующей мыслью был тот факт, что сегодня пятница, а на улице слишком светло для начала уроков. С ужасом похлопав себя по карманам, Шастун не обнаруживает телефона и смотрит на диван. Там его тоже не было. Желание организма попить наконец воды заставляет Антона встать и пойти на кухню. Как приличный человек, он взял себе отдельную кружку и налил в неё фильтрованной воды. Поставив опустошённую тару на столешницу, он обнаруживает телефон рядом со своей рукой и включает экран блокировки, чтобы посмотреть время и уведомления. Несколько пропущенных от Вани и Руслана, много сообщений в разных мессенджерах. Для волнения друзей была объективная причина: время перевалило уже за девять утра, а уроки начались ещё полтора часа назад. Округлив глаза, юноша выглядывает в гостиную и убеждается, что Арсений Сергеевич тоже спит, хотя у него сегодня рабочий день. «Какого хуя?» — всего один вопрос был в голове подростка с момента пробуждения. Решив пока не будить учителя, Антон набирает номер Вани и, упёршись крестцом на столешницу, стал ждать ответа. — Шастун, ты охуел? Ты где есть? — обеспокоенный голос друга немного греет душу — за него волновались, — Мы думали уже в ФБР звонить, — в диалог подключается и Руслан, который оказался рядом с одноклассником в этот момент. — Пацаны, бля, я вчера короче гулял, потом ещё гулял, потом взял вторую бутылку пива, позвонил французу и проснулся у него на хате, я вообще не вкуриваю, что происходит, — поглядывая за тем, спит Арсений или нет, подросток нервно ходил по кухне. — Пиздец, я тебе пивотерапию запрещаю нахуй! Мы сказали, что ты заболел, дальше сам с Инесской разбираться будешь. — Спасибо, ребят. — И у нас французского не было, мы урок сидели, нихера не делали. Он с тобой там что-ли? — Да, он на втором этаже спит, я проверил уже, — не говорить же, что они спали вместе? — Антон, ты просто что-то невероятное. Ну никто не может в такую историю попасть, только ты! — Что-то мы о Веронике резко забыли, — усмехается подросток. — Не, там другое. Ладно, у нас химия сейчас, давай там быстрее домой иди, поешь хотя бы. — Хорошо, спасибо за беспокойство. — Бывай, — вызов сбрасывается, юноша отбрасывает телефон на столешницу и скрещивает руки на груди. Устремив взгляд на спящее тело на диване, он несколько секунд смотрит и надеется, что оно проснётся само, но, похоже, что нет.       Антон медленным шагом подходит к французу. Сев коленями на край дивана, он несильно толкает его за плечо. Мужчина почти сразу открывает глаза и смотрит с прищуром на школьника. — Доброе утро, Тош, — потянувшись, он поднимает торс и садится напротив подростка. — Давно встал? — Не так давно. Под каким предлогом я пришёл к вам? — Шастун решает не тянуть резину, ведь хочет узнать всё здесь и сейчас. — Не под каким. Ты просто спросил, можно ли прийти, я согласился, и ты пришёл. — А дальше? — Дальше ты чуть побуянил, мы пообщались, ты сказал, что любишь меня, но ещё не определился, как именно, и предложил лечь спать. — Я… что? — подросток хмурится и жмурится, чуть отворачивая голову в сторону. Он реально это сказал? — Знаешь, я тоже под градусом могу кому-нибудь в любви признаться, так что предлагаю забыть это, — учитель усмехнулся и зевнул в кулак. — Ладно. Хорошо. Забудем, — членораздельно говорит подросток, разводя руками в стороны, — Но у меня ещё вопрос — почему сейчас полдесятого утра, а мы оба не в школе? — Ты согласился никуда не идти. Кстати, мне надо директору позвонить. Правда, уже поздновато предупреждать, но ладно. Кушать будешь? — Буду, — Антон улыбается и кивает самому себе.

***

      Около двенадцати дня подросток уже был дома. По дороге он зашёл в цветочный и купил пять стебельков пушистых белых хризантем. Сегодня восьмое марта и он хотел бы хоть немного порадовать мать, у которой и так последние два года жизни были сплошным адом. По приходу он сразу поставил цветы в небольшую вазу с водой на кухне, на самую середину стола, чтобы когда мать приехала с работы, ей на глаза сразу попались красивые хризантемы. Мальчишка сам не знал, откуда у него такая жалость и сострадание к матери появились, возможно, это от того, что он сам невероятно устал от вечных скандалов и, раз он смог найти человека, с которым не вспоминается всё самое плохое, то он просто хочет поделиться с ней частичкой хоть чего-то хорошего.       Телефон подростка оповестил его о новом уведомлении — это Ваня прислал какую-то фотографию. Открыв мессенджер, Антон усмехается чьей-то оригинальности. На доске в кабинете физики было написано большими буквами: «С восьмым марта, Владислав Максимович!» и много цветов, нарисованных рядом красным и зелёным мелом. Ответив однокласснику, юноша кладёт телефон на стол и осматривает кухню ещё раз. Постоянно он удивлялся тому, насколько поменялся он, а родные комнаты не поменялись нисколько. Даже отношение к ним не менялось, они могли напоминать о неприятных картинах прошлого, но в большинстве случаев такого не было. Решив оставить всё так, как есть сейчас, подросток уходит к себе в комнату, оставаясь в задумчивой дымке.

***

      Вечером первая приезжает как раз мать. Её сразу бежит встречать Боня, а уже после из комнаты лениво выползает сын и подходит ближе, одаривая родного человека еле заметной улыбкой. — Что-то случилось, Антош? Ты обычно не выходишь встречать, — говорит женщина, параллельно ставя сумку на невысокий шкафчик в коридоре. — Да праздник сегодня вроде, — юноша пожимает плечами, как чувствует тёплые объятия мамы. Он сразу прижимает её к себе, всё же, как бы он не злился на неё, она остаётся самым родным человеком. — На кухне небольшой подарок от меня, — говорит подросток, отстраняясь, но продолжая немного улыбаться. — Ух ты, интересно, — женщина снимает обувь и верхнюю одежду, после чего проходит вместе с сыном на кухню и сразу замечает большие белые хризантемы. Она охает от неожиданности и начинает ярко улыбаться. Притянув мальчишку к себе, она нежно целует его в щёку и треплет русые волосы. — Спасибо, Антош. — Да не за что, мам, — Шастун думает, что ему снова пять. Таких тёплых моментов не было очень давно. — Я купила шампанское, разрешаю тебе со мной два бокальчика выпить, — женщина кокетничает, возвращаясь в коридор за сумкой с небольшим количеством продуктов и бутылкой хорошего алкоголя. «Боже, снова пить», — думает парень, увидев перед глазами короткими обрывками вчерашний день. — Всё равно завтра суббота. — Это верно. Жаль, что, наверное, когда приедет отец, праздник будет немного подпорчен. — Да и хер с ним, главное, что ты со мной, — мать ставит шампанское на стол и подходит к навесному шкафу за фужерами. — Открой пока.       Антон берёт бутылку за горлышко правой рукой, левой цепляет пробку. Начинает её прокручивать, придерживая, чтобы не выстрелила в потолок, через пару секунд послышался хлопок, а из горла медленно вытек пар. — Ура! — улыбается мать, ставя фужеры на стол. Она берёт бутылку двумя руками, за горло и за дно, и разливает шампанское по бокалам. Освободив одну руку, поставив стеклянную тару на поверхность стола, женщина берёт ею бокал и поднимает его. Юноша делает то же самое и они негромко чокаются, сразу после делая глоток алкоголя.       Шастун приподнимает уголки губ, ему это казалось чем-то сокровенным и особенным, что вряд ли когда-то повторится. — Мне Ленка на работе сегодня рассказала, как недавно в Геленджик съездила. Город так описала, прям захотелось туда. У тебя как раз через неделю каникулы, может, рванём? — мать поднимает подбородок и усмехается. Они давно никуда не выбирались. — А Андрея оставим за Боней следить. — Можно, почему нет, — пожимает плечами её сын. Он на секунду представляет, как было бы круто сбыться этой мечте. — Ну я завтра тогда билеты посмотрю. Лучше, думаю, поездом доехать, чтобы на самолёт особо не тратиться.       Дальше происходило чудо, которым Антон наслаждался каждую секунду: они с мамой уютно сидели на кухне и рассказывали друг другу всё, чем давно не делились. Оказывается, за время скандалов у женщины на работе появилась новая сотрудница, которая оказалась китаянкой. В первый же рабочий день она принесла всему их небольшому коллективу по упаковке хорошего зелёного чая, чем заработала положительную репутацию. Ещё она плохо и с акцентом говорит на русском, но многое всё равно понимала. Мать Шастуна та ещё болтушка, поэтому он в основном слушал её, изредка что-то комментируя.       Через примерно полтора часа таких разговоров оба расходятся по комнатам. Женщина просто отдыхала, смотря какой-то сериал по телевизору, а подросток слушал музыку и параллельно прибирался. Он обычно слушает музыку, воткнув наушники в оба уха, поэтому часто не слышит, что происходит вокруг. Но по своему закону каждые пятнадцать минут он проверял, не закончился ли или не начался ли скандал. В первый раз он услышал, что приехал отец. Потом его потревожили с вопросом: «Это ты ей цветы подарил?». Положительно ответив, юноша продолжил слушать музыку, но недолго. Супруги снова что-то не поделили, а Андрей слова: «Сегодня праздник, давай хотя бы сегодня не будем ругаться и вспоминать что-то плохое» принимает, как бык красную тряпку. Через следующие пятнадцать минут на кухне было уже тихо. Подростка это чуть насторожило, но подумав, что сегодня просто быстро успокоились, лёг смотреть Ютуб.       Тишина на кухне длилась слишком долго, Антон решил выйти посмотреть, что происходит. Парень толкает скрипучую дверь, отделяющую гостиную и кухню, и замирает. На столе почти полностью выпитая бутылка водки, на дне буквально несколько капель, слева, наклонившись над столом, сидел невменяемый отец и держал в правой руке пустую рюмку. Мать стояла правее, оперевшись крестцом на раковину и молча наблюдала за всей картиной. Женщина перевела хладнокровный взгляд на сына. Ничего не сказав, она берёт бутылку за горлышко и выкидывает в мусорное ведро. Мальчика ввело в ступор поведение отца. Прежде он не пил. Антон честно старается выдавить из себя хоть слово, спросить, что случилось. Но выходит только стоять с широко распахнутыми глазами и поднятыми бровями и смотреть на когда-то родную кухню и когда-то родных людей.       Отец бурчал что-то невнятное и наконец осиливается поднять торс. Увидев сына, мужчина начал говорить какие-то хриплые и несвязные звуки, из которых невозможно составить ни слово, ни предложение, и размахивать руками. «Тлеет терпение, будто бы спичка Разбейте окно, дайте мне воздуха Дайте я вылечу, будто бы птичка» — Сходи в магазин за ещё одной бутылочкой, — взяв паспорт с микроволновки, мать передаёт его Антону и возвращается на прежнее место. — Он и так в хлам пьяный, — чуть ли не крича, протягивая обе руки, подросток указывает на отца, будто женщина не видит очевидных вещей. — Я что-то непонятное сказала? — смысла спорить нет. С другой стороны, даже хорошо, Антон отдохнёт от снова душащей его духоты в этом доме.       Подняв предплечья в знак сдачи своей позиции, подросток идёт в коридор под невнятные рыки мужика, которого давно сложно и противно называть отцом, надевает толстовку, сверху осенне-весеннюю куртку (март, хули) и кладёт в её карман паспорт, а на ноги натягивает свои потрёпанные вансы. Взяв ключи с подоконника, он выходит из дома, громко хлопая дверью. На пороге к нему сразу прибегает Боня, радостно виляя хвостом, ведь она не знает, что сейчас происходит в доме. Потрепав питомца по голове, Антон идёт дальше, к калитке, открывает её, выходит за пределы участка и на выдохе закрывает железную дверь. Несколько секунд он ещё смотрит на ручку, будто сомневаясь в своих действиях, но решив, что ему плевать на всех, кроме Арсения, ну и немного Вани, всё же, он тоже человек хороший, подросток убирает ключи в карман куртки и сразу идёт к «Дикси», который находился в самом начале соседнего посёлка, путь до него занимал минут 15. Магазин, который находился напротив дома Шастуна, уже давно закрылся.       Под ногами хлюпают мартовские лужи, на дорогах проезжают редкие машины. Достав телефон из кармана домашних штанов, юноша смотрит, сколько времени. 22:26       Хорошо, что «Дикси» здесь работает до 23-х часов. *** — Паспорт, — устало говорит полная женщина за кассой. — Мама купить попросила, — протянув документ матери, кассирша недоверчиво смотрит на подростка, но товар пробивает. — Сто тридцать три рубля.       Оплатив покупку со своих карманных, Антон отправился обратно, домой. Раздумывая над тем, что вообще происходит в его грёбаной жизни, он приходит к двум выводам: он гей, влюбившийся в своего препода по французскому, и, кажется, взаимно, и что дома у него нет. Дом сгорел давно, два года назад, когда отец привёз бухущую мать с корпоратива и рассказал во всех красках, как снял её с чужого члена. Да, тогда всё и сгорело.       Сквозь мысли он отвлекается на реальность. Антон наступил на что-то мягкое, он запинается и резко смотрит под ноги, не дай бог мышь какая. Но нет, это кем-то потерянная пачка сигарет. Полная пачка сигарет. С зажигалкой. Антон никогда прежде не курил, но, похоже, это судьба. Несколько секунд парень сверлил взглядом бумажную упаковку, путаясь в сомнениях. Но всё же наклонившись, он берёт одну, с верхнего ряда, которая намокла меньше всех, и зажимает её между губ. Чиркнув зажигалкой, огонёк медленно пожирает кончик белой бумаги. Шастун делает затяжку, сразу закашливаясь и уже думает бросить сигарету. «Нет, она дойдёт со мной до конца». Выкинув зажигалку с пачкой ближе к тротуару, Антон продолжает путь с папиросой и бутылкой водки в руках. Ужасно, он бы не хотел видеть себя со стороны. ***       Сидя за рабочим столом, Арсений, сосредоточенный на своём дыхании, в абсолютной тишине наблюдал за неспокойной погодой за окном. Темно, слякоть, ещё голые деревья стучатся в стекло. Примерно такое же состояние у него было на душе. Грязно и нестабильно. Зажжённая настольная лампа освещала поверхность деревянного стола и немного лицо учителя. Он ужасно сильно хотел напиться сегодня, но что-то его останавливало. Некое сомнение и неуверенность, что это сейчас нужно.       На телефон приходит сообщение от контакта «Тоша». Недолго думая, мужчина берёт телефон и читает содержание сообщения. Оно короткое и тревожное. Тоша Помогите 23:07       Всего одно слово и Арсений подрывается с места, быстро спускается со второго этажа по лестнице, надевает первую попавшуюся куртку, закрывает дом, вылетает с участка, не забыв закрыть калитку, и сразу садится в машину. Проворачивая ключ зажигания, у француза в голове смешались все плохие исходы того, что может сейчас происходить у Антона, из-за чего слегка кружилась голова, а по телу ходила нескрываемая дрожь. Переживание за дорогой комок счастья и проблем, который свалился ему на голову в новом учебном году, не давал разумно мыслить и хотя бы успокоиться.       Не дожидаясь прогрева двигателя, Арсений трогается (кукухой, ха-ха) с места. Лавируя в поворотах на дороге, где не везде есть асфальт, мужчина достаточно быстро приезжает к нужным воротам, чуть не попав как минимум в два ДТП.       Криво паркуя автомобиль на стоянке перед нужным забором, брюнет выходит из тёплого салона в морось. Калитка оказывается заранее открытой, и мужчина пулей залетает на участок, хлопая за собой железной дверью слишком громко. Пройдя пару метров к двери дома, отталкивая весёлую собаку, которая выбежала встречать гостя, он с лёгкостью открывает дверь в дом и оказывается в тёплом коридоре, залитым оранжевым светом, отражавшимся от персикового цвета стен. Слева, в проходе от коридора до кухни, весь сжавшись сидел Антон, прикрыв рот кровавой ладонью. Его сильно трясло, слёзы лились непрерывным потоком, и он задыхался от них. Увидев Арсения, мальчик лишь повернул в его сторону голову, даже не смог встать, чтобы подойти к нему. Юноша посмотрел в такие же испуганные глаза и закрыл свои от ужаса, выдавив новый поток слёз. Мужчина подбегает к нему, падая на колени и прижимает к себе хрупкое тело, закрыв обзор на помещение перед ним. Он смотрит на кухню. Буквально почти каждый квадратный сантиметр пола в крови. В углу бледный труп матери парниши. Из открытых ножевых ран, в том числе и из шеи, уже почти не текла кровь, но лужи были огромными. Вся одежда женщины была напитана кровью. Руки Антона в крови. Он пытался спасти маму, но было уже поздно. И у самого Арсения всё замирает перед глазами. Ему плохеет от такой ужасной картины, поэтому он отворачивается, прижимаясь лбом к макушке мальчика. Мужчина понимает, что это конец для Антона. — Тош, Тоша, ты слышишь меня? — всё, чем мог ответить подросток, так это громкими всхлипами и положительным кивком головы. — Тоша, малыш, нам надо уйти отсюда, тебе надо встать, — поглаживая тёплой ладонью растрёпанные и кое-где тоже окровавленные русые волосы, Арсений слышит, как у обоих быстро бьётся сердце.       Приподнявшись с колен, учитель оттаскивает подростка от кухни на середину коридора, где чуть больше света. Садясь напротив мальчика, он окольцовывает дрожащие запястья, пытаясь успокоить их. — Тошенька, посмотри на меня, пожалуйста, — Антон медленно убирает дрожащие кровавые ладони от лица и залитыми слезами глазами смотрит на француза. — Слышишь меня? — подросток кивает. — Давай я тебе помогу умыться, и мы вместе пойдём в участок. Хорошо? — мальчик кивает ещё раз.       С помощью твёрдой руки Арсения он всё же встаёт. Сгорбившись, неуверенной походкой космонавта он идёт с учителем в ванну, которая находилась прямо напротив входа в дом. Дойдя до раковины, Антон упирается локтями на её края и, зажмурившись, выдавливает поток слёз. Он даже не хнычет, лишь громко всхлипывает и тяжело и рвано дышит. Впустив тонкие пальцы, окольцованные металлом, в свои русые волосы, подросток сжимает ладони в кулак с большой силой, желая хоть немного отвлечься на физическую боль. Но это мало помогает, перед глазами застыла картина мёртвой женщины, а где-то издалека он слышал их вечерний диалог. Это всё ужасно сильно било по сердцу и мозгу, болело тупо всё. Арсений включает воду и настраивает её так, чтобы текла почти холодная. — Тош, умойся, станет немного легче, — юноша чувствует на спине успокаивающие ладони, но быстро прийти в трезвость ума сейчас просто невозможно.       Он еле слышно скулит от внутренней, сдавливающей грудь боли, подставляя руки под воду. Она моментально окрашивается в розовые тона, а от того, что холодная, ещё приводит немного в чувство. Легче не становится. — Пиздец, просто пиздец, — тихо говорит мужчина, приникнув головой к стене. — Это отец?       Шастун в ответ кивает. Наконец, набрав воды в ладони, он умывает лицо от дорожек, оставленных слезами. В голове набатом звучал лишь один вопрос: «А что дальше?»