Неправильно

Цзян Ваньинь не рискнул к нему приблизиться, пока вещи грузили в повозку. Оставалось только стоять чуть в стороне, для верности скрестив руки на груди и прогоняя внутри так и не состоявшийся их диалог. Если бы Вэй Усянь не сидел на ступеньках у своих покоев, безразлично пожевывая травинку, он бы сказал ему, что в ордене Гусу Лань, куда его повезут, живут люди с безупречной репутацией. «И что я тогда там буду делать?» - ответил бы омега на это. И потом престолонаследник закатил бы в привычной манере глаза, недовольно цокнул языком и сказал бы, что, разумеется, портить безупречную репутацию несчастному бедняге, которого нарекут его мужем. Вэй Усянь бы непременно захихикал бы и ответил, что за этим дело не станет, уж он-то позаботится о том, чтобы его мужа не пускали более ни на один приличный приём. Всем было бы легче, если бы они поговорили. Даже тетушке, которая хоть и руководила процессом сборов торжественного эскорта, явно было не по себе от того, что ее племянник страдает: она то и дело отвлекалась от организационных вопросов, чтобы одернуть его и дать еще пару наставительных рекомендаций. Однажды даже неожиданно ласково провела по его руке, но потом, будто осуждая саму себя за слабость, ушла по кисти вверх, к Цзыдяню, который служил символом реальной власти в ордене: - О себе думай, - безапелляционно и холодно произнесла хозяйка Пристани, коснувшись вмиг заискрившегося перстня, узнавшего свою владелицу. - Забыться проще, если ум и тело будут заняты. От нее пахло властью. Той, которая еще не была доступна довольно юному престолонаследнику, и это заставляло невольно прислушаться, даже когда она перешла на едва уловимый шепот, все еще не доверяя никому из слуг: - Днем перебери жалобы крестьян, а вечером пусть приведут того мальчишку, он сообразительный, утешит тебя, - Цзян Ваньиня невольно передернуло. Зачем же так открыто и по больному?! Ловко считав этот вопрос в его округлившихся пурпурных глазах, она хмыкнула, словно смеялась над приличиями. - Не мог же ты не оценить моих стараний: он со спины очень похож на этого щенка. Холод проскользнул по спине. Хоть и полуденное солнце старалось в полную силу, вдруг стало зябко. И вправду!.. Но он даже не задумывался об этом ранее… Престолонаследник ошалело поднял взгляд и натолкнулся на ухмылку своей наставницы, которая ждала именно такой реакции: - И маслом его натирают тем же. Так что, поверь мне, незаменимых омег не бывает. Но как же сердце? Вот то, что заставляет жить?.. Тетя не ответила, не удостоила никакой эмоцией, снова превратилась в фурию, которая недовольна медлительностью прислуги. Ей казалось: упусти она хоть ненадолго бразды правления из своих рук, и весь мир рухнет. Впрочем, наверное, так и было. И единственной причиной, по которой Юй Цзыюань вдруг решилась сопровождать Вэй Усяня в земли Гусу Лань, несомненно была необходимость ее личного присутствия там. Переговоры омеги ведут лучше куда альф - это ее слова. И слава небесам, что так сложилось: Цзян Ваньинь не вытерпел бы часы в дороге, один на один с осуждающим, а еще хуже - ничего не выражающим - лицом бывшего любовника. Так что, выходит, не сбежал, но… «Но ты испугался, А-Чэн». Поёжился нервно, но от накидки, которую тут же предложили, отказался. От такого холода одежда не спасает. - Ну, давай, - вдруг голос тетушки произнес то, что так боялся и одновременно ждал услышать. Короткое «давай» значило теперь слишком многое. Это становилось точкой в прошлом, концом главы, за которым, несомненно, будут еще разные истории, но уже совсем другие… От предвкушения неизвестности сперло дыхание. Лениво, словно разморенная дневным сном кошка, Вэй Усянь встал и сладко потянулся, нарочно демонстрируя красивый изгиб в пояснице. Конечно, он рисовался перед одним единственным человеком, который хоть и был рядом физически, на самом деле, был катастрофически далек. И поэтому вдруг замутило. Недостаток воздуха внутри, волнение сводили с ума. Цзян Ваньинь слышал, как в ту ночь тот плакал, заперевшись на все замки. Он честно стучал в его двери, хотя не особо видел в этом цели. Скорее, для...себя. Для того, чтобы успокаивать себя тем, что сделал всё, что мог, прекрасно понимая глубоко внутри, что нет, не всё. Вэй Усянь неторопливо, как всходит гордый защитник чести и справедливости на эшафот, направился в сторону повозки и даже ни разу не обернулся. И это к лучшему. Но внезапно замер, уже схватившись за край дерева для удобства. Передумал? Но ему в спину последовал такой силы тычок от тетушки, которая собой загородила вид на племянника, что омега не устоял и буквально упал внутрь. Ноги было дернулись с места, чтобы подхватить его и взять на руки, но… подчинились воле судьбы и остались у порога своих покоев. Мы все становимся философами, которые утверждают силу рока, когда от нас требуют решительных действий, на которые у нас нет моральных сил. Юному будущему главе Ордена только предстояло это все понять…

***

Разукрашенная пурпурными лентами кибитка плавно покачивалась на неровной дороге, конец которой уже скрылся за горизонтом, утонул в озерных краях Юньмэн Цзян. Юй Цзыюань нарочно делала вид, что не замечает, как ее сверлит взглядом молчаливый попутчик, который с самого момента путешествия явно копил внутри себя яд. Так пусть им и подавится, полагала хозяйка Пристани. Не пристало господам со слугами обсуждать свои решения. Сидевший напротив явно ее мысли читал, но не был с ними согласен. Но когда она в очередной раз намеренно проигнорировала его немое приглашение к диалогу, он лишь грустно усмехнулся и наконец тоже перевел взгляд в окно. Когда-то Юй Цзыюань была на месте Вэй Усяня, а потому понимала его состояние и однозначно даже посочувствовала бы ему, если бы не ненавидела его всей душой. Ее тоже выдали замуж насильно, из политического расчета. И в свое время она так же провожала взглядом родные земли, с горечью осознавая, что прошлое не вернуть. Пользуясь тем, что тот отвернулся, госпожа Юй скользнула по нему взором. Конечно, он теперь думает уже не о том, что было, а о будущем, о своем будущем муже. И, зная его коварство, перешедшее от матери, продумывает пути отступления. Юй Цзыюань позволила себе хитро улыбнуться кончиком губ, предвкушая развязку, и это не осталось незамеченным Вэй Усянем, который словно только и ждал этого момента, чтобы начать разговор: - Он же не простит Вам этого, - сразу ударил в лоб он, лукаво щурясь. Кольнул больно, что ж, но несмертельно. У нее было время об этом подумать и самой и убедить себя, что пошла на такой риск исключительно ради благополучия племянника. - Цзян Чэн - альфа, - госпожа Юй безразлично повела плечом, обмахиваясь дорогим веером, заказанным нарочно к этой поездке. Орден Гусу Лань не является самым богатым, но заслужил свое величие благодаря непревзойденному уровню знаний, которые дают в школе Облачных Глубин. Перед ними стоит показаться в самой выигрышной позиции. - А еще наследник Юньмэна, а потому думает не только членом, но и головой. Видно, что тоже было неприятно, но Вэй Усянь сумел мгновенно оправиться, театрально закинул нога на ногу и тоже взялся за веер, практически отзеркаливая невозмутимость оппонента: - Вы так низко ставите своего племянника, раз полагаете, что у него нет сердца? Юй Цзыюань скривила в усмешке губы и чуть быстрее задвигала кистью руки. Все высокопарные речи о душе неуместны в резиденции будущего главы ордена: - Сердце есть, а при чем тут ты? Вэй Усянь улыбнулся, кивнул, принимая удар, и парировал: - Омеги же созданы только для того, чтобы их имели, а потом они рожали детей, которые никому не нужны, я и забыл. Фиолетовой искрой вспыхнули глаза госпожи, на что ухмылка ее спутника стала еще ехиднее, но он рано радовался: Пурпурная Паучиха хоть и была известна своей вспыльчивостью, но не позволяла себе вольности, когда знала, что следующий ход будет за ней: - Я бы приказала изуродовать твое лицо, но мне его еще продавать, - губы наконец смягчились и даже сложились в насмешливую улыбку. - Вдруг ты не понравишься своему будущему жениху… Но, кажется, своим заявлением только подала странную надежду, потому что вдруг Вэй Усянь весь оживился, откинул напускную важность и наконец впервые серьезно взглянул на ту, от которой теперь зависела его жизнь: - И что будет со мной, если я не понравлюсь? Признаться честно, она такого варианта и не просчитывала, будучи уверенной в своем предприятии, но, на секунду задумавшись, поняла, что в любом исходе будет довольна, а потому, смакуя момент полной власти над никчемной судьбой, торжествующе приподняла подбородок и посмотрела сверху вниз, хотя тот омега был куда выше ростом: - В Юньмэн ты не вернешься. Что случается с неугодными невестами? Тех, что невозможно выгодно продать, приходится содержать ордену, откуда они родом. Но это явно не случай Вэй Усяня. Не для этого собиралась вся эта праздничная процессия. - Так что советую тебе постараться понравиться, - надменно хмыкнула госпожа Юй, упиваясь своим превосходством. Давным-давно она уже пережила подобный позор, и ничего, сумела с ним ужиться и даже пробиться к трону. Если этот омега и впрямь плоть от плоти его мать, то тоже не пропадет, найдет возможность остаться у власти, но уже другого клана, а чужая головная боль Юй Цзыюань уже не будет волновать. - Я лучше умру, - без лишнего бахвальства отрезал Вэй Усянь, дыша полной грудью, наполненной отчаянием и юношеским максимализмом, еще не обломанным реальностью, - чем лягу под другого. Злая улыбка расплылась по прекрасному лицу женщины: - Поверь мне: ляжешь, и не один раз. А умереть тебе там не дадут. Тот лишь сдавленно сглотнул в ответ, смотря на нее с таким плохо скрываемым ужасом и презрением в серых глазах, что захотелось его добить: - Орден Гусу Лань известен своей строгостью, так что там из тебя сделают безропотного щенка, каким ты и должен быть по своему происхождению. Кадык на горле омеги задвигался чаще: он явно пытался проглотить всю эту жуткую правду, которая давила его изнутри… Вэй Усянь не бывал в Облачных Глубинах, поскольку подобные выезды не предполагал его официальный статус бастарда Юньмэн Цзян, однако был наслышан о тех трех тысячах правилах, которым местные адепты поклоняются. Разумеется, узнав, что его отдают именно в этот орден, был не на шутку удивлен подобному выбору, однако вскоре объяснил себе это тем, что это самые далекие от Пристани земли. Он ранее полагал, что его продадут в какую-нибудь Нечистую Юдоль, где царят суровые нравы, и никогда не тешил себя надеждами, в отличие от Цзян Чэна, что его оставят в покое, особенно с момента пресловутой течки и слияния с братом. Всем, кроме престолонаследника, очевидно было, что рано или поздно его либо убьют, либо под благовидным предлогом вывезут из Пристани, поэтому еще пришлось постараться, разыграть перед братцем сцену изумления, обиды, чтобы он отпустил его с легким сердцем. У Цзян Чэна ужасно нежное сердце, и, если бы Вэй Усянь не расстарался, он наверняка бы попытался остановить тетушку, чем только разозлил бы ее и заставил изменить свои намерения на худшие. Свадьба с незнакомцем - это еще не самое страшное, что можно придумать. Каждая вторая омега отдается родителями из расчета, а каждая пятая изнасилована альфой и одна воспитывает ребенка. У Облачных Глубин есть стены, а, значит, есть и двери, за которыми - свобода. Надо только доломать комедию до приезда, убедиться, что госпожа Юй уехала, а затем обезопасить себя от молодого будущего супруга: без последствий пережить его гон, свою течку, а дальше - вечные странствия, путь одиночки-заклинателя, повторяя жизнь матери. Если Юй Цзыюань думает, что выигрывает, то грех ее разубеждать, пусть потешится. Спасибо и на том, что оставила в живых. Может, к слову, исключительно из-за солидарности к омежьей натуре - не от сочувствия же. И напрасно: очень недальновидно. Вэй Усянь бы на ее месте себя утопил, прямо вслед за его матерью, раз уж она взяла такую манеру. Кто знает, как может жизнь обернуться? Вдруг однажды странник забредет снова в Пристань Лотоса, пригласит пожилую госпожу прогуляться вдоль озера, а затем с наслаждением будет наблюдать, как она тонет?.. Чуть из образа страдающего омеги не вышел - заулыбался, на что Юй Цзыюань, еще цветущая и красивая женщина, с подозрением посмотрела. Пришлось снова сделать трагическое выражение лица, отвернуться к окну, и чтобы больше себя ничем нечаянно не выдать, стал в уме перебирать потенциальных женихов. Итак, кандидат номер один. Лань Сичэнь. Нет, невозможно, потому что он фактически глава ордена, такому подберут омегу более благородного происхождения. Вэй Усянь слышал, что грозный орден Цинхэ Не собирается породниться с орденом Гусу Лань через младшего брата главы - Не Хуайсана. Оба, по слухам, увлекаются живописью, так что споются. Кандидат номер два. Лань Ванцзи. Непонятное существо, потому что не фигурировал нигде в политических сводках, хотя при отсутствии сына у Лань Сичэня на правах брата является престолонаследником. Тоже вряд ли. Этому тоже найдут кого-то породовитее. Кандидат номер три, четыре и так далее. Какой-то, видимо, родственник прямой ветки Ланей. Не может же ради какого-то слуги госпожа Юй лично ехать. Негусто. Вэй Усянь задумчиво нахмурился, даже не имитируя серьезные думы. Что ж, чем дальше от дворца, тем лучше: он это усвоил с раннего детства. Больше в такой стервятник ни ногой. Хотя, как знать, может, у этих небожителей в белом все иначе. Не зря же говорят, что они примеры благородства и чести. Вдруг все дружны и миролюбивы. Подумал так и сам усмехнулся: ага, конечно. Там, поди, такие тайны под фасадом, что стыдно честному люду рассказать. Не исключено, что извращенец на извращенце, даром что альфы из Гусу Лань ростом огромны и мускулисты, словно крепкое дерево. С таким во время гона, пожалуй, совладать будет очень сложно. Невольно поморщился. О Цзян Чэне тоже подумал. Подумал, что все к лучшему. Ему привезут Вэнь Цин - это он подслушал на прошлой неделе на кухне. Девушка - племянница главы ордена Вэнь - слывет своей красотой и знаниями в знахарстве, так что, считай, достойная смена. Что один омега с травками, что другая. Может, даже разницы не поймет. Хотя нет, поймет: ей-то можно от него рожать. Интересно, кого из парней ему пророчат в партию. Не того замухрышку из соседней деревушки, которого он вдалбливал в свою постель, - это понятно. Судя по тому, что Цзян Чэн до сих пор официально не вступил в брак, кандидата достойного госпожа Юй ему еще не нашла. А жаль. Вэй Усянь искренне любил его. И как брата, насколько это возможно, памятуя о том, что его тетушка убила Цансэ Саньжэнь. И как альфу, который был у него первым, если исключить приставания и нелепые попытки того лекаря его растлить, чтобы представить Цзян Чэну Вэй Усяня как неверного юношу. И даже просто как человека, который оказался заложником в непростых обстоятельствах. И именно поэтому действительно хотел бы увидеть его на троне, хотел бы, чтобы тот навел наконец порядок в ордене и взял всю власть в свои руки. Как знать, быть может, он, Вэй Усянь, тогда бы и подумал вернуться домой. Он же прекрасно понимал, что навсегда останется для Цзян Чэна запретным плодом, самым сладким и желанным. Вкусивший тело первого омеги, альфа становится от него зависимым до конца своих дней. Вполне можно было бы явиться, спустя годы, в Пристань, убить его тетушку, а затем, прогнав его супругов прочь с ложа, возлечь с ним как в старые-добрые… Местью жило его сильное сердце.