Неправильно

Вэй Усянь, чуть пригнувшись, скользнул в запретный отдел библиотеки, и Лань Ванцзи, приговоривший сам себя к заточению в этом месте, приподнял голову от книги, услышав шорох ткани. В такое время суток не могло быть никаких посетителей. Нарушителя он вычислил в следующее же мгновение благодаря звуку обуви. Никто другой не стал бы так осквернять священное место. Лазить через стены, неоднократно устраивать побег, проникать в тайные помещения — это все так к лицу пришельцу из Юньмэна. Второй Нефрит приоткрыл было губы, нахмурившись, чтобы отчитать негодяя, но тут же был остановлен сладким и тянущимся касанием чужих мягких и ласковых губ. — Я украл у тебя первый поцелуй, — хихикнул Вэй Усянь игриво и, отбросив в сторону книгу, которую уже и не держал Лань Ванцзи, забрался ему на колени, сев лицом к лицу. Альфа волей-неволей, сглотнув, предал свое чтение и обхватил тончайшую талию омеги. — Я знаю, что ты совершенно невинен… Неизвестно, откуда ему стали доступны такие постыдные данные, но спорить с ними было невозможно. В Облачных Глубинах ведь запрещено лгать. Да и не хотелось в такой момент. Жар разлился по всему телу, заставляя дышать ртом и с трудом сглатывать, жадно всматриваясь в прекрасное личико Вэй Усяня, который еще к тому же был одет в те самые одежды своего бывшего клана, как при первой встрече. И запах, боги, запах тот же. Совсем как в момент, как сбегал от дяди. Дядя. Точно. — Нам нель… Но говорить подобное, глядя в серые глаза очаровательного омеги, — это все равно что кричать против ветра. Он не только не остановился, исследуя нежными пальчиками пышущее здоровьем и желанием тело альфы, но и, кажется, даже удвоил количество касаний от груди до низа живота. — Можно, я нам разрешаю, — Лань Ванцзи и подумать не успел, как рука Вэй Усяня нырнула ему под нижние штаны и обхватила его корень ян собственнически и жадно. — Ого… На мгновение омега обмер и, словно не веря своим ощущениям ладони, оттянул штаны альфы, а затем в дрожащем свете свечей постарался рассмотреть свою немалую добычу. — Да он больше, чем у твоего дяди! — с плохо скрываемым восторгом и восхищением воскликнул Вэй Усянь. — Даже не знаю, поместится ли он в меня!.. Он вниз по ногам сдернул препятствие, отделяющее его от созерцания постыдного зрелища, от которого кровь прилила к корню ян еще сильнее, а затем с таким восторгом языком прошелся по нему до чувствительной головки, что Лань Ванцзи перестал вовсе думать: его сознание полностью погрузилось в представление того, как он неразрывно соединяется с омегой. Проклятый гон, который только-только к вечеру отпустил, накрыл снова. Утробный рык с усилием воли процедил сквозь проступающие клыки: — Поместится. Весь. Вэй Усянь успел лишь охнуть, прежде чем его приподняли и усадили на хорошо вылизанный член альфы до самого основания. Он дернулся было, страдальчески хмурясь, но Лань Ванцзи не позволил ему даже сантиметра свободы. Поняв, что оказался в сладкой ловушке, омега смиренно выдохнул и, чуть подвигавшись для удобства, принялся постанывать на каждый глубокий толчок внутри, где было так влажно и тепло, так растянуто, словно его только что … Мелкая дрожь забила от злости. Неужели он, грязный, пришел к нему сразу после того, как делил ложе с дядей?! Как он посмел?! Как они опустились до такой низости?! Но тут же, перебивая его мысли, библиотеку озарил пронзительный стон блаженства, за который готов был продать душу. Каждая нотка этого звука должна была принадлежать только ему. Плевать, что было до. — Мой. Мой. Мой! — Лань Ванцзи прижал тело Вэй Усяня к себе, ревниво и неистово целуя его шею, плечи, ключицу и руки. — Не ходи больше к нему, останься со мной!.. Но омега лишь рассмеялся ему прямо в губы, устало и слабо держась в его руках, и альфа остро ощутил, насколько сильно зависим от человека, которого успел возжелать прежде, чем как следует узнать. Пришло даже твердое осознание, что он глупый раб своих страстей, как вдруг его краснеющего уха коснулся влажный шепот, коварный и опасный, будто клинок: — Так присвой меня себе. Наверное, нужно было подумать, взвесить все «за» и «против», но окончательное решение далось так легко и естественно, что показалось абсолютно правильным. Перестав щадить Вэй Усяня, стал в него злобно вдалбливаться, игнорируя жалобы и мольбы, и когда понял, что больше не может сдерживаться, сжал в объятиях тонкую фигурку, и одновременно вонзил в его шею клыки и излился в его нежное лоно. — Все правильно, правильно… — где-то вдалеке послышался подбадривающий и счастливый шепот Вэй Усяня, почти затмевающийся великолепным ощущением слабости тела и сочащимся по члену семенем и соком омеги, которые делали постель под ним мокрой… Постель?.. Лань Ванцзи распахнул глаза и устремил взгляд в ночную тьму потолка….Крайнее убожество. Оно теперь пробралось еще и в сны.

***

За одно утро и прошедшую ночь было нарушено правил больше, чем за все годы жизни. Лань Ванцзи устало перевел взгляд на очередной лист бумаги. Теперь он даже не пытался уловить утекающее сквозь пальцы равновесие — молча и смиренно подводил итоги своему поведению, внимательно прислушиваясь к импульсам своего тела и стараясь быть к себе беспристрастным, как лекарь или судья. Начать стоило бы с главного. Правило 35. Не возжелай ближнего своего. Засыпал вчера с мучительной болью внизу и проснулся сегодня в еще худшем состоянии. Метался по постели, как больной в жару, и тщетно искал на ткани, служившей простынью, хотя бы один клочок прохлады. А все потому, что снилась такая похабщина, что от одного воспоминания скулы сводит. В итоге в отчаянии вылил на себя ведро ледяной воды и даже не испытал облегчения. От бури эмоций, разрушающей изнутри, готов был расплакаться, но не сумел. Правило 1. Держи себя в узде. Лоб болезненно давила лента, напоминая об основе основ, на которой стоит весь клан Гусу Лань. Каждый последователь их учения обязан сдерживать себя, не позволяя животному превалировать над разумным. Каждый, будь то альфа или омега, должен был удерживать контроль над своими мыслями и чувствами. А во сне он этой самой лентой… Боги. Он связывал руки Вэй Усяня, не оставляя ему ни единой возможности сбежать, а затем овладевал им до хриплого стона. Какой позор. И ведь это был уже второй сон за одну ночь! С нечеловеческим усилием заставил себя взяться за кисть, подражая бескомпромиссному писарю, чтобы зафиксировать очередное нарушение. Правило 187. Не лишать другого человека свободы. С болью стиснул зубы, вспоминая, как во сне Вэй Усянь подначивал, хихикая и смеясь, как говорил, что желал бы вечно быть его пленником. Да откуда такая дрянь в голове?! Он подобного никогда не видел ни в одной книге, не слышал даже в придорожных тавернах, где разный сброд, не стесняясь, обсуждает различные пошлости. Неужели это и сам воспаленный гоном разум сочинил подобное? Убожество. Правило 509. Не позволять своим греховным мыслям проникать в сознание. Пока он мученически старался быть честным, чтобы с повинной явиться к дяде, держа перед собой список прегрешений, в двери постучали. Это явился домашний лекарь, который присматривал за ним с самого начала гона, а теперь с виноватой улыбкой попросил осмотреть своего высокородного пациента. Лань Ванцзи, собрав в кулак остаток гордости и безразличия, поднялся и подчинился. Эту постыдную процедуру он уже не раз проходил, так что постарался не думать о том, что с ним происходит. Однако в этот раз, после беглого осмотра, лекарь вкрадчиво поинтересовался, как себя чувствует Второй Нефрит, принимал ли он у себя омегу. Молча отрицательно покачал головой, и присланный мужчина охнул от ужаса и удивления, запричитал, что прекрасный Второй молодой господин себя напрасно изводит, а затем пообещал, что вскоре приведет ему самого красивого юношу, какого только найдет в Облачных Глубинах. Лань Ванцзи проводил взглядом лекаря без особой надежды, потому что понимал, что Вэй Усянь в эти двери сейчас не войдет, хотя это решило бы все его проблемы. Осудил себя за эгоистичность и приписал очередное нарушенное правило в и без того немалый список. Правило 23. Уметь радоваться чужому счастью. Он бы порадовался, правда. Он сумел бы заставить себя поздравить дядю с заключением брака, с обретением наконец законного мужа, поскольку Лань Цижэнь никогда не вступал в официальные отношения, а также с возможностью завести наследников, которые продолжили бы его род. Это было бы честно по отношению к нему, ведь он заслужил личное счастье, посвятив всю свою жизнь двум племянникам и не думал о себе. Он смог бы, если бы этой омегой рядом с дядей был бы кто-нибудь другой. В следующий раз двери открылись уже без стука. В состоянии гона альфы чувствуют запахи особо остро, как и подобает хищникам, а потому без труда различил в воздухе неприятный аромат какой-то болотной травы и невольно сморщил нос, хотя прекрасно понимал, что не имеет права так оскорбительно реагировать. — Второй молодой господин Лань, — тихо проговорила тень где-то у порога. — Позволите войти? Второй молодой господин Лань предпочел бы, чтобы этот человек никогда не приближался к его дому, но ответить так не мог, соблюдая приличия, поэтому постарался подобрать уважительное, но строгое: — Господин Су, я не могу Вас принять, поскольку дурно себя чувствую. Поразительно, что даже во время гона омега по имени Су Миншань не вызывал желания. Мерзкий человек, крайне амбициозный, хоть родом и из мелкого клана, но считавший себя выдающимся заклинателем среди других мужчин с вторичным полом. Долгие три года он числился приглашённым учеником Гусу Лань и ходил за Лань Ванцзи по пятам, восхищаясь его умом и талантом. Надеялся ли на быстрый карьерный рост, уповая, что альфа однажды в порыве страсти овладеет им, зачав ребенка, — неизвестно, однако очевидно, что не только тайные знания Облачных Глубин его привлекали. — Позвольте мне… — серый, мелкий, будто мышь, Су Шэ приблизился, освещая свое вытянутое лицо принесенным фонариком. — Позвольте мне облегчить Ваши страдания. Связь с омегой сейчас наверняка помогла бы отпустить тяжесть ниже живота. По крайней мере, так учили трактаты о состоянии гона. Но этот запах, вид трусоватого и низкого человека совершенно противоположным образом действовали на альфье нутро, пробуждая резкость и агрессию, совершенно несвойственную Лань Ванцзи. Су Шэ уже было опустился на колени перед Вторым Нефритом и потянулся к его поясу ханьфу, как тот тут же ловко вывернулся и ускользнул в сторону двери, выглянув за которые приказал слугам увести этого омегу, пока не случилось непоправимое. Прислуживающие юноши подумали, что речь идет о соитии, и поспешили успокоить своего господина, что подобное как раз ожидаемо в такой момент, и пришлось им строгим голосом повторить приказ. Только после этого Су Шэ увели из его покоев. Правило 1178. Не пренебрегать вниманием нареченного. Лань Ванцзи для честности добавил и это правило, хотя какой-то странный голос внутри неожиданно протестующе заявил, что на этот брак, несмотря на все требования дяди, он не согласен. И этот же голос услужливо напомнил, что брак с Вэй Усянем невозможен. Признаться откровенно, именно о союзе с этим юньмэнцем, сломавшем всю привычную жизнь, он и не помышлял. Толком не зная этого юношу, Лань Ванцзи плохо понимал, как они могли бы вести совместный быт или вовсе вести о чем-то отстраненном беседы. Да и вообще даже в самых жутких представлениях не заходил в область брака, видимо, решив для себя, что этот омега может быть только мужем дяди, и потому все фантазии были обрывчатыми и исключительно пошлыми, словно представлял связанным, подмятым под себя не этого конкретного Вэй Усяня, а какого-то выдуманного, который растворялся сразу после соития. В учебнике говорилось, что альфа может «зацепиться» за невнятные воспоминания, за запах первого омеги, который вызывал гон, и долго искать что-то подобное в своей жизни, стремиться найти похожие ощущения. Лань Ванцзи, живший по инструкциям, как лучший ученик, вляпался в эту проблему, пополняя статистику таких несчастных случаев. Вопрос только, что с этим делать, как избавиться от навязчивого и мешающего жить желания? Спасет ли брак? Но сможет ли он сделать счастливым Су Шэ, если даже в состоянии гона не жаждет его?.. Грешной мыслью скользнуло в голове предположение, что, возможно, если они с Вэй Усянем сблизятся, станут друзьями, уйдет эта проклятая страсть и чувствительность к его запаху? Тут же сам себя одернул. Это низменное внутри ищет оправданий для встречи. Недостойно так себя вести. Правило 14. Не пытайся аргументировать свои проступки. Слава богам, в дверь снова постучали, отвлекая от ужасных мыслей. Выяснилось, что лекарь крайне обеспокоен состоянием своего подопечного, но Лань Ванцзи привычным и коротким ответом, скрывая правду (Правило 2. Не лгать), заверил, что уже совладал с буйством чувств. В таком случае, сказали ему, нужно явиться к дяде. И лучше бы он остался у себя. Как вообще теперь ему жить? Говорили же священные правила ордена, что ложь против тебя самого обернется. В очередной раз убедился, что трактаты пишутся умными людьми для глупых, таких, как он. Но ему не хватает ума даже на то, чтобы соблюдать предписанное…

***

С досадой покачал в руке пиалу с чаем. От кожи еще пахло гарью, жженым деревом, а в носу упрямо стоял сочный аромат медового персика. Вэй Усянь, когда он вбежал в дом, выглядел таким несчастным, таким загнанным, что удачно в руках оказались ведра с водой, — иначе бы, прямо как в первом сне, схватил бы его и прижал к себе, заграждая от огня, от боли и от…дяди. Температура тела, и без того зашкаливавшая все показатели нормы, от одного воспоминания, как дядя собственнически обнял Вэй Усяня, подскочила до небывалых высот, вызывая адскую лихорадку. Жар и холод одновременно терзали, сводя с ума. — Ванцзи? — видимо настолько глубоко провалился в собственные мысли, что даже не услышал, как в его покои вошел старший брат — единственный посетитель, исключая лекаря, за время гона. От неожиданности едва не вздрогнул. — К тебе можно? Проморгавшись, чтобы убрать перед глазами картинку омеги, поднялся и поклонился Лань Сичэню, который принял это движение за разрешение пройти и мягко опустился за столом напротив, тепло улыбаясь. Но, едва он внимательнее присмотрелся, улыбка растворилась: — Выглядишь дурно, — он заботливо прошелся взглядом по лицу младшего брата. — Бессонница? Если бы. Чувствовал себя, пожалуй, не лучше, чем казалось снаружи. С давящей обидой в груди грустно взглянул в ответ и покачал головой, что лишь прибавило беспокойства в глазах Лань Сичэня, который больше не стал перебирать догадки болезненной бледности Лань Ванцзи и только сочувственно вздохнул: — Не стоило отказывать господину Су. Собрался было неловко возразить, но только виновато опустил взгляд в чай и сник. Разумеется, не стоило, вот только… Как после таких снов, такого живого ощущения аромата меда и персиков радоваться вони с болота и желать касаться мелкого и низкого человечишки? Еще сильнее захотелось провалиться сквозь полы куда-нибудь под землю. Хорошо, что брат был таким понимающим, что умел читать причины молчания. Вернув на лицо благостную грустную улыбку и не дожидаясь вежливого предложения, налил себе чай сам и остановил руку младшего, вдруг опомнившегося, а затем спокойно произнес: — Это пройдет, Ванцзи. Нужно лишь немного потерпеть, — и ему можно было верить, ведь в свое время Лань Сичэнь тоже пережил подобный опыт. — Очень жаль, конечно, что еще лекари не нашли средства для управления нашим состоянием, но… Думаю, рано или поздно изобретут какое-нибудь лекарство от гона. Лань Ванцзи с надеждой чуть-чуть приподнял голову. И вправду, почему никто до сих пор не додумался изготовить спасение для всех альф и омег? Это бы избавило многих людей от ненужных связей и моральных страданий. — Но пока есть только одно средство от нашего состояния, — вкрадчиво и мягко улыбнулся старший брат, заглядывая своими небесными глазами в самое нутро. — Сблизиться с омегой. Печально только вздохнул в ответ. Если бы все так было просто в его случае, он бы, наверное, даже воспользовался такой рекомендацией. Он бы вжал Вэй Усяня в полку в запретном отделе библиотеки, закинул его ногу себе на бедро и… На лбу выступил пот от внезапной вспышки желания. Корень ян налился до боли. Боги. — Ванцзи? — обеспокоенно Лань Сичэнь приподнялся и коснулся руки брата, который, казалось, дрожал всем телом и даже перестал держать маску безразличия на лице, на котором вдруг отразилась такая игра чувств, какую доселе никто никогда у него не видел. Боги, зачем этот Вэй Усянь вообще приехал? Почему дядя не мог взять в мужья кого-то другого?.. Мученические мысли внезапно перебивались необыкновенно злыми и хищническими, от которых глаза желтели, словно у демона… Почему не оставил Вэй Усяня ему? Он бы расправился с ним сам! Он и сам мог бы защитить этого омегу от пожара, сам мог бы зачать ему дитя… — Ванцзи! — уже не на шутку встревоженный, старший брат обошел стол и присел около младшего, — да что с тобой?! Только такой искренний вскрик будто выдернул из полубредового состояния. Ничего не соображая, Лань Ванцзи осел, обмяк и облокотился на стол, чего прежде никогда себе не позволял из соображений этикета, и уронил уставшую голову на руки. Лань Сичэнь хотел было уже рвануться за лекарем, поскольку понимал, что гон принимает какие-то странные обороты, как вдруг заметил, что его брат все же что-то бормочет, бестолково смотря в пиалу. Среди непонятных слов удалось расслышать лишь одно имя. — Вэй Усянь? — переспросил намеренно, думая, что оно ошибочным образом затесалось в какие-то полубредовые мысли Лань Ванцзи, но тот так резко поднялся и воинственно уставился, что стало понятно, что этот омега все же наломал дров. Успокаивающе снова коснулся плеча брата и улыбнулся ему. — Я понял, Ванцзи. Это тоже нормально. Тот неверяще округлил глаза и недоверчиво отстранился, будто считал, что не имеет права на сочувствие и поддержку, совершив некое зло. Пришлось его даже приобнять: — Ванцзи, Вэй Усянь — омега, который вызвал твой первый гон. Неудивительно, что сейчас ты думаешь о нем, поэтому не казни себя понапрасну. Это пройдет уже через пару дней. Очаровательный в своем желании ухватиться за хрупкую надежду, младший брат с опаской в голосе поинтересовался: — Пройдет? Бедный, несчастный его Ванцзи. Не видевший своих родителей, стесняющийся сам себя, он познавал этот мир с таким трудом, предпочитая реальной жизни книги: — Пройдет, конечно, пройдет. — Дядя приказал мне учить его, когда течка закончится, — ища в глазах старшего спасения, тут же пожалился Второй Нефрит. — Разве я смогу?.. Разве я справлюсь с его запахом?.. А вот об этом дядя умолчал. Разумеется, он, Лань Сичэнь, поговорит еще с дядей после окончания празднования свадьбы, но такое поспешное решение старшего показалось неразумным. Жестоко мучить Ванцзи, юного и неопытного альфу. Однако оспаривать приказ мудрого родственника нельзя, поскольку Учителю виднее. Возможно, дядя считает, что именно второму племяннику под силу совладать с непростым характером его молодого супруга, а тот, в свою очередь, укрепит в Ванцзи умение воздержания и смирения. — Тебе не стоит бояться его запаха, — Лань Сичэнь постарался поддержать даже в такой ситуации и мягко улыбнулся. — Наверняка мы скоро получим известие о скором прибавлении в семье. А беременные омеги для чужих альф совершенно не пахнут. Природой многое продумано. Все будет хорошо. А вот Лань Ванцзи в этом был совершенно не уверен.